- Ричард Мосс, Я, которое Мы.
Следующие несколько недель проносятся мимо во мгле преображения, потоке смещенного времени ощущения и желания. Вроде как быть влюбленной, только еще сильнее. Ничего ни с чем не сходится. Я не могу сконцентрироваться. Каждое утро начинается с рези в желудке и подрагивания по всему телу, которое не утихает. Мое чувство времени взболтано. Когда я наедине с собой, мои чувства блуждают. Мои волосы возвращаются в свое нормальное состояние – лохматые, темно-рыжие, - а мое либидо совершенно не поддается контролю. Я возбуждаюсь даже от того, что смотрю на кончики своих пальцев. Даже так, Волк приказывает мне не мастурбировать. Воздержание, говорит он, сфокусирует мои пробивающиеся из почек силы.
На работе я отключаюсь. Когда я жалуюсь Волку, он перерывает шкаф и вытаскивает на свет Божий пачку купюр. «Увольняйся, - ухмыляется он. – Вот твоя новая работа». Добравшись домой, я пересчитываю наличность - $30.000. Знать не хочу, где он их достал.
Я не могу спать. Простыни слишком грубые, мое тело слишком непокорное. Наконец, когда моя расстроенность достигает невыносимого пика, я слышу скрип дверей и шелест босых ног. Ария улыбается в темноте и приветствует меня поцелуями. Ее кожа, прижимаясь к моей, кажется горячей ртутью. Пальцами, языком и волосами, она помогает мне кончить сном. Когда я отрубаюсь, то отрубаюсь вмертвую. Когда я просыпаюсь, она всегда уже ушла.
Теперь я прихожу в магазинчик каждый день. Когда я заявляюсь, Волк оставляет Вивианну разбираться с торговлей, а сам ведет меня в свое святая святых. Я теку из лета в осень сквозь бесконечный вихрь танцев, уроков, секса и чудес. Марси, моя лучшая подруга, не знает, как теперь меня понимать. Через некоторое время она перестает пытаться.
Время от времени возвращается страх, раздутое на полную горнило паники; когда это происходит, Волк делит со мной мои слезы и держит меня, пока дрожь не утихает. Иногда Ария добирается домой раньше меня, и мы, как школьницы, треплемся дотемна. В другие разы я возвращаюсь в пустую квартиру и пугаюсь, что сегодняшняя ночь будет той, когда она не придет.
Эти впечатления о том, кто и что мы такое, проходят сквозь следующие несколько недель. Там, где не удерживается здравый рассудок, воспоминаниям удается задержаться.
Экстатический Путь
Считай, что это дар
The Nails, «Mood Swing»
Первое, что я узнаю – это что в моем новом «клубе» нет ремней безопасности или страхования жизни. С самого посвящения и дальше, Культист предоставлен самому себе. Наставники и друзья рассказывают тебе о рельефе местности, но путешествовать – и оступаться – предоставляется тебе.
Мы – больше рыхлая конфедерация, чем организация. Уроки преподаются на примерах и ошибках. Каждый наставник видит вещи немного по-другому, и каждый студент воспримет эти взгляды по-своему. Хотя мы разделяем общий образ видения, смотрим мы с разных углов.
Как говорит об этом Волк, мы учимся видеть изначальным зрением. Настраивая себя на само сущее, мы можем шагнуть за пределы нашего смертного восприятия, видя (и действуя), как полубоги. Наше братство (лишь одно из многих, как я вскоре узнаю) ценит личную свободу – и ответственность – превыше всего прочего. Последствия наших действий, добрые и дурные, принадлежат только нам.
Некоторые обычаи, которые поддерживают единство нашего Культа, все же существуют: Кодекс Ананды весьма важен для большинства из нас, а эмоциональные связи вроде дикшама позволяют нам поддерживать связи друг с другом и честность в самих себе. Если дела начинают идти действительно плохо, некоторые процедуры помогают нам разрешать споры или наказывать людей, зашедших слишком далеко. По большей части, однако, мы предоставлены сами себе. Только личная мудрость, друзья и чистое везение удерживают нас от того, чтобы дотанцеваться до небытия.
Лакашим: Божественный Пульс
У сущего есть сердцебиение, пульс, который может почувствовать каждый. Большинство Культистов именует его Лакашим, Дамбия, Змеиная Дорога или как-нибудь еще. Наши страсти, чувства и бессознательный разум текут в этом пульсе; наш интеллект в какой-то степени подавляет наше восприятие, но он и фокусирует его. Идеальное состояние сознания отправляет нас по ту сторону повседневных интеллекта или чувств – при посредстве обоих – в состояние единства с Лакашим.
Любой , кто достигает этого состояния, как бы зависает во времени и работает с реальностью силой своей воли. Большинство людей входит в него лишь на краткие мгновения. Наши Искусства зависят от того, чтобы достигать этого идеального состояния, когда только возможно. Многие камамарга, или «пути желания», фокусируют твое сознание, расширяя восприятие и страсти сверх нормальных человеческих пределов. Вне этих ограничений ожидает Лакашим.
Ананда, Оджас и Восхождение
Уильям Блейк
Как сказал Г. П. Лавкрафт, самая милосердная штука в человеческом сознании – то, что оно остается слепо к необъятности космоса. Нам до некоторой степени нужна эта слепота; без нее огромность сущего свела бы людей с ума. Чтобы оставаться в здравом уме и развиваться, нам нужно раскладывать вещи по маленьким коробочкам, наклеивать на них имена и смотреть на них под тем углом, под которым мы выбрали их понимать. Экстатики хотят обходить эту повязку, лежащую на глазах смертных, чтобы исподтишка бросать взгляды на сырую реальность. Это опасная игра: таращась на солнце, можно ослепнуть. Все же, большинство Культистов скорее выжгут свои глаза, чем проживут всю жизнь, так и не увидав солнце во всей его славе.
Момент видения реальности во всем ее великолепии приносит с собой неописуемые моменты восторга. Культисты называют такие моменты ананда, блаженство, останавливающее время. Это блаженство позволяет нам отступать на обочину реальности – творить магию. Однако, более важно то, что оно помогает нам понимать огромное чудо, в котором мы существуем. Это поддерживает нашу честность лучше любого кодекса. Трудно не уважать любое отдельное проявление сущего, когда ты можешь посмотреть в лицо всему целому.
Ананда не поддается описанию – только ощущению. Большинство разновидностей искусства, веры и волшебства – всего лишь пути поймать это блаженство. Большинство людей проживает всю свою жизнь, зная, что сразу за углом их восприятия что-то есть, но никогда не имея возможности посмотреть на это больше чем мельком. Я думаю, что эта неудовлетворенность и толкает людей к отчаянию, к фанатизму, даже к войне – все ради еще одного шанса попробовать вкус собственной крови творения. Как мне открывается, это вино чертовски ударяет в голову.
Оджас, наша жизненная сила, служит виноградом для этого вина. Возгоняемый обручением страстей и восприятий, оджас возносит нас в более высокое состояние и дает нам возможность этого взгляда за завесу. Эта сила есть у каждого. Большинство народу, однако, ощущает ее только в моменты крайнего стресса или удовольствия. Внезапно все кажется настолько более живым. Время едва ползет, а восприятия хватает, чтобы видеть сквозь крышу. Это наплыв оджаса. Настраивая себя на эту энергию, Культисты могут творить мелкие чудеса – и не обязательно магические. Культивируя свою внутреннюю силу, мы можем сфокусироваться на любой задаче, какую выберем. Даже люди, не обладающие обостренным восприятием, могут сказать, что мы чем-то отличаемся. Лучше всего то, что само это ощущение великолепно.
Предположительно, действительно продвинутые маги способны полностью сбросить с глаз повязку и достичь продолжительного состояния ананды, воспринимая все в один огромный бесконечный миг. Это не передаваемое словами состояние можно назвать Восхождением, Нирваной, Апофеозом, Единостью, Эоном, как угодно. Нет простого пути к этому переходу: каждый должен найти свой собственный путь, как я понимаю, и любое его описание будет опять относиться к области «шор смертности». Как можно описать бесконечность? Или хотя бы набросать карту дороги к месту, с которого ее можно видеть?
Бесконечность ужасает. Предвкушение, которое наполняет меня каждое утро, всегда недалеко от страха. Несмотря на это, многие из нас хотят помочь другим почувствовать счастье. Значительная часть хаоса в современном мире, как мне говорят, может быть связана с отсутствием уважения и отчаянным поиском блаженства. Делясь нашим видением, мы можем суметь поделиться и нашей радостью тоже. Возможно, если мы сможем это делать, не будет такой большой нужды в страхе.
Возможно, мир должен быть таким. В любом случае, я не уверена, что много народу хочет обрести полное Восхождение. Куда идти из него? Возможно, это всего лишь моя боязнь непостижимого, но я думаю, что экстаз более могуществен в коротких вспышках, а не в бесконечном удовольствии. Однажды ночью Волк рассказывает мне: «Концепция Небес, даже если она означает вечное блаженство, никогда меня особо не привлекала. Я предпочитаю рассматривать жизнь как захватывающую скачку с вечно меняющейся обстановкой. Мои идеальные небеса позволили бы сделать короткий отдых, сойти с этой смертной карусели, а потом залезть назад и кататься дальше. Жизнь намного интереснее, чем целая вечность, заполненная чем-то одним». Многие Культисты, включая меня саму, согласились бы с ним.
Риски
Как постоянно напоминает мне Волк, Путь Экстаза – опасный путь. Страсть – возлюбленный, склонный к злоупотреблениям; в хорошие дни он вознесет тебя так высоко, что тебе никогда не захочется возвращаться, в плохие – оставит от тебя кучу обломков. Линия между экстазом и забвением чертовски тонка, и куча народу, ища одного, кончают другим. Помимо Парадокса (магического феномена, который Волк описывает как «двери восприятия захлопнулись и со всего маху врезали тебе по лбу»), наш брат Культист имеет скверную склонность подсаживаться на собственные ощущения. Или забывать, что инструмент – это всего лишь инструмент. «Трудно построить лестницу без молотка, - сказала Ария как-то ночью, - но невозможно построить лестницу из одних молотков».
Ананда может и сама по себе оказаться страшнее ада. Выражение «пробило на измену» и половину этого не описывает. Сущее колеблется от света до тьмы, и пики соответствуют провалам. Со времени вступления в Культ мне довелось узнать настолько сокрушительные депрессии, что я на полном серьезе покончила бы с собой, если бы Волк или Ария мне позволили. «Это оборотная сторона, - однажды сказала мне Ария, обнимая меня однажды ночью, когда я рыдала до крови из глаз. – Удовольствие, боль, радость, печаль. Они – не отдельные вещи, а просто грани одного драгоценного камня. Творение вообще не сводится к любой одной вещи, оно – много вещей. Не все они приятны, но они все переходят в новые и более хорошие состояния». Это свойство эфемерности, как я обнаружила, помогает мне больше ценить вещи. Когда я счастлива, понимание того, что радость пришла не навсегда, помогает мне смаковать ее с гораздо большим удовольствием.
Аватары, Тотемы и Даэмоны
Здравый рассудок, ответственность и хорошие друзья могут здорово пригодиться в забеге по лезвию бритвы. Умный Культист следит за своим балансом на натянутом канате: не выпендривается и не смотрит вниз. Ответственность, по словам Волка, есть естественное явление: «Тебя может не заботить то, что ты творишь, но, когда ты что-то делаешь, у этого есть последствия. Умение предвидеть эти последствия в долговременной перспективе избавляет тебя от кучи проблем». Многие части Кодекса Ананды относятся к ответственности, и они очень верны. Что касается друзей, ну, всегда хорошо, когда спина кем-то прикрыта.
Если верить некоторым, каждый маг носит при себе хорошего друга. Ты можешь называть его своим Аватаром, своей музой, Даэмоном, Дядей Нобби, как угодно. Имя не важно; этот помощник – проявление тебя самого, которое поддерживает тебя на неровностях жизненного пути, вдохновляя, наставляя, временами даже искушая или мучая. Лично я сочла бы этого «Аватара» собственным подсознанием, говорящим мне то, что я уже знаю, но не хочу признавать. Ария предполагает, что это может быть голос меня-будущей, передающий заметку-другую мне-прошлой. Волк верит в духов-тотемов; он выбрал свое имя в честь своего, а меня при случае называет «Выдрой» (что бесит меня до усрачки). Другие Культисты предпочитают видеть в них прошлые жизни, родственные души, Платоновы идеалы, ангелов - или демонов-хранителей и что угодно еще. Большинство помощников приходит к тебе во снах или видениях. Действительно могущественные предположительно могут проявляться в материальной форме, или по крайней мере казаться материальными. Я еще не видела никакого Аватара, так что не могу сказать. На мой вкус, все это отдает метафизикой, но, наверное, я подстроюсь.
Visionquests («Странствия в видениях», «Духовный подвиг»)
В поворотных точках нашей жизни к нами приходят видения. Иногда мы отправляемся их искать, но чаще они сами нас находят. Некоторые называют эти моменты «Исканиями», хотя я предпочитаю «странствия в видениях».
Во время этого духовного переживания ты обнаруживаешь себя наедине со своими страхами. Чтобы двигаться дальше, ты должен выступить против них и прорваться сквозь них. Обычно Культист уединяется от друзей и знакомых подпорок, отправляясь в какое-нибудь совершенно чуждое место. То, что происходит дальше, понимают по-разному. Духи ли посещают тебя? Приходят ли к тебе Бог и Дьявол в одном лице? Или голоса и видения исходят из твоей собственной головы? Некоторые секты и наставники обустраивают это мероприятие для своих посвящаемых, загружая их наркотиками и сексом, пока они не поверят, что оказались в раю, аду или каком-то совершенно другом мире. Другие Экстатики уходят в странствие в одиночку, странствуя по пустыням или горам, либо подвергая себя какому-то испытанию, наподобие солнечной пляски индейцев Сиу или транса сиддху, когда дух оставляет физическое тело позади. Некоторые просто закидываются наркотиками и направленно концентрируются на том, что хотят ощутить. В любом случае, духовный подвиг ведет тебя к некоему высшему прозрению; погрузившись в Пульс Мира, ты встречаешь свою внутреннюю самость. Здесь ты и подвергаешься испытанию. Если ты проходишь, ты поднимаешься на более высокий уровень осознания и восприятия. Если нет, ты остаешься где был, часто с памятью о том, что только что потерял.
Духовный подвиг – это испытание огнем. Хотя я уже прошла один, даже не зная, что прохожу его, мысли об еще одном пугают меня до мокрых трусов. Иногда я задаюсь вопросом, стоит ли эта новая жизнь той цены, которую приходится платить за нее страхом.
***
Однажды я спрашивала себя, кто стал бы носить фетишистские шмотки. Одной холодной ноябрьской ночью Волк показывает мне.
Ночь начинается сексом… почти. Установив между нами связь, Волк доводит меня до пика. В то время, как я извиваюсь, стискивая простыни в сводящем пальцы предвкушении, его губы и язык поднимаются вверх по каждому бедру, медленно – Боже, как же медленно! Там, где они сходятся, он глубоко целует, доводя меня до грани кипения, и потом отодвигается. «Еще не сейчас, - мурлычет он, поднимаясь. – У нас планы на этот вечер».
Жжение между моих ног не утихает. Оно держится, зудя, подрагивая, пульсируя. Ублюдок! Поименованный ублюдок вручает мне дымящийся бокал вина и… ну, правильно. Несмотря на то, что снаружи снег, он выдает мне черный плащ и короткую юбку, ничего больше. Трясясь, я одеваюсь. Даже эта одежда ощущается как бремя. Я все равно возражаю. «Сосредоточься на этом», - бормочет он, и его поцелуй оставляет на моих губах вкус корицы. Тепло держится, пока мы, одетые в черное раздолбаи, бредем по кристально промороженным улицам к гремящему складу. Несмотря на стеклянистые хлопья в растрепанных ветром волосах, пар от дыхания и хруст снега, дрожь, которую я чувствую, исходит только изнутри.
Перед клубом пульсирующие ритмы несут в себе Лакашим. «Вот, - шепчет мой наставник, распахивая мой плащ, - еще один штрих». Быстро, остро, неожиданная игла пронзает твердые от холода соски. Боль сливается с удовольствием, и оба они – с яростью. Содрогание туманит мою голову, тащит меня выше. Волк, не обращая внимания на мои тихие ругательства, продевает в каждый сосок кольцо и застегивает между ними легкую цепочку. Наконец, он целует меня. «Пошли, заходим».
Мне достаточно лет, но о возрасте никто не спрашивает. Волк тянет меня в задрапированную черным пародию на ад, захламленную ряжеными вампирами, томными королевами и бритоголовыми «крутыми». Электрический пульс ди-джея заставляет вибрировать мои новые кольца, мои барабанные перепонки, мою кровь, мой клитор. За пределами прихожей ожидает полное дыма инферно. Волк сдает свою косуху девчонке с татуированными руками. Повинуясь импульсу, я передаю ей и свой плащ, обнажая перед незнакомцами свою окровавленную грудь. Кто-то смотрит на меня, но никто не поднимает шумихи. Поцелуй Волка добавляет мне румянца. Молча мы вступаем в ад – увлеченные, наслаждающиеся, напуганные и невыразимо возбужденные.
После всех своих предвкушений я разочарована. Несмотря на некоторый декадансный глянец, клуб и его обитатели кажутся… жалкими. Кто-то кадрит кого-то шаблонными фразами, кто-то закидывается коксом… Несколько человек кажутся опасными, но большинство выглядит, как клоуны. Мне приходится орать сквозь полумрак: «И предполагается, что это – экстаз?»
«Нет, - отвечает Волк, - но это настолько близко к нему, насколько получается у большинства. Печально, а?»
Мы танцуем босиком на липком бетоне, омываемые нимбами пульсирующего света. Дым забивает воздух, то темный, то взрывающийся цветами. Закрывая себя от всех, кроме Волка, я сосредотачиваюсь на ритме, дыхании, крови, пульсирующей в такт. Оджас вздымается, волнами прокатываясь сквозь меня. Вскоре я чувствую их страсти, слышу их внутренние голоса, касаюсь их с расстояния и уношусь в своем танце прочь. Волк лучится. Наши ауры распространяются, заполняя пространство между нами, пока оно не заканчивается, и мы омываем друг друга. Мы танцуем, пока наши волосы не слипаются от пота, пока дыхание не хрипнет, а пот висит каплями на коже и насквозь пропитывает одежду. Я настолько умотана, когда мы тащимся с танцпола, что заняться любовью и рухнуть кажется равно божественной перспективой.
У Волка другие идеи.
Жест здоровенному чуваку снаружи непримечательной черной двери открывает для нас эту дверь. Внутри молчащая толпа смотрит на освещенную свечами сцену. Их возбуждение вибрирует вместе с моим собственным. Обнаженная женщина, цепи на лодыжках, висит вниз головой, ее запястья прикованы к полу наручниками. Ее глаза глядят сквозь нас и полны блаженства. Другая женщина, в перчатках и маске, нежно проводит хлыстом по избитому, местами кровоточащему телу и воркует своей возлюбленной слова, которых я не слышу.
«Не знаю насчет этого…»
«Экстаз приходит во всевозможных упаковках, - шепчет мой наставник. – Насчет некоторых я даже притворяться не собираюсь, что понимаю их привлекательность, но я подумал, что тебе следует по крайней мере увидеть несколько различных путей».
«Это экстаз, или это просто извращение?»
«Хочешь узнать сама?»
Я задаю себе этот вопрос, а «госпожа» отводит руку и щелкает бичом по животу своей возлюбленной.
Камамарга
Should I pierce my skin
Does this make me a pagan
Sweating out my sins
We ate the sacred mushroom
And waded in the water
Howling like coyotes
At the naked moon
Робби Робертсон, «Golden Feather»
Как я позже узнаю, есть множество этих «различных путей» к сфокусированному экстазу. Мало кто из Культистов остается на одном надолго – весь смысл затеи и состоит в том, чтобы оторваться от рутины – хотя у всех нас есть свои предпочтения. В прошлом маги практиковали один «путь желания» превыше всех прочих. В наши дни мы стали более… эклектичны.
Некоторые Культисты обращаются за вдохновением к культурам племен. Для них нанесение татуировок, пирсинг, испытания и прочие ритуалы перехода фокусируют их энергии. Боль важна – с ее помощью ты отстраняешься от своей физической составляющей, - а постоянные отметины сохраняют опыт. Техно-экстатики измышляют продвинутые устройства, способные стимулировать способами, недостижимыми для невооруженной плоти. Некоторые из этих ребят заводят людей в зачарованных чатах; другие предпочитают эксперименты с медиа, смешивая музыку, видео, виртуальную реальность и достижения кибернетики в новые дикие формы искусства. Сорвиголовы предпочитают сырой адреналин искусственным стимуляторам; приходят ли их восторги от скайбординга, седлания лавин на лыжах или серфинга среди акул, эти чокнутые любят опасность с улыбкой.
Более простые удовольствия получаются от музыки, танца и наркотиков; хотя это последнее – не мой стиль, многие Экстатики все еще придерживаются старой традиции почитания пейота, пьют нектар сомы или поедают опиум и отправляются в погоню за грезами. Некоторые фокусируются при помощи сексуальности, особенно эзотерических искусств тантры и даосизма, стремных вариаций на тему садомазохизма или ритуалов массового получения удовольствия. В странах старого мира святые сиддху и йоги следуют древним практикам, медитируя без пищи и питья или посылая себя в трансы на грани смерти. Диссонанты и Дискордианцы странствуют по современному миру, используя «безумную мудрость», чтобы нарушать образ чужих мыслей или подрывать устои общественного порядка, задавая всевозможные неправильные вопросы или играясь с людскими ожиданиями. Шаманы Времени заходят еще дальше, призывая настоящих духов прошлого – Zeitgeists, «духов времени», - чтобы заставить людей вспомнить, каковы были те дни. Как показывает мне Волк, духи есть везде, если ты знаешь, где (и как) их искать. Духи мертвых, духи земли, даже духи самой истории. Иисусе!
Мы – странное скопище, мы, Культисты Экстаза: некоторые посвящают себя распространению по миру удовольствия, в то время как другие охотятся на наркоторговцев и насильников за обращение страстей в боль ради извлечения прибыли. Традиционалисты божатся на первобытные методы, в то время как иконоборцы и техно-фрики сбрасывают классиков с парохода современности и начинают с чистого листа. Мы – мудрый народец, пожиратели лотоса, безумные извращенцы-хиппи и современные почитатели Вакха, но прежде всего мы независимы. История и видение, которые мы делим друг с другом, - единственная настоящая связь между нами.
***
«Ну так что ты думаешь?»
Дать ему ответ будет трудно, пока не пройдет некоторое время. Зыбь в моем животе и грохот в моем сердце подрывают всякую возможность рационального ответа. Полагаю, в этом и суть. Ночь кажется нереальной, даже по моим нынешним меркам. Возможно, завтра ко мне вернется здравый рассудок и я ужаснусь, но сейчас каждое касание, неважно, насколько жесткое, кажется священнодействием.
Когда мы танцуем, я отмечаю Волка как своего, и он делает то же. Наши ногти скользят сквозь пот друг друга. Наши языки пробуют соль друг друга на вкус. Каждое прикосновение вздергивает ощущения выше, расширяет мое восприятие дальше. Когда мы уходим, я щекочу свой живот своим новым хлыстом, спрятанным под плащом. Когда мы добираемся домой, начинается веселье.
К тому времени, как мы заканчиваем, на простынях остается кровь. Со мной никогда так раньше не было. Это пугает меня, и неслабо, но сокрушительный натиск оргазма сметает эти страхи прочь, как хлопья пыли. Завернутая в липкие, потные простыни, я вижу себя со стороны, свернувшуюся в руках Волка, черты лица умиротворенные в свете свечей, и громовые удары Лакашима меркнут в темноте.
Другие, подобные нам
Том Роббинс, Тихая жизнь с дятлом
Проблема Культа, говорит Волк, в том, что все хотят лететь – в разных направлениях. Кроме нескольких современных Дивья, которые представляют нас, никто не раздает указания и не определяет политику. Все это круто, но и несколько беспокойно. Опять только свободное падение. Нет мамочки и папочки, есть только ты.
Всегда хорошо иметь друзей. К счастью, я быстро выясняю, что Культисты легко заводят друзей. Вокруг людей, которые взяли свою жизнь в собственные руки, есть своего рода… аура. Она пугает чужаков, но она и привлекает людей, особенно тех, кто сходно мыслит. Куда бы я ни пошла, незнакомцы подходят представиться или отодвигаются по углам, прежде чем я хотя бы скажу, как меня зовут. Возможно, с моей стороны нагло так думать, но, по мере привыкания к этому обстоятельству, я понимаю, что большинство тех, кто сбегает – все равно не те люди, с которыми мне бы хотелось познакомиться.
Узы
Как я вскоре узнаю, встретиться с человеком – это нечто большее, чем просто обменяться словами. Каждый знакомый, который у тебя когда-то был, и особенно – близкий знакомый, становится буквально частью тебя на метафизическом уровне. Тесные узы, вроде доброй дружбы, устанавливают связь, которая сохраняется, пока вы остаетесь друзьями. Это, как я обнаружила, очень соответствует характерной для Культа увлеченности сексом: это не просто соитие, это коммуникация. Если у тебя проблемы, ты всегда можешь попытаться воззвать к этой связи. Если ты знаешь нужную магию, этот твой друг тебя услышит.
Как правило, Культист дорожит своими друзьями – не только из любви, но и из чувства самосохранения. Связь работает в обе стороны. Действительно обаятельный Экстатик, вроде Алистера Кроули, могут обращаться с людьми как с дерьмом и еще и заставлять их любить его за это, но большинству из нас не настолько везет. Более слабая версия уз дикшама применима к друзьям или спутникам: ты доверяешься им в том, что они не причинят тебе вреда, и сам обещаешь не вредить им. Разумеется, некоторые маги игнорируют приятные штуки такого рода. Для них, причинять боль – это удовольствие.
Обычно Культист распознает другого Культиста с первого взгляда. Когда мы встречаемся, мы стараемся установить узы – или уклониться от них – как можно скорее. При нашем кочевом образе жизни никогда нельзя знать, когда вам вновь доведется увидеть друг друга. Или приспичит увидеть.
***
Марси не отвечает на мои телефонные звонки. Когда я заявляюсь с визитом, она не отзывается. Иисусе. Десять лет дружбы пошли ко всем чертям. И, возможно, я никогда не выясню, почему.
По мере того, как Волк и я сближаемся, Ария отдаляется. Не резко, но безошибочно. Когда начинается весна и мои таланты начинают цвести, она впадает в меланхолию. Однажды днем я замечаю, что мы и впрямь выглядим как сестры. Раньше я этого не видела. «Ты едешь с нами в Неваду?» - Спросила я. Волк планирует поездку на большое сборище в августе, и он наставляет меня, как не надо себя на нем вести. Он не упомянул Арию в этих планах.
«Ну да, - ответила она с фальшивым энтузиазмом. – Я там буду».
«Ты уже обзавелась билетом на самолет?»
Она улыбнулась, на этот раз искренне: «А, это. Мне он не потребуется!»
Так я узнала, что она не собирается задерживаться. Я плакала, но сохранила свои слезы в тайне.
***
Секты
Не все Культисты – одиночки. Некоторые группы собираются вместе, чтобы следовать по организованному пути; за неимением лучшего слова, мы называем их сектами. Хотя они не развешивают членские списки на столбах и вообще склонны к секретности, многие секты существовали еще задолго до Ш’зара. Некоторые, наподобие Агорис, причиняют неприятности более… респектабельным магам. Другие связываются с обитателями теней и гоняются за действительно таинственными удовольствиями.
Как мне говорят, чаще всего можно опознать члена секты при встрече. Часто он объединен со своими собратьями знаком отличия (обычно неснимаемым, вроде татуировки или какой-нибудь другой отметины на теле), клятвой верности и общей целью. Обычно в рамках секты трудно отличить мага от простого смертного: они обычно более, гм… тонко… действуют, чем бродячие Экстатики, и не так склонны к выпендрежу. Секты более типичны для старых стран – Индии, Центральной Америки и т. д. По крайней мере, те из них, что более известны. Кто знает? Они не склонны вывешивать рекламные объявления, чтобы заявить о своем присутствии.
Секты
Сотни экстатических культов, сект и религий существуют по всему миру. Многие вообще состоят из Спящих, ищущих какой-либо связи с Божественным Пульсом; они могут на некоторое время привлечь одного-двух из магов Экстаза, но обычно обходятся средствами смертного мира. Секты, перечисленные ниже, однако, имеют давние связи с Культом Экстаза и включают в свои ряды десятки активно действующих магов.
В отличие от обычных Экстатиков, члены каждой их этих сект проходят некое ученичество, подвергаются неким посвящениям и объединены некими общими целями. В каждой их этих сект есть свои тайные кодовые языки (см. «Новые Способности» в Книге Теней»), и многие члены отличаются странными Достоинствами и Недостатками. Почти во всех этих группах Спящие свободно смешиваются с магами, хотя они могут и не достигать просветленности Пробужденных участников.
Агорис, Ахарнэ и Хагалац
Яростные секты, известные тем, что отбрасывают все ограничения морали, общества и самосохранения, эти три группы отвергают Кодекс Ананды, считая его проявлением слабости. Время от времени они пытались захватить лидерство в Культе – ход, который вполне мог повлечь за собой войну с остальными восьмью Традициями. На данный момент каждая секта существует в виде маленькой изолированной группы. Большинство Экстатиков считает их барабби и избегает их или даже нападает на известных участников.
Индийские Агорис существуют более 500 лет. Их название в переводе с санскрита означает «неустрашенные», и они располагаются в Ассаме, рядом с бенгальской границей. Согласно их учениям, человек может стать божеством посредством постоянного разрушения своей смертной сущности. Когда он отбрасывает все смертные ограничения – включая эмпатию и цивилизованность – то поднимается над своей смертностью. К сожалению, это «обращение» часто производится за чужой счет: Агорис известны своей дикой жестокостью. Посвящение у Агорис включает переживание клинической смерти, кладбищенские оргии и участие в запретных действиях (изнасилование, убийство, святотатство и т. п.). Ритуальные убийства обыденны, а наказания обычно включают пытки и смерть.
Ахарнэ вышли из европейских «Hellfire clubs», «Клубов Адского Пламени», где декаденствующие джентльмены призывали дьяволов и предавались садо-мазохистским извращениям. Современные Ахарнэ предпочитают вывески в духе готики и индастриала, но в игры играют в те же. Наркотик «скорпион» - их изобретение. В ходе инициации новообращенные Культисты ставят клеймо на собственных гениталиях и делятся со своей сетью (кабалом) своей кровью. The Hestilic Umbrood (см. Книгу Безумия) забирают Ахарнэ в свои Реальности, чтобы приятно проводить время; от их развлечений де Саду стало бы плохо. В Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Берлине и Лондоне есть несколько маленьких клубов, где собираются сети Ахарнэ. Ни один чужак, находясь там, не находится в безопасности.
Хагалац обитают в Норвегии, почитая своих северных предшественников. Их покровители – Один, Фрейя и Локи, хотя некоторые их них утверждают вместо этого, что служат Сатане. Жестко настроенная против христианства, эта маленькая-но-растущая секта желает стереть «религию слабости» с лица своей земли. Хотя большинство не-Пробужденных последователей Хагалац – металлисты-неудачники, их Пробужденные лидеры – сформировавшиеся маги северной традиции. Посвящаемые вырезают руны на своих телах и пьют кровь животных. Одно племя оборотней, Потомство Фенриса, отправляет на помощь секте воинов. Кое-кто из магов полагает, что к этой таинственной секте принадлежат некоторые Вербена, но мало кто из чужаков знает точно.
Рейнджеры Бонго
Дискордианская секта, посвящающая себя воздействиям на сознание, Рейнджеры используют высокотехнологичную магию, чтобы искажать его и всевозможные виды стимуляции – чтобы перегружать. В их понимании поток сознания – это единственная верная дорога в Лакашим; чтобы достичь его, этот поток необходимо неожиданно отклонять от русла. Многие Рейнджеры устраивают рейвы, распространяя музыку, наркотики и бесконечную стимуляцию в попытке подорвать общество, и разговаривают таинственной тарабарщиной, которую не понимает даже большинство их товарищей. «Только когда Тупоголовые и Серолицые будут спутаны паричками червячками, станут воды огранены Мядузой и Чак воспоет хвалу» - их типичный ответ.
Посвящаемым взбалтывают их восприятие шестью способами до воскресенья – обычно это занимает неделю. Если они в течение этого времени все еще способны функционировать (бросок Силы воли, сложность 9, чтобы выполнить любую задачу), их принимают. Секретный Кодовый Язык – лишь возможный вариант, многие Рейнджеры все равно не понимают, о чем говорят их товарищи. Общая идея и состоит в некогерентности.
Братство Пана
В течение Пылающего Времени эта секта заключила договор с феями, а именно с сатирами. В обмен на все страсти, которые эти две группы могли разжечь совместными усилиями, Экстатики готовы были вывести подменышей-беженцев в Реальности Горизонта. Поскольку на сатиров в то время охотились активно, многие приняли предложение. Хотя многие из этих беженцев вернулись домой в 1960-е годы, некоторые все еще возвращаются на вечеринки в Баладор и на Горизонт. Секта оказала своим друзьям помощь во время Войны Соответствия (см. Подменыш: Греза) и остается в немилости у многих благородных фей. Тем не менее, Братство Пана встречает теплый прием в большинстве фрихолдов и часто пользуется покровительством подменышей. Все они – чудесные музыканты, художники или ремесленники, и у них еще более нездешняя аура, чем у большинства Культистов.
Братство оставляет посвящаемых на попечение своих друзей – фей; поскольку таковые обычно оказываются сатирами, принятие в ряды обычно включает продолжительные попойки и потрахушки, перемежающиеся одухотворенными диспутами и состязаниями в оскорблениях. Музыкальный талант очень существенен, и одно-два сверхъестественных Достоинства тоже бывают кстати. Большинство членов Братства обладают высоким рейтингом Дополнения: Союзники, Достоинством: Родство с Феями, или сразу тем и другим.
Общество Диссонанса
Эта другая группа Дискордианцев посвящает себя интеллектуальным свержениям. В отличие от Рейнджеров, последователи Диссонанса высокоорганизованны, практичны и красноречивы. Путем распространения радикальных идей, финансового стимулирования и умеренного применения музыки, групповых конгрексов и магии духа, эти Культисты побуждают Спящих открыть разум для анархии и уверенности в своих силах. Все правительства воспринимаются как зло, но полный эгоизм также подвергается нападкам. Для Общества надежда будущего лежит только во взаимоуважении, ответственности и свержении тирании. Изначальная природа часто воспринимается как божественная. Хотя некоторые последователи Диссонанса могут быть жестоки, большинство предпочитает скрытные магические атаки случайному разрушению. «Если мы причиняем вред невинным, - утверждает один из Диссонансеров, - мы не лучше свиней».
Как очевидно, Общество весьма криминализовано. Посвящение включает в себя удар по какой-то общественной функции или личности: свести с ума полицейского, обнародовать факты политической коррупции, вдохновить гражданские волнения и т. д.. До сих пор усилия Диссонансеров подрывает простой парадокс: большинство людей не хочет принимать на себя управление своими жизнями. Этот порок и то, что с ним делать, является источником постоянных споров внутри секты.
Самобичеватели, Хлысты
Русская христианская секта, печально прославленная Распутиным, эти монахи верят в принцип «Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься». Предаваясь запретным удовольствиям, хлысты доводят свои страсти до пика; ритуальное воздаяние, которое включает бичевание, пост и прочие умерщвления плоти вплоть до (иногда) кастрации, взрывает эти страсти экстатическим видением. На взгляд стороннего человека это скорее напоминает другой принцип, а именно «И на елку влезть, и задницу не ободрать», однако умерщвление плоти, которому подвергают себя хлысты, действительно очень сурово. Хотя секту предположительно истребили при Сталине, несколько Экстатиков увели ее в подполье; теперь, в пост-советской России, она возрождается.
Посвящаемые должны быть христианами, предпочтительно – членами РПЦ. Интенсивные ритуалы, включающие молитву и пост, могут занять много недель, прежде чем духовное развитие посвящаемого будет сочтено приемлемым. Монахи-хлысты известны своей невероятной выносливостью, продолжительной жизнью и стойкостью к боли. Как говорят, Распутин был не единственным из своего ордена, кто отличался чрезвычайным обаянием.
Пятое Племя Мира (Los Sabios Locos)
В рядах своего «восстания коренных американцев» Племя объединило шаманизм американских индейцев, анархизм хиппи и могущественную музыку в образ, который способен потрясти основы современного мира. В свое время они надеются обрушить этот мир и заменить его более чистой, духовно-ориентированной культурой.
Los Sabios Locos, группа Культистов 1800-х годов, почитавших пейот, заложила основы этой секты в 1940-е. На 60-е пришелся расцвет группы. Возможно, сам Джим Моррисон был вдохновлен одним из их наставников, Громом Красного Облака (Red Cloud Thunder). Как и можно было бы ожидать, у этих Экстатиков есть друзья среди оборотней, особенно волков, воронов (Коракс) и койотов (Нувиша). Хотя их магия могуча, сама группа довольно неорганизованна и рассеяна почти по дюжине групп, играющих примитивный бит. У ее участников есть скверная склонность позволять наркоте, деньгам и духовным различиям становиться между ними, и Технократия извлекает из этого преимущество, отправляя агентов Синдиката искушать группы наличкой, коксом и допуском на экран MTV. Пока что сила Пятого Племени остается незаглушенной.
Хотя в Племени не требуют формального посвящения, его члены часто отправляются в духовные искания по горам, пустыням и пляжам. Природная чистота считается обязательной; большинство пятиплеменников – веганы, которые избегают всего ненатурального (кроме своих инструментов, конечно). Хотя новым членам следует уметь петь или играть, Племя сосредоточено на инстинкте, а не навыке. Высокие способности к Выражению и Танцу совершенно необходимы.
К’ан Лу
Китайская даосская секта, эти Экстатики сочетают боевые искусства, медитации и сексуальные конгрексы, чтобы сфокусировать свои энергии Ци в созидательную силу. В противоречие многим Братьям Акаши, К’ан Лу отказались от аскетизма в пользу стимуляции. В отличие от обычных Культистов («непросвещенных варваров»), эти Экстатики подходят к своим соитиям дисциплинированно, сочетая медитацию, контроль дыхания и технику задержки эякуляции с принятием тех или иных положений тела, хранимых в секрете. Эти техники возгоняют личное Ци в Тасс, который, как говорят, на вкус сладок, подобно меду. Другие Культисты, с более интуитивным подходом, восхищаются красотой стиля К’ан Лу, но отвергают его как «чрезмерно медленный и совершенно не прикольный». Впрочем, мощь, которую способна направлять подобная дисциплина, способна повергать скептиков в шок. Эти мистики входят в число величайших мастеров Времени, Основ и Разума, и многие из них отличаются поразительным долголетием; Марианна имеет возможность встречать троих Мастеров К’ан Лу (Хан Си, Чу Лин Хи и Инико Тадзибуро) на совете в Баладоре, и отзывается о них: «…самые чувственные любовники, каких я знаю».
Чтобы присоединиться к К’ан Лу, придется их сначала найти; после Пекинского погрома в поздние 1980-е это стало трудной задачей. Мастера переместили свои храмы в тайные сады и горные убежища, где они наставляют своих последователей (равно смертных и магов) в даосской алхимии и тайных стилях тайцзицюань. Хотя большинство из них – вегетарианцы, они употребляют пряную пищу и не чураются время от времени пробовать мясо. Чтобы присоединиться к секте, соискатель должен медитировать под водопадом в течение семи дней и ночей, после чего пройти суровое обучение и наставление. Только после того, как наставник сочтет дисциплину и навык посвящаемого достойными, его или ее начнут наставлять в сексуальных позициях Изумрудной Подушки, а уже от них – магическим Искусствам.
Эрзули Джинго, Поцелуй Астарты, Ка’а, Менады и Вратья
Эти пять сект имеют определенные общие черты: все они принимают только женщин, одобряют духовные конгрексы, предпочитают сексуальность наркотикам и практикуют исцеление, особенно на женщинах. Стили магии, которые они используют, порядочно различаются, но все они проистекают из женственной стороны Божественности.
Эрзули Джинго следуют вере Водун. Призывая Лоа Мадам Сен-Эрзули, они проходят в мир духов, проходят в сны и умиротворяют разум и тело заодно. Их приношения шампанским и розами, музыкой и исступленными танцами призывают для соединения дружественных духов. Посвящение требует долгого обучения (обычно у члена семьи), частых приношений духам и испытания духовным подвигом.
Для тех, кто вызывает их гнев, эти маги могут быть весьма страшны: они приходят во сны своих жертв, а иногда причудливо искажают их с помощью Искусств Жизни. Хотя они составляют самостоятельную секту, эти мамбо часто работают совместно с Бата’а (см. Книгу Цехов). Они часто собираются в группы – «ассон» - из девяти женщин, из которых по меньшей мере одна – Пробужденный маг, и усердно работают всем сообществом, уча и воспитывая детей.
Поцелуй Астарты – это современная языческая секта, дианическая в своей основе, но универсальная в реализации этой основы. В отличие от Эрзули Джинго, многие Астартийки – лесбиянки, и поддерживают тесные связи с американскими стаями оборотней племени Черных Фурий. Эти колдуньи используют не привлекающие ненужного внимания ритуалы, чтобы направлять свою совместную волю на восстановление, исцеление и, время от времени, воздаяние. Музыка, песнопения и танцы всегда составляют важную их часть, а наркотики видений (особенно пейот и белладонна) и ритуальный секс добавляют могущества ритуалам и празднествам.
Во многом эти Экстатики напоминают Вербена; действительно, между этими двумя группами есть тесные связи. Хотя Астартианки также чтут Великую Богиню Земли, они больше сосредотачиваются на измененных состояниях сознания, чем на связи с Божественностью или священной самостью. Их Искусства призывают и пробуждают духов, после чего используют единение с ними, чтобы достигать мистических прозрений. Их круги обычно включают по 13 женщин, многие из которых не скрывают ни нетрадиционной ориентации, ни оккультных практик. Поскольку секта склонна к открытости, у нее много врагов.
Ка‘а посылают свою сущность за пределы своих тел после часов тантрических упражнений, танцев и применения наркотиков растительного происхождения. Эти женщины совершенно бисексуальны: часто они обращаются к возлюбленным-женщинам, чтобы достигать состояния экстаза, после чего находят партнеров-мужчин, чтобы превзойти его.
Эти Тибетские мистики составляют тайный культ и со стороны кажутся вполне обысными людьми. Они встречаются раз в месяц в удаленных святилищах, группами по три женщины, месячные циклы которых всегда совпадают. Встречаясь, Ка’а объединяют силы и оставляют свои тела, после чего вытягивают Шакта из находящихся в удалении Спящих и уносят с собой в качестве Тасса; эта сила питает духовные и телесные исцеления. Чтобы избегать опознания, эти волшебницы меняют внешность и становятся «любовницами из грез», обычно для незнакомцев. Довольно интересно, что Ка’а никогда не беременеют, используя для занятий любовью только магию. Их возлюбленные, однако, просыпаются истощенные и плохо соображающие (хотя все равно довольные).
Менадам принадлежит одно из самых впечатляющих наследий Культа: Тали Эос, основательница Традиции, была одной из них. Благодаря этому, эти последовательницы Диониса обладают большим весом в рядах Экстатиков и глубокой связью с оборотнями племени Черных Фурий. Хорошо, что у них много друзей наверху, поскольку они представляют собой яростную и склонную к кровопролитиям компанию. Вечеринка этих современных вакханок неизбежно заканчивается кишками на стенах и припрятанными трупами.
Учитывая эволюцию современной морали и криминалистики, маленькие подсекты Менад более аккуратны, чем их древние предшественницы: в перерывах между встречами участницы часто работают в организациях по реабилитации жертв изнасилований, школах продленного дня и правительственных агентствах. В каждое полнолуние, однако, сестры встречаются в каком-нибудь уединенном месте, пьют, пляшут и вопят на луну. Дионис в своем андрогинном аспекте является на их призыв, и его дух отпускает их в отрыв. Какие бы обиды они не увидели или не испытали, эти обиды всплывают на поверхность и вычищаются. С течением времени вечеринка становится все более дикой. Любой, кому не повезет нарваться на сборище, будет порван разъяренной толпой на куски.
Хотя и они и не дисциплинированны в магическом плане, большинство Менад обладает внушающими уважение физическими данными, а их способности в области Искусств Разума и Жизни отличаются дикой мощностью. Многие, если приходится вступить в битву, используют архаичное оружие. Некоторые учатся у Черных Фурий путям обхождения с духами. Несмотря на наличие в секте большого количества не-Пробужденных участниц, у Менад мало проблем с вульгарными Эффектами. Пьяное безумие делает всех сестер «понимающими» (т. е. они не считаются в качестве свидетелей-Спящих). Поутру Менады расходятся. Только маги поддерживают контакт между полнолуниями; их Сокрытые таланты часто позволяют им скрывать следы некоторых… неаккуратностей.
У индийских Вратья долгая и таинственная история. Сказания об этих дакини много старше, чем о рождении Христа. Мало кто из них имеет какие-то связи с другими Экстатиками, разве что изредка выступает в роли наставницы в тантрических искусствах. При встрече они показывают впечатляющее могущество в сферах Жизни, Основ, Разума и Духа, носят черные одеяния и тюрбаны, а обсуждать свои мистические теории отказываются. Несколько Вратья сопровождали Ш’зара на Горизонт и ставили на место невежливых чужаков. Одна из них, Маар’ат Судас, сдружилась с Ниобой, королевой Говорящих-с-Грезой, и покончила с собой, когда африканка пала от рук убийцы – но сначала уничтожила этого убийцу ударом, который заставил его тело растечься подобно воску. Никто до сих пор не знает, как именно она это сделала.
По слухам, ходящим в Культе, у Вратья есть древняя деревня в горах Непала, куда не под страхом смерти не может входить ни один мужчина. Там, как говорят, они растят детей, чтобы распространять по Индии тантрическое учение. Мальчиков выставляют из деревни по достижении возраста зрелости, после того, как Вратья-старейшина приобщает их к сексуальности. Как полагаю, многие странствующие сиддху начали оттуда свое пожизненное паломничество.
Отбытие
Колин Уилсон, Поэзия и Мистицизм
Я на самом деле не осознавала, что любила Волка, пока не увидела его в объятиях другого человека. Тот факт, что этот «другой человек» был мужчиной, не сильно помог мне справиться с замешательством. Тот факт, что я уже могу слышать его извинения, его утверждения на тему «никто никем не владеет», не заштопал рваную рану на моем сердце. Так что я сбегу прежде, чем он скажет, что обратно любит меня.
И Арии нет. Только записка на столе: «Кэсси – Ушла. Увидимся в Неваде». К черту их обоих. Выплакав все свои глупые глаза, я швырну какое-то дерьмо в рюкзак и прыгну на самолет. Наличность я могу добыть и без того, чтобы что-то продавать. Прежде, чем уйти, я нажимаю кнопку случайного воспроизведения на CD-плеере. Музыка помогает мне думать. Джанис, Голос Правды, тоже плачет, спустя 26 лет. «Piece of My Heart», «Кусочек моего сердца», ну да. Танцуя, я выкрикивала свое горе наружу вместе с ней. Где бы ты ни была, Джанис, будь благословенна. Мои глаза распухли и слезятся. Когда я заканчиваю, все, что я вижу – туман, зеленые горы и пустыня, плоская, как вкус выдохшегося пива. Как я вижу, мне предстоит побывать во многих местах. Хорошо. Мне нужно пространство.
Мой желудок уходит вниз от ощущения полета. Прежде, чем я покидаю это место, я уже не здесь. Иисусе. Вот, значит, это и есть свободное падение. Настоящее свободное падение. Когда некому ловить тебя, кроме тебя самой. Господи, надеюсь, я знаю, что я делаю.