- Лерой «Рюкзак» Пейдж.

Дэвид,

Отправляю тебе вторую часть, как ты и просил. От автора нет никаких известий, так что я не могу сообщить тебе его адрес или телефон. Кстати, чего ты от него хочешь?

В детстве Тони Спрюс был повёрнут на астрономии. Пользуясь добродушным попустительством родителей, он накопил денег на телескоп и усердно всматривался в небо над пригородом, запятнанное светом фонарей; иногда он исподтишка листал дорогие журналы, стоя у газетных прилавков, и выискивал старые выпуски в букинистических магазинах. Он с нетерпением ожидал встречи с чистым небом над школьным лагерем, с наивным безразличием отмахиваясь от презрения одноклассников.

Сейчас с этим было покончено. На домашней страничке у него стояла картинка дня NASA, порою в поисках отвлечения он просматривал сайт badastronomy. com – вот, собственно, и всё. Сам Тони растратил себя на воплощение безумной теории, решив однажды, что он может вложить знания – да хоть что-то - в головы вечно рассеянной молодёжи.

Той ночью он отправился в горы. Припарковал машину на обочине дороги и еще с милю прошел по лесу, поднимаясь повыше. Небо над головой было чистым и прекрасным, звёзды дарили ему свой тихий свет. Он остановился, прислонившись спиной к дереву, и закричал. С губ его срывались непристойности и глубокие истины, имя «Иезария», а затем – имена звезд, одно за другим; Тони снова и снова выкрикивал их, словно возвращая себе звёзды. Латинские и греческие названия, звёзды, названные в честь подружек астрономов (в том числе одной карикатуристки и одной проститутки), звёзды, у которых были только номера и буквы классификации. Он мог найти их все.

Ему пришлось остановиться задолго до того, как он перечислил все звёзды. Он замёрз и устал, у него кружилась голова, голос ослаб. Кое-как доковыляв до машины, Тони просидел в ней не меньше получаса, затем, поняв, что находится слишком далеко от дома, поехал к ближайшему городку, где можно было задёшево снять комнату в отеле. Уже было поздно, но он всё же позвонил в школу и оставил сообщение, сказавшись больным и попросив предоставить ему несколько отгулов. Благодаря недавним воплям и налету лихорадочности, сквозившей в его словах, он и в самом деле говорил как больной человек.

Тони лег в постель, пытаясь ни о чём не думать. «Иезария», - прошептал он, прежде чем провалиться в сон.

Уже утром, сидя в машине с едва теплым кофе и газетой, заголовки которой были обнадеживающе-будничными (никаких терактов, хвала небесам), Тони вдруг понял, что не знает, откуда у него взялся этот автомобиль. Он смутно припомнил, что Робин вроде бы что-то говорил на эту тему, а затем с болезненной ясностью осознал, что машина, должно быть, принадлежала родителям Робина и Элен. Кошелёк на ощупь тоже казался толще, чем раньше, но как такое могло случиться? Он что, продал душу за каталог звёзд и карманные деньги?

Он вернулся в отель и оплатил номер ещё на день вперёд. Снова устраиваясь на кровати, Тони постарался улечься так, чтобы на больную руку не давил вес, а потом понял, что рука его уже не беспокоит. После мучительных прикосновений Иезарии боль в ней почти унялась.

Иезария – вот как звали существо, поселившееся в теле Элен Джонсон. Насколько Тони понял, оно было демоном или чем-то вроде демона – название не имело никакого значения. Он попытался понять, какие чувства испытывает, потому что сейчас ему полагалось бы ощущать благоговейный страх или первобытный ужас. Попытался разобраться, не была ли вся эта сцена с продажей души всего лишь дешёвой мелодрамой. Недавно Тони смотрел передачу об исламе, и там говорилось, что душа подобна белой птице, гнездящейся у престола Аллаха. Был ли он той самой птицей – птицей с обожжёнными крыльями? Будучи учёным, он понимал, что религия – это не более чем метафора, бесплодная, как и все метафоры. Была ли Иезария чем-то вроде демона? А какое это имело значение?

Что бы он ни чувствовал, все эмоции растворились в волнах слабости и отупения.

Он сглупил, пытаясь вмешаться в жизнь Робина без специальной подготовки и даже без плана; он сглупил, поверив, что столкнулся с выходцем из ада; сглупил, ничего не став предпринимать.

Но что он мог сделать? Он надеялся защитить Робина. Даже в те жуткие мгновения в доме на Рочестер-стрит он почти инстинктивно попытался защитить память о жене от этого существа, назвавшегося безумием, - лучше уж обменять душу на пустышку, чем на мечту о Дайен. Всё это вроде бы имело смысл, было важным и правильным.

А что ему делать дальше? Где-то глубоко внутри Тони ощущал и благоговение, и ужас, но в холодном свете дешёвого гостиничного номера эти чувства никак не проявляли себя. Стоит им проснуться, и он почти против воли начнёт совершать поступки, которым не будет объяснения. Он ничего не хотел делать.

«Может быть, я слишком много размышляю об этом», - уныло подумал он.

- Знаете, в чём заключается основная проблема нашей страны, о мои девиантные ученики? – произнёс он в пустоту комнаты, подражая привычной чёткости школьной речи. – Слишком много раздумий и слишком мало действий. Аминь.

Затем он снова ощутил себя глупцом, поэтому продолжил лежать в постели, разглядывая стену.

Сравнение записей

В школу он вернулся в четверг, через каких-то шестьдесят часов после столкновения с Иезарией, закончившегося полной капитуляцией. Вообще-то сам Тони этого не планировал, но в среду вечером, когда ему позвонила Джудит из офиса директора, он оказался дома и осторожно ответил, что, наверное, будет.

Он по-прежнему ездил на машине Джонсонов. Едва ли кто-нибудь стал писать заявление об её угоне, а Тони так было намного удобней. Он осознал, что дошел до той стадии, когда вопрос об автомобиле уже кажется сущей ерундой.

Он заметил Робина Джонсона, слонявшегося по школьному двору с обычным рассеянным и потерянным видом. Увидев приближающегося Тони, мальчик неуверенно улыбнулся, то ли приветствуя его, то ли в знак сочувствия. «Хватит анализировать», - резко напомнил себе Тони. – «Прекращай».

- Здрассте, мистер Спрюс. Говорят, Вы болели?

- Да, Робин, я немного приболел.

Рядом с ними никого не было.

- Она ушла, - сказал Робин.

Тони уставился на него:

- Куда ушла?

Мальчик пожал плечами:

- Наверное, по делам.

- Ты себя лучше чувствуешь?

- Нет. А Вы?

- Вообще-то, нет. У тебя есть ещё кто-нибудь, с кем ты мог бы побыть? Какие-нибудь родственники?

- Нет.

Толпа учеников снова придвинулась к ним, повинуясь собственным сложным законам.

- Я, пожалуй, пойду. Увидимся в классе.

- Ага, конечно, - ответил Робин, и Тони поднялся в учительскую.

Первым в расписании у него стоял класс на год младше того, в котором учился Робин. Практическое занятие, из чего следовало, что урок прошёл в лаборатории, где все нагревали пробирки, следя, как меняется цвет реактива. Каким образом цвет связан с валентностью, предлагалось подумать самостоятельно. Тони стоял перед классом, тупо глядя на оставленные замещающим учителем записи.

- Э, хорошо. Прочтите страницу 197 в учебнике, особое внимание обратите на схему, э, 11-4. Сосчитайте электроны на каждой из орбит и подумайте, что с ними происходит, когда они набирают энергию. Вопросы?

Разумеется, вопросов не было.

Ему хотелось сказать: «Сатана придёт за вашими душами, ребята. Он смешает их в мензурке и порадуется полученным оттенкам». Тони стало интересно, как бы они отреагировали на подобное заявление. Но всё же он этого не сказал. Ему пришло в голову, что надо бы сесть и просмотреть учебник, чтобы понять, о чём пойдет речь на второй половине урока.

До ленча он проработал как обычно и даже сумел пообщаться с другими учителями. Среди них, как и среди учеников, были свои группки, свои подводные течения и свои сплетники, как злонамеренные, так и вполне добродушные. Тони произносил правильные слова, списывая проблемы со здоровьем на испортившуюся погоду. Похоже, в наши дни эта тема могла надолго занять всё население планеты.

Опасный момент наступил в самом конце перерыва, когда Тони уже спешил к кабинету (разумеется, спешил с достоинством, приличествующем профессии учителя). Он выглянул в окно, чтобы посмотреть на стоянку, и увидел Кита Пендрика, который с явным неудовольствием уставился на некий предмет. Предметом этим, само собой, была машина Джонсонов.

«Чёрт», - подумал Тони. – «Вот оно».

Он вошел в кабинет, затем замер посреди комнаты в нерешительности, ожидая развития событий. «Мне нужно уйти», - подумалось ему. – «Найти Иезарию. Где она? Чего она хочет от меня?»

Дверь оставалась закрытой.

Один из учеников поднял руку:

- Нам снова пришлось делать задание по ледникам. Мы сказали учительнице, что мы его уже делали, но она ответила, что повторение нам не повредит.

По комнате распространился глухой, едва уловимый гул одобрения. Ах да, у него же урок… география отдалённых мест. Один из тех странных предметов, которые принято называть нетрадиционными, но которые ему всегда нравились.

- Хорошо, хорошо, никаких ледников, и даже никаких пустынь. Давайте-ка перейдем к звёздным системам – вот уж точно отдалённые объекты. Как считаешь?

Мальчик, похоже, удивился, услышав вопрос, но потом пожал плечами:

- Ну да, неплохо звучит, - сказал он. Тони уже чертил на доске схему.

***

После занятий он отправился к дому Робина. Просто чтобы взглянуть. Даже снаружи отсутствие Иезарии ощущалось подобно дыре в стене, сквозь которую дует холодный ветер.

- Она ушла во вторник утром, - сообщил наконец добравшийся домой Робин (он-то по-прежнему зависел от транспорта). – И ничего не сказала.

- Ты тут сам справишься? – спросил у него Тони.

- Да, само собой.

- Пендрик, психолог, не попадался тебе на глаза? У дома или где-нибудь поблизости?

- Нет, а в чём дело?

- Я ему не доверяю. Он ведь приходил к вам?

Робин помотал головой:

- Ладно, я буду иметь его в виду. Может, пойдем купим пиццу или ещё чего-нибудь?

Тони подумал об одиноком холостяцком ужине, ожидающем его дома.

- Не стоит, пожалуй. Нас могут увидеть.

Робин пожал плечами и замолчал.

- Но ты позвонишь мне, если она вернётся? – наконец поинтересовался Тони.

- У Вас хотя бы был выбор, - проговорил мальчик сердитым шепотом.

Тони сделал вид, что не заметил его тона:

- Да, наверное. Но…

- Это всё из-за неё. Она играла со мной, экспериментировала, пыталась вспомнить. Элен – вот кем она была, но она не помнила, - лицо его скривилось, казалось, Робин вот-вот заплачет. Он одновременно ощущал и гнев, и сильную грусть. Пальцы его судорожно вцепились в рубаху, точнее, в скрытые под тканью шрамы.

Тони шагнул к нему, надеясь успокоить.

- Ох, да идите же к чёрту!

Тони остановился. К такому его не готовили; он не знал, чем тут можно помочь. Поэтому он просто ждал.

- Прошу прощения. Со мной всё будет хорошо. Вам, наверное, уже пора.

Нехотя он ушёл.

На автоответчике мигал огонек – чего и следовало ожидать. Тони решил сначала поужинать, а потом уже посмотреть, от кого были звонки. Или от чего, подумал он, пытаясь пошутить (а потом едва заставил себя отойти прочь, подавляя желание проверить, не звонила ли ему Иезария). По дороге домой он купил свиных рёбрышек и «Колу», и теперь, прихватив с собой еду, направился в спальню. Окно там было небольшим, но если полностью раздёрнуть шторы и сесть на пол, опёршись спиной о кровать, то можно было увидеть ночное небо, не высветленное уличными фонарями.

Видимых звёзд было не так уж много, но Тони понял, что его это особо не волнует. Он в любом случае мог мысленно воспроизвести их расположение, свести воедино все полученные за долгие годы обрывки информации, чтобы получить более полную картину. Само собой, не завершённую. Учёные, должно быть, дали названия почти всем видимым на небе частицам света, и даже тем из них, что оставались невидимыми, но он-то ознакомился только с частью их трудов. Днём Тони сходил в школьную библиотеку и взял книгу, которая содержала более полную информации по астрономии, чем всё, что ему доводилось читать в последнее время. Также он заказал в Интернет-магазине два атласа звёздного неба.

Когда Тони встал, чтобы пройти в туалет, то с удивлением обнаружил, что время приближается к полуночи. Рёбрышки давно были съедены, а книга так и лежала неоткрытой на кровати.

«Нужно хотя бы первую главу прочесть», - подумал он, беря книгу в руки и усаживаясь с ней на пол у кровати. Взгляд его постоянно обращался к темноте за окном.

«Сквозь тусклое стекло»¹, - вспомнилось ему. – «Ну и что это, чёрт побери, должно значить?»

Затем он снова подумал о звёздных узорах и понял, что с него хватит.

Выученные уроки

- Ну что же, мистер Джонсон, а теперь скажите нам, что получится при выгорании звезды наподобие солнца, если у неё не хватит массы для образования нейтронной звезды.

Робин, вздрогнув, посмотрел на Тони:

- Э… белый карлик, - предположил он.

- Верно. Откройте страницу 77.

Ученики зашелестели страницами учебников. Тони улыбнулся мальчику и получил в ответ уверенную улыбку. Робин выглядел лучше, спокойней и сильнее, что ли. Затем Тони вернулся к уроку.

Через несколько дней Тони и Кит Пендрик остались в учительской наедине.

- Эй, - неуверенно окликнул его Тони. Ходили слухи, что на выходных психолог спас ученицу, решившую спрыгнуть с седьмого этажа (видимо, девочка позвонила ему с мобильного, уже стоя на крыше). Зная Пендрика, Тони в этом сомневался. И всё же он проникся некоторым уважением к человеку, чья должность сопряжена с такими переживаниями.

Пендрик кивнул, сохраняя настороженный вид.

- Я понимаю, - торопливо сказал Тони. – Вам казалось, что страшнее в жизни ничего нет, но, надеюсь, всё будет в порядке.

- Вы это о чём? – настороженность стала более явной.

- Элен. Та девушка на Рочестер-стрит… Демон, - наконец он сумел выговорить это.

- Ладно, Спрюс. Проехали.

Тони оторопело заморгал:

- Вы же понимаете, о чём я?

- Мне нужно идти.

Пендрик почти выбежал из учительской. Он не казался напуганным или слишком удивлённым. И он точно не походил на человека, старающегося бежать от любых воспоминаний о Иезарии.

- Я понимаю, - сказал Тони ему в спину. Вот только ничего он не понимал.

Над ним летела комета. Её нельзя было увидеть невооруженным глазом, но её проход был неизбежен, как был он неизбежен на протяжении бессчётных эпох (журналы по астрономии были весьма полезны, но их оценкам времени Тони не доверял). Обычно считалось, что кометы предвещают бедствия. В этом случае тысячи бедствий должны были двигаться по кругу, поджидая своего момента. Попроси его кто-нибудь, и Тони смог бы указать на комету Галлея², хотя её хвост сейчас был тусклым и малозаметным.

Он больше не мог определить, где начинаются, заканчиваются и пересекаются его чувство космоса и данные о траекториях объектов, полученные из сети. Для него они составляли единое целое. За пределами солнечной системы вселенная усложнялась. Созвездия были не просто красивыми узорами на небе, хотя расстояние между составляющими их звёздами было поистине огромным. Южный Крест был символом. Ложный Крест³, который часто принимали за Крест настоящий, хотя он и был менее ярким и имел незавершённую форму, тоже был символом. Поблизости располагался Центавр, самое яркое созвездие южного неба. Символы чего?

На небесах что-то происходило, какие-то странные изменения в обычном распорядке. Такое же головокружение Тони ощутил при взгляде на шрамы и стекло автомобиля (разум его запнулся, словно силясь что-то вспомнить, и быстро вернулся к мыслям о небе). Узоры, казалось, двигались и в то же время оставались на месте.

Наверное, подумал Тони, движется межзвёздное пространство. Огромные фрагменты космоса. Бездна. Может быть, в далёком прошлом двигались сами звёзды, в буквальном смысле слова двигались. Он мог бы увидеть это движение, понять его и проникнуться чудом.

Теперь звёзды холодно блестели, окружённые глыбами мёртвой материи и замёрзших снов, но они могли пробудиться. Метафора, магия, безошибочность физики. И всё это связано с тем, что происходит здесь, внизу, на перенаселённом куске камня.

Тони сидел в спальне и смотрел сквозь потолок, полностью погружённый в восхитительные видения.

 

Причина и следствие

Под прикрытием темноты Тони тихо перемещался вдоль боковой стены дома. Из окон, расположенных ближе к задней стене, лились потоки света, за стеклом перемещались какие-то тени. Он купил бинокль, но так и не смог найти угол, дающий подходящий обзор.

Кит Пендрик ужинал с женщиной лет на десять старше его. Она что-то зачитывала ему из утренней газеты, а он смеялся.

«Он – враг Иезарии», - напомнил себе Тони. – «Это единственное объяснение».

Он подождал, пока те двое закончат ужинать и помоют посуду. Когда они перешли в гостиную и включили телевизор с большим экраном, Тони пришлось сменить место. Он мало что узнал, разве что понял, что они стараются не зажигать свет без крайней надобности. Возможно, их заботили вопросы энергосбережения.

Звёзды мягко сияли в небе, поддерживая в нём уверенность, но не давая никаких указаний. Он чувствовал, что так и должно быть – предупреждающее действие, да. Такое, которое вызовет гордость у Иезарии.

Осторожно балансируя на садовом кресле, Тони смог заглянуть в окно и рассмотреть, что же происходит в комнате. Пендрик, похоже, разбирался в меню DVD-диска с «Гарри Поттером».

«Или Пендрик просто-напросто забывчивый дурак».

Так ничего и не выяснив, Тони снова вернулся домой.

***

Утро выдалось холодным. Лето давно сменилось осенью, и всю дорогу до работы Тони преследовал западный ветер, несущий пыль. Стёкла в старом здании дребезжали под его порывами. Школа давно нуждалась в ремонте, за исключением разве что нового спортзала. Деньги на него были получены от спонсора, чьё имя теперь красовалось на всех кортах и комплектах формы, а также на большой вывеске у входа, где все могли прочесть его. Ветер напомнил Тони об этом, да ещё о бесконечном движении фотонов сквозь пустоту.

Коллин Дуглас демонстрировала трёхмерную модель химической реакции. Там не было движущихся электронов, как в других подобных моделях, вместо этого использовалась цветовая кодировка, и девочка заслуженно гордилась своей работой. Тони благодарил её, когда в дверь постучали. Это была Джудит, сообщившая, что его ждут в кабинете директора.

- Конечно, - сказал он, на секунду замешкавшись. – Я только закончу здесь.

Женщина невозмутимо наблюдала за тем, как Тони вручил одному из учеников листы с распечатанными заданиями и кратко рассказал классу, чем им следует заняться до его прихода.

- Речь ведь не о научных проектах?

- Не знаю.

- Они пользуются успехом.

- Не знаю.

Тони показалось, что кто-то идёт за ними следом, на расстоянии примерно в тридцать футов. Он с трудом удержался от того, чтобы не оглянуться. Наверное, один из учеников (с легкой и целеустремленной походкой). Эхо в коридорах всегда было необычным, к тому же на улице всё ещё дул ветер.

Кабинет директора располагался в конце крыла. Не самое удобное место, зато зимой в нём было довольно солнечно. Коридор казался до ужаса длинным, и они ещё не дошли до нужной двери, когда из кабинета у них за спиной появился Пендрик с непроницаемым выражением на лице.

Тогда Тони оглянулся и внезапно понял, что его окружает множество людей. Пендрик, спускающаяся по лестнице женщина (наверное, чья-то мать, подумал он), мужчина, вышедший из дверей на противоположной стороне коридора. Еще один родитель?

- Тони, - произнёс кто-то позади него. Он повернулся, чувствуя головокружение, и увидел директора Донован-Смита, стоящего в дверях кабинета. Тот с неприязнью смотрел на Пендрика.

- Время пришло, - сказал Пендрик.

Тони ничего не понимал. Он продолжал оглядываться, недоумевая, кто все эти люди. Джудит торопливо отошла в сторону.

Идущая за ними женщина потянулась к сумочке. Мужчина, вышедший из чьего-то кабинета, смотрел на него холодными глазами, в которых явно читалось презрение.

- Ладно, солнышко, руки за спину, - сказала женщина. Она надела на Тони наручники и принялась зачитывать ему обвинения.

- Вы понимаете, в чём Вас обвиняют?

- Нет, - ответил Тони.

- Вы мерзавец, Спрюс. – сказал мужчина с холодным взглядом. – Мальчишка прошлым вечером чуть не повесился, тогда-то всё и выплыло наружу.

- Но я не н-н-н… – он не мог закончить слово, просто не мог. – Убийство?

- Тони, пожалуйста, - сказал директор, которому явно было не по себе.

Он снова оказался в окружении незнакомых людей. Там было четверо полицейских, двое в форме, двое в обычной одежде. За ними маячил Пендрик, взгляд у него был тяжёлым. В комнату набилось слишком много народу, и тогда Тони снова увидел глаза Иезарии, эти бездонные провалы.

Тони взмахнул скованными руками, сметая со стола Донован-Смита документы, и с силой наступил на ногу женщине-полицейскому. Потом ушёл вбок, целясь плечом в одного из одетых в форму мужчин, почувствовал, как того сносит с его пути, а затем комната наполнилась криками и разлетающимися во все стороны бумагами, и он увидел, как Пендрик отходит от двери.

Женщина-полицейский схватила Тони за руку, вывернула её и коленом ударила его в пах. Он согнулся, и кто-то ударил его по спине дубинкой, появившейся буквально из ниоткуда, еще один удар пришёлся прямо в лицо.

Он пытался дозваться, но темнота поглотила его.

аболь кунец данна

Слова. Лишённые смысла слова. Тони находится в движущейся машине. Пылающее от боли тело лежало на холодном полу.

тувей квей вейкей

Кто-то склонился над ним, затем:

- Да перережьте вы ему глотку. Пусть эта сучка подёргается.

- Какая сучка? – взвизгнул Тони, завозив ногами по холодному металлу. – Какая сучка, какая сучка? Скажи это ещё раз. Склонись перед ней.

- Склонись-пригнись, малыш, - ответил ему тот же голос.

Тони рванулся вперёд, пытаясь разглядеть говорившего. Это был один из одетых в «гражданку» полицейских, чьи глаза были так же холодны, как и голос. Мужчина улыбнулся и поднёс к лицу Тони руку с растопыренными пальцами, чтобы показать кольцо – в него был вставлен крупный камень с неровными гранями. Затем пальцы сжались в кулак, который резко пошел вниз.

Непредвиденные последствия

- Насколько я знаю, раньше вы уже были причиной волнений? – произнёс мистер Вайни, назначенный общественным защитником в деле.

- Я ничего не делал, - глухо ответил Тони.

- Мистер Спрюс, я бы посоветовал Вам воздержаться от столь широких обобщений. Лучше давайте разберёмся, что к чему. Насколько я вижу, у них довольно шаткие доказательства. Неприятные, но шаткие. Если Вы сумеете взять себя в руки, - Вайни с упреком посмотрел на него, - то выберетесь отсюда в течение суток.

Они находились в полицейском участке, в небольшой комнате. У Тони ныло всё тело; паника улеглась, но полностью заглушить её он не смог, хотя боль осталась только в воспоминаниях. У него не было ни порезов, ни даже синяков. Он сидел в комнате с зеркальными стенами (оказывается, такие и правда существуют) и выглядел взъерошенным, но здоровым. Он ничего не понимал.

- Давайте разберёмся. Вас арестовали по подозрению в совращении несовершеннолетнего, множественных финансовых нарушениях и, в особенности, в убийстве Эймоса, Венди и Элен Джонсон. Но, эм, тел так и не нашли. Уверен, что именно этот вопрос и станет главным на допросе. Собственно, ради этого Вы и были нужны полиции. Даже обвинение в изнасиловании в конечном итоге сведётся к выяснению дат, потому что мальчик уже достиг возраста согласия, так что тут ясности не будет. Всё остальное так или иначе попытаются связать с убийством. Может быть, дело даже до суда не доведут. Незаконная связь, угрозы, все дела.

Тони кивнул, всё ещё пытаясь осознать, что его обвиняют в изнасиловании и убийстве.

- Итак, - продолжил Вайни. – Вы сознаетесь?

- А Вам можно задавать мне такие вопросы?

Адвокат закатил глаза.

- Нет, нет. Я никого не убивал. Конечно же, я знаю Робина, но никогда не… спал с ним. Он может подтвердить.

Вайни попытался прервать его, но Тони настойчиво продолжил:

- Я даже не знал, что остальные Джонсоны мертвы. Вам кто угодно скажет, что они просто исчезли. Я пытался помочь Робину, вот и всё.

Вайни в ответ приподнял бровь:

- Вы же учитель. И должны знать о порядке…

- Точно. Спросите Пендрика. Увидите, как этот порядок работает.

- Пендрик?

- Кит Пендрик. Школьный психолог.

Вайни посмотрел на него, словно пытаясь оценить правдивость (или хотя бы правдоподобие) этих слов. Потом принялся просматривать записи, что-то бормоча себе под нос.

- Хорошо, годится. Попробуем что-нибудь сделать, - сказал он наконец.

- Что с Робином? С ним всё в порядке? – спросил Тони.

- Мне сказали, что состояние у него стабильное.

- Он пытался покончить с собой?

- Да. Надо полагать, его нашла одна из проституток.

- Каких проституток?

- Э… Вы должны были знать о проститутках.

- Что, чёрт побери, происходит? О каких проститутках вообще идет речь?

Теперь Тони чувствовал себя лучше. Он уже овладел собой, хотя ситуация всё ещё оставалась ему неподконтрольной. То была обычная путаница и неразбериха, в которую превратилась его жизнь после встречи с Иезарией, но он мог бы извлечь из сложившихся обстоятельств пользу. Если это была проверка, то Тони намеревался с честью пройти её.

- Записи телефонных разговоров, информация по кредитной карточке и опросы свидетелей указывают на то, что его ежедневно посещали проститутки. На протяжении двадцати пяти дней. Вы об этом не знали? И о наркотиках не знали?

Тони отрицательно покачал головой.

- Что ж, неплохо. Конечно, надо ещё выслушать этого Пендрика. Но как быть с записями телефонных разговоров? И с переводами с банковского счета Джонсонов? Ведь эти средства были потрачены на выплаты по аварии, в которую Вы попали?

- Какая авария? – спросил Тони, ничего не понимая. Самообладание вновь начало покидать его, если вообще когда-нибудь к нему возвращалось. – Какие разговоры?

- Получасовые, по ночам, принятые или исходящие звонки, из его дома к вам.

- Я не отвечаю на звонки. Все записывается на автоответчик.

Вайни вздохнул:

- Слушайте, всё это не стоит выеденного яйца. Но, как я уже сказал, на Вас пытаются повесить убийство. Полиции нужен мотив, наличие возможностей и трупы. С доказательствами у них уже не густо, так что давайте всё разберём по порядку. Вы справитесь с этим, Тони. Поверьте мне. Что Робин Джонсон рассказывал вам на протяжении получаса каждую ночь?

- Говорю же, я никогда не отвечал на звонки.

- И почему же вы не берёте трубку?

- Потому что небеса говорят со мной.

 

Песнь сирены

15 января

Первые несколько недель после того вечера на берегу запомнились мне своей необычностью. Я бы даже сказала, что это были лучшие и худшие недели моей жизни. Иногда, когда я долго не видела Дженни, я начинала сомневаться в реальности произошедшего. В холодном свете дня, по пути на работу или в душе всё это казалось почти невероятным. Но как только сомнения становились слишком сильными, я ощущала её присутствие – такое успокаивающее и согревающее – где-то на грани сознания. Особенно заметным оно было по утрам, когда я просыпалась. Почти всегда пробуждение сопровождалось мыслями о Дженни, которые первыми приходили мне в голову.

Я не знала, восхищаться мне или ужасаться. По дороге домой я с Дженни не разговаривала. Наверное, была слишком потрясена. Мой разум не мог осознать всего, что со мной случилось. Следующим утром, едва проснувшись, я вспомнила о Дженни, после чего долго лежала, не зная, что думать обо всём этом. Она не была человеком. У неё была сила, которую я не понимала и едва ли смогла бы понять. Я одновременно испытывала восторг и страх. Часть меня хотела убежать и спрятаться, притвориться, что Дженни вообще не существует, вернуться к прежней жизни. Но её постоянное присутствие на краю сознания ясно давало понять, что надежды мои беспочвенны.

В конце концов я собралась с духом и решилась встретиться с ней, чтобы расспросить о том, что произошло, узнать, что она сделала со мной. Её ответ мало что прояснил.

- Я просто раскрыла таившийся в тебе потенциал, Линда, - сказала она с выражением удивления и заботы на лице.

- Кто ты? – спросила я.

- Твой друг. Твой благодетель.

Уверена, она прекрасно понимала, что такого ответа мне недостаточно, но ей всегда удавалось уходить от прямых вопросов. Невозможно было управлять разговором с Дженни. Не знаю, может быть, так она хотела подбодрить меня, но ей это не удалось. Я только ещё больше испугалась. Но к кому мне было идти? Кого я могла просить о помощи? Я заключила сделку со сверхъестественным существом, не понимая до конца её смысла, и единственным способом разобраться в ней или разорвать договор было продолжать общаться с Дженни.

Думаю, Дженни это тоже знала.

Власть

16 января

На то, что дар Дженни изменил мою жизнь, ясно указывали события на работе. Помните моего босса, Найджела? Так вот, теперь он буквально ел из моих рук. На тренингах, на которые нас периодически посылала компания, мне пару раз довелось услышать выражение «управление карьерой». Именно этим я сейчас и занималась. Начальником был он, вот только отделом руководила я. Сам Найджел – человек скучный и непримечательный, несмотря на всю свою «начальственность» и агрессивность, он нуждается в материнской опеке. Жена у него, надо полагать, этакая жалкая серая мышка, которой он помыкает, но глубоко в душе он хочет, чтобы ему указывали, что делать. Ему нужны были правила, которым он подчинялся в детстве. И я ему эти правила обеспечила.

Но ещё приятней оказалось обрести влияние на нашего управляющего директора, Питера. Найджел, который занимает должность финансового менеджера, обычно напрямую отчитывается перед ним. Я «убедила» Найджела, что, наверное, будет лучше, если эта обязанность перейдет ко мне, и он согласился, не особо сопротивляясь. В конце концов, он же у нас хороший мамин мальчик. Питер сделан совсем из другого теста. Он человек целеустремлённый, хорошо одевается, женат (вторым браком) и имеет двух детей. А, и ещё у него либидо размером с Италию. В офисе все знали, что у Питера было несколько интрижек с самыми привлекательными девицами из отела продаж. Его можно назвать распутником, но в лицо ему этого говорить не стоит. Я у него никогда не вызывала особого интереса. Безвкусно одетая женщина-бухгалтер, замужняя, уже давно не первой молодости? Я вас умоляю. У него были цыпочки помоложе, поизящней и посимпатичней.

Что ж, благодаря Дженни я сумела всё изменить. Питер так же прост, как и Найджел. Ему нужно чувствовать себя желанным. Так он утверждает свое мужское эго. Дайте ему почувствовать себя альфа-самцом – и он сделает всё, что захотите. Гм, ладно, на самом деле всё немного не так. Но всё же его можно подтолкнуть к нужным решениям, и меня это вполне устраивает.

Я проверила силу своего влияния (которое сначала пугало, а потом приводило меня в восторг), убедив его и Найджела одобрить новую бухгалтерскую систему на основе Windows, которая должна была заменить старое DOSовское убожество, портившее нам жизнь уже много лет. С их помощью я за несколько месяцев слегка «подкорректировала» работу компании, и это сильно облегчило мне жизнь. Значительная прибавка к зарплате тоже была нелишней.

А вот с женщинами в офисе пришлось потрудиться. Я усвоила пару горьких уроков. Во-первых, если вы собираетесь манипулировать мужчиной, используя свою сексуальность, не делайте этого перед глазами других женщин – или, когда выбора нет, убедитесь, что они тоже участвуют в процессе. Думаю, надо обладать известной хитростью, чтобы женщины разглядели в своей подруге и сотруднице чаемые качества. Мужчины – существа простые, с женщинами всё сложнее. Я никогда не говорила об этом с Дженни, и всё же именно она подсказала мне выход. Образ сестры-и-наперсницы, подействовавший на меня, сгодился и для остальных. Ещё несколько недель, и я буду править этим курятником, уж поверьте.

О да, я поняла, что Дженни обрабатывала меня, точно так же, как я обрабатываю своих коллег. Нет, лучше я себя при этом чувствовать не стала. Но что мне было делать? Я могла убежать от неё, но избавиться от той её части, что засела у меня в голове, не в моих силах. Опять же, я не уверена, что хочу этого. Мне нравится то, что я делаю на работе. Да, я боюсь Дженни, но всё же хочу быть с ней, и я не могу отрицать, что её подарок оказался для меня истинным благодеянием.

Требования и желания

17 января

Немалое беспокойство у меня вызывает тот факт, что, хотя теперь я вижу Дженни намного чаще, чем раньше, наши отношения изменились. «Ты теперь очень много для меня значишь, сестрёнка», - сказала она однажды. – «Куда больше, чем можешь понять. Так что за тобой придётся присматривать».

Кроме того, я повстречала человека, который, как мне кажется, такой же, как и Дженни. Этого Карла, с которым она часто видится. Поначалу я решила, что он – её любовник, потом заподозрила, что их связывают более сложные отношения. Они оба были заняты каким-то делом. Работали над каким-то проектом, но в детали Дженни меня посвящать не стала. Она сказала, что то, чем они занимаются, имеет большое значение и послужит благу как обычных людей, так и их самих. Пожалуй, из всего сказанного ею эта фраза больше всего походила на признание того, что сама Дженни к обычным людям не относится.

Это если говорить о хорошем. Хотите о плохом? Что ж, я начала понимать, что имела в виду Дженни, сказав, что ей может понадобиться нечто в обмен на переданные мне дары. Похоже, в определённом кругу её неплохо знали, и ей нужен был посторонний человек, чтобы влиять на людей из этого круга. То есть, я. Я этого не хотела, но, тем не менее, делала. У меня было несколько свиданий с парнями, к которым я и на пушечный выстрел не подошла бы. В других случаях мне приходилось выдавать себя за бизнес-леди, собирая информацию или влияя на принятие решений так, как это было надо Дженни.

Сама того не желая, я научилась успешно справляться с такими заданиями. Было на удивление приятно наблюдать, как мужчина сосредотачивает на мне всё своё внимание, игнорируя более молодых и привлекательных женщин. Меня стали называть «сладкоречивой», и я восприняла этот отзыв как комплимент. Возможно, этому учишься с возрастом. Иногда бывает так, что самой привлекательной чертой в тебе становится твоя личность.

Чёрт, в том, что женщины легко и быстро открывают тебе душу, тоже есть своя прелесть. Я никогда не умела быстро завязывать дружеские отношения, поэтому в школе чувствовала себя немного одинокой. Здорово было почувствовать себя тем, кому другие женщины готовы довериться. Да, иногда я чувствовала себя виноватой из-за того, что мне приходилось выдавать их тайны Дженни и Карлу, но обычно такое продолжалось недолго. Дженни ведь была рядом. Она никогда не позволяла мне погружаться в сомнения. Каждый раз, когда я спрашивала её о том, чем именно они с Карлом занимаются, она уходила от ответа, а я внезапно осознавала, что особого значения это не имеет. Наверное, она что-то делала с моими мозгами, но тогда я этого не понимала. Или не хотела понимать, потому что была слишком увлечена внезапно появившейся у меня властью.

Шли недели, и я начала скучать по той простоте в отношениях с Дженни, которая раньше так радовала меня. Раньше мы были лучшими подругами, а теперь напоминали работника и работодателя. Я с ней по этому поводу не спорила, но каждый раз, когда такие мысли портили мне настроение, Дженни звонила мне и приглашала куда-нибудь пообедать. Каким-то образом ей всегда удавалось разговорить меня, вопреки всем моим страхам и сомнениям, даже вопреки тому, что о себе она ничего не рассказывала. Хотя умом я понимала, что она делает со мной то же самое, что я по её указке делаю с другими, я не могла прекратить этого. Я принадлежала Дженни, нравилось мне это или нет.

Скользкий склон

18 января

Знаете, что больше всего пугало меня в проницательности и умении очаровывать людей, которые я получила от Дженни? То, что с каждым разом мне всё сложнее и сложнее было отказаться от их использования. Скоро я уже испытывала свои таланты на друзьях. Я месяцами избегала их. Обед у Деннисов был исключением. Но я вдруг обнаружила, что слишком часто мне бывает нечем заняться. Что бы там Дженни и Карл ни затевали, они были слишком заняты, чтобы тратить время на меня – за исключением тех случаев, когда я была им нужна.

Так что я решила позвонить своим старым приятелям и встретиться с кое-кем из них за обедом, но на этот раз на моих условиях. Идея оказалась не слишком удачной. Часть из них просто не пришла, отговорившись делами, а сам обед прошёл далеко не в той приятной атмосфере, которую я ожидала. Понимаете, мои старые подружки начинают нервничать, стоит мне только заговорить с их мужьями, точно так же, как дергалась я, завидев поблизости от Брайна одинокую женщину. Я знала, о чём они думают, для этого мне даже не надо было использовать свой дар. Незамужняя женщина, внезапно сильно похорошевшая, была уже не союзником, а угрозой. Господи, я могла обвести вокруг пальца сотрудников и случайных знакомцев, но старые друзья оказались крепким орешком. Ну что ж, я восприняла это как вызов.

Я сказала Найджелу, что мне нужно несколько выходных, и взялась за дело.

Вообще-то задачка была не из сложных. Начала я с домохозяек, которых было не так уж много, учитывая наше время и их возраст. Я оделась попроще, примерно так, как одевалась раньше, и изобразила из себя слабую беспомощную женщину. Проблема в том, что моё умение «читать» людей сбоило на тех, кто хорошо знал меня. Создавалось впечатление, что их отношение ко мне было окрашено множеством оттенков, и для того, чтобы понять его, требовалось время. Но у меня это время было.

Неделя прошла в походах по магазинам и посиделках в кафе и закусочных, и я начала злиться. Эти коровы сами не знали, чего им от меня надо. Понимаете, почти всем им я нравилась в моём прежнем обличье, в роли отвергнутой несчастной жены. Новая, напористая, решительная я им не нравилась. Почему? Да потому, что на фоне меня прежней они казались себе более удачливыми, а их семейная жизнь – более устроенной. Кое-кто из них, в особенности Лиззи и Элли, радовались произошедшей перемене и поддерживали меня, что было совсем неплохо. Но они-то как раз и могли похвастаться крепким браком.

У Катрионы семья была на грани развала, в точности как сказала мне Дженни пару месяцев назад. О да, Кати любила своего мужа за богатство и комфорт, которые он ей обеспечивал, сомневаться в этом не приходилось, и после моего развода она смотрела на меня сверху вниз. Однажды в лондонском универсаме она устроила целое представление из оплаты ленча, со всеми этими «Ты ведь теперь одна, тебе намного труднее». Ничего-то она не знала. Впрочем, Дэвида она больше не любит.

Их отношения до дрожи напоминали те, что существовали в последние дни моего брака. Выхолаживающая всё привычка. Дэвида у неё отнимала не другая женщина, а работа, которая позволяла поддерживать привычный образ жизни. Она знала, что в их отношениях что-то нарушилось, её это беспокоило, но не настолько, чтобы что-то предпринять. Нет, она предпочитала жалеть меня, ведь так она могла почувствовать, насколько её жизнь лучше моей. Что ж, всё логично. При встрече я изобразила из себя самую несчастную из покинутых женщин. Мы поболтали о том, чем она занимается и как проводит время. Когда я услышала, что раз в неделю, в четверг вечером, она ходит на занятия лепкой, то поняла, что вот он, мой шанс.

Муж Кати себе ни в чём не отказывал, судя по стоящему у гаража «Порше». Пока я шла к дому, мне пришло в голову, что модель у Дэвида не из самых дорогих. Общение с Дженни делает вас более требовательными, знаете ли. На мгновение я замерла на месте. Раньше я как-то не задумывалась над тем, откуда у неё берутся деньги. Тряхнув головой, я отогнала эту мысль прочь.

Оделась я просто сногсшибательно. Короткое черное платье, выбранное с помощью Дженни. Не слишком короткое: мне перевалило за 40, так что некоторые вещи я уже не могла себе позволить. Вообще-то я думаю, что Кати до сих пор выглядит лучше меня, спасибо дорогому спортзалу, который она посещает, но готова поспорить на крупную сумму, что она уже очень, очень давно не принаряжалась для Дэвида. Так бывает, когда мы воспринимаем сложившиеся отношения как что-то само собой разумеющееся. Что ж, Кати, зря ты решила, будто полностью понимаешь меня или своего мужа. Мы можем тебя удивить.

Я застала его врасплох. Когда я появилась у дверей, он по-прежнему был в костюме. Рубашка наполовину вытащена из брюк, галстук развязан. Черт, он отлично выглядел. Всё оказалось проще, чем я думала. При помощи мантры, которой меня обучила Дженни, я раскрыла свой разум и начала считывать эмоции. О да, он давно соскучился по прикосновениям, по близости. Если только я не переусердствую, он окажется лёгкой добычей. Настроение у меня поднялось. Я собиралась немного наказать тех, кто считает своих партнеров открытой книгой. Должно быть, это будет весело.

Я спросила, дома ли его жена. Он ответил, что Кати ушла, но всё же пригласил меня зайти. Мы поболтали, я немного пококетничала с ним. Потом я сказала, что мне пора, и обняла его на прощанье. Прикасаясь к нему, я почувствовала его… ответ. Все получилось. Получилось настолько хорошо, что я даже на мгновение не притормозила, чтобы подумать, а зачем мне всё это надо.

Делая ошибки

21 января

Дженни объявилась через пару дней, так что у меня было не так уж много шансов продолжить игру с Дэвидом, что, возможно, было только к лучшему. Чем больше времени он проведёт, вспоминая о моем кратком визите, тем сильнее ему захочется повидаться со мной еще раз. Что касается Дженни, то раньше я никогда не видела её настолько злой. Очевидно, дела у неё шли из рук вон плохо. Я в жизни не испытывала такого страха. «Злость» - не слишком подходящее слово для описания того гнева, что буквально изливался из неё. Мне хотелось убежать от неё подальше и спрятаться, но я была слишком напугана, чтобы отважиться на такое.

Дженни даже не стала со мной здороваться. Она позвонила и потребовала, чтобы я явилась к ней домой. То, что я там увидела, мне не понравилось. Во-первых, она не ответила, когда я постучалась в дверь. Тогда я открыла замок ключом, который она когда-то дала мне, и вошла, в ужасе оглядывая помещение. Она расколотила большую часть мебели в гостиной. Дженни явно была сильнее, чем казалась. Затем я заметила на полу то, что выглядело как пятна крови. Внутри у меня всё похолодело. На мгновение я замерла, не в силах пошевелиться. Затем я услышала, как Дженни зовет меня.

Она лежала в ванне, явно не в духе. Дженни часто принимала ванну, когда что-то её бесило, - говорила, что так у неё повышается настроение.

- Ты в порядке? – осторожно спросила я.

- Сейчас уже получше. Видела бы ты того парня, - ответила она, и в голосе её прозвучали неприятные нотки. – Мне кое-что от тебя надо.

- Дженни, ты же знаешь, я дам тебе всё, что ты захочешь.

- Вообще-то то, что я прошу, тебе не принадлежит. Мне нужны деньги, и как можно скорее. У меня есть ещё дела, так что этим придётся заняться тебе, - со злостью проговорила она. На неё это было совсем не похоже. – Этот твой босс, он теперь ест из твоих рук, так?

- Откуда ты знаешь? – спросила я. В последнее время я не говорила с ней о Найджеле.

- Милая моя Линда, я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Так вот, мне надо, чтобы завтра вечером на моем счету лежал миллион. Прямой банковский перевод. Меня не волнует, как ты это сделаешь, просто перекинь мне на счёт деньги из наличного резерва вашей компании. У фирмы эти деньги есть, так?

Я молча кивнула. Деньги были, в этом я не сомневалась. Управляющий директор всегда следил за такими вещами. Он считал, что хороший запас наличности позволяет без проблем пережить экономические спады, а у финансового директора никогда не хватало духу спорить с ним по этому вопросу. Но украсть деньги… меня терзали сомнения.

Дженни, наверное, почувствовала, что я колеблюсь, потому что она вздохнула, выбралась из ванны и завернулась в полотенце.

- Иди сюда, Линда, - сказала она, обнимая меня. – Я знаю, что прошу тебя совершить дурной поступок, но это очень важно. На самом деле важно. Мы с Карлом проиграли. Мы столкнулись с такой мерзостью, которую я даже описывать тебе не буду, и она, э, нас победила. У неё была какая-то поддержка, что-то, на что можно опереться, я не совсем уверена, что именно. Нам нужны союзники и ресурсы. Тебе я могу сказать только то, что завтра к вечеру мне нужны эти деньги и что я верну их тебе к концу недели. Как считаешь, ты справишься?

Вынуждена признать, я была в ужасе – как от неё, так и от того, что она загнала меня в угол. Но, как я уже говорила, Дженни – это Дженни. Можно подумать, у меня был выбор.

- Ну, Питера сейчас нет. Вместо него Найджел. Да, думаю, у меня получится, - ответила я. – Я позвоню тебе завтра, если возникнут какие-нибудь проблемы.

Дженни крепче стиснула меня в объятиях:

- Я знала, что ты не подведёшь, Линда. Это здорово. Слушай, раньше я не просила тебя о настолько серьёзной помощи. Могу я предложить тебе что-нибудь взамен? Я могу наделить тебя ещё одним даром, вроде тех, что ты получала от меня прежде, в благодарность за эту услугу.

Я не верила своим ушам. Часть меня восставала при одной мысли об этом. Она просила меня рискнуть свободой ради неё, ради дела, которого я не понимала, и ничего не желала мне объяснять. Но её дары оказались такими полезными… Я подумала о том, как изменилась моя работа, о взгляде и эмоциях Дэвида, когда он впервые в жизни по-настоящему заметил меня. Может быть… Поначалу я вспомнила о своем желании иметь детей, но потом отказалась от этой мысли. Возможно, год назад ничего другого мне было и не надо, но с тех пор все изменилось. Я хотела чего-нибудь для себя. То, о чём я попросила, удивило меня саму:

- Сделай так, чтобы я могла заставить людей почувствовать то, что чувствую я. Чтобы можно было вытянуть их за пределы их самодостаточных мирков. Чтобы я могла показать им, каково это, когда тебя обманывают.

Дженни широко улыбнулась мне:

- Отлично.

Уже по дороге за город, к реке, которая, казалось, имела для Дженни особое значение, потому что именно туда мы отправились, чтобы заключить договор, я поняла, что это такое – когда ты сама с собой не в ладу. Часть меня хотела ещё раз ощутить воду, получить новый дар и стать частью мира, отражение которого я порою замечала в Дженни. Вторая часть, та, которая была замужем за Брайаном, всё ещё хотела детей и нормальной семейной жизни, была в отчаянии. Именно эта часть заставила меня прожить в браке без любви на десять лет дольше, чем мне хотелось бы, так что я её проигнорировала. Возможно, это было худшей ошибкой в моей жизни. Когда воды реки поднялись, чтобы принять меня, я ощутила тревогу. На этот раз вода не принесла мне покоя. Я начала подозревать, что больше никогда не смогу почувствовать себя в безопасности.

Падение

23 января

Найджел практически никогда не берёт отгулы. Может, его жена радуется передышке, или же у неё есть чем занять свободное от мужа время. Никто из нас ни разу её не видел, так что этот вопрос так и остался без ответа. По дороге домой я завернула на работу и посмотрела в платёжных ведомостях адрес Найджела. Затем оставила ему в голосовой почте сообщение, предупредив, что завтра задержусь из-за похода к врачу. Положив трубку, я подумала, что могла бы и не придумывать ничего. В конце концов, перед Найджелом я больше не отчитываюсь.

На следующее утро я подъехала к дому Найджела вскоре после того, как сам он отправился на работу. Он всегда такой пунктуальный, мой Наджел. И это всё упрощает.

Некоторое время я сидела в машине, вызывая в памяти боль, обречённость и унижение, через которые прошла, когда Брайан бросил меня. Чтобы унять слёзы, мне пришлось напомнить себе, зачем я сюда приехала. Когда мне наконец удалось взять себя в руки, я вышла из машины и нажала на кнопку звонка. В то мгновение, когда жена Найджела открыла дверь, я обрушила на неё все свои заново пережитые эмоции. Всю ту боль и унижение, что преследовали меня в течение последних 18 месяцев, в одной сжатой вспышке. Пока что она не в полной мере ощутила нанесённый удар, но всё же я увидела, как по лицу её потекли слезы.

- О, простите, я ошиблась адресом. Думала, это приход Девы Марии.

- Нет… нет, он через три улицы отсюда.

- Простите за беспокойство.

Она позвонила ближе к середине дня. Найджел сначала казался озадаченным, потом – слегка раздражённым, потом – сильно обеспокоенным.

- Линда, я возьму отгул до вечера. Я сообщил банку, что до завтрашнего утра всеми переводами занимаешься ты, раз уж Питера нет.

- Да, конечно, Найджел. Всё в порядке?

- Сам ещё не знаю. У моей жены что-то стряслось.

- Тогда лучше поезжай домой. Аккуратней на дороге, и позвони мне утром.

- Позвоню. Спасибо, Линда. Ты чудо.

Если бы он только знал. Она всю неделю будет просто погребена под нахлынувшими эмоциями, а потом ей потребуется некоторое время, чтобы придти в себя. Так что у меня была уйма времени, чтобы уладить все дела для Дженни. Я была заместителем Найджела и третьей, после него самого и Питера, у кого было право подписи при совершении финансовых операций. До их возвращения у меня был полный доступ ко всем наличным резервам компании. Вот так-то. Даже если они начнут копать слишком глубоко, я всегда смогу отвлечь их. Я была уверена в успехе.

 

Хороший солдат

На следующий день я под дождём бегал трусцой в Городском парке. Костыли торчали из мусорного бака на задворках дома. Я заново родился.

Сказать, что мое выздоровление вызвало большой переполох, - это ничего не сказать. Врачи в госпитале щупали и мяли меня, пытаясь понять, что же произошло. Я слышал, как один из них сказал, что мое выздоровление – это настоящее чудо. Если бы они только знали.

Моя семья была одновременно поражена и счастлива. Всего лишь несколько недель назад они пытались убедить меня переехать домой, чтобы мы могли проводить больше времени вместе. Смешно. Они думали, что я никогда больше не смогу жить самостоятельно.

И всё же иногда я думал, не стоило ли мне скрыть своё выздоровление. В разговорах я никогда не упоминал Джима и ту сделку, что мы заключили. Нет, он мне не запрещал. Вот только вряд ли хоть кто-то, даже те проповедники, что ошиваются в кампусе на Пяти Холмах, поверил бы мне. Это и к лучшему, потому что если бы мне поверили, то сказали бы, будто я продал душу дьяволу.

Да и хрен с ними. Что их Бог сделал для меня, а? Скажете, что я продался задёшево? Ну и что? Поначалу я пытался понять, почему принял такое решение, но знаете что? Всё свелось к простой мысли: я не хотел, чтобы моё тело оказалось для меня ловушкой. Я вам не борец за права убогих, мне не надо, чтобы мир принял мои увечья. На кой оно мне? Мне нужно было тело, которое может взбежать вверх по лестнице. Тело, которое может спрыгнуть с моста в Айову⁴. Я хотел, чтобы у меня была возможность влиять на происходящее.

До встречи с Джимом я думал, что люблю Бога. Что моё увечье – это что-то вроде испытания. Но когда Джим предложил мне способность ходить, разве мог я отказаться? И что же это за бог, если он считает, будто принять помощь – грех?

После той ночи я очень долго не видел Джима. Когда я стянул с ног скобки, он сказал, что однажды попросит меня о помощи, а то тех пор я могу делать всё, что пожелаю. Предложил мне привести себя в форму. Я ответил, что особых проблем это не составит.

После своего чудесного выздоровления я перестал заглядывать к Питу. Его забегаловка напоминала мне о прошлом, которое уже умерло. Я отыскал в деловой части города спорт-бар под названием «Восьмой шар» и снова начал играть в бильярд. Пил я меньше, зато чаще встречался с людьми. Я больше не чувствовал себя никому не нужным и не страдал от того, что люди на меня смотрят. В «Восьмом шаре» я снова стал просто одним из посетителей. Лицо в толпе. Кто б знал, какое это приятное чувство.

Дни сменялись неделями, недели складывались в месяцы, а Джим так и не подавал никаких вестей. Я уже начал думать, что день, когда он призовёт меня к действию, так никогда и не настанет. Хотите верьте, хотите нет, но меня это не устраивало. Он вернул мне мою жизнь, и я хотел отблагодарить его.

Со временем я нашёл работу. Я поиздержался сильнее, чем мне казалось, так что приходилось экономить, но мой послужной список (каким бы коротким он ни был) обеспечил мне должность охранника на одном из местных заводов. И самым лучшим во всём этом было то, что теперь я смог съехать из той дыры, в которой жил, и снять нормальную квартиру в пригороде. Я даже начал навещать предков где-то раз в две недели, и мы, как ни странно, неплохо проводили время. Мы обедали вместе, смеялись и болтали. Всё было здорово. Я снова чувствовал себя человеком. Прошло не так много времени, и я начал думать о Джиме все реже и реже.

Наступило и прошло лето. На работе я получил повышение, у меня было несколько свиданий. Отец время от времени спрашивал, не хочу ли я поступить в колледж, и мне эта идея начинала нравиться. А затем случилось то, что случилось.

Проверка на соответствие

Было начало сентября. Как-то днем я отправился в город – думал прикупить себе одежду в универсаме у Старого Капитолия. Буран, обещанный в прогнозе погоды, так и не начался, и температура держалась чуть выше 40⁵ градусов. В общем, неплохой денёк для прогулки.

Когда я добрался до Старого Капитолия, у его ступеней стояли люди. Человек двести или около того. Я подумал, что сейчас совсем не подходящее время для проведения митингов. Тем более таких, на которые собирается много народу. Так что поначалу я списал всё на сумасшествие, свойственное нашему городу.

Подойдя поближе, я наконец смог рассмотреть выступающего и услышать, что он там говорит. Это был пожилой мужчина – по виду ему было сильно за 50, - с ослепительно-белыми волосами. Излишне полный. Он вещал о любви Господа и об искуплении верой. Проповедь он сопровождал весьма бурной жестикуляцией.

«Ещё один проповедник с Пяти Холмов», - хмыкнул я про себя, проходя мимо. Его голос был слышен довольно далеко, особенно если учесть, что у него не было ни громкоговорителя, ни микрофона. Но у меня на него не было времени. Что ему известно о Небесах и о Преисподней? Я смотрел в глаза демону и сам для себя решил, на чьей я стороне.

- Остановитесь же и прислушайтесь к моим словам! – кричал мужчина. – Близится конец света, братья и сестры. Врата Ада открылись, и отродья Сатаны ходят среди нас!

Я не стал останавливаться.

- Внемлите мне, или гореть вам в аду! – сказал проповедник, и волосы у меня на загривке встали дыбом. Чувство было такое, будто он обращается ко мне одному.

У меня и в самом деле не было времени. Я обошёл толпу и направился к магазину с одеждой. Никогда раньше это тусклое кирпичное здание не казалось таким притягательным.

- Эй! – крикнул кто-то.

Я оглянулся. От толпы отделилось трое человек, сейчас направлявшихся ко мне. Первым был светловолосый парень, не намного старше меня, одетый в английский костюм и с очками в проволочной оправе на носу. Его приятели, мужчина и женщина в куртках и джинсах, шли за ним следом, чуть ли не наступая ему на пятки. Второй мужчина был широкоплечим и выглядел так, словно нос ему ломали не один раз.

- Куда вы идёте? – спросил блондин, как будто мне нужно было его разрешение на то, чтобы пересечь площадь. Стоящий у него за спиной крепыш явно готов был делом подтвердить все, что скажет очкарик.

- Меня это не интересует, - я махнул рукой в сторону проповедника.

- Вас не интересует божье слово? – полюбопытствовал он.

- Библия у меня и дома есть.

- Вы понимаете, что там написано?

Всё это начинало меня бесить:

- Может, хватит задавать мне вопросы? Простите, но меня в самом деле не интересует ваша проповедь.

- Что ж, жаль, - ответил тот. – Хотел бы я понять, почему вы не хотите послушать преподобного, - он указал на толпу. – Остальным нравится.

Я оглянулся на стоящих у ступеней людей. Все они внимательно слушали проповедника. Слишком внимательно. Куда подевались все крикуны? Слушатели были слишком спокойными. Никто не уходил. А ведь кое-кому из них явно надо было на занятия. Другим просто могло стать скучно. Но все оставались на месте.

- Вы – единственный, кто не желает слушать его.

Вот тогда я ощутил холодок, ползущий вверх по спине. Проповедник был не так прост, как казался. Он был таким же, как Джим? Это из-за Джима я не поддался его влиянию, как все остальные?

Мне нельзя было паниковать. Нужно было сохранять спокойствие.

- Что ж, мне же хуже. Я дома поразмышляю над словами Господа.

Они попытались окружить меня. Крепыш перекрыл мне путь к Старому Капитолию. Женщина загородила дорогу к ведущим с холма ступеням.

- Вы верующий человек, сэр? – спросил блондин нарочито безразличным тоном.

- Конечно, - соврал я.

Блондин на мгновение замолк. Взгляд его был обращён куда-то в сторону, быть может, на проповедника. Потом:

- Неправильный ответ, - холодно сказал он.

Я, наклонив голову вперёд, рванулся к крепышу. Он попытался мне врезать, но я уклонился, и удар пришелся вскользь по щеке. Прежде чем он успел замахнуться ещё раз, я шагнул к нему и ударил кулаком в нос. Хрустнул хрящ, из носа брызнула кровь и начала заливать лицо. Он отшатнулся назад и с размаху сел на тротуар. Чьи-то руки обхватили меня со спины, я глянул вниз и увидел остроносые блестящие туфли. Блондину не повезло – на мне были армейские ботинки. Я с силой наступил ему на подъём стопы, ломая кости. Он завопил, сгибаясь пополам, и тогда я ударил его в висок. Блондин рухнул на землю и затих.

Оставалась женщина. Она так и стояла около ступеней, а когда я обернулся, чтобы взглянуть на нее, улыбнулась мне, показывая острые зубы. Черт!

- Достаточно, - произнес кто-то у меня за спиной. Женщина, сразу перестав улыбаться, склонила голову, как послушная собака. Я глянул через плечо и увидел, как проповедник помогает блондину встать на ноги. Толпа постепенно расходилась, двигаясь словно во сне.

Глаза у проповедника были чёрными, как сама смерть, бездонными и холодными. Это был демон, такой же, как и Большой Джим. Внезапно я понял, что наткнулся на что-то, что мне явно не по зубам.

Демон смерил меня взглядом и хищно улыбнулся:

- Я так знал, что рано или поздно мы наткнемся на одну из гончих Гуриэля, - пробормотал он словно про себя. Потом пристально посмотрел мне в глаза. – Передай своему хозяину, что дни его здесь сочтены. Бездна ждёт.

Затем он повернулся ко мне спиной и поманил за собой остальных. Блондин и крепыш, помогая друг другу, проковыляли мимо, одарив меня злобными взглядами. Женщина, тоже двинувшаяся было за ними, бросила взгляд на своего хозяина, а потом наклонилась ко мне. Она прижала палец к моей шее, как раз рядом с яремной веной. Коготь проколол кожу, но я едва это почувствовал.

- Если тебе повезёт, мы никогда больше не встретимся, - прошептала она, затем бросилась догонять остальных.

Неприглядная правда

Домой в тот день я вернулся поздно, после долгой второй смены. Я устал, нервы мои были напряжены до предела, и всё, чего мне было надо, так это добраться до кровати. Я щёлкнул переключателем, но свет не загорелся. Вздохнув, я понадеялся, что в доме есть запасные лампочки.

- Ты разочаровал меня, Эд, - от этого вкрадчивого голоса ночной воздух задрожал.

На мгновение я растерялся. Мне следовало бы знать, что рано или поздно этот день наступит. Я глубоко вздохнул и шагнул в квартиру, закрыв за собой дверь.

- Давно не виделись, Большой Джим. Чем я могу…

- Заткнись и слушай, - рявкнул он. – О моем подарке тебе известно всем и каждому.

- Но ты никогда не говорил…

- Не говорил, потому что думал, что ты и сам догадаешься, - прорычал Джим. – Тебе повезло, что ты жив. И что я сам тебя не убил.

- Прости, - пробормотал я. – Я не знал. Что мне надо было делать?

- Ничего! Тебе ничего не надо было делать! Кое-кто из моих собратьев хочет уничтожить меня. Они, должно быть, последовали за мной сюда. Теперь они знают, что ты принадлежишь мне. Мне придётся наказать тебя.

- Это нечестно! Ты ничего мне об этом не рассказывал. Чёрт, да я просто шел в магазин. Я же не виноват, что бормотание этого проповедника на меня не подействовало. Ты должен был…

Я почувствовал, как что-то ползёт у меня по руке. Инстинктивно я отпустил дверную ручку и попытался это что-то стряхнуть. При этом я качнулся вперёд, в темноту. Теперь я потерялся в собственной квартире. Я слышал какой-то звук, исходящий, как казалось, от сотен существ, снующих по комнате и шелестящих лежащими на полу газетами. Два сверкающих глаза уставились на меня из темноты.

- На Гавенер-стрит есть дом. Адрес лежит у тебя на столе. Я хочу, чтобы ты каждый вечер, до заката, наблюдал за ним. Время от времени я буду требовать с тебя отчёт. Просто записывай всех входящих и выходящих.

- Но Джим, по вечерам я работаю.

Джим раздражённо рыкнул:

- Ты обещал служить мне, Эд. Если ты не собираешься выполнять своих обязательств, сделка будет расторгнута, а я заберу назад свои подарки.

У меня все похолодело внутри. Снова жить калекой? Господи…

- Хорошо, извини. И как долго мне надо наблюдать за домом?

- Пока я скажу тебе «хватит», Эд. Ты же помнишь, что значит подчиняться приказам, а?

Я услышал, как в гнездо вкручивают лампочку. Через мгновение зажёгся свет, ослепив меня. Когда зрение вернулось, я увидел Джима, стоящего в центре комнаты. Нижняя часть его лица была скрыта неухоженной бородой, нечёсаные отросшие волосы торчали во все стороны. Одежда была в грязи.

- Молись, чтобы всё быстро утряслось. Иначе я не смогу гарантировать тебе подвижность.

Он ушёл, не сказав больше ни слова. Остаток ночи я провёл за кухонным столом со стаканом водки в руке, размышляя над тем, во что же я вляпался.

Военнопленный

Я следил за домом, как и велел мне Джим. Мать позволила мне взять её машину. Боссу на работе я сказал, что мне нужно взять отпуск по болезни. Ему это не понравилось, но всё же он сказал, что после отпуска я смогу вернуться на работу.

Дом сдавался в аренду, там жил проповедник со своими прихвостнями. Насколько я понял, ничем особенным они не занимались. Обычно оставались в доме на ночь. Если они что-то и делали, то точно не за пределами дома. Иногда мне хотелось подобраться поближе, но потом я вспоминал, что имею дело с настоящим демоном, а не кучкой торговцев наркотой.

На пятую ночь блондин и крепыш вышли из дома в полночь и вернулись через два часа. Я увидел, как они достают из багажника машины какого-то парня и затаскивают его в дом. Похоже, он был жив, но пальто на нём было разорвано в клочья, а лицо, судя по всему, было залито кровью. Готов поспорить, жить ему оставалось недолго. Несколько долгих минут я колебался, не зная, что делать. Я мог вызвать копов, вот только если вспомнить, как проповедник «держал» толпу у Капитолия, то станет ясно, что толку от полиции не будет. Значит, оставался я сам. Приказ Джима был прост и понятен: следить за домом и докладывать ему. Он не был тем парнем, которого я помнил по ночи на моей старой квартире. Что-то изменило его в худшую сторону, и мне вовсе не хотелось, чтобы он снова на меня разозлился.

Но речь шла о чьей-то жизни. Я не мог просто забыть об этом. В конце концов я вытащил из багажника фонарик и пистолет и подкрался к дому.

Это было старое здание, с выложенным камнем фундаментом и небольшими окошками, ведущими в подвал. Внизу горел свет, и я, подобравшись к окну, увидел, как блондин и крепыш обрабатывают бедолагу. Блондин, похоже, задавал вопросы, а крепыш помогал тому вспомнить ответы при помощи отломанной автомобильной антенны. С каждым ударом начинала течь кровь.

Я зарядил патрон в патронник и попытался составить хоть какой-нибудь план. Что я буду делать, когда попаду внутрь? Застрелю обоих? И что я скажу полиции? Видите ли, офицер, я следил за домом по приказу моего хозяина-демона, а потом…

Стоп, внезапно сказал я сам себе, кое-что вспомнив. А где женщина и проповедник?

И в то же мгновение ощутил, как в шею мне вонзаются когти, а вдоль позвоночника прокатывается волна леденящего холода. Мир вокруг меня завертелся, а потом всё рухнуло во тьму.

Придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу в подвале, где сидел первый пленник. Слабый свет освещал пятна и потёки крови на бетоне. Блондин и крепыш стояли чуть в стороне, и вид у них был крайне самодовольный. Женщина рассматривала меня, восседая на стоящем поблизости рабочем столе. Заметив, что я очнулся, она улыбнулась и провела языком по кончикам ногтей.

Из тени выступил проповедник. Нет, не так. Часть тени стала проповедником. Сама тьма, увенчанная ликом смерти, приближалась ко мне.

- Дурак, - сказал демон, качая головой. – Один раз я пощадил тебя, а ты снова попался мне под руку.

Рукой с длинными пальцами он махнул в сторону блондина и крепыша:

- У меня плохо с терпением, смертный, и я не привык угрожать впустую. Так что присутствующие здесь мистер Эндрюс и мистер Смит сейчас возьмут разделочные ножи и освежуют тебя от шеи и до паха. Они достаточно опытны, так что не думаю, что им потребуется на это более получаса. Боль будет невыносимой. Куда более сильной, чем может вынести человеческий разум, - демон склонился надо мной. - Но ты не потеряешь сознание. Ты не умрешь. Ты будешь биться в агонии до тех пор, пока не решишь сказать мне, где сейчас твой хозяин.

- Я не знаю, где он, - выпалил я. Да уж, храбрый разведчик. – Он вообще ничего мне не рассказал!

- Ах, вот как? – демон одарил меня долгим внимательным взглядом. – Тогда, думаю, мы задержимся тут на некоторое время.

И тут погас свет. Кто-то, наверное, крепыш, вскрикнул, а затем я услышал, как слетает с петель дверь. Кто-то прокричал слова на языке, от звуков которого у меня на загривке зашевелились волосы, а потом всё заглушили вопли.

Я лежал на холодном бетоне, чувствуя, как одежду мою пропитывает чужая кровь, и не решался пошевелиться. На лицо мне что-то брызнуло. Кто-то вдруг захрипел и начал издавать булькающие звуки.

Через некоторое время, показавшееся мне вечностью, снова зажёгся свет. Увиденное до сих пор возвращается ко мне во сне. Чудовище с лицом Большого Джима стояло в центре комнаты, всё залитое кровью.

- Что тут, чёрт возьми, творится? – прошептал я, не слишком-то желая привлекать к себе его внимание. – Что происходит?

- Ты не поймешь, - прорычал Джим. – Вы, смертные, никогда не понимаете.

- Они собирались освежевать меня, как какого-нибудь кролика, - сказал я. – Я имею право знать, во что ты меня втравил.

Чудовище схватило меня за отвороты пальто и рывком поставило на ноги:

- После всего, что я для тебя сделал, ты осмеливаешься задавать мне вопросы? После всех тех усилий, которые я приложил, чтобы спасти тебя, ты меня спрашиваешь? Ты причинил мне столько беспокойства, и всё же я одариваю тебя, - он уставился на меня. - Как ты смеешь? Как ты смеешь?

Я никогда не видел такой злости. Ненависть, казалось, жгла меня сквозь одежду.

- Пожалуйста, - взмолился я. – Пожалуйста, скажи мне, ради чего я рискую жизнью.

- Они служили моему старому врагу. Она хочет уничтожить меня, - глаза его сузились. – Теперь, когда я убил её охотничий отряд, она соберёт все имеющиеся у неё силы и будет прочесывать город до тех пор, пока не найдёт меня. Конечно, не стоит забывать и о засадах. Ты поможешь мне защититься от неё и её вассалов. Теперь это – цель твоего существования. Когда время придёт, я снова призову тебя. И ты ответишь, где бы ты ни находился, - он отпустил меня. – Этой ночью ты сильно задолжал, Эд. Пришло время платить по счетам.

Только тогда я заметил у него на боках глубокие раны. Кое-где сквозь мясо просвечивала окровавленная кость. А потом Джим ворвался в мой разум, и я почувствовал его раны. Я почувствовал, как его ненависть и безумие вгрызаются в мой мозг.

Я провалился в бездонную, заполненную тьмой пропасть.

 

 

 

---

¹ — 1-е послание к Коринфянам, 12. [Наверх]

² — Комета Галлея (официальное название 1P/Halley ) — яркая короткопериодическая комета, возвращающаяся к Солнцу каждые 75—76 лет. [Наверх]

³ — Ложный крест — легко различимая группа звезд (астеризм) южного полушария неба. Название получил из-за формы, напоминающей форму созвездия Южный Крест. В отличие от Южного Креста, Ложный крест не указывает на южный полюс мира и был в прошлом причиной навигационных ошибок [Наверх]

⁴ — Протекает в штате Айова между реками Миссисипи и Де-Мойн, впадает в р. Миссисипи. [Наверх]

⁵ — По Фаренгейту. Примерно 5-6 градусов по Цельсию. [Наверх]