Глава 1. Империя под покровом ночи

- Ч. Диккенс, «Повесть о двух городах»¹

Солнце никогда не заходит над империей королевы Виктории, но вампиры управляют миром при свете газового рожка. Днем правят смертные аристократы, но с приходом ночи, неживые создания возвращают себе принадлежащие им по праву власть и роль хищников, выслеживающих свою жертву – человека. Здесь состоятельные люди поддерживают  иллюзию человечности, бедняки живут подобно животным, но знатные монстры охотятся на тех и других. Это время разительных контрастов: этикета и разврата, знатности и убогости, стремительной смены социального статуса и закоснелых аристократических обычаев. Это эпоха викторианской готики.

Эти три слова определяют границы эпохи. Термин «готика» происходит из литературного направления, расцвет которого пришелся на середину XIX века. К концу столетия оно переживает нечто вроде возрождения, отражая сопротивляемость и выносливость древнего зла в развивающемся мире. Слово «викторианская» относится к периоду истории, когда королева Англии правила империей, охватывавшей земной шар. Виктория была правительницей живых обитателей империи с 1837 года, и немногие оставшиеся в живых помнят время до ее восшествия на трон.

Что касается самого слова «эпоха», он (для удобства книги) охватывает почти два десятилетия. Эпоха викторианской готики начинается в 1880 году. В этот год под влиянием сговора тайных господ создается новое оккультное общество: «Золотая Заря»². Хотя это движение основано смертными, вскоре его наводнили и Сородичи, обнаружив новые пути привлечения живых новичков. Затем они подобно лесному пожару распространились по тайным обществам эпохи. Возрождение оккультных искусств и наук предоставляет поразительные возможности тем, кто способен управлять сверхъестественными силами – и непередаваемого ужаса тех, кто не может им противостоять.

Эпоха заканчивается в 1897 году, когда в Лондон прибывает граф Трансильвании. Влад Дракула нашептывает ирландскому писателю на ухо историю, которая перевернет мир – и ужесточит нормы Маскарада до предела. Как и его литературный двойник, граф разрушает границы между мирами, оставляя позади себя ужас. Ко времени смерти Виктории, готическая викторианская эпоха близка к завершению. Лишь с помощью историй и саг мы способны вновь постичь суть этого вымышленного мира, и в этом цель этой книги.

Мир Тьмы

Добро пожаловать в другую реальность, укрытую туманом и освещенную пламенем. История готической викторианской эпохи похожа на историю нашего мира, но здесь в ночи рыскают монстры. С тем же успехом они могли бы выжить во мраке нашего мира – по меньшей мере, во мраке прошлого. Более молодые поколения вампиров назовут эту эпоху высшей точкой развития своей незримой цивилизации. И все же, дымка времени похожа на лондонский туман. Она искажает все, что мы – по нашему мнению – постигаем.

На протяжении всей эпохи, заселенные области планеты могут быть разделены на две противоположности: цивилизованный мир, живущий при свете газового рожка, и дикие земли, освещаемые факелом. В цивилизованных городах великолепные фасады домов, мраморные и каменные, пятнает копоть индустриальной эры. Ночью же на них остаются пятна крови невинных. В диких землях вампиры превращаются в страшнейшие кошмары человеческого рода. Они наслаждаются свободой старых обычаев и могуществом древней власти.

Викторианские рассказы вычурны и напыщенны, и потому вампиры этого времени служат образцами викторианских идеалов. Они с равным пафосом могут предстать примером трагедии или бесчестного злодеяния. Некоторые из них ищут искупления грехов, благородства, прощения, проявляя некое понимание моральных ценностей – даже если они обречены на неудачу. Другие отрицают само понятие цивилизации, и  демонстрируемые ими поступки, аморальные до предела, превосходят в этом самые страшные сказки.

Перерождение

Возможно, вы уже видели этот мир. Скорее всего, весь он вам знаком. И все же, чтобы понять его в полной мере, вам следует взглянуть на него в ином свете: в свете мягкого пламени, разжигаемого тысячелетиями и оберегаемого от надвигающейся  со всех сторон тьмы. Грядущий век практически уничтожит этот огонь. В последующие десятилетия мир перевернут технологические открытия, аристократия станет анахронизмом, а джентльменское поведение – старомодным, и мировые войны окажут свое опустошающее действие на планету. Идеалисты этого отважного нового мира становятся еще более изможденными и  развращенными, забывая нормы морали и этикет викторианской эпохи. Отбросьте прочь эти тени еще не наступившего прошлого. История еще будет написана, а главные герои наших игр смогут переписать ее по своему усмотрению.

Чтобы захватить характер этого ушедшего времени,  дух его времени, вам следует умереть и родиться заново. Вам нужно увидеть мир заново глазами вампира-дитя.  Бессмертный монстр полностью вас обескровил, телесно и духовно. Ради цели, постичь которую вы не в силах, он выпил вашу кровь и оставил так умирать. Затем силой своего vitae, мощью своей крови он наградил вас проклятием, и тем приговорил к существованию между жизнью и смертью. Он может играть роль сира, наставляя вас в традициях и нормах этикета общества вампиров, или же стать вашим проклятием, похоронив заживо и оставив бороться за выживание в виде ожившего мертвеца, – нежити, жаждущей человеческой крови. Каковы бы не были его мотивы, если он создал и других потомков, вам, возможно, придется соперничать с ними ради самого права на существование. Вампиры кормятся человеческой кровью, но с тем же успехом они используют друг друга. Доверяйте другим с осторожностью.

Если вы верили в милосердие Господа и обещание Рая, то Бог покинул вас. В этот век вера сильна, а проклятие – безусловно. Прародители вашей расы восстали и против Человека, и против Бога, а вы унаследовали их изначальный грех. Он ваш по праву рождения, это ваше наследство, пронесенное в крови. Он – нечто большее, чем просто инфекция или болезнь, – сама ваша душа ссохлась под губительным воздействием духовной порчи. Каждая церковь стала бастионом веры, стены которого возведены, чтобы удержать вас в страхе. Крест превратился в символ религии, которая вас отвергла, презрела и приложит все усилия, чтобы вас уничтожить. Солнечный свет теперь – ваше проклятие, поскольку, приняв крещение кровью, вы переродились в создание тьмы. Становление, возможно, было дано вам как нечестивое благословение, но вскоре оно станет вам вечной мукой.

В этой готической сказке вам придется стать негодяем – умалишенным,  скрывающимся во тьме, или же жестоким властителем, тоскующим в осыпающемся замке при свете луны. Терзаемый тревогой и раскаянием, вы должны отвергнуть свою жестокую судьбу, что было бы в истинно викторианском духе. Освещенные газом улицы обширного города влекут, предлагая отдохнуть от безумия и неопределенности. Но за пределами его мутного света слышен зов тьмы в диких землях, обещающий открыть новые глубины вашего падения. Устремитесь ли вы к свету или поборетесь с тьмой? Первый же выбор, который вы сделаете при перерождении, определит вашу судьбу. Будете ли вы притворяться смертным в цивилизованном мире или опуститесь до развращенного чудовища в диких землях?

Цивилизованный мир

Империя королевы Виктории способна удивлять, причем даже Проклятых. Неутомимые промышленные двигатели заставляют локомотивы и паровые суда двигаться по планете. Сети телеграфной проволоки обеспечивают удаленные страны быстрой связью. Попытки науки заново определить роль человека в эволюционном процессе испытывает  пределы человеческого рассудка и напрягается в попытках увидеть «светоносный эфир» в пространстве. С тем же возбуждением высший класс викторианской империи занят тем, что позже Киплинг назовет «бременем» распространения цивилизации по земному шару. Идеализм и империализм становятся столь же вездесущими, как и ханжество.

Литературные герои викторианской империи оспаривают эти новые идеалы с безупречностью, доступной немногим смертным. Шерлок Холмс применяет свой интеллект, чтобы искоренить преступность, Филеас Фогг объезжает весь свет за 80 дней, герои Жюля Верна путешествуют к центру Земли, к лунным королевствам и дирижаблю-крепости, готовому принять человека, который станет правителем мира. Но здесь же мы находим чудовище Франкенштейна, ищущее смысл своего существования в мире, лишенном смысла, безумного капитана Немо, отвергнувшего человечество ради жизни в океане, и Человека-Невидимку, вынужденного совершать чудовищные поступки в качестве существенного свидетельства сверхъестественных способностей. Даже в литературе очевидна противоречивость викторианского духа.

Этим героям подражают высшие слои общества. Печально, но другая часть общества - обедневшие и опустившиеся обитатели крупнейших городов – придают мало значения героям-идеалистам, служа наглядным примером диккенсовской гармонии. Дети убирают навоз с улиц, чтобы благородный мог пройти, не замаравшись, и многие из этих детей умирают от ужасных болезней задолго до поры взросления. Промышленная революция началась, но механизированных в полном смысле этого слова способов массового производства еще нет. Если необходимо сделать какую-либо работу, требуются человеческие руки. Мужчины, женщины, дети отрабатывают  долгие смены, получая ничтожную плату, проживая жизнь и умирая в тени Машины.

Сильно контрастируя с этим несправедливым и нищенствующим миром, преступный мир процветает: в нем свои законы, никак не связанные с тем, чего требует полиция. Взломщики и мусорщики, наркоманки и шлюхи, попрошайки и воры, цветочницы и охотники за ворами – весь блеск «дна» живет и умирает в тех же городах, что и викторианские леди и джентльмены, иногда всего в нескольких кварталах от их шикарных особняков. Уличные торговцы катят по улицам тележки с товаром, одновременно высматривая, нет ли вокруг констеблей с их дубинками. Богатые получают доход там, где «неудачники» погибают – часто в руках убийц-новичков. С жестокостью смертных убийц вроде Отравителя Ламберта или Джека Потрошителя не могут сравниться даже не-живые. Огонь и вера в одиночку не могут очистить этот мир от  разложения… или от зла.

Наука викторианской эпохи демонстрирует свой уровень лицемерия. Ее отрасли сумели рассказать о том, каковы физические законы этого мира, но не о том, почему. В результате, шарлатаны и прорицатели устремились в образовавшийся духовный вакуум. Даже образованные леди могут консультироваться с медиумом, в надежде пообщаться с почившими любимыми. Целое воинство новых верований готовится бросить вызов общепризнанным религиям, зачастую подстегиваемое «тайными магистрами» с их сверхъестественными знаниями. Теософическая мудрость радуется чудесам Лемурских королевств и предков-гиперборейцев. Входят в моду многочисленные экзотические и эзотерические области оккультных наук – египтология, атлантология, нео-друидизм. Тайные общества предлагают смертным проблески магии в мире, где оспариваются принципы самой веры.

Мистицизм и все сверхъестественное становятся скрытыми путями удовлетворять запретные желания. Викторианские мужчины и женщины, теряя интерес к игре, ищут спасения от эры науки. И находят, часто испытывая страдания и принимая смерть в руках ночных демонов, играющих с ними. Ведь как преступный мир таится на дне величайшей империи со времен Древнего Рима, так мир нежити преуспевает там, где расцветает мистицизм. Романтические представления о смерти и вечности позволяют созданиям, подверженным страстям, соблазнять – и иногда уничтожать – тех, кто желает получить передышку от викторианской правильности.

Курильщик опиума возвращается в свой притон, чтобы вкусить греха, а те, кто изображает благородные манеры, могут покориться своим самым низменным инстинктам и утоляют свои желания, подчиняясь ночным хищникам. Волнения жизненных сил цивилизованного мира подвластны проклятому vitae вампиров. Могущественные Сородичи строят финансовые империи, поддерживают художников и искусства в целом и защищают стада смертных, собирающиеся в их доменах, но цена продвижения оплачивается кровью.

Дикие земли

Вдалеке от элегантных столиц цивилизованного мира сохраняются старые традиции и старые суеверия. В диких землях сельские жители работают как крепостные, но сносят это, как поселенцы, и так на протяжении тысячелетий. Ночами они закрывают ставнями окна и подпирают двери, ибо для них чудовища реальны. Если создания ночи и используют хитрость, то лишь когда это – единственный способ ускользнуть от толпы с факелами и рогатинами. Поскольку называть зло по имени означает придавать ему сил, немногие осмеливаются говорить о подобных ужасах вслух. Даже в зажиточных домах боязливые люди не рискуют и шепотом разговаривать о чудовищах, живущих среди них.

Вампиры этих доменов не притворяются цивилизованными. Они свободно торжествуют в своем варварстве, и потому смертные боятся ночи. Бледные аристократы правят из скрытых залов в современных поместьях и разрушающихся замках, иногда управляя смертными правителями, будто марионетками. Поскольку границы их когда-то феодальных владений сужаются, они остаются последними защитниками тиранических традиций. Чужестранные захватчики пытались захватить их земли и потерпели в этом неудачу, но сейчас их империи пали до срока – ведь мощь, которую они объявили своей, оказалась им неподвластна единственно потому, что их холодная плоть не способна стареть. Лишь легенды и мифы их эпохи старятся элегантно.

Подобные суеверия придают Сородичам диких земель силы, но они же и преследуют их. Там, где вера крепка, религия защищает добродетельных. Те, кто помнит знания ушедших веков, способны вооружиться против опасностей ночи. Здесь можно найти церкви, освященные так, что vampyr боится войти внутрь. Искатели почестей обнаруживают старцев закосневших настолько, что один вид христианского креста вызывает у них пароксизмы страха. Вампиры некоторых линий крови не отражаются в зеркалах, а их странствия ограничены текучей водой. По жестокой проделке судьбы, многие викторианские вампиры не скованы подобными ограничениями – и используют эти заблуждения, чтобы одурачить беспечных. Они разыгрывают в этой готической пьесе роль  злодея, и невежество становится им могущественным союзником.

Во тьме обитают и другие зловещие создания. Грубые оборотни, демоноподобные упыри и извращенные колдуны – лишь несколькие из них. На фоне этих таинственных, темных, сверхъестественных сил, лишь немногие отчаянные души считают нежить мрачными спасителями, восхваляя их охоту на еще большее зло. Наиболее смиренные крестьяне в ответ организовывают тайные ритуалы, иногда с кровавыми жертвоприношениями, и живут, умоляя своих жаждущих ночных лордов о милосердии. Вампиры диких земель видят в этом должные отношения между хищником и его жертвами. Они в открытую разрушают и насилуют, ибо лишены здравого смысла, в отличие от их сородичей по всему миру. Наиболее старые плетут интриги в духе Макиавелли, но новое поколение не-живых отказывается от столь тонких действий, считая их неэффективными, и открыто бунтуют против человечности и законов мира смертных – и, зачастую, против других вампиров.

Практически все эти монстры  строят козни, чтобы восстать против покровителей крупнейших стад смертных, собирающихся в цивилизованных землях. В людских городах кровь выпивается изящными глотками, тогда как должна течь свободным потоком. И если стражи цивилизованных доменов будут повержены, мир омоется кровью. Возвращая к жизни старые традиции, эти чудовища возвещают приход нового века, в котором ночные лорды будут открыто властвовать крупнейшими городами. Амбиции, растравляемые в течение веков, ничем меньшим не удовлетворятся.

Никто не может определить пределы этих амбиций, кроме самого Влада Дракулы, чья попытка пересечь границу между Востоком и Западом приносит силу диких земель в самое сердце цивилизованного мира – в Лондон. К концу викторианской эпохи граница между двумя мирами разрушена, и начинается век безумия.

Тайные сообщества

В готических литературных произведениях вампиры – создания, одинокие по самой своей природе. Такие авторы, как Полидори³ и Ле Фаню⁴, восхваляли монстров, которых представляли себе одинокими, гордо шагающими хищниками. Вампир может предпочесть охотиться в одиночестве или преследовать выбранную группу смертных. Однако для существ, строящих интриги, чтобы скоротать вечность, мысль о веках, проведенных в одиночестве, – проклятие куда худшее, чем жажда крови.

Оказавшись лицом к лицу с бесконечной чередой ночей, вампиры ищут, на что бы отвлечь свое внимание. Хищники по природе, со временем они начинают охотиться друг на друга ради собственного развлечения, состязаясь друг с другом с помощью политики, культуры и влиятельности.

Сообщества, которые они формируют, – это лишь прикрытие для их собственных жестоких конфликтов. Две из этих организаций очерчивают границы этого соперничества лучше, чем другие, поскольку веками воевали друг с другом из-за политики и философии: это Камарилья и Шабаш.

Викторанские вампиры, получившие Становление в этот важный момент времени, видят мир сквозь призму противоречий. Для вновь созданных вампиров две эти политические секты олицетворяют Добро и Зло эпохи. Является ли такое различие, по большому счету, придуманным старейшинами вампиров, можно лишь догадываться. Лидеры двух этих обществ  сочиняют предостерегающие байки о тех, кто отступает от уготованной ему роли победителя или негодяя слишком далеко.

Старшие вампиры не испытывают проблем с приспособлением к постоянно меняющимся традициям, но в эпоху викторианской готики эти секты подвергаются слабым изменениям, которые внушающие ужас Старцы игнорируют на свой страх и риск. В готическую викторианскую эпоху творцы двух организаций берут на вооружение новые внешние проявления. Заодно они скрывают неприглядную истину – так труп обтягивают корсетом.

Камарилья

Согласно легендам, в XV веке старейшины основали Камарилью как средство для вампиров защитить себя от ярости человеческого рода. Семь линий крови, семь их кланов стали официальными столпами сообщества, признанными Конвенцией Шипов. Были также сформулированы Шесть Традиций, которые они впоследствии соблюдали на протяжении поколений, требовали того же от всех в поле зрения, а впоследствии и насаждали их силой. Первостепенной из этих законов стала практика Маскарада, необходимость скрывать все следы своего существования от толпы.

Величайшие идеалы общества Камарильи – гуманность и вежливость, демонстрируемые смертными. Вампиры Камарильи, чтобы воспрепятствовать своему уничтожению, борются за сохранение любой – малейшей – искры человечности, которую они  сумели сберечь в себе бесконечными ночами. Втайне обитая среди людей, они утверждают, что правят из теней цивилизованным миром. Объединенные верой в то, что им не следует действовать подобно чудовищным тварям, они называют себя Сородичами. Вероятно, викторианская эпоха может считаться золотым веком истории Камарильи. Своими доменами Сородичи считают крупные города цивилизованного мира практически по всей Европе.

В эру газового освещения империализм буйно расцветает, и Камарилья немало от этого выигрывает. Империя королевы Виктории простирается на весь земной шар, ей подчиняются области от Гонконга до Ямайки, от Канады до Кейптауна и от Лондона до Дели. Сородичи эгоистично записывают ее экспансию в свои заслуги, утверждая, что они оттеснили других созданий ночи, чтобы их стада смертных могли расти. Истина или ложь, но это заявление позволило им распространить свою политику и традиции по всему миру. Хотя Лондон, несомненно, – бриллиант в короне Камарильи, эта секта вампиров подчинила себе больше городов и территорий, чем когда-либо было и когда-либо будет. Частью этого тщеславия стало именование всего сообщества Камарильи «Империей», и этот термин также используется для общего названия Сородичей и смертных.

История и тайны Столкнувшись с перспективой разыгрывания исторической хроники, вам придется сделать выбор между двумя описанными полюсами. Вы приверженец викторианской точности и настаиваете на соблюдении исторических деталей? Или духа века вам достаточно, чтобы переписать историю согласно вашему капризу? Любой из этих подходов к роли вампира будет верным. Если вы настаиваете на детализации, масса тематических работ способна позволить вам утолить стремление к знаниям. Подробные карты наиболее крупных городов предоставят вам всю необходимую информацию, кроме, пожалуй, точек размещения артиллерии. Для хроник, размещаемых в сердце империи, изобретательный рассказчик может найти все что угодно, - от расписания движения лондонских поездов до цен с точностью до последнего шиллинга. Если даже вы ошибетесь – помните, что это не наш мир, а лишь одно из отражений нашего прошлого. Если вы не собираетесь представить элементы вашей хроники в виде трактата о конкретном периоде истории, ее достоинством должна стать сама ее сущность. И к черту детали! Если события в вашей истории разворачиваются в готическом викторианском мире так же, как это происходило в действительности, сама его мистическая жилка ускользнет. Некоторые рассказчики заботятся лишь о сохранении духа эпохи, и обращают больше внимания на тему и настрой, нежели на точные детали обстановки и локаций. Образцом им становятся не контуры, обрисованные учебником истории, а темы и настроения, достойные стать основой истории или рассказа. Все же, если игра чересчур неточна, она может потеряться во времени, оторванная от тех элементов, которые отражают самую суть викторианской эпохи. Если вы не даете себе труд запоминать даты или цены, исторические труды могут, по меньшей мере, подарить вдохновение, и это может подстегнуть воображение не хуже, чем любое литературное фантастическое произведение. Рассказчику следует соблюдать баланс между сиюминутным вниманием к деталям и свободной исторической импровизацией.

Викторианская Камарилья определяет положение в обществе каждого Сородича. Статус превыше всего, и характеризуется как кланом и происхождением, так и поступками. Потомство остается обязанным старейшинам на протяжении десятилетий, карая своенравных заблудших потомков. Собрания вампиров Камарильи – зачастую весьма формальные и показушные мероприятия, признающие и укрепляющие эти верования. Хотя эти встречи подчиняются текущей моде викторианского высшего общества – принимая при этом любые формы, от королевских балов до африканских сафари, – в лучшем случае это бледные подобия нововведений смертных. Роли, исполняемые участниками, обычно отражают их политический статус. Согласно новым стильным порядкам те, кто поддерживает, заслуживают похвалы, а те, кто восстает, – порицания… или изгнания.

Даже если небольшое сообщество Сородичей заключает с кем-либо союз, оно делает это в полном соответствии с нормами поведения и традициями. Сородичи, по каким-то причинам стали зависимыми друг от друга, формируют котерии, состав которых перечеркивает границы происхождения или статуса. Хотя, когда они действуют вне принятых ролей их клана, происхождения или поколения, их мотивы становятся сомнительными. Общество возлагает большие надежды.

Князи и старейшины считают этот период золотым веком, поскольку в их руках сосредоточено больше власти, чем они когда-либо имели. Значительную ее часть они приобрели, очерняя своих злейших врагов – Шабаш. Легенды гласят, что противники Камарильи захватывают и оскверняют освященные земли ради собственной защиты, поднимая из могил армии свежеубитых потомков, и даже заключают договоры с самим Дьяволом, чтобы приобрести сверхъестественную силу. Старейшины, в значительной мере преувеличивая эту и другие угрозы своим доменам, оправдывают ими тиранию в своих владениях. Распространяя страх, они предупреждают о шпионах Шабаша в своих рядах и, соответственно, навязывают остальным Традиции согласно своим причудам, прикрываясь эгидой  террора. Любой, кто не соответствует суровым ожиданиям, может считаться «подпавшим под пагубное влияние врага».

Для детей Камарильи существование наполнено опасностями. Истинная натура вампира Камарильи определяется противоречием между его личностью и ожиданиями остальных: его сира, его князя, всей его секты. Кроме того, это общество, где «каждый знает свое место». Викторианские верования служат основой многих современных стереотипов. Отказ от них ставит под сомнение само существование общества. Викторианские идеалы столь возвышенны, что амбициозный вампир неизбежно станет их преследовать.

Шабаш

В 1194 году вампиры, которые позже станут основателями Камарильи, провели несколько тайных встреч в ответ на столкновения, известного как Восстание Анархов, восстановившего старых вампиров против молодых, сира против своего дитя. Воины Анархов, ведомые прорицателем-Бруха, атаковали нескольких лидеров заговорщиков. Вскоре после этого мятежные потомки, предположительно, уничтожили Патриархов Ласомбра и Цимисхов – двоих из прародителей расы вампиров. Эти не-живые революционеры организовали конкурирующую организацию, Шабаш, – как вызов всем, кто пробует подчинить их своей власти. Начиная с этого времени, вампиры Шабаша отказались от всех попыток изобразить человечность, взамен следуя более старым кодексам, определяющим поведение вампиров. Они не видели причин имитировать цивилизацию смертных. Потакая своей чудовищной натуре, они словом и делом оскверняют все, что свято для людей. В этом лейтмотив, определяющий Шабаш викторианской эпохи – бунт против Человека и Бога.

За исключением нескольких доменов в Испании и Италии, викторианский Шабаш считает все дикие земли своими, охотясь на крестьян, которые сохранили свои древние суеверия и веру, их единственную защиту от Проклятых. По утверждению некоторых высокоученых оккультистов этой эпохи, сам факт устроения вампирами ритуальных сборищ свидетельствует о том, что они враждебны Богу и являются проклятыми созданиями, которым не суждено узнать благодать Рая. Оккультисты-вампиры, пожалуй, осведомлены чуть лучше; они указывают на то, что структура Шабаша схожа отчасти со строением католической церкви, со сложной иерархией епископов и архиепископов. Старейшие вампиры Шабаша упиваются этой скверной, сохраняя одно из древнейших в мире тайных сообществ.

Вампиры помоложе в большей степени озабочены союзами между своими небольшими стаями. Этот термин, больше свойственный описаниям животных, показывает их презрение ко всему человеческому – в конце концов, они считают себя чем-то большим, чем человек. Многие стаи строят интриги с целью уничтожения старейших вампиров. Достигая успеха, они приближают себя к Каину, прародителю их проклятой расы; исходя из этого, вампиры Шабаша именуют себя Каинитами. Старейшины Шабаша используют секту как оружие против своих врагов, и потому сам орден также называется Мечом Каина. Некоторые воистину могущественные создания считают Шабаш простаками именно потому, что они потворствуют своим чудовищным желаниям, но подобное единство отвечает духу времени.

В Старом Свете Каиниты прячутся от  света и знаний, прокрадываясь сквозь останки древних королевств. Они не просто воплощают наиболее чудовищные сказания об их роде – они являются источником идей для этих легенд. Даже те, кто изучает запретные науки, быстро нарекают этих вампиров «злом»; однако более точным будет сказать, что они заключают в себе пороки, восхваляемые готическими новеллами, болтовню из скандальных газет и дешевых бульварных романов. Каждое их злодеяние, весть о котором распространяется по цивилизованному миру, работает против ненавидимых Шабашем врагов – вампиров Камарильи, скрывающихся внутри его и разыгрывающих из себя смертных. Каиниты сохраняют древние пути истинных вампиров и возвещают приход новой эры тьмы.

Там, где вампир Камарильи отпустит жертву, просто проявив милосердие, Каинит викторианской эпохи ее убьет, осушив ее залпом и грубо отбросив в сторону. Там, где Сородич гордится своим внешне истинно джентльменским поведением, вампир Шабаша будет стремиться достичь шедевра издевательств, нанесения увечий или кровавой резни. Страшные истории рисуют портрет вампира как бесчеловечного убийцы, утоляющего свои грязные страсти ценой людских жизней. Каиниты Старого Света способствуют формированию этих представлений, оправдывают их и превосходят.

Вампиры Шабаша в Новом Свете гораздо более прогрессивны. Они, подобно чуме, расползлись по Америке, Канаде и Мексике. Ничем не ограниченные, они наплодили слишком много потомков в крупнейших городах и потому рвутся постоянно атаковать те немногие домены Камарильи, которые встречают. В Америке они даже начали продвигаться в земли «краснокожих дикарей», осваивая ритуалы и мифы коренных обитателей континента. Вампиры Камарильи, в истинно викторианских традициях, приравнивают это к вырождению, смешению рас или сумасшествию.

Наиболее важный документ в истории Шабаша, Пакт Опоры (1803), определяет единство его членов против всех, кто станет с ними бороться. Пакт запрещает им воевать друг с другом, и, таким образом, их усилия обращены к землям их злейших врагов. Поступая так, эти вампиры викторианской эпохи стали противниками самой цивилизации. Они организуют продолжительные крестовые походы в цивилизованные земли, устанавливая в них свою волю с неистовым усердием. Самые молодые из них другого существования не знают.

Отшельники и Анархи

Многие персонажи готической викторианской эпохи определяются конфликтом между двумя ее крупнейшими сообществами нежити, но все же некоторые Проклятые избегают этой нескончаемой вражды. Крестовые походы Шабаша служат сплочению самой организации, тогда как Камарилья демонизирует и порочит своих врагов с целью удержать молодых вампиров в подчинении. Подозревают, что эти драматические роли гарантируют власть тем, кто находится у власти, независимо от их принадлежности к любой из сект. Другие твердят о древних вампирах, которые манипулируют лидерами обеих сект подобно фигурам на шахматной доске, расставляя черных и белых согласно своим причудам. Немногие осмеливаются открыто высказывать подобное. Скептики скрывают эти подозрения в глубинах своих мертвых сердец.

Тех, кто самоустраняется от дел Камарильи и Шабаша, считают Отшельниками (Autarkis). Анархии, напротив, активно работают против обоих сообществ, пытаясь убить или перевоспитать всех, кто желает править, к какой бы секте они ни принадлежали: их противник – само общество. Отвергнуть обе секты – значит занять опасную позицию. Камарилья причисляет к своим номинальным членам всех вампиров, обитающих в подвластных ей доменах, тогда как Шабаш считает всех Сородичей, вступающих на территорию секты, врагами Меча Каина. Тем не менее, Отшельники и Анархи отрицают любую власть – князя или первородного, епископа или архиепископа. Они отстаивают свое право жить без принадлежности к чему-либо. Как и следует ожидать, в викторианскую эпоху на них ведут охоту, как на врагов, вместо того, чтобы считать изгоями и оставить в покое.

Тайные общества

Отшельники могут вступать на территорию доменов любой из сект, но для этого им следует сохранять свою деятельность в тайне. По этой причине они объединяются в тайные сообщества, скрытые союзы, выживающие вдали от развивающихся на политической арене событий. Внутри империи существуют также несколько независимых кланов, если кому и верных, то лишь себе самим. В отличие от стаи или котерии, эти группы не ограничены определениями лидеров сект. К примеру, если Бруха и Гангрел занимались одним делом с древнейших времен Долгой Ночи, может случиться, что они сговорятся снова, даже если один принимает принципы Камарильи, а другой резко их отвергает.

И Сородич, и Каинит могут даже сотрудничать с более крупным сообществом отшельников. Князь может условиться с агентами-провокаторами из клана Равнос о том, чтобы превратить не-жизнь архиепископа в непрекращающийся ад. Ревнивый старейшина может предать своего старого врага в руки Последователей Сета, особенно если эта интрига увенчается гибелью этого врага. Пока один вампир располагает средствами манипулировать другим или использовать его, козни способны переступить все границы философии сект.

Даже старейшины Шабаша и Камарильи организуют собственные тайные сообщества, – подобные шепотки ходят среди анархов. В конце концов, многие из них настолько стары, что существовали и до столкновения двух сект. Поскольку положение в обществе дает определенные привилегии, старейшина одной секты может открыто общаться или взаимодействовать со старейшинами другой. Например, интеллектуал Вентру способен проводить века в спорах с Цимисхом, который однажды оказал ему радушный прием в своем домене. Политика меняется с течением времени, но их сообщение не прервется – ведь древние существа имеют долгую память.

Малкавиан, когда-то куролесивший на пару с Равнос, Тореадор, некогда любивший Ласомбра, Носферату, задолжавший Ассамиту за оставленную жизнь – подобные связи могут сохраняться столетиями, но в викторианскую эпоху должны храниться в тайне. Как только Сородич или Каинит сообщаются с кем-либо вне своей секты, его верность ставится под сомнение. Неповиновение приравнивается к измене своей секте, а скандал способен разрушить почтение, выказываемое вампиру его подчиненными. Положение вампира может быть подорвано всего лишь разоблачением истинных его объектов преданности – и это станет почти смертельным ударом для соперника нежити в борьбе за власть. Как  следует ожидать, тайные заговоры лучше всего срабатывают, оставаясь тайными.

Благовоспитанные монстры

Каковы бы ни были предпочтения новообращенного – защищать Империю или пытаться опрокинуть ее, общество Камарильи служит образцом, с которым сравнивают все остальные политические принципы. Если вампир нуждается в компании своих сородичей, ему потребуется сосуществовать в среде Камарильи. Если же он подчиняется ритуалам и обычаям, необходимым для присоединения к культам викторианского Шабаша, вся его жизнь будет подчинена желанию уничтожить Империю.

Положение обязывает: Викторианский Князь

Если процветающий город викторианской эпохи считать примером общества Камарильи, то князь города станет образцом верований и порядков в этом обществе. С присущими ему выдержанными манерами джентльмена викторианской эпохи он до малейшей детали придерживается традиций. Разумеется, с равным успехом это может быть и княгиня, амбициозная леди, желающая обрести власть и почет, недоступные ей при жизни. В любом случае неудача означает для князя начало хаоса и, возможно, уничтожение. Во многих городах старейшины стремятся к поддержанию той же стабильности, какой ожидают от правления королевы Виктории смертные, и поддерживают одних и тех же князей веками. Сомнения в действиях князя ставят под угрозу сам социальный порядок. Каждый знает свое место, и для этого существует понятие статуса в обществе. Следовательно, вампиры викторианской эпохи знают, что слово князя может быть приравнено к закону.

Наследие бессмертия Все вещи на свете подвержены старению, но некоторые неподвластны смерти. И Сородичи, и Каиниты открыто говорят о своем происхождении, чтобы показать, насколько они близки к Каину – отцу их проклятой расы. Число поколений между конкретным вампиром и Каином говорит о его силе и способностях. Младшие ввязываются в борьбу за обретение значимости, но, поскольку более старые поколения вампиров сумели выжить на протяжении веков (или даже тысячелетий), амбиции первых обычно пропадают впустую. Следовательно, иерархия нежити в викторианской эпохе остается неизменной – по крайней мере, пока потомки либо не уничтожать кого-то из старейшин, либо не покинут их окончательно. Новообращенные в викторианской эпохе – это не более чем столетние вампиры. Большая их часть относится к поколениям от 10 до 12. Обучаемые и наставляемые с четким пониманием традиций и этикета Сородичей, новички Камарильи лишь подтверждают собой мудрость выбора старших. Отчасти это проявляется в том, что старшие вампиры стремятся встроить новообращенных в классовую структуру еще более сложную по сравнению с теми, что формируют смертные. Новообращенные – инженю в аристократической лестнице Проклятых – обязаны поддерживать некие стандарты, нести определенную ответственность в пределах избранного ими домена и участвовать в вихре жизни общества. Неспособность соответствовать запросам своего сира может сопровождаться (обычно временной) потерей положения в обществе. Если же неонат сойдет с этой прямой и узкой дорожки – что неизбежно случается – общество тотчас становится его противником. Многие свято убеждены в том, что с приходом нового столетия эти устоявшиеся традиции канут в Лету. Новообращенные Шабаша не скованы подобными социальными обязательствами. Хотя епископ располагает влиянием, достаточным для того, чтобы уничтожить их одного за другим, он сознает, что стаи Каинитов-новичков лучше всего предоставлять самим себе. Вновь получивший Становление Каинит захлебывается властью и свободой, которых он никогда бы не смог получить в викторианском мире смертных. Политика его не интересует. Каиниты, населяющие дикие земли, скитаются где желают и убивают кого хотят. Умные создания, проникающие в цивилизованные города, скрываются под маской приличия – аккуратно и скрытно строя интриги с целью взорвать спокойствие городов Камарильи. Служители Камарильи сумели прожить достаточно долго, чтобы отвоевать весомые позиции в городах цивилизованного мира. Они охотно принимают похвалу за многие важные события в современных городах, при этом начисто забывая о смертных, которые собственно являются истинной движущей силой. В роли стражей наиболее ценных территорий в крупных мегаполисах или же в качестве мелких интриганов на низких политических должностях, служители стремятся показать свою верность и получить за это награду. При этом они оказываются меж двух огней, не будучи ни новообращенными, ни старейшинами, и смотрят на обе группы с одинаковой бдительностью. Служители непрерывно строят заговоры против старейшин, пытаясь с помощью интриг улучить момент для продвижения в политической структуре, изменяющейся с той же медлительностью, с какой течет древнее vitae в жилах самих старейшин. С не меньшим энтузиазмом они тщательно следят за действиями новичков, вечно обеспокоенные тем, что могут лишиться своих бесценных теплых мест. Старейшины Камарильи обычно занимают позиции князей или первородных в городах. Немногие из них стары настолько, чтобы помнить, что было до политических разногласий между Камарильей и Шабашем. По этой причине они часто располагают личными тайными связями, переходящими границы различий. С помощью верных посредников они могут требовать выполнения обещаний или возрождать заговоры, организованные столетия назад. Выплыви эта информация, и неизбежный скандал способен уничтожить старейшину. Чтобы отвлечь внимание, они могут преследовать юных вампиров, подвергающих их слова сомнению. Пользуясь влиянием и привилегиями, они защищают устоявшиеся традиции общества до последнего. В Шабаше служителей нет. Наиболее близки к ним священники секты, поскольку они часто выступают посредниками между престолами епископатов и молодняком, принадлежащим к ним. Успешные старейшины Шабаша восходят к вершинам могущества подобно клирикам в этой нечестивой церкви. Старейшина Шабаша не получает заслуженной награды за годы тяжких трудов – вместо этого он должен бороться со своими недругами за власть. На вопрос, кто достоин должности, отвечают испытания, сохранившиеся с Темных Веков – огнем, светом и ритуальной битвой. В неосвоенных землях Нового Света Каиниты узнали новые способы помериться силами, подражающие ритуалам племен дикарей. Секта определяет границы подобных стычек, сдерживая накал конфликта ровно настолько, чтобы превратить старейшину в смертоносное оружие, еще один Меч Каина, которые сокрушит слабых защитников в городах Камарильи. Старцам в викторианскую эпоху выказывается глубокое почтение. Если легенды правдивы, от их непрестанных интриг зависят судьбы народов. Говорят, что многие из них вкушают отдых в сердцах великих королевств Европы, а различные нации – всего лишь орудия в их арсенале. Используя свою сверхъестественную мощь, они тихо и незаметно встраивают старейшин в свои планы. В редких случаях Старцы участвую в событиях ночной жизни и сами, как это было в Темные Века. К примеру, печально известный Старец Вентру по имени Митра на протяжении столетий был князем Лондона. И хотя большую часть его еженощных дел выполнял его потомок Валериус, последствия его правления вылились в обычай, который отлично приживется и в новом веке. Родоначальники этих древних вампиров – Патриархи – совершенно исчезли из виду, так что некоторые ставят под сомнение сам факт их существования. Они превратились в нечто вроде икон эпохи, грубо красочно выписанных в вампирских легендах. Эти кровавые боги охотились на смертных с библейских времен, выстраивая империю в один век и уничтожая ее в последующий. Мелочные махинации их далеких потомков – не их забота. Князи и епископы одинаково грызутся над пустяками вроде временной власти, но ужасные Патриархи существуют вне времени. Терпеливые и могущественные, они дожидаются упадка цивилизации, Конца Света. Сказано: когда они восстанут, на земле воцарится Ад, кульминация всего, что они создали. Втайне даже мудрейший боится их и нервно ждет знаков их скорого возвращения.

До расцвета  этого благовоспитанного общества князья сговаривались, чтобы утвердиться в обширных доменах. Стремясь захватить все большие территории, тираны Темных Веков лишь наживали себе недругов, усиливая их притязания. Князь викторианской эпохи в большей степени защищен, объявляя своим доменом лишь один город. Внутри его он может следить за крупными стадами смертных, а заодно и за Сородичами, которые на них кормятся. В отличие от своих предшественников, он, скорее всего, узнает о любом нарушении в черте его владений. Но за этой маской вежливой жестокости князь прячет истинного себя, укрывая свои грешки и тайком пытаясь обуздать свои страсти. Аристократические обязательства стоят выше его личных нужд. Он – в высшей степени благовоспитанный монстр, и с помощью своих интриг должен обмануть себя самого столь же искусно, как и всех вокруг.

Кланы

Князь обретает власть потому, что с кровью, текущей в его мертвых венах, он унаследовал определенные желанные, харизматические качества. В конце концов, право рождения и воспитание определяют характер. Поэтому викторианские вампиры быстры в оценке Сородича по происхождению его сира. Князья определяют современный им мир путем сравнения с варварством Длинной Ночи, темных веков общества вампиров, и последовавшей за ней Войны Князей. Прошла уже тысяча лет с тех пор, как вампиры следовали многочисленным различным философским путям, но Камарилья выжила именно благодаря тому, что человечность и скрытность ценились выше всего. Эту же идею князья поддерживают в отношении кланов: у каждого из них есть определенные чаяния и обязательства.

Когда молодой вампир впервые представляется князю, он излагает свою родословную и, следовательно, его определяют не его действия, а то, как его предки повлияли на его натуру. Наиболее яркий индикатор его качеств – принадлежность к тому или иному клану, «кровным родственникам», избравшим его своим потомком, носителем их сущности в своих жилах. Разумеется, эта заносчивость в высшей степени свойственна викторианской эпохе. Большинство викторианских вампиров – не изменяющиеся создания, вполне довольные своим status quo, и если среди них есть герои, они неизменно бросают вызов своему роду.

Викторианская Камарилья, наоборот, рассчитывает на то, что взгляды каждого клана будут соизмеримы с идеалами общества. Когда заблудшее дитя действует вопреки своему воспитанию, долг вампиров города – наказать его. Когда молодой вампир идет поперек малейшей из традиций, он встречает справедливое осуждение, но если нарушены законы общества, то дитя подлежит уничтожению. Потомкам часто преподают этот урок весьма сурово. Их сирам гораздо легче начать должное обучение дитя со знакомства с семью законными линиями крови вампиров, семью кланами Камарильи, описание которых приведено ниже.

Кланы Камарильи в викторианскую эпоху

Представителей клана Бруха считают бунтарями, интеллектуальными и непредсказуемо жестокими. Рост населения сдерживается политикой, нищетой и убогостью, и Бруха стремятся использовать свое инакомыслие, поддерживая любое движение, способное нарушить существующий порядок. Их привлекают современные политические веяния, от анархизма и синдикализма⁵ до коллективизма и коммунизма. Для этих вампиров наступила эра Фабианского общества⁶, Михаила Бакунина и первых последователей Карла Маркса. Соответственно, многие из них считают себя пролетариатом общества вампиров. В потайных комнатах они ожесточенно спорят о способах освободить человеческий род, хотя бы ради для собственного блага. Часто в запале, из самовлюбленности или фанатизма, они обращаются друг против друга, зато, объединившись, они набрасываются на врагов и жестоко им мстят, распространяя разлад в рядах Камарильи, подобно сумке с нитроглицерином в переполненном людьми помещении.

Обычные Сородичи называют их Сбродом. Их грубые натуры приспособлены к войне, и потому некоторые князья терпят их присутствие, привлекая их в качестве солдат при угрозе Крестового похода Шабаша. Сородичи, не подчиняющиеся Конвенции, больше ценят их за интеллектуальный идеализм, даже если он зачастую превозносит добродетели нижайших слоев общества.

Вампиры клана Гангрел скитаются в диких землях. Внешне люди, они сильнее ощущают свое сродство с дикими животными, чем с человеческой расой. В то время как все большее количество сородичей переселилось в крупные города, Гангрел остались верными старому образу жизни, рыская по обширным территориям в поисках пищи. Само их существование подвергается, таким образом, риску, ведь именно Гангрел первыми замечают пришедших в движение врагов Камарильи. Но все же эти Сородичи не покинули человеческий род окончательно. Гангрел постоянно возвращаются в города, объявленные доменами князей, поскольку и они нуждаются в обществе своих. Если покинуть Камарилью навсегда, медленное погружение в чудовищные страсти неизбежно, – это известно и самому одичавшему вампиру.

Традиционно викторианские вампиры ожидают от Животных осведомленности об угрозах их городам и охраны границ их доменов. Подобные скоты не должны быть неотесанными настолько. Чтобы охотиться на смертных внутри доменов, взамен им следует уделять время избавлению окружающих земель от проблем. Такая позиция мало отличается от отношения хозяев поместья или управляющих к слугам. Князья допускают помощь Гангрел в качестве охотников или стражников; многие служат кучерами, посыльными, телохранителями. Сородичи вне Конвенции приветствуют Гангрел как равных, зная, что их острые клыки и когти могут потребоваться, если опасность будет грозить их убежищам в городах.

Викторианские Малкавианы – повелители разума. В эту эпоху наука открывает природу человеческого интеллекта и пределы рассудка, и вампиры клана с нетерпением ожидают откровений. Когда-то они были  проповедниками тьмы, но теперь такие ученые, как Фрейд, придали их сумасшествию новый смысл. Безумие больше не воспринимается как кара Господня, напротив, викторианские психиатры обнаружили новые, смелые пути его изучения. Пока они исследуют своих пациентов в художественных студиях – или помещают их скопом в лечебницы для умалишенных – Малкавианы незримо манипулируют и больными и докторами, действуя с вúдением, которым наполнена сама их кровь. Собираясь вместе, они простирают это вúдение на других Малкавианов, в эйфории анализируя концентрированное безумие.

Клан в целом традиционные вампиры называют Лунатиками, опасными созданиями, которых по меньшей мере нужно держать на привязи. Многие из них способны поддерживать рассудочность довольно долго, но в трудные времена их проблемы дают о себе знать в самой уродливой и безвкусной форме. Неважно, насколько хорошо им удается изображать подобающее поведение, – безумие рвется из них, словно стремительный ураган. Их стремление понять сумасшествие смертных – это, без сомнения, лишь тщетные попытки представить себя чем-то отличным от их истинной сущности. Остальные вампиры ценят в Малкавианах их вúдение и мудрость: если кто-то сумеет найти ключ к их помутненному рассудку, то он сумеет увидеть положение дел в ином свете.

Носферату этой эпохи обречены на убогость и разложение. Проклятие вампиризма превращает их в кошмарных созданий, и в результате они вынуждены обитать в самых уродливых уголках дна викторианского мира. Представители низших слоев общества охотятся друг на друга ради малейшего шанса на выживание. Когда здесь льются реки крови, Носферату спешат накормиться. Как только жажда проходит, они организуются со сверхъестественной хитростью. На протяжении всей эпохи многие крупные города простирают свою инфраструктуру под поверхностью земли, от арочных каналов лондонского Атенеума⁷ до подземных поездов викторианского Готэма⁸. Старейшины и первородные Носферату постепенно стали считать эти новые территории личными владениями. Странно, но немногие князья находят в себе смелость оспаривать эти заявления – или силы вычистить очистить территории от их обитателей. Поэтому князья соглашаются с ними, чтобы привлекать к Носферату как можно меньше внимания.

Обычно Сородичи считают Сточных Крыс паразитами, особенно потому, что истинное их число в городе подсчитать сложно. Кто знает, какие гадкие замыслы они скрывают под землей? С кем они общаются, открывая тайны, неизвестные ни князьям, ни первородным? Для мудрого князя способность Носферату собирать подобную информацию делает их полезным инструментом, однако приглашать кого-то из них на общественное мероприятие было бы сумасшествием. Многие Сородичи в истинно викторианской манере считают, что ужасающая внешность Носферату, вне всяких сомнений, отражает моральное разложение самой его души – так френолог подмечает преступную наклонность разума в деформации нависших бровей дегенерата. Вампиры вне Конвенции не могут простить подобной моральной гибкости, но способны изобретать новые пути использовать ее. Некоторые измученные Носферату постоянно стараются приобрести человеческие черты, будто пытаясь искупить грехи, которые обрекли их на столь недобрую судьбу. Это шанс для зла, сокрытого в столь чудовищных созданиях, явить миру хоть немного добра. Однако следует помнить, что Сточные Крысы – дно Рода Каина и наиболее отвратительные твари в нем. Общество вполне справедливо метит их клеймом социального остракизма.

Вампиры клана Тореадор преуспевают там, где процветают смертные и развиваются искусства смертных. Они ценят человечность гораздо больше, чем любой другой клан, даже если им не удается имитировать ее так хорошо, как хотелось бы. Тореадор управляют замысловатым танцем высшего общества, часто возглавляя его в качества эталона. Бывает, они берут на себя роль пастырей человечества – хотя иногда делают это ради того, чтобы кормиться в толпе и утолять свою жажду жизни. Искусство отражает высшие устремления викторианского общества, и потому Тореадор высоко ценят художественные достижения. Светочи мира искусства влекут их, как пламя влечет мотыльков, и эти Сородичи алчут искры великолепия, обитающей в смертных артистах. Печально, но множество Тореадоров утратили эти прижизненные качества. Вампиры по своей сущности существа статичные, пережитки ушедших веков, и многим из них недостает творческого огня. Нетленная плоть их тел сохранилась, но сами они восторгаются изменчивому течению жизни. Плоть Тореадор стала холодна, подобно мраморным дворцам охраняемых ими Элизиумов, но тела пылких мужчин и женщин согревает кровь.

Традиционные Сородичи превозносят этот клан как один из столпов, поддерживающих общество Камарильи, но втайне они считают Тореадоров жизнелюбивыми и терпимыми Дегенератами. Они возмутительно пятнают себя тем, что слишком свободно якшались со стадами смертных, отдаваясь на волю страстей. То, чего они не могут ощутить, они берут от своих живых жертв. Именно один из них, Рафаэль де Коразон, говорил так выразительно при основании Камарильи, что его собратьев следует приветствовать – хотя бы с целью соблюсти приличия. Сородичи, не принявшие Конвенцию, знают, что Тореадор сохранили особый взгляд на человеческое общество, едва ли не забытый старейшинами. В редких, уникальных случаях они могут вновь обрести страсти, которыми обладали при жизни.

Тремер веками сохраняют свое вековое общество мистиков и колдунов. Этот век для них возвещает о возрождении оккультизма, и они с радостью сопровождают его развитие и описывают его. Провидцы, такие как Блаватская, Уайт, Гарднер и даже Кроули⁹ следуют за различными отблесками света истинного знания. Маги Тремеров изучают открытия этих смертных и адаптируют их к собственным тауматургическим приемам. Для Дома Тремер это век спиритуализма, теософии, Вольных Каменщиков и Золотой Зари. Многие члены этих орденов рассказывают о тайных наставниках, которые должны привести их к величайшим откровениям. Клан Тремер готов восполнить этот духовный вакуум, играя роль просвещенных лидеров, которые приведут избранных учеников к бессмертию, поработят тех, кто однажды может достигнуть величия, и уничтожат остальных. На протяжении столетий они представали узурпаторами сверхъестественных знаний и сил.

Сородичи, чтящие Традицию, осознают, что Колдуны захватили значительную долю власти в Камарилье, формируя единый фронт против тех, кто подвергает сомнению Совета Семи старейшин клана, находящегося в Вене. Разумеется, лидер этого совета, сам Тремер, исчез и, без сомнения, дремлет в многовековом оцепенении, причиной которому его нечестивые деяния. Мудрым Сородичам известно, что Тремер запросто предают друг друга в борьбе за власть внутри клана, и потому за всеми ними нужно пристально следить. Сородичи вне Конвенции знают, что тауматургия, которой повелевают Тремер, – мощное оружие, которым пользуются многие молодые вампиры при поддержке союзников вне клана. Однако предполагается, что Тремер, больше чем какая-либо другая линия крови, ставят преданность клану выше всех остальных отношений. Тех, кто используют секретные знания клана или учат им кого-то вне клана, могут призвать в Вену для должного «наставления» в послушании.

Вентру викторианской эпохи – аристократия ночи, отобранные представители благородных семейств; многие из ныне живущих мировых вождей – их потомки. Пока что немногие Вентру происходят из лидеров бизнеса и промышленности, и потому последователи старых, более благородных традиций относятся к ним с презрением. Цивилизованный мир чтит положение в обществе, и никто не проявляет добродетели (или безрассудство) высших слоев общества так, как это делает клан Вентру.

Традиционные Сородичи считают Знать аристократией среди нежити и даже сочиняют истории о том, что различные династии Вентру придерживаются различных идеалов. Вампиры Камарильи могут хвалить клан в целом, но втайне злословят об отдельных его представителях, припоминая каждому его мельчайшие несовершенства и проступки. Остальные Сородичи не считают постыдным решение какого-либо Вентру не стремиться к власти, даже если он избирает столь низкое занятие, как, промышленность или бизнес.

Кланы и манера поведения

Вампиры, принадлежащие к одному клану, называются единокровными, поскольку разделяют кровь одной линии. Аристократы викторианской эпохи убеждены, что воспитание передает от одного поколения к поколению некие неощутимые преимущества, и точно так же старейшины Камарильи уверены, что молодняк их кланов должен демонстрировать подобные вкусы. Потомки стоически выносят все это, ибо знают: такова их участь в не-жизни. Внутри собственных котерий они могут без понимания относиться к возлагаемым на них надеждам, но им будет неописуемо трудно добиться расположения своих сиров, не следуя досконально этим традициям на публике. Поступать же иначе означает подвергать сомнениям само общество, оставляя вампира чем-то чуть большим, чем одинокий монстр, выдуманный своими запуганными жертвами. Камарилья заставляет Сородича викторианской эпохи поверить в то, что без уважения внутри секты он – ничто.

Одна из причин такой строгости – страх перед Шабашем, что неудивительно. Молодняк приучают к бдительности, поскольку хорошо известно, что Шабаш может заслать шпионов в самое сердце городов Камарильи. Страх отчасти оправдан, но опять же многие старые вампиры, хранящие память о ночах до основания обеих сект, могут иметь обязательства или даже тайно работать вместе с другими вампирами, избравшими иную политическую стезю. Используя этот видный образец двойных стандартов, старейшины не только используют страх перед Шабашем как средство удержать детей в послушании, но даже предостерегают их от разговоров с Каинитами. Когда сообщение старейшины с кем-либо из Меча Каина становится очевидным, последствия разоблачения ужасны, однако его положение в обществе обеспечивает ему неприкосновенность и привилегии, которых дитя попросту не имеет.

Выбор Рассказчика: Положение в обществе В викторианском обществе восхождение к высшей касте социального уклада – процесс трудный, но осуществимый. Для упрощения рассказов викторианская Камарилья может быть разделена на три уровня: низший, средний и высший классы. Этот статус в первую очередь определяется кланом, но обладание примечательной родословной или совершение значимых поступков может позволить карабкающемуся по социальной лестнице преодолеть многие ограничения. В терминах игры эти стремления отражаются в разделе Статус/Окружение. Рассказчики, желающие добавить подробностей, могут руководствоваться следующими принципами: Высший класс. К высшим слоям общества викторианской Камарильи принадлежат большинство Вентру и Тореадор. Чтобы считаться вампиром-аристократом, персонаж должен принадлежать к одному из этих кланов, активно участвовать в делах секты и иметь хотя бы один пункт в разделе Статус/Окружение, в остальных случаях он принадлежит к среднему классу. Тремер или Гангрел с пятью пунктами Статуса также считаются высшим классом. Вентру или Тореадор с пятью пунктами Статуса – практически образчик доблестей Камарильи. Средний класс. Тремер и Гангрелы – своеобразная «буржуазия» секты. Колдуны подпортили репутацию своего клана постоянным интересом к оккультным делишкам, тогда как многие Гангрелы подняли мнение о себе, рискуя своими не-жизнями на защите доменов Камарильи, и не считаются более безнадежными грубиянами. Чтобы оказаться в среднем классе, персонаж также должен быть вовлеченным в дела секты. К среднему классу можно отнести и Малкавиана со Статусом 3, тогда как при пяти пунктах Статуса он окажется в высшем классе. Низший класс. Бруха, Малкавианы и Носферату расцениваются как низшие слои общества секты. Столкнувшись с приличным количеством насмешек над своими амбициями, они сформировали собственные сообщества внутри Камарильи и ценят идеалы, кажущиеся аристократам секты непонятными. При наилучшем стечении обстоятельств Бруха с пятью пунктами Статуса принадлежит к среднему классу. Носферату располагают минимальными шансами продвижения по социальной структуре, если только за ними не числится особенно ценных услуг Камарилье.

Старшие вампиры клана относятся к единокровным вампирам как к членам семьи, якобы представляя их интересы на наиболее значимых политических собраниях. В действительности они этого не делают. Викторианский этикет требует проявления каждым из различных слоев общества определенной ответственности по отношению к порядку в самом обществе. Все большее число молодых вампиров восстает против подобных идей. Они могут изображать послушание на крупных собраниях, но вдалеке от бдительных взглядов втайне занимаются собственными планами действий. Резко контрастируя с ними, подающие надежды потомки поддерживают идеи своих сиров – и используют их как рычаг для противостояния, выявления и уничтожения мятежных детей.

Знания для искушенных

Прибывая в город, гость должен придерживаться определенных норм вежливости. Представившись князю, он может изучить места, где обычно собираются его соплеменники. Местные сородичи имеют собственные убежища, но наиболее влиятельные из них содержат также несколько заведений для своих потомков. Подобные места, как правило, не являются открытыми только для конкретного клана. Вампир любого клана и поколения может быть принят в подобном заведении, но многие места все же открыты исключительно для кого-то или же для всех, кроме кого-то. Как и следует ожидать, каждое из этих заведений облюбовано определенной группой единокровных Сородичей.

В модных салонах Сородичи-идеалисты обсуждают проблемы своего времени. Многие салоны расположены в угрожающей близости от мест скоплений живых – кофеен, ресторанов и даже особняков состоятельных смертных, покорных воле не-живых. В отдельных кабинетах, бдительно охраняемых сторонниками, политика и  вражда Проклятых обсуждается над нетронутыми бокалами вина или чашечками кофе. Наиболее модные салоны могут охраняться наравне с Элизиумами. Наиболее скандальные же осуждаются городскими гарпиями и в итоге закрываются. Самым успешным салонам часто покровительствуют и оказывают поддержку Тореадор.

Джентльменские клубы – другое пристанище для состоятельных, поскольку многие богатые мужчины предпочитают одиночество, насладиться которым они могут, лишь укрывшись в частном клубе. Членство в них избирательно, и неслучайно многие служители организуют клубы, открытые лишь ночью и доступные только не-живым определенного происхождения. Клубы смертных формируются на основе политических предпочтений, увлечений, военной службы, интересом к различным видам спорта или даже по асоциальным критериям, как «Диоген», где членам клуба запрещено громко разговаривать. Клубы Сородичей скрываются за аналогичными ширмами, но обладают более строгими ограничениями доступа, в некоторых случаях обусловленными делами многовековой давности. Наиболее дорогие клубы принимают лишь избранных старейшин клана Вентру, но могут с трудом вытерпеть и присутствие молодых вампиров, пользующихся их покровительством.

Атмосфера в капеллах более изысканна, будто пропитана духовностью. Храмы и ложи привлекают желающих отведать вкус запретных знаний, но в святилище капеллы допускаются лишь участники «внутреннего круга» некоторых тайных обществ. Члены многих подобных орденов могут умереть и родиться заново через крещение кровью, принося клятвы верности своим новым хозяевам. Несколько избранных Сородичей, допущенных коснуться искусства Тауматургии, проводят ритуалы, несопоставимые с обрядами большинства других магических школ и учений. Тремере часто смотрят искоса на любого Сородича или Каинита, кто смеет использовать капеллу без их соизволения. По сути, многие капеллы, поддерживаемые кланом, требуют принесения клятвы на крови в качестве условия инициации.

Ночлежки – темные углы, где собираются бедняки. Обнищавшие массы народа отчаянно ищут крова, занимая одну кровать дюжинами, а иногда и по два десятка каждую. Грязные и больные, они превращаются в рассадник паразитов и недугов. Бедность подавляет настолько, что многие смертные, чтобы уцелеть в этой обстановке, глушат свои чувства алкоголем. Подобные места можно найти на верхних этажах зданий, часто соединенных переходами, или же в пугающей близости от подземного мира городов. Одна из наиболее известных ночлежек, приют Святого Джайлза, простирается на несколько городских кварталов. Как и следует ожидать, ночлежки – превосходное место укрытия и для неразборчивых хищников, в том числе Носферату, обожающих наблюдать за чужими страданиями.

Сумасшедшие дома – поле для игр умалишенных. Их не-живые обитатели незаметно крадутся по ним, наблюдая крайности людской жизни. Для них истина заключена не в религии или пророчестве Каинитов, но в откровениях самого разума. Здесь Сородичи ставят эксперименты на смертных существах, иногда направляя живых врачей, ведомых теми же страстями. С этими местами, очевидно, знакомы Малкавианы, которые посещают их когда вздумается и поступают как пожелают, хотя и сами они известны тем, что заточают людей в застенках собственноручно созданных преисподних.

Университеты привлекают интеллигенцию. В их пределах вампиры, склонные к философии, спорят над вечными идеями. Старейшины часто объявляют университеты частью своих доменов, устраивая частные собрания и обмениваясь там традиционными и оккультными знаниями. Скрывая эти дискуссии за ширмой тайных обществ, они могут приглашать к участию в них и смертных гостей, хотя последних позже могут сверхъестественным образом заставить забыть о подобных беседах. В этой изысканной обстановке проводятся радикальные политические дебаты. На этой арене часто появляются интеллектуалы Бруха, подобные борцам, выходящим на ковер. К сожалению, молодняк с горячей кровью чересчур увлекается такими спорами, и они частенько выливаются в настоящие бои на кулаках.

Притоны являются чудовищными пристанищами для преступников, банд и прочих атрибутов дна викторианского мира. Здесь торгуют краденым добром, бандиты планируют свои жестокие дела, а юные мошенники осваивают уловки в торговле. Разумеется, притон может служить тем, кто работает на не-живых более открыто, базой для вербовки. Эти места нелегальной деятельности часто оберегаются наблюдателями – попрошайками, нищими, беспризорниками и оборванцами, которые могут предупредить своих незримых покровителей при приближении врагов. В зависимости от того, кому они служат, они разведывают происходящее для властей, охотников или даже враждебных вампиров. Многие становятся полезными для независимых вампирских кланов (включая Джованни и Последователей Сета, описанных ниже).

Викторианские некрополи – города мертвых (по определению), и потому они интересуют нежить. Кладбища обладают огромной религиозной силой и значением, особенно в готическую викторианскую эпоху. Наследие смертных хранит чрезмерное отображение горя, запечатленное на века в мраморе. Люди викторианской эпохи относятся к самой смерти с обычным почтением и неумеренностью. С таким же энтузиазмом вампиры, собирающиеся здесь, выполняют определенные чудовищные ритуалы, хотя многие дети даже не знают о существовании этих обычаев. Оживление мертвой плоти, ужасы погребения заживо, тайные обряды, практикуемые в искусно украшенных мавзолеях – в мире, где реальны вампиры, возможны и гораздо более нечестивые вещи.

Кладбища и церкви – святые места, одинаково подвергающиеся осквернению Шабашем. Для наиболее стойких и верных традициям сторонников Камарильи ясно, что их враги творят свои мерзкие дела, восставая против самого Господа. Сама структура их общества – замысловатая попытка осквернения, и, по слухам, наиболее могущественные Каиниты продали свои души демонам в обмен на сверхъестественные способности. Наряду с тем, что освященная земля приводит Сородичей в замешательство и даже ранит их, становится очевидным, зачем враги цивилизации стремятся осквернить эти святые места. Если некие старейшины подтверждают свое человеколюбие в попытке привлечь к себе милость Божью, она вне сомнений не сможет сравниться со страданиями, ожидающими сборища вампиров, полностью отринувших эти благородные идеалы.

Наследие крови

Цивилизованные вампиры ценят преимущества создания потомства, причем не на время жизни, а на целую вечность. Уставшие от быстротечных удовольствий от охоты на живую добычу, викторианские вампиры выслеживают смертных, достойных дара, – и что еще более важно, тех, кто, по мнению вампира, сможет вынести тяжесть Становления. Сама сущность викторианского общества, конечно, обусловлена значимостью классовой структуры. Образчики смертного общества, высший свет, пользуются особым уважением потому, что определенные желанные свойства якобы нисходят от предыдущего поколения к последующему. Так же происходит и с Сородичами, поскольку они не вполне «присоединяются» к клану. Дитя обретает наследие, и, следовательно, должно демонстрировать викторианские добродетели, чтимые этим наследием. Даже самый низкий и извращенный Носферату ищет себе потомка, способного вынести проклятие не-жизни со стойкостью и отвагой смертного (или же, в зависимости от характера сира, звериной хитростью).

Создание потомков также является для сообщества Сородичей способом адаптации к духу времени. Сородичи, Становленные в викторианскую эпоху, чувствуют себя свободно в ее среде. Хотя потомки редко способны точно оценить своих старейшин, они иногда служат экспертами в современном обществе смертных. Таким образом, старшие вампиры не только подражают моде смертных, на которых охотятся, но еще и продвигают свое потомство в качестве примеров для подражания. Увы, вампиры – существа статичные по своей сути, сохранившие множество отношений и интересов, демонстрировавших их при жизни. Искра великолепия, которую сир надеется взрастить, в ночном мире вампиров меркнет в сравнении с новшествами освещенного солнцем человеческого мира.

Убежища и домены

Обустроив себе безопасное место, которое он может назвать своим, молодой вампир окончательно утверждает свою независимость. Хотя путешествия, несомненно, расширяют кругозор, странник никогда не будет пользоваться таким уважением, как городской вампир, добывший себе местечко в выбранном им городе. Положение в обществе определяется не только происхождением и окружением, но и расположением убежища, куда можно вернуться на рассвете, избежав беспощадных лучей солнца. Гангрел засыпают в земле диких пространств, Цимисхи с удобством устраиваются в гробах с землей из их родных стран, Вентру окружают себя тщательно отобранными сторонниками в своих темных поместьях – каждый вампир ищет собственное укрытие, где он мог бы отдохнуть от сумятицы смертного мира.

К любому укрытию предъявляется несколько основных требований. Слабейший луч солнца может превратить вампира во вспышку яростного пламени, и потому его убежище должно оставаться нетронутым и погруженным во тьму в течение дня. Оно должно быть изолированным, препятствуя попыткам самого любопытного смертного разбудить (или обнаружить) вампира в его оцепенелой дремоте (кол в сердце не способен убить вампира, однако охотник, нашедший спящего вампира, может таким образом парализовать его). Укрытие также должно быть надежным, особенно когда восходит солнце, поскольку вампир пробуждается медленно, особенно если его натура чудовищна или сродни животным. Городские бессмертные считают, что убежище должно соответствовать характеру вампира, ведь когда его посещают или обнаруживают, оно говорит за своего хозяина.

Наиболее старые вампиры идут чуть дальше последнего критерия, объявляя область вокруг своего убежища своим доменом – такое доступно лишь самым сильным и влиятельным вампирам, особенно в викторианскую эпоху. Это не просто область ответственности, но и географическая граница владений того или иного Сородича. По сути, вампиры не контролируют эти территории, но, согласно обычаю, любой, кто желает пересечь их, должен спросить разрешения у вампира, под чьей защитой они находятся.

Лучшим для молодого вампира будет ограничить свои притязания ближайшей к убежищу территорией – объявить своей большую область означает получить вызов от каждого, кто пройдет по ней. Старый вампир может проверить отвагу молодого, просто оставив его стороннику визитную карту, а князь возложит всю ответственность за всякие подозрительные или угрожающие действия на территории на дитя.

Князь, по определению, объявляет своим доменом на наиболее крупную, густонаселенную и престижную область в городе. Однако прошли ночи, когда можно было заявить права на обширные земли. Подобная заносчивость считается старомодной, а учитывая опасность вторжения Шабаша, еще и чрезвычайно непрактичной.

Охота и человечность

Вампир жаждет человеческой крови и должен учиться усмирять этот голод. Охота становится не просто способом выживания, но скорее формой искусства. Сородичи этой эпохи не просто кормятся кровью. Они наслаждаются, смакуя медленную смерть своих жертв. Они не просто осушают кровь тех, кого они забирают, а приносят их в жертву на алтарь невинности.

Развращенные Каиниты и цивилизованные монстры считают возбуждение охоты упражнением, обостряющим чувства и разгоняющим кровь. Истинные эпикурейцы ужаса не стремятся выбирать себе в жертвы случайных незнакомцев, вместо этого они находят один источник vitae, который используют днями, а иногда неделями и месяцами. Таков стиль этого века. Люди и монстры обитают в этом мире бок о бок. С приходом ночи различия между ними пропадают в лондонском тумане.

Газ, освещающий эти ночные прогулки, вынуждает быть проницательным. За исключением нескольких прогрессивных заведений, благословленных электрическим светом, любое собрание людей после наступления сумерек освещается пламенем. Как хорошо известно не-живым, вампиры, не сумевшие справиться со своей страстью, испытывают неописуемые приступы неистового стремления убивать, если столкнутся с тем, чего боятся, в том числе с огнем, одной из немногих стихий, которая способна причинить им вред. Чудовищные создания поддаются приступам ужаса при виде пламени, и потому те, кто постоянно окружен газовым светом, должны обуздать свои чувства. В цивилизованном мире охота при свете рожка требует сдержанности.

Недостаточно сообразительные Сородичи могут проявлять сверхъестественные способности при охоте или открыто убивать свою добычу. Эти неосторожные дураки становятся чудовищами в готической литературе. Смертные верят, что вампиры – если они существуют – поддерживают себя с помощью убийств. Каиниты Шабаша распространяют эту славу, забивая свои жертвы подобно скоту. В диких землях такое веселье вполне возможно, ведь простые крестьяне не могут соответствующе вооружиться, чтобы противостоять повелителям ночи. В сердце Лондона, наоборот, вооруженное и образованное население может быстро накинуться на рыскающего среди них убийцу.

Цивилизованные вампиры ценят иные литературные примеры. Например, «Кармилла» Ле Фаню, где бессмертная соблазнительница становится подругой молодой женщины в расцвете лет. Познакомив ее с новыми странными ощущениями, вампирша в течение многих месяцев искушает девушку, пока та не оказывается скорее мертва, чем жива. Можно упомянуть и Дракулу из повести Стокера, медленно пьющего жизненную силу невесты Харкера на протяжении недель. В этот век фантазий романтичные вампиры припадают к одному и тому же «сосуду» снова и снова. Они могут даже завершить союз, предложив жертве Становление и окрестив ее тьмой, в итоге подарив ей вечное проклятие. В этом заключен поистине викторианский идеал, и, как многие другие, он зачастую пагубно искажается.

Более практичные создания ночи кормятся тогда и там, где сумеют. Одинокий путник может стать жертвой скитающегося Гангрела. Несчастный бедняк может избавиться от страданий, покорившись поцелую Носферату. Вентру часто глотают кровь аристократов, а Тремеры поддерживают себя кровью, получаемой во время ритуалов. Сородичи, желающие забыться, поглощают vitae, загрязненное абсентом, опиумом или лауданумом¹⁰, «вдыхая пары опия» в потоках крови тысяч жертв. Вкус крови доступен во многих экзотических формах, способных удовлетворить эзотерические манеры, приобретенные в бесчисленных трапезах. В готической литературе злодей олицетворяет грехи героя, причем это могут быть проступки его предков или пороки и изъяны характера самого героя. Подобные вымыслы могут иметь под собой реальную основу. Добыча, вызывающая жалость,  порождающая гнев или угрожающая самому существованию охотника, умирает быстро. После убийства раскаивающийся хищник может позволить умирающей жертве отведать крови вампира, порождая тем самым новое дитя. Так охота становится чем-то большим, нежели поддержанием существования. Вампир может охотиться веками за единственным смертным, достойным получить Становление.

Пиршество душ

Проклятый Богом, Каин стал первым из вампиров. Сказание о нем растет с каждым поколением. Викторианский молодняк видит его почти что в религиозном свете, поскольку, согласно легенде, Всевышний уничтожил душу Каина, навеки закрыв ему путь в Царствие Небесное. Нет большего проклятия, чем утратить всякую надежду на спасение.

Легенды Камарильи гласят, что вампиры, взошедшие к состоянию «идеальной человечности», способны  отречься от грехов своей не-живой плоти и вернуть себе милость Божью. Чистая душа спасает мертвую плоть с помощью мистического ритуала воскрешения, известного как дыхание Голконды. Спорный момент состоит в том, является ли это истиной или всего лишь еще одно воплощение совершенства, используемое для манипулирования идеалистичными потомками. В любом случае, исполненные надежды Сородичи воспринимают это как знак, что шанс на спасение для души вампира, хоть и призрачный, еще остался.

Викторианские вампиры часто настаивают на том, что плоть их извращена, но душа уцелела. Старейшины Сородичей также утверждают, что их врагам из числа Шабаша известен ритуал Амаранта, нечестивый обряд, позволяющий им поглощать души уничтоженных ими вампиров. Убив более старого вампира (особенно старшего по поколению), вампир пожирает кровь своей жертвы и забирает мощь его души.

Поскольку этот обычай относится к наихудшей степени предательства, его часто называют диаблерией, а совершающие его осуждаются. Совершая диаблерию над старшим вампиром, культист Шабаша, в сущности, крадет его силу, понижая свое поколение и продвигаясь ближе к Каину. В этом одна из причин, по которой сходки монстров очерняются подобно злодеям, ведь они угрожают не столько доменам Камарильи, сколько самим душам Сородичей.

Невозможно помыслить, чтобы кто-то из Сородичей викторианской Камарильи совершил такое преступление. Те, кто обладает сверхъестественным вúдением, могут обнаружить вокруг диаблериста нездоровую ауру. Согласно обычаю, именуемому Традицией Уничтожения, подобный злодей должен быть убит. Однако, опять же, здесь есть определенная доля лицемерия. Распространено подозрение, что сам основатель клана Колдунов, Тремер, достиг ранга одного из 13 Патриархов, пожрав душу Древнего. В свойственном викторианской эпохе стиле, многим потомкам объясняют, что все Тремеры обладают подобной подлой жилкой, несмотря на то, что такая же присуща и остальным шести кланам секты.

Узы крови

Старшие вампиры часто не упоминают о том, что владеют собственными, пусть и более слабыми, вариантами дьявольских ритуалов. Вопреки тому, что сказали бы ученые Рима, кровь – не просто воплощение жизни, но и мера самой души. Когда один вампир пьет из вен другого, они становятся «родственными душами». Новый хозяин покоряет своего слугу, в некотором смысле порабощает его. Акт поглощения чужой крови определяет роли повелевающего и подчиняющегося. Хозяина иногда называют правителем, а слуга попросту становится невольником. Если невольник выпьет кровь правителя трижды в течение по меньшей мере трех ночей, он становится зависимым от него навечно – таковы сплетни, передаваемые шепотом В действительности узы крови со временем слабеют, но старшие вампиры редко удостаивают этими знаниями потомков, дабы те не отказались от глотков опьяняющей крови самих старейших.

Со свойственной викторианской эпохе преувеличенной чувствительностью, кровавые узы были подняты к новым высотам романтического смысла. Теперь в самую пору устраивать великолепные пиршества для молодых вампиров, почитающих своих старейшин подчинением узам крови. Принятие кровавых уз воспринимается как признание своего законного места в обществе. Поскольку молодняк приучают к почитанию их сиров, неудивительно, что мысль о вечном порабощении их не пугает. Часто воспринимаемые как наказание, узы крови стали мощным стимулом подчиняться правилам – или, по крайней мере, изображать подчинение правилам. Многих Сородичей учат, что кровавые узы сохраняются, лишь когда старший вампир держит младшего в рабстве. Это ложь, как и многое в обществе Камарильи.

Тайные узы крови традициями общества не признаются, и оттого могут быть гораздо более ужасающими. Связи, созданные украдкой, часто отрицают требования самого положения в обществе. Дитя способно поработить старейшину, если оба произведут все необходимые действия, и узы будут столь же крепки, как любые другие. Используя предательство и интриги, умалишенный может сделать своим невольником здравомыслящего, крестьянин – благородного, а совет Первородных способен подчинить своей воле князя. С помощью силы своей крови женщина, очерненная викторианским обществом, может обеспечить себе власть над мужчинами, которые ее поносили. Как только невольник покоряется повелителю, обряд связывает их в кровавом союзе. Как следует ожидать, такие варианты развития событий в приличном обществе не обсуждаются. Открыто демонстрируя то, что считается «правильными» узами крови между сиром и потомком, или старшим вампиром и неонатом, структура общества укрепляется.

В это время старейшины капелл Тремеров настаивают на том, чтобы все новообращенные дважды подверглись кормлению кровью каждого из семи лидеров клана. Эта процедура обставлена всеми признаками высшего посвящения. Хотя старейшины утверждают, что Камарилья может спасти души своих потомков, те не придают значения опасности, которой подвергаются на самом деле. Неблагоразумное дитя вскоре может обнаружить себя в рабстве того самого старейшины, кто даровал ему Становление.

Не-живые аристократы

Цивилизация требует беспристрастного управления. Старейшины Камарильи устанавливают свое главенство над городами людей, насаждая послушание с помощью драконовских законов. Подобно тому как Сородичи повторяют поведение, продиктованное знатностью и тактом, их взаимодействие с обществом обычно используется для поддержания гораздо более древних верований. Старейшины не могут «править» городами по-настоящему, однако используют их для собственной выгоды. Если дитя желает извлечь пользу из идей, искусства, жизненной силы крупнейших городов, ему следует повиноваться «власти крови», установленной аристократией нежити.

Князь города консультируется с советом Первородных. В крупнейших городах мудрый правитель признает Первородного в каждом из наиболее многочисленных кланов его домена. Нет гарантии, однако, что какой-либо определенный клан будет представлен в городе. Сам принцип совета основан на всеобщем тщеславии. В теории, его члены представляют вампиров своего клана, на практике же любое утверждение о поддержании демократии – лишь ширма. Совет фактически консультирует князя по отдельным случаям, обычно касающимся какого-либо клана. Каждый Первородный может утверждать о том, что его клан един, но все это – чуть более чем способ лишить младших по положению индивидуальности. Камарилья викторианской эпохи гораздо чаще порабощает, чем наделяет силой.

Стоит кому-то из потомков не согласиться с одним из членов этого августейшего совета, и он столкнется с реакцией Секретаря, помощника Первородного, призванного насаждать лояльность. Немногие идеалисты верят в то, что единокровные вампиры должны поддерживать амбиции своего Первородного просто по родству крови. Большинство Секретарей, однако, в лучшем случае лицемеры, в худшем – забияки. Принять требования своего клана способно обеспечить вампиру источник средств – или  стать для него обузой. Местный Первородный часто определяет границы влияния. Новообращенные вампиры знают, что могут обратиться к своему Первородному за советом, поскольку тот готов с готовностью наставить их в убеждениях кланов, но подобная помощь, согласно требованиям общества, должна быть отплачена той же монетой.

Многие из самых тягостных из этих общественных обязательств определяются городскими гарпиями, Сородичами, одержимыми возмутительными вопросами чьего-либо положения в обществе. признанные милостью князя (или действующие вопреки ей), они посещают празднества и приемы Камарильи, проводимые в городе. Контролируя приемлемые беседы, они восхваляют или осуждают, как им заблагорассудится. Со своей отличной памятью они быстро указывают на любые нарушения общественного этикета. Хотя это может показаться тривиальным, поддержка старейшин часто может зависеть от благосклонности гарпий, поскольку они даруют одобрение общества в целом.

Вековые Традиции

Обычай никогда не бывает абсолютным – это оружие, подвластное исключительно тем, кто пребывает у власти. Сообщество Сородичей было основано на шести Традициях,  кодексе общественного «закона», оберегаемого еще с Темных Веков (а если верить некоторым историкам из числа Сородичей – то и раньше). Хотя бессмертные Сородичи – неизменные, типичные создания, их обычаи в высшей степени ситуативны. Князь расценивает эти обычаи согласно обстоятельствам, и если он умен, он насаждает свою оценку без жалости. Текст каждого изречения мало изменился за прошедшие годы, но каждое поколение использует их новыми, прогрессивными способами.

Первая Традиция: Маскарад

Не открывай природы своей не принадлежащим Крови, иначе будешь лишен прав Крови твоей.

Хотя самые обыкновенные люди не способны с легкостью доказать существование вампиров, они все же могут подозревать об этом. Страх часто останавливает их от того, чтобы вслух говорить о своих подозрениях. Общество может избегать тех, кто открыто излагает подобные верования. Для людей Викторианской эпохи суеверия обладают силой. Пока наука неизбежно отодвигает незримые ужасы глубоко во тьму, даже самый утомленный горожанин все еще может чувствовать их присутствие. Образованные джентльмены могут надсмехаться над фантастическими историями в безопасности ярко освещенных салонов, но они, без сомнения, будут оглядываться, добираясь в экипаже домой.

В этой атмосфере, пропитанной трепетом подозрений, одинокий вампир, чья чудовищная сущность обнаружена, может открыть обширные заговоры нежити. В конце концов, тайные сообщества способны выжить, лишь оставаясь таковыми. В то время, когда война против Шабаша в разгаре, эта Традиция демонстрирует наиболее значительные различия между двумя обществами. Сородичи верят, что обнаружить существование вампиров перед миром смертных означает катастрофу для самой цивилизации. Викторианские Каиниты оспаривают это, утверждая, что вампиры должны занять свое законное место властителей ночи, и, следовательно, соперничают с Камарильей за первенство в ее доменах. Поскольку вера в существование или, по меньшей мере, подозрение о существовании сверхъестественного столь всепроникающа. Многие потомки с охотой терпят тиранические причуды жестоких князей, если это гарантирует им спокойствие, безопасность и тайну.

По этой причине «нарушение Маскарада» является серьезнейшим преступлением, которое может совершить Сородич. И неудивительно, что именно таково самое частое обвинение, используемое князьями для опорочивания врагов. Открытое использование сверхъестественных сил – наиболее явное проступок, однако князь может утверждать, что и поддержание общественных связей со смертными или сторонами их общества способно представлять угрозу безопасности его города. Общение с Шабашем также может считаться нарушением Маскарада, но только если старейшины в этом не замешаны (внешне). В моду этого времени входят также и романтические отношения Сородичей со смертными – угроза разоблачения делает удовольствия от живой плоти и крови еще слаще. Тореадор рассказывают трагические истории о своих любовниках, которые были обнаружены и уничтожены.

Те, кто проявляет силу своей Крови, окончательно скрепляют собственное проклятие, поскольку с этого момента на них охотятся и уничтожают их собственные родичи.  Викторианские вампиры беспощадны в укреплении Первой Традиции. Для тех, кто скрыл все следы своего проступка, не может быть снисхождения, ведь само деяние говорит об аморальности злодея, совершившего преступление. Суеверные смертные могут и выбросить подобный ужас из памяти, но Сородичи вряд ли его забудут, особенно если способны наказать и уничтожить врага. Следовательно, викторианские вампиры не только прячут от смертных бреши в Маскараде, но и дотошно скрывают собственные проступки от других вампиров. Глупец, совершивший преступление один раз, может по беспечности сделать это снова. Из-за мистицизма, свойственного эпохе, смертельные опасности, которым подвергается вампир, лишь бы уберечь Маскарад, исходят не от угрозы человеческого воздаяния, а от чувства «справедливости» старейшин.

Вторая Традиция: Домен

Твоя территория принадлежит лишь тебе. Остальные в ее пределах должны выказывать тебе уважение. На земле твоей твое слово – закон.

В течение Долгой Ночи вампир мог оправдать убийство другого ночного создания лишь тем, что тот нарушил границы его домена. Поскольку в крупнейших городах теперь живет гораздо большее количество нежити, эта борьба за территорию более не практикуется. Взамен, князь считается здесь первым среди равных. В викторианскую эпоху город или регион, находящиеся под защитой князя, становятся его доменом сразу после «вступления на трон». Старшие вампиры не могут заявить свои права на какие-либо земли, кроме территорий вокруг их убежищ, без благословения князя. В сущности, признание домена – один из самых верных способов для правителя облагодетельствовать тех, кто поддерживает его власть. С помощью этого он возлагает на отдельных старейшин ответственность за определенную территорию. И, конечно, он может отнять то, что даровал.

Старейшины также могут учитывать «сферы влияния» внутри своего домена, особенно если они (сферы) расположены в окрестностях их убежищ. Например, старейшина Бруха может получить власть над транспортировкой и передвижением судов по участку реки, а искусство врачевания Малкавиана способно развиться оттого, что под его защитой находятся больница или санаторий. Младшим вампирам такие привилегии достаются редко, а могут и не достаться вовсе, если они ставят под сомнение саму эту систему. Некоторые мудрые князья стали признавать за отдельными кланами власть над определенными областями. «Салоны города подвластны клану Тореадор,» – считают Дегенераты, - «потому что они всегда нам принадлежали». Аналогично. Когда Роберт Пил в 1829 году впервые организовал институт лондонских констеблей, Вентру города объединились с целью объявить полицию частью своего домена. Атака на полисмена, таким образом, в течение нескольких десятилетий рассматривалась как атака на лондонских Вентру. Каждый вампир клана разделяет обязанности по защите владений клана, а Сородич, отвергший призыв к оружию, может не рассчитывать на поддержку или услуги от клана.

Третья Традиция: Потомство

Создавай потомка лишь с разрешения твоего старейшины. Если создашь дитя без благословения старейшины, будешь уничтожен вместе с потомком.

В Камарилье викторианской эпохи потенциальный Сир перед созданием потомка должен получить разрешение на это не только от своего Сира, но и от своего князя. В этом заключено нечто большее, чем просто необходимость спросить, может ли в этом городе существовать еще один вампир. Потомок должен быть достоин унаследовать кровь клана. Если потомок отступит от образцового поведения до того, как будет «отпущен» Сиром (что определяется Четвертой Традицией), он может быть уничтожен. Во многих случаях князья и Первородные просчитывают выгоду от потомка для осуществления своих целей еще до того, как дитя получит Становление.

Оправдывая свое стремление сделать власть над доменом абсолютной, князья претворяют эту Традицию в жизнь весьма жестким способом: привлечением Карателей. Сородичи, обитающие на задворках города, обретают право надзирать  за окружающими город землями, выискивая вампиров, скрывающихся от князя. Гангрел должны выполнять эту работу каждый раз, когда охотятся вне города. Этот обычай столь же древний, как Первый Город, хотя некоторые упрямые молодые Гангрел считают его недавней договоренностью. Взрослея, они, без сомнения, воспринимают подобную примитивную эксплуатацию как оскорбление. Возможно, в результате эти и другие надежды, возлагаемые Камарильей на Гангрел, отойдут в прошлое.

Если обнаружен вампир, не представившийся князю и не способный подтвердить свое достойное происхождение, ему придется предстать перед судом князя и Первородных. Подобные слушания обычно коротки и заканчиваются решением «общества» уничтожить обвиняемого. Охотники, обнаружившие преступника и приведшие его на суд, поощряются. Это похоже на охотничьего пса, которого ценят больше, чем ручную собачку. Такая практика заставляет всех потомков рьяно придерживаться Традиций, хотя бы ради собственного выживания.

Четвертая Традиция: Ответственность

Созданные тобой – твои потомки. Они подчиняются тебе во всем, пока не станут самостоятельными. Грехи их ложатся на тебя.

Сир в ответе за свое дитя до тех пор, пока потомок не выпущен на свободу,  - обычно это происходит после официального представления князю. Потомки викторианских вампиров могут ожидать этого события несколько лет (значительное время по некоторым стандартам). В это время дитя должно рисковать и жертвовать чем-либо ради клана, как только его об этом попросят. Осмелься потомок на шаг в сторону, и ничто не заставит князя признать его полноправным членом общества, а другие вампиры могут кормиться его кровью или убить его, если пожелают. Разумеется, сделать так означает навлечь на себя гнев Сира, и происходит подобное редко. Когда дитя отпускают, оно официально нарекается новообращенным. Даже после этого потомок обязан продолжать исполнять свои обязанности. В какой-то мере ее обязанности по отношению к сиру усложняются – к ним добавляются обязанности по отношению к клану. Просьба старейшины может быть проста, например, патрулирование домена или его части, расследование возможного нарушения Традиций, доставка посланий кому-либо в руки или даже замещение Сира на некоем собрании далеко за пределами безопасного домена. Злобные старейшины могут требовать от потомка выполнения заданий, обходящих требования Шести Традиций, если же новообращенный «отступает с пути истинного», он, подобно разменной карте, сбрасывается с помощью правосудия Камарильи.

То, насколько хорошо новообращенный отвечает запросам старейшин. Влияет на его положение в клане и городе. Наиболее сложные запросы проверяют лояльность сородича или же создают конфликт интересов. Если Сир Сородича обладает амбициями, князю может потребоваться подавить их. В итоге потомок может пользоваться расположением своего Сира и при этом быть ненавидимым князем. Он может пойти на величайший риск ради старейшины своего клана и враждовать с другим. Подобные конфликты между котерией и кланом или между чьим-либо кланом и его же князем определяют характер вампира викторианской эпохи.

Пятая Традиция: Гостеприимство

Чти владения другого. Придя в чужой город, представься правящему в нем. Если не будешь принят, ты – ничто.

Вампир, прибывший в город, должен представиться князю (а в некоторых городах также и Первородному или старейшине своего клана). Викторианские вампиры наполняют эту церемонию строго отмеренной формальностью вкупе с изложением своего происхождения. В крупнейших городах от гостей иногда требуют представиться князю в первую ночь (а определенным старейшинам – в течение недели). Многие Сородичи поддерживают постоянное сообщение со старейшинами города, который они намереваются посетить, подготавливаясь на этот случай. Формальные представительные письма, визитки, доставляемые слугами, и встречи, организованные на собраниях высшего общества, – все это поощряет социальную мобильность и выживание.

Плохо подготовившийся путешественник ставит под угрозу свою собственную не-жизнь. Бунтарь, сумевший выжить и  ускользнуть из города, может быть уничтожен в следующем же домене, куда он прибудет, поскольку должного представления он не подготовил. Если князь чересчур занят текущими делами, он может поручить принять гостей кому-то из Первородных; это приводит в дальнейшем к потере положения в обществе, если посетитель не вычислит вскоре, что к чему. Новообращенным обычно препятствуют свободно путешествовать, что удерживает их на своем месте в городской иерархии.

Подобное напряжение только прирастает от паранойи, вызванной страхом Сородичей города перед Шабашем. Вновь прибывший может быть по ошибке принят за врага или, самое меньшее, за шпиона или симпатизирующего врагу. Если быстро проверить его быстро не удалось, князь может призвать на помощь Вторую Традицию, чтобы выследить и наказать преступника. Князь имеет право – даже обязанность! - допрашивать каждого, кто прибыл в его владения без приглашения. О может и отказать в радушном приеме, особенно если имеет зуб или предвзято относится к некоему клану или потомку определенного Сира.

Древние вампиры выше подобных проблем. Часто они считают эти обязанности не касающимися себя, поскольку не признают над собой власти князя. Независимые вампиры, вроде Равнос или Джованни, могут не подчиниться князю, особенно если они в его землях «проездом». Отшельники тихо отрицают эти правила, не только отвергая привилегии гостеприимства, но даже искушая судьбу, рискуя быть уничтоженными. Злосчастные молодые вампиры, Становленные и покинутые, остаются в неведении об этих особенностях до тех пор, пока Каратель не обнаружит их и не принудит к покорности – или не уничтожит.

Шестая Традиция: Уничтожение

Запрещено уничтожать род свой. Право уничтожать принадлежит твоему старейшине. Лишь старейшина может призвать к Кровавой Охоте.

В своем исходном значении эта Традиция давала сиру право уничтожить своего потомка, как предписано обычаями Сородичей. В викторианскую эпоху понятие «старейшина» расширилось, распространившись и на князей. Следовательно, правитель территории может призвать к уничтожению другого Сородича, нарушившего в ее пределах одну из Шести Традиций. Если же любой другой вампир уничтожит кого-то из числа Сородичей, не обладая Правом Уничтожения, этот акт считается чем-то вроде убийства. Разумеется, речь в этом случае идет лишь о Сородичах, и более того, лишь о тех, кто признан Правом Ответственности.

Положение в обществе склоняет в ту или другую сторону чаши весов. Чем выше статус или поколение Сородича или его клана, тем быстрее князь должен выследить жертву. Сородичи, следующие традициям, воспринимают это как лицензию на безнаказанное убийство отшельников и анархов. Мудрый князь не терпит существования этих отбросов на своей территории, поскольку иначе он лишает законной силы свое собственное Право Уничтожения.

Возмездие и охота

Око за око, гласит Благая Книга, и зуб за зуб. Князь силен настолько, насколько сильно его чувство справедливой мести, следовательно, он должен убивать тех, кто бросает вызов Традициям. Все, кто слышит его зов, обязаны оказать помощь охотникам в стремительном и жестоком мероприятии, известном под названием «кровавая охота». Сородичи викторианской эпохи знают, что объявить об этом «возмездии» может лишь князь. Эта честь недоступна даже старейшинам – и уж точно недосягаема для служителей.

Рассредоточившись сетью по городу, Сородичи, живущие в нем, выслеживают свою жертву. поскольку скорость оповещения и передвижения в викторианскую эпоху ограничены, охотникам следует действовать быстро. Добыча может ускользнуть, если они промешкают хоть немного. Некоторые князья считают этот «спорт» модным и потому объявляют о нем регулярно, позволяя своим охотникам практиковаться. В наиболее тщательно патрулируемых землях охота становится чем-то чуть большим, нежели смертельным способом изгнать оступившегося Сородича Камарильи из города, с условием, что тот никогда не вернется.

Удачливые убийцы вознаграждаются, как гончие князя. Для многих Бруха, Носферату и Гангрел сомнительного происхождения это – наиболее очевидная возможность быть оцененными в большей степени, чем простые представители Сброда, Сточных Крыс или Животных. Соблюдение Маскарада отслеживается, и представители низших классов относятся к этим событиям со всей страстью английской охоты на лис. В тех немногих случаях, когда жертва поймана, ее притаскивают к князю для суда, пыток или немедленной казни, в зависимости от характера самого правителя. Несмотря на все притязания викторианской Камарильи на цивилизованность, при наихудшем князе различия между жестокостью кровавой охоты в сердце Лондона и чудовищная практика насаживания тел жертв на колья в тирсах Трансильвании становятся академическими. Зверь внутри имеет множество масок, но личина жестокости остается неизменной.

Неумеренность и зверства викторианской кровавой охоты находятся на пике моды, но все же кому-то интересно, надолго ли. Пока что князья применяют силу, рассматривая прецеденты возмездия как нечто рациональное. Как и следует ожидать, эти излишества вкупе с низким положением молодняка в обществе и беспощадной интерпретацией Шести Традиций заставляют многих потомков искать альтернативы служению Камарилье. Столкнувшись с несправедливостью, новообращенные могут втайне сговариваться с более независимыми вампирами – или пасть жертвами вербовки в ряды Шабаша.

Общество Каинитов

Готический викторианский мир определяют резкие контрасты. Вне «цивилизованных земель» Империи Меч Каина занесен для удара в самое сердце Камарильи. Викторианский Шабаш не видит причин скрываться от человечества, напротив, эти вампиры стремятся подчинить смертных себе. Каинит не прикидывается человеком. Он свободно потакает своей чудовищной натуре. Если верить отчетам Камарильи, охота на невинных, совращение непорочных и осквернение всего священного – высокое искусство для Шабаша.

Со свойственным ей лицемерием викторианская Камарилья рисует происходящее за пределами ее владений широкими мазками. Сородичи демонизируют то, чего не в состоянии понять. Старейшины, однако, способны увидеть проблеск истины. Викторианский Шабаш восстает против самой цивилизации. Испробовав свободы, которую закосневшее общество Империи не терпит и не понимает, молодняк Шабаша смакует бесчинства, осуждаемые Камарильей.

Пока мудрейшие вампиры Шабаша призывают к благоразумию (особенно после Пакта Опоры, послужившего целям выбора новых ориентиров для секты – так, по крайней мере, утверждается), новое поколение развращенных вампиров заполонило секту, почитая все нечестивое. Отвергая правила подобно эстетам, молодняк Шабаша играет с огнем. Они развлекаются дикими обрядами, опиумом и абсентом, скверной, достойной пера Бодлера¹¹, и притворными попытками скрыть сексуальную развращенность. Из путешествий на Восток они привозят ценности от замысловатых азиатских татуировок до гротескных моделей новых пыток. То, что начинается с шокирующего отпадения от цивилизованного мира, слишком часто превращается в нисхождение по спирали вплоть до отказа от всего человеческого. Полная свобода и сумасшествие связаны неразрывно.

Каиниты не получают Становления и не воспитываются как дети – и уж точно не проходят длительное обучение этикету и правилам поведения, как Сородичи. Взамен усердие прививается им с помощью Обрядов Создания. Дитя истязают, затем переводят через порог новых впечатлений сквозь удовольствие и боль. После того как обескровленный смертный вкусит vitae вампира, Ритуалы позволят ему пересечь границу между миром живых и чудовищным бытием.

В эту жестокую эпоху Обряд Создания обыкновенно включает погребение вампира-птенца заживо, что заставляет его бороться за свою не-жизнь, выцарапывая себе путь на поверхность. Ослабленного и побитого, потомка подвергают атаке и силой принуждают к подчинению, после чего начинаются следующие ритуалы обесчеловечивания. Подобный метод вбивания верности Шабашу применяется повсеместно, особенно когда Крестовый поход в самом разгаре и необходимо все больше «пушечного мяса», хотя он далеко не единственный. Создание монстра является исключительно индивидуальным процессом, скроенным под определенную жертву. Тореадор, принадлежащая к Шабашу, может познакомить своего возлюбленного с игрой в хозяина и подчиненного, демонстрируя осведомленность, в которой не признается ни одна достойная женщина викторианской эпохи. Малкавиан – член секты способен использовать вúдение, чтобы освободить разум вампира-птенца от хрупкой чистоты, медленно создавая жестокое, безумное чудовище. Отступник-Тремер погружается в ритуалы власти над демонами, а отступник-Бруха обучает потомков новой силе, заставляя их охотиться на крестьян, которых они когда-то защищали. С порочной изобретательностью былая личность потомка уничтожается, освобождая его от рамок элементарной человечности.

Вновь обретая хотя бы кроху здравомыслия, вампир-птенец может объединиться с другими прошедшими через те же испытания. В этом случае он проходит церемонию Братания, в которой Каиниты собирают свою кровь в общий сосуд. Пируя на крови своих, они формируют стаю, направленную на крестовый поход против самой человечности. Каиниты ненавидят саму необходимость скрываться от людей. Они не могут открыто действовать как вампиры, поскольку вокруг существует огромное количество низших созданий (включая Сородичей Камарильи). Братание подтверждает верность Каинита в первую очередь своему роду.

Сородичи яро отрицают наличие какого-либо выбора при участии в Братании – ироничные претензии, учитывая тот факт, что многие новообращенные Камарильи покорны своим сирам, которые их используют. Практика Братания представляется в резком контрасте с презрением Шабаша к добровольной покорности, демонстрируемой в Камарилье, самоубийственному подчинению Патриархам и давлению, оказываемому старейшинами Сородичей. Дитя Сородича могут принудить к созданию кровавых уз с неким доверенным старшим вампиром, но стая формирует эти самые узы верности между всеми чудовищами, причисляющими себя к ней, добровольно. Братание воздействует настолько сильно, что дитя может забыть все свои интересы, занимавшие его до Ритуала – это особая (практически духовная) форма перерождения.

Вечное вырождение

Когда основатели впервые объявили о сообществе Камарильи, участники вампирических оргий отвергли его. Разумеется, для Древних это был способ удержать свое потомство в подчинении. Старейшины движения – лишь марионетки, исполняющие волю своих незримых мастеров. Их общество, таким образом, стало инертным и смиренным, держащим молодых вампиров в рабском услужении самозваной, воображаемой аристократии. Легенды гласят, что в одну ночь Патриархи побудятся, чтобы уничтожить созданий, которых они наплодили. Каиниты утверждают, что Камарилья держит свой молодняк в повиновении с тем, чтобы, когда пробудятся Патриархи, древние вампиры  смогут уничтожить и поглотить Сородичей с минимальным сопротивлением или без него.

Меч Каина готовится поразить этих старейшин. Когда Крестовый поход Шабаша снаряжается во владения Камарильи, лидеры стай используют ритуалы диаблери, чтобы пленить старейшин Сородичей и забрать силу их крови. Как только стая уничтожает свою жертву, обряд Пиршества Душ похищает ее дух. Всякий раз, когда молодой вампир диаблирует старшего, он понижает свое поколение. Таким образом стаи Каинитов приближаются к Каину, становясь сильнее в преддверии той ночи, когда они уничтожат Патриархов. Вампиры Шабаша наслаждаются этими злобными амбициями. Разумеется, если они не учатся действовать с большей искусностью, они могут обнаружить свою очевидно злую сущность и быть уничтоженными. Если же они не достигают в этом быстрых успехов, они погибают.

Братание

Пока вампиры Камарильи говорят о том, чтобы оградить свои души от Зверя, священники Шабаша проводят ритуалы духовного единения Каинитов между собой. После создания Каинитов молодняк формирует стаи, зачастую рыская подобно монстрам и делая, что пожелают. Они показывают верность обществу, участвуя в обряде Братания, или разделения душ. Священник стаи дает сосуд, в который каждый из вампиров отдает часть своей крови. Затем сосуд передается от одного члена стаи к другому, и каждый пьет из него. Итогом становится нечто вроде принятых в Камарилье уз крови, но в члены стаи не порабощаются неким старшим вампиром, а объединены друг с другом. Говорят, что после множества таких трапез вампир постепенно замещает свою личность – да и саму свою душу – сущностью всей стаи.

Епископы и архиепископы

Роль, которую в Камарилье играют князья городов, в Шабаше исполняют архиепископы. В большей части Старого Света они следуют средневековой традиции контролировать обширные области диких земель в качестве своих доменов. В менее благополучных территориях, в городе без сильного архиепископа имеется группа пререкающихся епископов (обычно от двух до пяти, в зависимости от размеров города). В особенно нестабильных областях есть также совет Примасов, которые часто используют свое политическое влияние внутри секты для борьбы за бразды правления. Если некий епископ (или архиепископ) располагает властью, это означает, что он победил всех своих соперников в официальных схватках.

Старый Свет медленно соглашается с амбициями Камарильи из-за нехватки четкого политического руководства. Лишь немногие европейские города были разграблены в результате Крестовых походов Шабаша, и несколько почтенных Каинитов главенствуют над целыми городами Старого Света, превращая их в насмешку над старой империей Камарильи. В Новом Свете, особенно в Соединенных Штатах, новообращенные вампиры Камарильи докладывают о захваченных стаями Шабаша мелких городах, отдаленных от очагов цивилизации. Каиниты Северной Америки начали формировать примитивные верования, упрощая дикарские обычаи. Выживание секты может зависеть от подобных новшеств.

Именно в крупных городах, ныне занимаемых им, Шабаш начал принимать черты религиозного ордена. От отдаленных городов Скандинавии и Испании до тирсов и кнезатов Трансильвании секта оскверняет и бесчестит святые места, используя их в качестве храмов для своих мерзких ритуалов. Каждый архиепископ (или группа епископов) руководит несколькими священниками Шабаша, наставляющих свою паству – стаи амбициозных Каинитов в должной лояльности, в усердии и послушании. Те, кто отвергают послушание, возвращаются к природе, демонстрируя причину, по которой истинная сила секты кроется в диких, нецивилизованных землях.

Кланы Каинитов

Цимисхи – жуткие хозяева Восточной Европы, не-живые властители, покоряющие крестьян, которых они эксплуатируют. Приводя обитателей традиционных тирсов и кнезатов в ужас жестокими ночными демонстрациями сверхъестественных сил, они сжимают древние земли в своих могущественных когтях, охраняя их от приближающегося света современного мира. Время ничуть не изменило их. Старые традиции Темных Веков все еще живы в их доменах, и Цимисхи обладают достаточной властью, чтобы сокрушить всякого, кто настаивает на другом. Плодящиеся монстры в высоких башнях осыпающихся замков, они настолько эффективны в своем господстве, что об их репутации говорят шепотом даже в цивилизованных землях. Изверги служат источником многих россказней смертных цивилизованного мира о легендарной сущности вампиров викторианской эпохи.

Ярые приверженцы культов внутри секты  восприняли религиозные верования Шабаша и на основе их построили собственные ереси. Изобретательные старейшины отточили древние ритуалы превращения собственных тел в непристойные образчики общепринятой физиологии, вылепливая собственную плоть в нечто нечестивое. Они издеваются над теорией Дарвина, показывая, что даже самые ужасные отроги эволюционного процесса могут процветать. Таким же образом они наводняют земли, которые Камарилья не может защитить, преобразуя их по своему вкусу и отравляя саму почву в них своим почти мистическим народным колдовством.

Резко контрастируя с жестокостью Извергов, Ласомбра являются мастерами тайной интриги, включая политику Шабаша. Религиозные лидеры клана помнят, что при жизни, до того, как поддались искушениям власти и зла, они занимали существенные посты в структуре Церкви. Наблюдая за своими потомками в Испании и Италии, эти специалисты в политике отчаянно держатся за королевства, покинутые молодыми Каинитами. Клан обратился к злу, когда один из старейшин возглавил группу последователей и уничтожил и диаблировал основателя клана, сделав уничтожение старейшин доблестью. Манипулируя самими тенями с помощью силы своей крови, Хранители строят козни с целью столь же предательски поступить со своими древними хозяевами.

Кланы отступников – искажение идеалов Камарильи. Отступники Гангрел – дикари из викторианских ужасов, в большей степени звери, чем люди, зачастую их внешность порождает страх вследствие их погруженности в животные страсти; Малкавианы-отступники поражают своих жертв безумием, распространяя его среди смертных и сверхъестественных существ подобно чуме. Отступники-Тореадор настолько же прекрасны, насколько жестоки, и в равной степени проявляют нежность к своим человеческим любовникам и мучают их. Отступники Носферату обычно избегают таких социальных взаимодействий, ведь чудовищные празднества, порабощение бедняков и приятие всего уродства эпохи гораздо более действенны.

До того, как по секте прошлась метла революции, Шабаш служил пристанищем для поистине средневековых анахронизмов. В викторианскую эпоху отступники Вентру оказываются кланом изгоев, относящихся к отступникам Бруха как к высшему обществу секты и на протяжении десятилетий с боем пытаясь смыть пятно позора со своего клана. Отступники Тремер – остатки отмерших веков, все еще алчущие власти, которую может дать не-жизнь вкупе с магией. И все же Шабаш викторианской эпохи достаточно силен, чтобы преодолеть подобные изменения, сплавляя многие кланы в один и любой ценой сберегая при этом свободу.

Независимые

Камарилья и Шабаш одинаково погрязли в кровавых обрядах и политических кознях. Неудивительно, что некоторые отвергают оба этих объединения, оставаясь верными прежде всего своему роду. К началу викторианской эпохи некоторые независимые кланы сумели отстоять свои права и стать значимыми с политической точки зрения.

Последователи Сета собираются вместе в нечто подобное гнездам гадюк, проскальзывая в тайные места по всему миру. В цивилизованных землях они взяли на вооружение новое археологическое веяние – египтологию. Египетские мифы и легенды прочно оседают в верованиях многих изучающих в викторианскую эпоху оккультизм. После археологических экспедиций сэра Питри¹² в 1880-е годы и раскопок в Ахенатоне интерес к египтологии только возрастает. Имена египетских богов становятся хорошо известными в академических кругах. В то же самое время сам Египет становится ареной борьбы между Англией и Францией. Две империи соперничают за власть над народом, которого они не понимают. Пока викторианские ученые находят новые откровения в магии и оккультизме через изучение египетских сведений, Змеи верят, что в их владении находятся тайные знания, предшествовавшие созданию Камарильи, возведению Первого Города и даже проклятию Каина. С помощью этих еретических знаний Сет создал то, что его последователи считают наиболее старым и истинным в его понимании кланом. Культы Сетитов в викторианскую эпоху готовят мир ко времени, когда вся Империя  будет перекроена по мерке Сета. Смертные, используемые кланом, утратили всякое чувство ограничений викторианского мира, поскольку их часто приучают к веществам, услугам и извращенным занятиям, обеспечиваемым потомками Сета. Культы Сетитов стерегут храмы, сокрытые во тьме, где старые имена могут быть произнесены вслух и где сохраняются пути истины. Распространяясь, эти змеиные гнезда стремятся вернуть украденные священные древности, подорвать власть религий, отрицающих их бога, вернуть английские колонии в Египте и подчинить себе мир во славу Сета.

Равнос – неживые наследники кочевых традиций, надзирающих за группами смертных странников, блуждающих по Европе. Эти вампиры перемещаются по городам и диким землям с одинаковой легкостью, никогда нигде не задерживаясь настолько, чтобы вкусить в полной мере презрительности князей, интриг Шабаша или последствий своих собственных поступков. Гневаясь на мир, в котором не нашлось для них места, Обманщики мстят тем, кто находится у власти, одинаково одаривая князей и архиепископов кознями, состряпанными с целью выпустить на свободу зло и печали.

Джованни объединены меж собой предательством. Во времена итальянского Возрождения их смертные предки освоили в совершенстве искусство некромантии. Их смелые нововведения привлекли внимание Патриарха ныне забытого клана, культа смерти, увлеченного сокрытыми тайнами Танатоса. Джованни объединились и составили заговор с целью диаблировать старейшин клана, что принесло им печальную славу среди нежити. С тех пор Некроманты давали Становление целым поколениям своих потомков или принимали в свое бессмертное сообщество новые семьи. Со свойственным им честолюбием Джованни и союзные им семьи распространили свое влияние там, где бдительность Камарильи ослабла. Подчинив себе оккультные искусства, Джованни призывают духи умерших, чтобы преследовать своих врагов. Поскольку мания к занятиям спиритизмом главенствует в эту эпоху, призракам и теням становится все легче преодолеть границу между мирами с каждым годом, что делает Джованни все сильнее.

Ассамиты – загадка для Камарильи, поскольку их видят редко, за исключением легенд… и ночных кошмаров. Будучи кланом вампиров Ближнего Востока, они сохраняют культуру намного более древнюю, чем Камарилья или Шабаш. Сородичи полагают, что знают все об этих «смуглых убийцах», очерняя их расистскими эпитетами. Однако эти детишки не знают о тайнах клана: о веках изучения арабской магии крови, об их искусном управлении звуком и тишиной и их главенством над культурами арабской нежити – тайных обществах, поразительно похожих на основанные Сородичами. Согласно Договору Шипов, Сарацины подчинились наложенному проклятию. Колдуны Тремере провели ритуал, отнявший способность Ассамитов к диаблерии. Несведущие Сородичи не подозревают о том, что несколько старейшин Вентру, со своей стороны Договора, создали тайный союз с лидерами клана, направив острие ножей его воинов на глотки их общих врагов.

Котерии и заговоры

Как следует ожидать, наиболее старые вампиры помнят еще время, когда не было ни Камарильи, ни Шабаша. Это время – период между падением Рима и Возрождением – называют Долгой Ночью или Войной Князей. Некоторые молодые вампиры подозревают, что было время, когда их старейшины могли строить интриги вне ограничений, наложенных современными сектами и политикой. В этом они вполне правы. Пользуясь привилегиями старшего поколения, некоторые старейшины продолжают поддерживать общение и даже заключают сделки с агентами других сект. Подобные союзы становятся все менее приличными, вплоть до того, что их поддерживают в тайне веками. Котерии не способны пережить такие изменения, вместо этого их стыдливо именуют тайными заговорами.

Заговорщики Викторианской эпохи вобрали в себя всю ее деланность. Поскольку их деятельность сопряжена с величайшими рисками, включая возможное изгнание из общества, многие с усердием поддерживают тайну. Предательство может повлечь порицание, и часто проводятся кровавые ритуалы, которым позавидовали бы орден масонов и клуб поклонников адского огня¹³. Действия участников заговора по отдельности могут зависеть от сообщений, доставляемых проверенными посредниками, закодированной и зашифрованной перепиской или, в некоторых случаях, телепатическим общением или призывом. Собираясь вместе, заговорщики укрепляют свой союз ритуалами. Тремер (и Сетиты) наилучшим образом исполняют роль священников на таких церемониях. Участники могут попросту пить кровь одной жертвы, делить меж собой кровь животного из особого освященного сосуда, возносить молитвы некому забытому божеству – или все вместе к общему господину.

Легионы выдающихся джентльменов

Охотник викторианской эпохи – ее икона. Обладающие чутьем Шерлока Холмса, смелостью Мины Мюррей и решительностью Ван Хельсинга, смертные охотники отвоевывают города для людей. Вооруженные ружьем, тростью с вкладной шпагой или деревянной рапирой и облаченные в охотничью войлочную шляпу или плащ с капюшоном, они представляют собой замечательные образчики увлеченности своим делом. Многие охотники поднимают меч или пистолет, чтобы отомстить за возлюбленных, павших жертвой хищничества вампиров. Те, кто сделал карьеру на подобных делах, слывут безжалостными противниками. Но в то же время, им приходится поддерживать репутацию – жизнь мстителя подразумевает, что тот рискует своей репутацией, финансовым положением и социальным статусом.

Наиболее смертоносные охотники прилежно изучают оккультные науки, пытаясь обрести истину об ужасном vampyr. Некоторые из них даже обладают собственным сверхъестественным оружием, считаясь медиумами, ясновидящими или Божьими воинами (некоторые оккультисты называют эти силы «Нумина»). Особо религиозные крестоносцы видят в вампирах инструменты Сатаны, воплощения зла. Для таких на кону не просто жизнь жертв вампиров, но и сами их души.

С появлением новых наук и свежими открытиями охотники взяли на вооружение современные способы преследования своих не-живых врагов. Один из наиболее характерных архетипов этой эпохи - сыщик-консультант. Лишь немногие ищейки могут претендовать на славу своих литературных коллег – идеалов вроде Шерлока Холмса или Карнаки Искателя Призраков¹⁴ – в то время как экзотические преступления цветут в викторианскую готическую эпоху пышным цветом. По роду своей деятельности эти люди работают с местной полицией и рядовыми горожанами – и лишь иногда с правительствами стран. Более замысловатые произведения описывают тайные сообщества мстителей: «клубы охотников», основанные членами этих самых организаций. Хотя люди, изучающие зарождающуюся криминологию и эзотерику, без сомнения, обмениваются знаниями, неизвестно, сколько на самом деле подобных обществ и насколько они велики.

Охотники, напротив, зачастую не имеют представления о том, насколько многочисленны и организованны вампиры. По сути, фанатичные верования часто приводят их к поразительному невежеству относительно своих противников. Во многих случаях охотник, проткнув сердце своей жертвы колом, не осознавал, что монстр воспрянет вновь, как только кол уберут. Это породило уверенность в том, что силы тьмы способны оживить павшего вампира – заблуждение, удачное для тех, кто хочет скрыться от преследования жестоких охотников.

После революционных изобретений в областях транспорта и связи охотники становятся сильнее с каждым годом. Но викторианские технологии, хоть и стабильно развиваются, все же имеют свои пределы. Например, если происходит нарушение Маскарада, этой новости нужно время на то, чтобы разойтись. Быстрее всего связаться с кем-либо можно лишь при помощи телеграфа. Несмотря на то, что журналисты работают быстро, скандал может оказаться лишь в следующем выпуске местной газеты (если вообще там окажется). Лишь немногие обеспеченные люди имеют доступ к телефонной связи, и крестовые походы против чего-либо столь же необычного, как вампиры, могут породить скандал, достаточный для того, чтобы лишиться такой роскоши. Все это может выкроить немного времени для недальновидного Сородича, которым ему, по мнению князя, следует распорядиться мудро.

Собираясь уничтожить нарушающих покой созданий ночи, охотники движутся со скоростью самой быстрой лошади, экипажа или поезда, которыми могут воспользоваться. Эти ограничения могут задержать и объект их охоты, ведь покинуть место преступления не так легко, как сесть на отправляющийся поезд. Как только смертный охотник обнаружил свою жертву, он преследует ее усердно, без жалости и усталости. Погоня за монстром по открытым территориям может стать грандиозным предприятием, ведь даже Дракула не смог оторваться от своих преследователей на своем пути по континенту от Лондона до Варны.

Мифы и монстры викторианской эпохи

В Империи полагаются на силу веры и науки, однако магия все еще существует, скрываемая тайными сообществами. Сверхъестественные существа должны еще прятаться от света, но в викторианских городах, освещаемых пламенем, терпимость к вторжению всего необычного приходит в упадок. Эта эпоха породила больше охотников, чем любая со времен Инквизиции, когда святые воины использовали крестовые походы против ведовства как метод ведения войны с ночью. Она же, однако, породила гораздо больше чудовищ, чем эти охотники надеются вызвать на поединок и уничтожить…

Оборотни

Те, кто скитается по холодным диким пустошам, знают, что оборотни существуют. Если 20 или 30 вампиров могут собраться в городе, точно так же стаи ликантропов способны залечь в своем логове. Молодняк считает тайной подробности этих звериных сообществ, ведь оборотни обычно нападают на вампиров, вторгающихся на их территории. В тех редких случаях, когда вампирам приходится иметь с ними дело, результатом становится бойня. В отношениях с ними не может быть рассуждений, взывания к милосердию или прощения за надуманное неуважение. Даже Гангрел, увидев следы Люпина, меняет свой путь, поскольку под полной луной оборотни не знают различий между сектами или кланами. Любое создание, посягнувшее на их все уменьшающиеся территории, должно быть уничтожено.

Наиболее замкнутые ликантропы скитаются в самом сердце цивилизации. Оборотень - наполовину чудовище, но другая его половина – это все же человек. Живя среди людей, «благородный оборотень» пытается сохранить свои лучшие качества. Чудовищные существа могут обидеться на подобное соучастие, однако космополитичные создания чувствуют своим долгом надзирать за человеческими стадами. разумеется, он не может отвергнуть свои чудовищные страсти. В глубине своего сердца он желает свободно блуждать по диким первозданным землям и охотиться на добычу, как того требует их природа. Если он не может осознанно обратиться в зверя хотя бы раз в месяц, он в конце концов сойдет с ума. Такое существование напряженно и болезненно, как ходьба по битому стеклу.

Маги

В эпоху Викторианской готики появляется неописуемое количество тайных обществ. Некоторые из них создаются при помощи Сородичей, ищущих власти, преимуществ или крови. И все же некоторые магические сообщества противостоят интригам вампиров с еще большей искусностью – собрания магов, практикующих свое искусство различными способами. Магия викторианской эпохи достаточно утонченна, чтобы ее влияние оставалось незамеченным – как и те, кто ею занимается. Пока выдумщики вроде Уайта, Регарди¹⁵ и Гарднера определяют границы традиционной магии, те, кто практикует эзотерические искусства, пересекают границы реальности усилием своей воли. Их мастерства достаточно для того, чтобы скрывать самые крупные из их сообществ от враждебных заговоров вампиров. На любого Тремера, который подчинит магическое сообщество достижению своих целей, всегда найдется смертный маг, достаточно сильный, чтобы ему противостоять.

Близится заря 20го века, и некоторые выдуманные смертные, раздвигающие границы науки, открывают силы сродни магии. После публикации «Франкенштейна» Мэри Шелли образ безумного ученого становится архетипом готической художественной литературы. Ужасы, обрисованные Шелли, претворяются в жизнь магами, оживляющими ее видения. Электричество, химия и физика заменяют свечу, книгу и колокольчик ведьмы. Уединенно трудясь в закрытых лабораториях или открывая новые горизонты в сообществах исследователей, эти ученые оказывают на эпоху свое влияние, тонкое и проникающее, как светоносный эфир.

Одна из тайных организаций ученых руководствуется не причудами, но соображениями жесткой эффективности. С помощью тайных обществ, которые они пестовали на протяжении нескольких столетий, им удалось пробраться на самые высокие уровни викторианского общества. Некоторые допускают их участие в масонских ложах, действия в обществах Розенкрейцеров, стремление войти в ряды Иллюминатов или службу в качестве советников самой королевы Виктории. Их ремесло столь тонко, что сами они даже не считают его магией. Их цель – подчинить мир знатокам науки, наследникам викторианской технократии. Они  с радостью перекроили бы мир по своему видению, очистив его от всякого влияния оккультизма. Ни вампиры, ни эти постиндустриальные волшебники не осознают широты тайной организации друг друга. С другой стороны, прочие маги, наслышанные об их амбициозных планах, уже стали считать их «черными шляпами», в частности из-за их разглагольствований об объединении мира через интеллект – и управление самой реальностью.

Призраки

Сеансы и спиритизм привлекают предприимчивых и усиливают мертвых. После спиритического движения в конце 19го столетия, вера в мир духов облегчает Неупокоенным мертвым пересечение границы между реальностью живых и другими мирами. Эти существа исполнены величайших страстей и отрицают самую смерть ради общения с созданиями из плоти и крови. Чем дальше Сородич или Каинит сливается с обществом смертных, тем больше вероятность его встречи с призраками, тенями и спектрами Иного Мира, духовного отражения мира смертных. Некроманты Джованни учатся их использовать, Малкавианы могут их видеть и боятся их, Тореадор ошеломлены их способностью сопереживать. За тайными обществами вампиров с еще большей тонкостью действуют империи мертвых - от иерархических структур душ до еретических культов. Трагедия мертвых представляет собой обширную историю, которую способны увидеть немногие вампиры. Те, кто видят Неупокоенных мертвых, подвергаются опасности из-за сил, которыми обладают призраки. Однако некоторые идут на это из-за действий самих не-живых…

Феи

Викторианские феи, похоже, легкомысленно не касаются трагических размышлений, одолевающих вампиров. У них есть дела поважнее. Возможно, вера сильна в викторианском мире, но магия умирает. По слухам, феи упорхнули из этого мира столетия назад в поисках мифических областей вроде Аркадии. Авалона и Тир-на-Ног’та до того, как эти места стали совершенно недоступны для современного мира. Немногих фей, оставшихся на Земле в викторианскую эру готики, влекут знаменитые места ушедших веков, где магия когда-то была столь же могущественной и изобильной, как красота и воображение. Лишь самые целеустремленные души, ищущие Волшебный Народец, способны обнаружить их. Вампиры же, которым случается их найти, чересчур часто сходят с ума от пережитого.

Астральные путешествия

Многие могущественные вампиры освоили тайные силы, позволяющие достичь других сфер сущности, наиболее значимым из которых является так называемый Астральный План. Сама концепция была известна на протяжении столетий, но примечательно то, что сам термин предположительно разработан смертными учеными-оккультистами. Теософы и ученые мужи Золотой Зари одинаково утверждают, что горстка «просветленных» смертных сумела достичь астральных сфер, став чем-то большим, чем просто человек. Некоторые слились с бесконечностью, тогда как другие остались в контакте с миром людей, чтобы стать пастырями для других на пути к просветлению. Хотя это всего лишь красивая сказка, некоторые изучающие отдельные вампирические дисциплины утверждают, что встречались в своих астральных путешествиях с иными сущностями, иногда даже более могущественными, чем вампиры.

Вокруг света за восемьдесят ночей

Говоря о викторианской культуре, вампир, будь то Сородич или Каинит, зачастую имеет в виду события и происшествия в Британии. Лондон – бриллиант в короне Викторианской Империи. Все остальные цивилизованные города оцениваются по его мерке, по крайней мере, среди Проклятых. Разумеется, это убогое, опасное место, населенное лишь теми вампирами, кто способен выжить в сети махинаций Митры, князя-Старца, тирании Валериуса, его управляющего, и ярости Леди Анны, дитя и предательницы последнего. Любой Сородич, желающий занять определенное положение в обществе, должен отправиться в Лондон, но рано или поздно ему настанет время бежать от порочных политических игр и недостижимых идеалов города.

Когда это время приходит, бесчисленное множество других городов сможет обеспечить кровавый оазис тому, кто сумеет спастись и восстановить свою репутацию. В каждом из этих регионов множество городов отражают его характер. Описанные ниже города, принадлежащие Камарилье, показывают контрасты между многочисленными землями Империи. Отражая противоположности общества вампиров, они демонстрируют особенности готической викторианской эпохи.

Европейские города

Лондон – эталон, которого придерживаются все остальные домены Камарильи. Длительное правление князя-Старца по имени Митра не только укрепило идею о неоспоримой власти лидера города, но и стало прецедентом для князей повсюду. К несчастью, исчезновение Митры в 1880 году создало политический вакуум. Его сенешаль попытался захватить власть, но был предан собственным потомком Леди Анной, нынешней княгиней Лондона. Многие влиятельные старейшины сочли ее действия бесцеремонными, поэтому ей приходится безжалостно навязывать свою власть, чтобы соблюдать приличия и одновременно расстраивать множественные мелкие попытки приезжих подсидеть ее. Во многом похожими способами князья по всей Камарилье используют власть открыто и беспощадно. Викторианская эпоха продолжается, и власть их идет на спад.

Париж служил убежищем для старейшин клана Тореадор со времен основания Камарильи. Дегенераты яростно соревновались за честь властвования над столь престижным доменом. Франсуа Вийон¹⁶ возглавлял его на протяжении нескольких веков, достигнув положения, которое немногие осмеливались оспорить. Хотя аристократы из числа парижских Сородичей оказались надежно защищенными, сам город пострадал. Многие смертные еще помнят тяготы войны между Францией и Пруссией. Париж получил немного ущерба от прусских атак, однако при бунте парижской Коммуны большую часть внутреннего города уничтожил гигантский пожар. Более 20 тысяч солдат отдали свои жизни, защищая город. Восстановление – политическое и архитектурное – продолжилось вплоть до середины 1890х годов. Парижские Сородичи используют свое обширное влияние, чтобы отстроить город согласно своим интересам.

Вена – не только дом для верхушки аристократии Вентру, но и предполагаемое место, где покоится сам Патриарх Тремер. На протяжении большей части эпохи князья Вены ведут опасную игру в роли дипломата между двумя этими влиятельными группами. Члены клана Тремер боятся города, поскольку «вызов в Вену» может означать, что кому-то за свои действия придется предстать перед судом семи старейшин клана. Напротив, любой Малкавиан, увлеченный перспективой обрести рассудок, может учиться у небольшой котерии Лунатиков, обитающих здесь. Они остерегаются помешать исследованиям доктора Фрейда, но все же с нетерпением ожидают его последних открытий.

Венеция поддерживала постоянный баланс сил весь XIX век. Большая часть немногих здешних старейшин принадлежат к кланам Вентру или Тореадор, и их возглавляет харизматичный князь-купец, однако город также стал домом наиболее могущественных вампиров клана Джованни. По слухам, наиболее старые и развращенные Некроманты, избавленные от причиняющей неудобства потребности дышать, устроили себе убежища под мрачными водами затопленных зданий города. Поддерживаемые невидимыми силами, сторонники клана Джованни полностью игнорируют власть так называемого «князя» города. Домен также постоянно терзают болезни и мор, поражающие его смертных обитателей. Таким образом, лишь немногих местных Носферату не затрагивает этот дух борьбы за власть.

Американская готика

Америка, некогда бывшая бастионом великих идеалов, давно уже утратила свою чистоту. Всего лишь два десятилетия назад Гражданская война забрала жизни сотен тысяч американских солдат. Американский Юг переделали по образу, предпочитаемому состоятельными северянами. Коррупция в деловой середе распространилась по всему Восточному Побережью, и преобладает в среде политической. Это время "Босса Твида" и Таммани-холла¹⁷, когда политическое влияние продавалось и покупалось за проценты от сделок. Разумеется, если большая часть этого политического влияния заключена в когтях вампиров, так тому и быть.

Нью-Йорк – не только самый процветающий город Восточного Побережья, но и один из числа наиболее прогрессивных городов мира. Поскольку это также один из самых густонаселенных городов Америки, сюда стекаются и те, кто охотится на людей. Здесь проживает одно из крупнейших в мире сообществ вампиров. Апатичные традиции Старого Света вытеснены здесь промышленностью и честолюбием. Викторианский Готэм и окружающие его пригороды достаточно пространны, чтобы здесь обитали и Сородичи и Каиниты. А под городом, пока рабочие изо всех сил расширяют подземную инфраструктуру этого бурно развивающегося мегаполиса, с помощью незримых хозяев растет и огромное Королевство Носферату, чрезвычайно извращенное и ужасно красивое одновременно. Оно разрастается постоянно – не думая о последствиях.

Американский Запад не так уж незаметен в своих противоречиях, ведь это время Дикого Запада. Немногие вампиры Камарильи желают проделать долгое путешествие ради того, чтобы увидеть скудное население смертных, а те, кто решается, рискуют самим своим существованием. К западу от Миссисипи блуждают вампиры Шабаша, совершающие набеги на неосвоенные земли подобно диким зверям. В своих скитаниях Каиниты свободно кормятся как индейцами, так и европейцами. Став свидетелями духовных церемоний, имеющих нечто общее с их собственными верованиями, вампиры Шабаша начали вводить элементы шаманских верований в свою собственную религиозную практику.

Сан-Франциско показывает все отличия Западного Побережья, ведь это изолированное убежища для немногих отважных вампиров Камарильи, отправившихся исследовать Запад. В 1846 году город Эрба Буэна был захвачен войсками Соединенных Штатов в ходе войны с Мексикой, а в следующем году его название изменилось на «Сан-Франциско». Золотая лихорадка 1849 года принесла сюда дикую и необузданную орду смертных, а с ней, как можно ожидать, использовавших их Сородичей и Каинитов. Безжалостный князь Камарильи с помощью могущественного Гангрела установил в этом домене строгие викторианские порядки. Его власть распространилась лишь до некоторых пор, поскольку обширные территории вокруг Сан-Франциско подчинены Шабашу, могущественным отшельникам и самопровозглашенным Анархам. Железная дорога с Востока, строительство которой завершилось в 1869 году, позволила большему числу Сородичей проделать длительное путешествие к этому островку цивилизации. Без сомнения, они продолжат в том же духе, способствуя приобретению городом статуса крупного мегаполиса в бурные 1890-е.

Таинственный Восток

 

Как сказал Киплинг, «Восток – это Восток, а Запад – это Запад». Сородичи пребывают в блаженном неведении относительно многого, что происходит при дворах их восточных собратьев, называемых на Западе Катаянами. Это, однако, не означает, что пути вампиров Востока и Запада не пересекались. Когда Британская империя захватила несколько китайских городов, вампиры Камарильи восприняли это как сигнал к тому, что им следует захватить соответствующие домены. Азиатские вампиры – если такое описание этих таинственных созданий будет точным – не стремятся к очередной «теневой войне», чтобы защитить свою территорию.

Вместо этого восточные вампиры охотно позволяют Сородичам сталкиваться со сверхъестественными тайнами, скрытыми в их землях. Вмешиваясь в дела драконов и не замечая опасности этого, сталкиваясь с изменяющими облик Хенгейокай и докучая утонченным азиатским чародеям, Сородичи быстро усваивают, что они слабо подготовлены к противостоянию угрозе «драконов Востока» или сверхъестественных организаций, наносящих удар способами, которые обитатели Запада не могут предугадать, отразить или просто понять.

Усилиям Сородичей препятствует и исторический ход событий. В Китае бойцы Боксерского Восстания¹⁸ планируют изгнать Британскую Империю со своих земель. Охваченные манией преследования князья убеждены, что их действия каким-то образом поддерживаются мстительными Катаянами, однако никаких доказательств этому нет. Вопреки попыткам революционного сопротивления британцы основали здесь несколько быстро растущих и приносящих высокую прибыль колоний. Например, Сингапур к моменту, когда его в 1819 году «открыли» британские разведчики, населяли какие-то несколько сотен человек. К 1880 году он стал домом более чем двумстам тысячам смертных.

Япония столетиями оставалась в стороне от остального мира, но в 1880х годах началась реставрация Мейдзи¹⁹, попытка модернизировать нацию путем изучения и адаптации западных традиций. Несколько японских городов теперь имеют князей Камарильи, однако немногие их посетители интересуются, насколько сильно на самом деле их влияние. Каждый из них, похоже, терпимо относится к азиатским вампирам, пересекающим их домены, и даже удовольствуются их появлением и исчезновением без формального представления. Но какие они князья, если не насаждают соблюдение Второй Традиции? Многие европейские вампиры подозревают существование некого сговора между князьями-драконами, самопровозглашенным кланом Буши и похожими на отшельников вампирами «Куэй-дзин», обитающими неподалеку. Истина же еще более обманчива, чем может предположить любой европеец.

Индийские колонии

Наиболее процветающая из британских колоний, принадлежащая ей на протяжении нескольких поколений, Индия стала еще одним (хотя и небольшим) драгоценным камнем в короне Камарильи. Князья и старейшины надзирают за крупнейшими европейскими поселениями, представляющими собой гордость Империи и принимающими большое участие в ее расширении. В замысловатых посланиях, отправляющихся в Великобританию, идет речь о попытках исследовать территории в глубине Индийского полуострова. Горделивые английские Сородичи дают Становление потомкам, чтобы те помогли им в этих попытках – и основная масса этого молодняка гибнет.

Хотя немногие признают это, могущественные сверхъестественные силы неоднократно забирали не-жизни любопытных вампиров, сговаривающихся с непонятными им силами. Упорно ходят сплетни о необычных существах, способных менять облик, о предполагаемом королевстве индийских призраков, колдовских культах, затрагивающих неизвестные пределы смерти и удовольствий, и самые примечательные – об опасных линиях крови неизвестных до сих пор вампиров Индии. Если Камарилья не найдет возможности преодолеть эти таинственные силы, ее связанные с Индией амбиции обречены. Разумеется, преданные сторонники Камарильи даже не смеют помышлять о неудаче – взамен они предпочли бы удвоить свои усилия.

Черный континент

Европейские державы быстро подчиняют себе африканские земли. К 1884 году они уже разработали планы относительно почти каждой территории на карте. В течение сорока лет лишь немногие земли – Либерия, Эфиопия и некоторые области Судана – избежали покровительства или «колониальной защиты».

В северной Африке одна из наиболее интенсивно оспариваемых областей влияния Камарильи – Египет. Например, князь Александрии, принадлежащий к клану Вентру, хорошо осведомлен о числе Сетитов и Ассамитов, с одинаковой быстротой уничтоживших бы его самого или его притязания на власть над доменом. Его Первородные утвердили свое превосходство над городом после бомбардировки его англичанами в 1882 году, действуя в ответ на продолжающиеся убийства европейцев в регионе. К 1890 году Египет целиком оказался под властью Британии, и Камарилья выжала из этого все, что могла. В темных уголках вампиры-отшельники тем не менее продолжают совращать и уничтожать Сородичей в их доменах. Молодым вампирам, днем грезящим об уничтожении врагов секты, не надо далеко ходить. Кампания против Сетитов и Ассамитов ведется открыто, даже если их воздаяние действует незаметно.

Викторианские новшества

Газовое освещение. Газовый рожок был изобретен шотландским инженером Уильямом Мердоком. Это открытие основывалось на практическом методе отделения газа от коксующегося угля. Изначально одним из наиболее полезных мест применения этого изобретения стал театр. Впервые газовый рожок был успешно применен для освещения сцены в 1803 году в лондонском Театре «Лицеум». В 1816 году Дом оперы на Каштановой улице в Филадельфии разработал более сложную систему газового освещения. Она обеспечивалась газом с помощью собственного газогенератора, расположенного в здании. К 1850-м годам несколько городов (Лондон, разумеется, в их числе) начали постепенное внедрение газовых станций и городских сетей.

Применение газового рожка в театре привело к его первым усовершенствованиям и продемонстрировало некоторые его очевидные преимущества перед другими способами освещения. Для начала, его пламя было не только ярче, чем масляные лампы или свечи, но его было проще регулировать. Изменяя регулирующие клапаны из центра управления, технически подкованный актер мог постепенно усиливать или ослаблять его свет или даже управлять скоростью этих изменений. Газовое освещение облегчило затемнение в театре или зрительном зале для достижения драматического эффекта. Наиболее сложные системы включали в себя «газовый стол», отображавший все механизмы управления (послуживший предшественником современного пульта управления).

Разумеется, система обладала и своими недостатками. Неудобством было производимое ею тепло, а пары, которые создавал газ, зачастую имели неприятный запах. Но оба обстоятельства бледнели в сравнении с очевидной угрозой пожара – осложнением, по вполне понятным причинам ужасавшим Сородичей.

«Что творит Господь Бог». Именно таковы, согласно истории, были первые слова, переданные по телеграфу. За последовавшие двадцать лет код Морзе стал общеупотребительным языком в межнациональном общении. Меньше чем за два фунта обитатель Лондона мог послать тщательно отобранные слова вокруг земного шара. К 1890 году доставка сообщения из Лондона в Сидней с помощью телеграфа сократилось до каких-то трех часов. В 1898 году королева Виктория отправляет телеграфом во все свои колонии сообщение из 10 слов, посвященное 60-летию ее коронации, и оно приходит в течение трех часов из Ямайки в Кейптаун и из Гонконга в Монреаль, знаменуя триумф телеграфа над географическими границами.

Социальные преобразования. Многие работы Карла Маркса были опубликованы и переведены на другие языки лишь после его смерти в 1883 году. Второй том «Капитала» был напечатан в 1885 году, тогда как том первый впервые был опубликован на английском языке в 1886 году. В то же время Фабианское общество призывало к социальной реформе и отмене монархии. Гораздо более грубым бунтарским выступлением стала деятельность Динамитчиков, оставлявших свои нитроглицериновые бомбы на железнодорожных путях в Англии и в других общественных местах. В 1884 году, когда было основано Фабианское общество, Динамитчики атаковали Скотланд-Ярд. Поскольку общество вампиров повторяет инновации общества смертных, некоторые из этих социальных реформ нашли свой путь в привычки нежити. Например, Шабаш основал собственное сообщество фабианцев, нацеленное на свержение пагубной плутократии Камарильи.

Общественный транспорт. В 1884 году открылась первая линия лондонского метро, а в 1890 году начал действовать первый подземный железнодорожный тоннель. В викторианском Готэме, например, можно пересечь остров Манхэттен меньше чем за четверть часа. Это позволяет деловым джентльменам быстро добираться до дома от места работы, но и дает преступникам возможность проделать тот же путь с равной быстротой. И любой, кто посетит эти подземные коммуникации в неурочные часы, может столкнуться с созданиями, использующими их совершенно иным способом: для невидимой охоты на смертную добычу.

Цивилизованный транспорт

Хотя моторизованные средства передвижения в 1880х годах уже существуют, они представляют собой лишь нечто большее, чем механическое развлечение для состоятельных людей. Для викторианской эпохи преимущественный способ передвижения – лошадь, которую либо седлают, либо она служит тягловым животным, впряженным в колесный экипаж, повозку или тому подобное средство передвижения.

Городские жители могут быть знакомы с «гроулером», четырехколесным экипажем, достаточно большим, чтобы отделить пассажиров от окружающего мира. Некоторые из них достаточно велики, чтобы приспособить их для перевозки вампира, если хозяин снабдит экипаж темными занавесями и, возможно, добавит отделение под сиденьем кучера для хранения одного-двух тел. Также известен «кларенс», вмещающий четырех пассажиров, а пятый человек может попроситься ехать рядом с кучером. Менее уважаемые пассажиры могут уместиться на задней подножке, оставаясь незаметными для кучера.

Кэб, также называемый «лондонской гондолой», – это двухколесный экипаж меньшего размера. Хотя он рассчитан на двух пассажиров, третий может втиснуться внутрь с минимальными неудобствами. Кучер едет на высоком сиденье сзади кэба, распределяя вес пассажиров между собой и лошадью. Для Сородичей небезопасно путешествовать в таком экипаже днем, поскольку он имеет лишь полудвери с каждой стороны, оставляющие минимум места на полу для багажа.

В богатых кварталах Лондона нужно лишь встать у края тротуара и махнуть рукой, чтобы подозвать проезжающий экипаж. Кэбмены, называемые также «ярви», берут целый шиллинг с пассажира или двоих меньше чем за две мили пути, и шесть пенсов за каждую последующую милю. За скромные чаевые кэбмен может подождать пассажира, это обычно стоит около шести пенсов за четверть часа.

Для ночных экскурсий состоятельные господа могут использовать также «викторию», открытый экипаж со откидным верхом (для плохой погоды). В этом модном транспортном средстве до пяти пассажиров могут разъезжать по улицам Лондона где-то за фунт в день. За чуть большую плату (или эффективное применение Даров Каина) ярви будет глух к разговорам компании внутри экипажа.

---

¹ — пер. С.Я. Боброва, М.П. Богословской [Наверх]

² — Герметическая оккультная организация, основанная С.Л.М. Мэтерсом, доктором У.У. Уэсткоттом, У.Р. Вудмоном 01.03.1888 г. в Лондоне (- wiki). На самом деле в 1880 году священник А.Ф. Вудворд обнаружил записки ордена розенкрейцеров. Собственно орден был основан в 1888 году, после расшифровки этих записей Уэсткоттом. Больше информации по истории ордена [Наверх]

³ — Джон Уильям Полидори – автор рассказа «Вампир» (1819 г.), главный герой которой – вампир Лорд Рутвен – был фактически списан с Джорджа Байрона, в ней вампир впервые обретает классический облик благородного, привлекательного и обаятельного интеллектуала. [Наверх]

⁴ — Джозеф Шеридан Ле Фаню - автор рассказа «Кармилла» (1872 г.), где обнаруживается, что вампир может быть и женского пола, кроме того, это одно из первых произведений, где сверхъестественное существо родом из Центральной Европы. [Наверх]

⁵ — внутреннее течение анархизма, в основе которого лежит идея о том, что только революционные организации трудящихся, базирующиеся на принципах взаимопомощи и коллективного самоуправления должны, и могут способствовать построению нового, действительно справедливого общества, - wiki. [Наверх]

⁶ — фабианство - философско-экономическое течение, что преобразование капитализма в социалистическое общество должно происходить постепенно, медленно, в результате постепенных преобразований; организационное воплощение получило в форме «Фабианского общества», основанного в Лондоне в 1884 г. - wiki. [Наверх]

⁷ — «Атенеум» (Atheneum) – от греч. Афинский, посвященный Афине, - литературный клуб в Лондоне. [Наверх]

⁸ — жаргонное название Нью-Йорка. [Наверх]

⁹ — Елена Блаватская – теософ, писательница, религиовед и оккультист, в 1875 году основала Теософское общество; Елена Гульд Уайт – проповедница, одна из основателей Церкви Адвентистов Седьмого Дня; Джеральд Броссо Гарднер – писатель, оккультист, основатель викки (wicca) – неоязыческой религии, основанной на почитании природы; Алистер Кроули – философ, автор множества оккультных произведений, влиятельный участник Ордена Золотой Зари и других оккультных организаций. [Наверх]

¹⁰ — спиртовая настойка опиума. [Наверх]

¹¹ — Шарль Бодлер – французский поэт и критик, чье имя стало нарицательным в отношении художественных течений декадентства и символизма, - wiki. [Наверх]

¹² — Уильям Мэтью Флиндерс Питри - британский археолог, один из основоположников современной египтологии, - wiki. [Наверх]

¹³ — несколько предельно закрытых обществ представителей либеральных кругов британской аристократии, которые тайно собирались в различных уголках Великобритании на протяжении XVIII века; считалось, что на собраниях клубов устраиваются оргии, а их члены соревнуются в богохульстве и т.д., - wiki. [Наверх]

¹⁴ — герой коротких рассказов Уильяма Х. Ходгсона, детектив, специализировавшийся на расследовании паранормальных происшествий, - wiki. [Наверх]

¹⁵ — Израэль Регарди – секретарь А. Кроули, написал его биографию, опубликовал множество его работ, а также описание ритуалов ордена Золотой Зари, - wiki. Гарднер, Джеральд Броссо и Уайт, Елена Гульд – см. примеч. выше. [Наверх]

¹⁶ — Франсуа Вийон - последний и величайший из поэтов французского средневековья, - wiki. [Наверх]

¹⁷ — Таммани-холл - политическое общество Демократической партии США в Нью-Йорке, действовавшее с 1790-х годов, было известно неразборчивостью в средствах и коррупцией своих лидеров - wiki; «Босс Твид», Уильям Марси Твид – глава Таммани-холла, один из самых беспринципных за всю историю американских политиков, - wiki. [Наверх]

¹⁸ — 1899-1901, восстание китайцев против иностранного вмешательства в экономику, внутреннюю политику и религиозную жизнь Китая, - wiki. [Наверх]

¹⁹ — революция, во время которой было свергнуто правительство сёгуната (Токугава); после революции начался бурный процесс уничтожения феодализма и построения современного общества, на самом деле 1866-1869 годы, - wiki. [Наверх]