Я открыл глаза и увидел лишь черноту, окружавшую меня. Я лежал, чувствуя повсюду холодный камень. Мои пальцы и ступни также касались камня: я был в чем-то, похожем на ящик.
Что-то лежало на мне. Оно было легким, кожистым и очень сухим. Быть может, торба с хворостом? Я повертелся немного, пытаясь нащупать границы, и с этой штуки посыпалась пыль, забираясь мне в рот и ноздри. Я заметил, что вещь была почти такой же длины, как и я. О, Господи. Тело!
Я закричал, пытаясь перекатить труп к одному краю и прижаться к другому, хотя небольшие габариты ящика позволили мне лишь протиснуть его к краю. От тела отвалился кусок, и я отшвырнул его подальше, словно отвратительного паука. Я попытался встать и ударился головой о низкую крышку ящика.
Я был похоронен заживо.
Мои глаза широко распахнулись, но при полном отсутствии света это не дало мне ничего. Я свернулся у края моей неуютной могилы, оттолкнув хрупкое тело как можно дальше. Я чувствовал, как старые кости и пергаментная кожа рассыпаются от моих толчков и пинков. Лишь кучка костей осталась от некогда человеческого тела, кучка, которая, как я боялся, могла теперь навсегда стать моей единственной компанией.
Я в ужасе завыл, и холодный пот выступил на моем челе, принося с собой острый запах, ослабляющий меня и одновременно возбуждающий. Это был запах крови. Боже правый, я истекал кровью! Затем я отметил любопытный и ужасающий факт: мое сердце не билось. По моему лицу потекли слезы, усилив запах разложения. Я в самом деле плакал и потел кровью? Я был мертв?
Царапая каменный потолок маленькой тюрьмы, я быстро истер свои руки до окровавленных обрубков в тщетной попытке выбраться. Я не был похоронен заживо; я определенно был мертв. О, милосердный Господь на небесах, помоги мне! Мое сердце застыло, и холод могилы сковал мое тело. «Как это может быть смертью» вопрошает мой пошатнувшийся разум, «когда я все еще могу двигаться?»
«Но какая же это жизнь, если твои сердце и кровь холодны и остановились? Ты был награжден проклятьем Каина».
Голос застал меня врасплох. Я был не один? Неужто крошащийся труп говорил со мной? Ужас моего погребения, должно быть, сводил меня с ума.
«Тише. Позволь крови говорить с тобой. Пусть она прислушается».
Голос словно бы он жил внутри моего разума, хотя говорил так, словно принадлежал кому-то другому. Обуздав свой страх, я последовал указаниям голоса. Я по привычке выдохнул, отметив, что до этого не дышал вовсе. Решив поразмыслить об этом позже, я сосредоточил все свое внимание на том, чтобы прислушаться.
Я услышал шорох чьих-то шагов снаружи моего склепа, и шипящее потрескивание масляной лампы, которую он держал. Это, должно быть, тот, кто говорил со мной. Копошение червей в земле также достигло моих ушей, как и мгновенный скрежет когтей крысы, ползшей вдоль камня могилы. Я слышал порхание своих собственных век, открывающихся и закрывающихся поверх глаз, бесполезных в темноте.
«Теперь позволь ей чувствовать за тебя; позволь ей вкушать и обонять за тебя».
Я сделал, как мне было велено. Мои пальцы ощутили каждую сторону холодного камня вокруг меня, выявляя отдельные неровности и крошечные зазубрины, о которых я не догадался бы, даже глядя собственными глазами. Шершавый и холодный, покрытый тонкой резьбой не глубже толщины волоса, камень гробницы напоминал на ощупь один большой отпечаток пальца. Грубая ткань савана трупа также казалась невероятно сложной. В темноте я чувствовал, будто ощущаю каждую отдельную льняную нить; я мог бы сосчитать их все! Даже кости на ощупь стали открытием. Они были гладкими и полыми, словно флейта.
Запахи, когда я обратил на них внимание, были столь же обличающи, сколь и ужасны. За вонью смерти в склепе проступал тошнотворно-сладкий аромат. Болезнь. Другое тело в гробнице, должно быть, умерло от чумы или проказы. Льняные лохмотья также уже давно затронуты тлением, и сухой воздух склепа странным образом переплелся с неуловимым и сладким, влажным запахом плесени. Я даже почувствовал легкий оттенок металла: на одной из рук погребенного тела было кольцо.
«Кто Вы?» крикнул я своему незримому благодетелю, бывшему также моим губителем. Грохот моего собственного голоса почти оглушил меня, столь сильно был повышена чувствительность моего слуха. Поэкспериментировав с этой новоявленной силой, я обнаружил, что могу так же легко ее отключить. «Выпустите меня!»
«Быть может, позже» последовал ответ. «Сейчас тебе многое необходимо совершить. Я оставлю тебя в одиночестве до следующей ночи. Ты умер и восстал, и вскоре умрешь вновь. Подумай об этом в своем милосердном одиночестве. Что значит умереть, и как случилось, что ты избежал этого? Или - избежал ли ты этого? Ты живешь в смерти или умираешь в жизни? Когда действительно наступает смерть? Ты не ответишь на эти вопросы, но ты ощутишь безбрежную их притягательность, друг мой».
Он был прав, этот бестелесный голос снаружи моей холодной могилы. Я вспомнил, что не дышал, мое сердце не стучало, и вместо прочих телесных выделений у меня лилась кровь.
Когда я подумал о крови, я почувствовал, как внутри меня пробуждается голод. В то же мгновение я поддался голоду, благо, что был укрыт от взора этой личности, когда начал лизать свои собственные окровавленные руки. Я даже высунул язык, чтобы поймать немного драгоценной жидкости, стекающей из моих глаз и с моего чела. Я пил кровь! Каким-то образом я стал чудовищем! Однако, при таком голоде моя чудовищная сущность не имела значения. Я желал лишь есть; это хищное стремление захватило меня целиком. Я представил своего неизвестного наставника снаружи моей могилы, почти ощущая теплую красную кровь, которая, несомненно, текла в его жилах...
«Постой!» воззвал я, слыша, как он готовился уходить. «Хотя бы убери этот труп отсюда!» И дай мне возможность разорвать тебе глотку и глотнуть твоей крови, подумал я про себя.
Он произнес следующие свои слова, словно улыбаясь, или это просто так звучало:
«Нет, я оставлю его с тобой. Возможно, он может ответить на некоторые из твоих вопросов».