В Новой Англии живет множество сородичей, слишком много, чтобы перечислять их в этой книге. Здесь мы представляем уникальные биографии и черты четырех главных персонажей "Вампира: Маскарад — Лебединая песня".
Галеб Базори
Эпитафия: Измученный король
Цитата: “Я хотел бы увидеть спину этого города и всех Сородичей. Я бы. Просто назови мне причину.”
Клан: Вентру
Дата рождения: 1745 (Родился в 1710)
Смертные дни: Бастард султана
Задавать вопросы о моем отце не всегда разумно. Он... частное лицо. Склонен к периодам задумчивого молчания и холодным взглядам. Поверь мне, я знаю. Тем не менее, вы здесь, и поэтому я поделюсь историей великого разочарования, которым является Галеб Базори.
Конечно, моего отца не всегда знали под этим именем. Когда он родился в Константинополе в 1710 году, его мать и отец назвали его Шехзаде Сулейман. Его юная жизнь проходила в позолоченной клетке, поскольку его мать Жаннет де Базори — наложница султана Ахмеда III Османской империи — содержалась хорошо, но в уединении, своим хозяином, по крайней мере, так сказал мне Галеб. Мой отец знал только дворцы и гарем женщин, которые были его тетями и сестрами, всегда получали заботу, всегда относились к дворцовым людям как к сыну.
Жаннет, однако, не была дурой. Она достаточно разбиралась в истории, чтобы знать, что бастарды султана встретят жестокий конец, как только появится законный наследник. Хотя она боялась, что никогда больше не увидит своего сына, как только он достиг подросткового возраста, она и другие женщины дворца убедили его скрыться на корабле, направляющемся в Европу. Он протестовал — это был его дом, его семья и его жизнь, — но его мать настояла, как это делают матери. Подозрения Жаннет оказались трагически верными. Вскоре после отъезда Галеба Жаннет де Базори была мертва, а его молодой и любимый брат Мустафа пропал без вести. Галеб верил (и, возможно, продолжает верить до сих пор), что его мать умерла от горя, но мои исследования говорят мне, что она была убита. Похоже, что янычары, которые заставили бы замолчать бастардов, заставили бы замолчать и их матерей. Разумный ход, если хотите знать мое мнение.
Путешествие Галеба Базори к зрелости только началось. Когда капитан корабля решил, что Галеб хороший работник, он принял его в свою семью и переименовал. Теперь, став частью новой семьи, но все еще тоскуя по дому, Галеб принял отстраненный вид (я могу вас заверить, что он ведет себя так и сегодня, как бы я ни старался добиться от него повышения), усердно трудился и пытался игнорировать колкости, направленные на его смешанное происхождение. Его отчужденное поведение сослужило ему хорошую службу в торговых залах, где он и его отец успешно вели переговоры о своем пути в алмазный бизнес, плавая между доминионами, которые впоследствии станут Канадой, и Антверпеном в течение нескольких лет. Его семья, занимавшаяся парусным спортом, приобрела неслыханные богатства и баронство, но Галеба всегда тянуло обратно в Константинополь. Богатство мало что значило для молодого человека, который скучал по своей матери и еще не знал о ее судьбе.
Это было в 1740 году, когда мой отец встретил мореплавателя и вампира по имени Жан Батист Тавернье. Этот Тавернье был вампиром из Клана Вентру, и он наблюдал, восхищался и ухаживал за человеком, который придет, чтобы принять Смерть. В течение пяти лет Тавернье подарил Объятия Галебу, пообещав бессмертие, несметные богатства и новую семью, более близкую, чем любая смертная родня. Тавернье хотел, чтобы Галеб сосредоточился на возвращении (или, по крайней мере, контроле) трона, который должен был принадлежать ему, в Константинополе. Он, однако, не был готов к поспешному отъезду Базори на одном из семейных кораблей. Его приемная семья и его отец скорбели, недоумевая, почему Галеб покинул их. Хотя Галеб сохранил беспорядочную переписку с Тавернье, было бы справедливо сказать, что его нежелание принять то, что делало его Вентру — судьбу править — только сделало его уход более болезненным.
Поверь мне, Сородич; когда ты узнаешь моего отца получше, ты поймешь, что заброшенность - это часть его характера.
Ночи Сородичем: Горькое разочарование
Нежизнь Галеба перенесла его из Северной Африки в Европу и снова в Северную Америку, и в разгар этих путешествий он встретил моего отца в... о, 1806 году. Джеймс Андервуд был ключевым игроком в торговле рафинированным сахаром — более жестоким, чем кажется, — и его бизнес был в упадке из-за Наполеоновских войн, эмбарго в отношении Америки и так далее. Я давно предполагал, что Галеб проявил к нему интерес, потому что увидел возможность получения прибыли, но мне интересно, насколько его влечение к моему отцу было связано с авантюрной привлекательностью грандиозной контрабандной операции, нарушающей скуку его существования. Я родился в 1807 году, и да, я знаю, что эта история не моя, но я играю центральную роль. После смерти моего отца Галеб передал мне свою привязанность и покровительство. Когда я попросил его заняться со мной бизнесом в возрасте 26 лет (насколько я помню, это было некоторое время назад), он согласился.
Я подозреваю, что его чувство чести помешало ему покинуть свою недавно усыновленную семью (и да, если вы определите тенденцию усыновления и отказа от новых семей, вы познакомитесь с моим отцом), но с согласия его отца Тавернье (они поддерживали спорадические контакты) он согласился поселиться в Новой Мире постоянно, в то время как Тавернье преследовал интересы по добыче алмазов в Южной Африке. Возможно, история для другого вечера.
Я был... я... более талантлив, чем мой отец. Более подготовленным к тому, чтобы делать то, что необходимо для блага бизнеса и получения прибыли. Когда я усомнился в его нестареющей натуре, он ответил мне откровенно, правдиво. Я ухватилась за возможность Обнять его, но мой будущий отец был против. Он никогда раньше не заводил детей и откладывал это решение до 1869 года. Я терял терпение, поэтому, когда это произошло — и это произошло быстро, — я немедленно начал использовать свои новые способности, чтобы поднять бизнес моей семьи на новые высоты, сокрушая оппозицию и всех, кто стоял на моем пути. Галеб… был не впечатлен.
Ему нужен был осторожный, прилежный ребенок, а не амбициозный сукин сын (упокой, Господи, душу моей матери), как я. Когда он обнаружил мою причастность к заговорам, простиравшимся по всему Восточному побережью, уже через десять лет после моей смерти, он разочаровался и — вы знаете, как это бывает — отдалился от меня.
Вы бы поверили, что этот вампир — Галеб Базори — заявит в суде, что он создал монстра, представляющего угрозу для всех Сородичей, когда речь идет обо мне? Квентин Кинг действительно поверил ему и предложил моему отцу роль палача домена, которую он принял в надежде, что однажды я попаду на плаху палача, где он сможет исправить свои ошибки с помощью “юридического признания”. Галеб выследил бы любого, кто угрожал Бостону, никогда не став одним из этих глупых рыцарей (я бы этого не пережил), но действуя как один из самых смертоносных инструментов Кинга. И вы знаете, Галебу нравилась его кровавая работа. Несмотря на все его предполагаемое предназначение править, его унаследованное благородство, его деловую смекалку, его личную власть, он чувствовал себя наиболее комфортно, следуя командам другого, орудуя топором или пистолетом, даже когда человек, инструктирующий его, был болваном вроде Квентина Кинга. Он нашел свою гармонию.
Конечно, его клинок так и не нашел меня. Я был слишком умен, наполовину.
Несмотря на все успехи Галеба в международном бизнесе, импорте, экспорте, торговле алмазами и рубинами, признание, которое он получил от судов по всему западному миру, и его умение убивать других, он жаждал смертной жизни, к которой он никогда не сможет вернуться. Он был признан одним из немногих надежных покровителей новорожденных и советников для пожилых людей в нашем Бостоне, но за пределами своей роли палача он оставался в стороне от политики. Когда король пал, я поддержал его в качестве принца, надеясь залечить раскол между нами (или, по крайней мере, отвязать его от меня). Галеб отказался, назвав это “отравленным подарком” (в чем была доля правды), но затем присоединился к недавно получившей повышение Хейзел Иверсен, предложив себя в качестве советника, хотя и на расстоянии от ночных дел. О, Иверсен был в восторге, но я выглядел полным идиотом из-за его публичного опровержения моего предложения.
Галеб - разочарованный Сородич. Он видит себя монстром, но более контролируемым монстром, чем большинство. Когда у него есть амбиции, он решителен и проницателен, но когда ему их не хватает, он задается вопросом, чего бы он мог достичь, если бы только вернулся в Константинополь раньше, если бы только он нашел любовь как живое существо, и если бы только он стремился к политической позиции, у него могла бы быть вечная цель. Я понимаю, что недавно он превратил молодую смертную из Массачусетского технологического института в своего гуля, возможно, готовя ее как еще одного возможного ребенка, но, по моему честному мнению, если бы он это сделал, она столкнулась бы с вечным неодобрением в сочетании с отсутствием какого-либо наставничества.
Призыв не может прийти достаточно скоро для моего отца. Ему было бы лучше последовать Зову и навсегда покинуть мои владения и нашу неживую жизнь.
— Б. Андервуд
|
Сир: Жан Батист Тавернье Амбиции: я найду цель своего существования или похороню себя в земле. Убеждения: Никогда не позволяйте другим заниматься бессмысленной жестокостью Тачстоуны: Сара Чандлер, сотрудница судоходного бизнеса Галеба, которую он поднял с улицы до корпоративного успеха. Человечность: 5 Поколение: 10-е Могущество крови: 4 |
Эмем Луис
Эпитафия: Вечный выживший Цитата: “Гниль этого города проникает до самого его сердца. Я видел это и пробовал на вкус”.
Клан: Тореадор
Дата рождения: 1929 (Родился в 1901)
Смертные дни: Бедность и возможности
Как лучше всего описать моего друга Эмема? Я думаю, что нужно вернуться к началу, чтобы узнать этого человека, но тогда я не знал ее пути. Все, чем я могу поделиться, - это истории, которые она мне рассказала; мои причины любить и поклоняться этой богине женщины.
Вы знаете, взросление в бедности сопряжено со своими проблемами. Чернокожее детство в нищете, в Гарлеме начала 20-го века, сильно формирует человека или ломает его. Эмем вышел из этой формы жестким, умным и одаренным. Многие ее сверстники этого не сделали, и она никогда не забывала их имен или лиц. Я думаю, она научилась обходиться малым, добиваться успеха без помощи Мужчины и постоять за себя и своих людей. Это было так, или перерыв.
Несмотря на все культурное великолепие Гарлема и оживленное сообщество, это была зона, отделенная от остальной части города. Да, другие меньшинства заявили о своем присутствии, особенно те, кто прибыл в Нью-Йорк, не имея места для проживания. Да, белые дилетанты приходили сюда в поисках “экзотического” вечера, зная, что они были в шаге от возвращения домой. Но для Эмем Гарлем был ее жизнью. Чернокожая, гордая и дерзкая перед лицом преследований, она стала известна в обществе как упрямая молодая женщина, идущая по стопам своей матери и бабушки, как девушка, которая ни от кого не потерпит дерьма и отдаст свою жизнь своему сообществу. Ее отец Мэйсон был музыкантом по ночам и мойщиком окон днем, но его талант так и не нашел настоящего успеха в Штатах. Ее мать Клара была певицей, когда не заботилась о своих четверых детях. Одним словом, жизнь была нелегкой.
Давайте перейдем к делу, потому что, хотя я думаю, что если вы порежете Эмем, она обескровит Гарлем, именно смешивание Гарлема с Парижем превратило ее в потрясающую исполнительницу, которой она стала. Она оказалась во Франции не случайно: ее отец присоединился к гарлемским адским бойцам в 1917 году и вскоре после этого участвовал в освобождении Франции. Он присоединился к джаз-бэнду, который после окончания войны пользовался феноменальным успехом, потому что, как вы знаете, до войны в Париж попадало не так уж много его музыки. Студии Pathe — вы ведь слышали о них, верно? — записал с ним альбом в качестве одного из исполнителей, и, воодушевленный успехом, он привез свою семью в Париж, чтобы превратить свои музыкальные таланты в полноценный концерт.
Эта история не только об успехах отца Эмема. Эмем всегда говорила мне: “Мужчине быстрее украсть достижения женщины, чем создать свои собственные”, и не начинайте думать, что она стала самостоятельной только благодаря джазовым записям Мэйсон Луис. Нет, в 17 лет Эмем уже проходила прослушивание в качестве танцовщицы в эксклюзивном, знаменитом Folies Bergeres, и, хотя это требовало выдержки, к тому времени, когда ей исполнился 21 год, она была хедлайнером, гастролировала по Европе и танцевала при переполненных залах.
Эмем была амбициозной женщиной и била выше той весовой категории, которую ей давало общество. Будучи талантливой певицей и танцовщицей, она хотела попасть туда, где были большие деньги, и пить шампанское со звездами. У нее не было проблем с тем, чтобы забрать деньги белого человека, если они возвращались домой, и она ни от кого не брала дерьма, создавая репутацию зажигательной знаменитости и направляя эту энергию в свои бурлескные выступления. Она видела все столицы, которые стоило посетить в Европе, и общалась с грязными гадами по всему континенту. Издевательства, которые ей пришлось вынести, были непристойными, но она держала голову высоко, привлекая внимание примадонн.
Однажды вечером после спектакля, в декабре 1923 года, какая-то женщина остановила ее возле гримерки в венском Карлтеатре. Она была бледно-белой, говорила мало и смотрела сурово. Эмем попыталась пройти мимо, но женщина снова остановила ее. Эмем попыталась вежливо извиниться, но белая женщина снова преградила ей путь. Эмем повысила голос и сжала кулаки. Наконец, преграда была преодолена. Суровая внешность женщины сменилась щедрой, сострадательной улыбкой и ангельским смехом. Она объяснила, что хотела знать, сколько борьбы было в Эмем, и что она уже некоторое время с большим восхищением наблюдает за ее выступлениями. Она пригласила Эмема выпить в соседний бар. Эмем отказалась, сославшись на свою кожу и поздний час. Женщина настаивала: “В моих барах нет никого, кто откажет тебе, Эмем. И если они попытаются, я вырву их гребаные языки”.
Обе женщины рассмеялись, Эмем подумала, что то, что сказала Хильда Макэндрюс, было мрачной шуткой; Хильда подумала, что она поступила бы именно так, если бы кто-то встал между ней и ее будущим ребенком. Последующие ночи эти двое провели в барах, обмениваясь историями о своей жизни и искусстве, своих увлечениях и борьбе. Хильда была культурной, харизматичной и политически активной в фильме "суфражистки", охватившем весь мир, а также в художественном сообществе, объединяющем женщин и представителей всех культур. Эмем подпал под ее чары и поддался непреодолимому влечению, которое, я могу подтвердить, Хильда испытывает даже сегодня вечером. Завязались страстные отношения, и они стали неразлучны.
Прекрасный роман, я уверен, вы согласитесь.
Ночи Сородичем: Тяжелое испытание
В последующие годы Хильда выступала в роли покровительницы, любовницы, наперсницы и коллеги Эмем и, в конечном счете, ее отца. Она обожала таланты Эмем и наблюдала за ее выступлениями каждый вечер. Больше всего Эмем боялась, что, войдя в undeath, она потеряет привязанность к своей семье, но Хильда успокоила ее: “Ты всегда можешь посылать им деньги, писать им письма и заходить раз в несколько месяцев ночью”. Это было доброе слово, но по мере того, как популярность Эмем на сцене Kindred росла, она становилась все ближе к своему отцу и все более отдалялась от своего собственного народа. По сей день я считаю, что это единственное самое большое сожаление Эмема.
Обосновавшись в Вене после встречи в Карлтеатре, Эмем и Хильда в 1934 году уехали из Австрии в Париж, затем в Бордо, а в начале 1940-х годов бежали от нацистов и нашли убежище в Бостоне. Квентин Кинг неохотно принимал этих двух родственников-беженцев, но ему не потребовалось много времени, чтобы проникнуться симпатией к яркой натуре Эмема. Он потребовал, чтобы она выступила на одном из турниров домена, даже пригласив представителей Клана Свободы, чтобы показать свою “новую королеву”. Королевские рыцари, всегда находившиеся рядом с ним, внимательно наблюдали за выступлением Эмема, в то время как Хильда аплодировала, Квентин подбадривал, и враждебность между двумя противоборствующими силами остыла перед лицом такого восхитительного артиста. Хотя они редко вступали в сговор, рыцари, должно быть, поделились своими мыслями друг с другом в ту ночь, каждый верил, что эта змея-Тореадор - Моргана, и она низвергнет Камелот, если ей позволят остаться, или я не знаю, о чем еще думали эти безумцы. Они, должно быть, заподозрили, что она околдовала их Артура, и поэтому составили заговор.
Больше я ничего не знаю, кроме этого, и того, что Эмем пропал на несколько ночей... После этого отношение Эмем полностью изменилось, она впала в депрессию почти на год, когда даже я не мог с ней связаться. Когда она вернулась, то заявила, что больше не вписывается в бостонский суд, и в итоге возненавидела его и даже рассталась с Хильдой. Эти двое время от времени обменивались короткими фразами и короткими взглядами через Элизиум, но ни один из них не мог простить другого за то, о чем я никогда не осмеливался спросить. Эмем дистанцировалась от двора, создав новую гавань в пригородах, подверженных влиянию анархии. Именно там она придумала свое следующее предприятие: "Черные гремучие змеи".
Вдали от двора, где только я был ее постоянным посетителем, Эмем проводила время, ремонтируя небольшой театр, превращая его в первые "Черные гремучие змеи", названные в честь батальона Великой войны ее отца. Успех ее первого ночного клуба, в который она вложила состояние, накопленное за почти столетие, принес обновление окрестностям и внимание молодежи Бостона. Аутсайдер Киндред посетил "Черную гремучую змею" как одно из самых крутых ночных заведений Бостона, не входящее в компетенцию Квентина Кинга. Успех следовал за успехом Эмем, когда она увеличила число "Черных гремучих змеев" в Бостоне до трех — обычно глупая идея для франшизы одного ночного клуба, но Бостон - большой город, и его молодежное население постоянно растет. Для нас, сородичей, Эмем за десять лет создал зону “мира”, где недолетки и слабокровные могли сидеть вместе и слушать лучший джаз ранним вечером, а затем переходить в дом, танцевать и многое другое, как только прозвенит полночный колокол. Именно в годы, предшествовавшие исчезновению Квентина Кинга, я впервые познакомил Эмема с Хейзел Иверсен. Не стану отрицать, я немного позавидовал той легкости, с которой Иверсен очаровал моего друга, но у этих двоих была общая история, когда их недооценивали, недооценивали и недооценивали. Когда Иверсен захватил "сити", все ожидали, что Эмем вернется в "Элизиум", но она придерживается своих собственных клубов. Она до сих пор ни разу не присутствовала при дворе Иверсена.
Я могу только представить, как это должно было застрять в зобу принца Иверсена. Она, должно быть, знает о популярности Черных Гремучих Змеев среди молодых вампиров, но вот Эмем отказывается присоединиться к великому эксперименту принца по объединению. Заменит ли их взаимная признательность соперничество за популярность? Я полагаю, время покажет. Я считаю себя одним из самых близких друзей Эмем, но удивляюсь ее душевному состоянию. Она, должно быть, борется с тем, хочет ли она остаться в этой области, которая отвергла ее и которую она теперь ненавидит и презирает, или же движение дальше принесет ей больше душевного спокойствия.
Я знаю, что буду рядом с ней, несмотря ни на что.
— Путешествие Аткинса
|
Сир: Хильда Макэндрюс Амбиции: Мне нужно решить, является ли прощение лучшим путем, чем месть. Убеждения: Всякий раз, когда кто-то ломает меня, я должен ломать их в свою очередь Тачстоуны: Долорес Харрис, внучатая племянница, учительница и активистка Black Lives Matter Человечность: 7 Поколение: 12-е Могущество крови: 3 |
Хейзел Иверсен
Эпитафия: Новый принц
Цитата: “Мы все пережили безумие, чтобы процветать при порядке”.
Клан: Вентру
Дата рождения: 1941 (Родился в 1901)
Смертные дни: На пути к Величию
Узурпатор. Змея. Предатель. Я перечисляю имена, под которыми я знаю тебя, Хейзел Иверсен, и обнаруживаю, что могла бы заставить Бога плакать, если бы Он услышал меня. Увы, там, где я сейчас нахожусь, никто не может этого сделать — даже Всемогущий Бог, — но я все равно думаю о вас, о вашей истории и о том, как вы вытеснили мою практику.
Будет ли двойным или тройным отрицанием сказать, что я очень сомневаюсь, что было несколько случаев, когда Хейзел Иверсен чувствовала, что у нее ничего не получится?
Как бы то ни было, она всегда была амбициозной и гордой.
Как дочь иммигрантов, прибывших в Соединенные Штаты в начале 20-го века, она должна была быть на заднем плане. Вместо этого она процветала в сообществе скандинавских мигрантов моего города и даже в детстве помогала своим родителям в их работе в порту Бостона.
Будучи студенткой, она должна была изо всех сил стараться общаться, поскольку большинство членов ее общины говорили на смеси шведского, норвежского и датского языков. Вместо этого она адаптировалась там, где ее родители испытывали трудности, и быстро и бегло выучила английский. О да, я знал о ней с раннего детства. Ей всегда предсказывали, что она достигнет какого-то величия…
Будучи молодой женщиной в 1920-х годах, она никогда не должна была поступать в Гарвард. Тем не менее, она сделала это и преуспела в финансах и экономике, консультируя своего отца по вопросам инвестиций в местную недвижимость и промышленность и редко делая неверные предположения. Ее семья даже пережила Великую депрессию благодаря ее хитрой способности знать, когда покупать и продавать, и определять отрасли, достаточно устойчивые, чтобы пережить этот ужасный период.
У Хейзел Иверсен не было времени на личные отношения за пределами ее собственной семьи. Она посвятила себя инвестированию собственных денег в высокорисковые, быстрорастущие рынки и работала невероятно хорошо, ее глаза всегда были прикованы к газетам, телефон всегда был у ее уха, когда она инструктировала брокеров покупать и продавать. Волнение. Острые ощущения от сделки. Играла с долларами, как будто они были шариками, которые нужно катать для ее удовольствия… Язык, которого я никогда не понимал.
Ее стремительное восхождение в качестве одной из историй женского успеха Бостона внезапно прекратилось, когда умер ее отец. Она подозревала, что он был убит конкурирующими инвесторами, или, по крайней мере, они заказали убийство. Но полиция и правовая система, частью которых я когда-то был, всегда были недобры к иммигрантам не из их племени, и пришли к выводу, что это был простой несчастный случай: на одном из его складов упал металлический ящик и проломил ему череп.
В 38 лет ее поставили во главе империи Иверсенов. Риск был специальностью Хейзел, и без союзников она знала, что ее время на вершине будет коротким. Хотя и неохотно, она согласилась встретиться с группой финансовых магнатов, чтобы разрядить напряженную ситуацию между ее семейным бизнесом и их бизнесом. Встреча, казалось, прошла хорошо, и толстосумы посоветовали ей встретиться с одним из самых влиятельных молчаливых партнеров, стоящих за несколькими инвестиционными фирмами Бостона, в его особняке в тот вечер. Смущенная, но решительная, она так и сделала.
После того, как она приехала, прошла по темным коридорам особняка и осталась наедине с этим интригующим мужчиной, она поняла, что узнала его по учебе в университете: Натан Эпплтон, новоанглийский текстильной магнат, и, предположительно, мертвый. Он заговорил быстро и бесстрастно, тоном, не ожидавшим ответа. Она понимала некоторые слова, в то время как другие просто ничего для нее не значили: “Сородичи”, “Вентру”, “Хозяева...” Он приблизился, и она обнаружила, что больше не может двигаться, ее глаза следили за его лицом, пока он изучал ее запястья, ноги, шею. Она хотела закричать, но не издала ни звука, когда ее осушили и заключили в Объятия.
Эпплтон не чувствовал необходимости объяснять свои действия, и кровавые слезы Хейзел, казалось, вызывали у него отвращение. Мужчины, с которыми она познакомилась ранее, забрали ее и оставили ошеломленной и брошенной на ступеньках особняка.
Ночи Сородичем: Создание имени
Ночи и месяцы, последовавшие за Объятиями Иверсена, были отчаянными событиями. Она изо всех сил пыталась осознать свое состояние нежити, свои вампирские потребности, а также свои новые сильные и слабые стороны. Она порвала связи со своей семьей, не желая подвергать их дальнейшей опасности, и посвятила свои ночные занятия исключительно миру, который она понимала: спекуляции, финансы и управление своим инвестиционным банком.
Немертвые сверстники Хейзел не обошлись с ней легко. Ей не оказали того уважения, которое иногда бывает у ее клана, потому что Эпплтон никогда не представлял ее мне в суде! Он намеревался только разрушить ее гордость. В ответ Иверсен работала усерднее других, чтобы сделать себе имя при моем экстравагантном дворе. Величайший суд в Северной Америке. Ее решимость и способность разрешать конфликты (которые, как я полагаю, были уловками для манипулирования другими) и ее советы по инвестициям хорошо послужили двору, и со временем она стала неофициальным сенешалем, отличным от каждой воюющей фракции и, по-видимому, озабоченным только обогащением каждого сородича, который платил ей наличными, услугами, и уважение.
Спустя три десятилетия после ее Объятий Иверсен завела достаточно связей при дворе, чтобы потребовать — и получила — Кровавую Охоту против своего отца. Она показала мне доказательства того, что Эпплтон торговал с Триадой. Не желая выставлять напоказ свою собственную лояльность, я был вынужден осудить его. Хейзел и ее приспешники схватили Натана Эпплтона в его убежище, и как только он был побежден, она не торопилась с ним. Методично, мучительно она обезглавила его саблей своего отца на том же персидском ковре, где ее принудили к Объятиям. Она сохранила жизнь его телохранителю, сделав этого Гангрела — Делсина Коутса — своей тенью на долгие годы.
Я восхищался ее поэтическим чувством справедливости, и, честно говоря, я всегда считал Эпплтон пронырой самого низкого пошиба.
Этот Призыв застал Иверсена врасплох, как и большинство из нас. Воспользовавшись возможностью в мое неестественное отсутствие, она присвоила себе титул принца и была расстроена, обнаружив, что Совет Примогенов поддерживает ее притязания. Она заподозрила драку, соперничающих претендентов на трон, и собрала своих упырей и смертных слуг, чтобы защитить ее в такой ситуации. Их было немного, и те, кто пытался, были легко подавлены. Власть пришла к ней легко, что, как я могу сказать по опыту, подразумевает скрытую руку в действии.
Гордость принца Иверсена за то, что он взял праксис, не длилась вечно. Проблемы и оппоненты возникали в последующие годы. Она неустанно требовала уважения, причитающегося ей, и жестоко снимала головы, устраивала Кровавую Охоту и манипулировала мнением Сородичей из тени. Желая убедиться, что Совет Примогенов работает в ее пользу, она ухаживала за Делсин Коутс, Ярой Дрори и Даджаном Сиакой, чтобы старшие Андервуд, Макэндрюс и Данхэм не имели всей власти.
Она также восстановила порядок в Бостоне, на время прекратив Объятия и запустив новую инициативу по чистке недолеток — особенно среди анархистов. Хотя эта политика была непопулярной и недолговечной, десятки новых вампиров были превращены в пепел.
Хейзел сейчас занимается исследованиями, как накормить мой народ, не привлекая внимания охотников Второй инквизиции. Падение Лондона было предупреждением, поэтому она пытается объединить всех сородичей в Новой Англии — начиная с привлечения хартфордских
Тремер — чтобы предотвратить подобное событие, постигшее их владения. Чтобы отпраздновать их предполагаемое сотрудничество, она попросила Джоуи, Хранителя Элизиума моего домена, организовать вечеринку для самых важных придворных, чтобы встретиться и заключить сделку.
Мне сказали, что это новая ночь для Бостона. Это просто трагедия, что меня там не будет, чтобы увидеть это.
К. К.
Общие сложности: 8/4
|
Сир: Натан Эпплтон Амбиции: Я объединю Новую Англию под своим правлением Убеждения: Если я собираюсь проиграть, я забираю своего противника с собой Тачстоуны: Кристофер Иверсен, внучатый племянник и управляющий сметный Иверсен Bank. Человечность: 6 Поколение: 10-е Могущество крови: 3 Атрибуты: Сила 2, Ловкость 2, Выносливость 4; Харизма 3, Манипуляция 5, Самообладание 4; Интеллект 4, Остроумие 3, Решительность 4 Второстепенные Атрибуты: Здоровье 7, Сила Воли 8 Навыки: Атлетика 1, Вождение 2, Огнестрельное оружие 1, Воровство(Мошенничество) 3, Рукопашный бой (Сабля) 3; Этикет 3, Проницательность 2, Запугивание 3, Лидерство (Зал заседаний) 4, Убеждение 3, Уловки 2; Академические знания (Экономика) 3, Осведомленность 2, Финансы (Инвестиции) 4, Расследование 1, Политика (Сородичи Свободы, Триада) 3 Дисциплины: Доминирование 4, Стойкость 2, Сила 2, Присутствие 4 |
Лейша
Эпитафия: Вундеркинд, предсказывающий конец света Цитата: “Освободи меня и впусти”.
Клан: Малкавиан
Дата рождения: 1939 (Родился в 1911)
Смертные Дни: Запертые в
Журнал врача. Биография пациентки, которую я называю “Лейша”. Только для ваших ушей.
Пациентка, известная как Лейша, - мой самый любопытный эксперимент. Ее прошлое в значительной степени неизвестно; разбитый пирог с интересными вкусами и сомнительным содержанием. Запишите это; в будущем я буду использовать эту метафору для описания других вещей.
Что известно? Лейша родом из Франции. В частности, в Лионе. Я, доктор Ричард Данэм, являюсь ее психиатром и всегда им был. Я спас Лейшу и... назовем их Пациентом Х.... от войны в 1939 году и воспользовался своим расположением к мистеру Кингу, двоюродному брату, чтобы найти безопасную гавань в Бостоне.
Остальное - не что иное, как свет и тень. Лейша знает имена, истории и мысли тех, кто ее окружает, не зная точно, как и почему. Она помнит мистера Кинга и его легендарные навязчивые идеи. Это понятно, учитывая то время, которое они провели вместе. Что логически менее логично, так это то, как она так хорошо знает мисс Иверсен и почему она думает о ней с нежностью.
Видения Лейши представляют собой сложную смесь настоящего, прошлого и будущего, требующую большего анализа, чем я один могу предоставить. Она проявила настоящее желание бороться со своим даром, чтобы заботиться о пациенте Н, но излишне говорить, что это не соответствует планам мисс Иверсен. Мисс Иверсен предпочла бы, чтобы Лейшу использовали в ее нынешнем качестве, чтобы она управляла судьбой и поддерживала свои собственные амбиции.
Хмм. Она снова издает шум. На данный момент журнал завершен.
— Доктор Данхэм
|
Сир: Ричард Данхэм Амбиции: Мне нужно решить, является ли прощение лучшим путем, чем месть. Убеждения: Всегда слушайте Ричарда Тачстоуны: Хэлси, дочь Лейши Человечность: 6 Поколение: 12-е Могущество крови: 3 |