5:35 утра
—Это животные, дамочка. Только и всего. Грязные, никчёмные животные. Парочка сдохла. И что я вам скажу: усядьтесь поудобнее, и пусть перебьют друг друга.
Передо мной дымится обугленный скелет портового склада «Мэгадон». Сегодня к ежедневному занятию — забрасыванию Нью-Йорка снегом — оранжевое декабрьское небо приступило с утра-пораньше. Падающие льдинки кружат улицу в водовороте снежно-белого и апельсинового. Стоящий передо мной полицейский молод, слишком молод для разговора в таком тоне. Игнорирую его ремарку и, проскользнув мимо, направляюсь ко всё ещё тлеющим руинам.
— И уж точно не стоит раздувать чёртово федеральное дело, — летит мне вослед.
Путь через завалы расчищен пожарными. Обхожу кучу сплавленного стекла и железа, которая когда-то была дверью. Внутри ещё один молодой коп прислонился к колоне из поваленных бетонных блоков. Выглядит он препаршиво.
— Где тело? — спрашиваю я, махнув значком, а сама раздумываю, удержит ли он в себе завтрак. Стиснув губы, полицейский кивает в сторону зала справа от меня. Сворачиваю туда, осторожно пробираясь сквозь развалины. Комната в конце коридора представляет собой буйство энергий. Стены выстояли, но пол покрыт дымящимися остатками крыши и падающим снегом.
— Несса, сюда!
Капитан Блайли. Улыбаюсь. Знакомое по прошлому лицо, тогда я ещё была сотрудником полицейского управления Нью-Йорка Ванессой Пратт, а не агентом Пратт из ФБР. Со времени моего вынужденного перевода прошло два долгих года, но мы до сих пор видимся раз в месяц или около того.
— Странное дельце. Как раз по твоей части, — говорит он, ведя меня к тупичку из стальных балок. Жар, испускаемый развалинами, борется с уличным холодом. И пока что он выигрывает. Падающий на металл снег взрывается облачками пара.
— Точно говорю, странное . Тело уже близко. Кому-то с городских окраин почудилась в этом деле чертовщина, и он вызвал федералов. Поганые федералы! То и дело суют свой нос, куда не следует… — Блайли подмигивает. Всего два года назад это были бы мои слова. Улыбка капитана тускнеет, когда мы подходим к телу.
Это юноша в мотоциклетной коже. Лет двадцать, белый, длинные волосы. Труп будто растерзан дикими животными. Вокруг в беспорядке валяются окровавленные внутренности. Но странно не это. Здание как будто побывало в эпицентре атомного взрыва, но тело совершенно не тронуто пламенем. Подумаешь. Кто-то подбросил сюда тело, когда огонь стих, вот и всё. Непростая задача, учитывая снующих пожарных, но…
Я прослеживаю взгляд Блайли. Пол покрыт полудюймовым слоем сажи. И ни одного следа. Борюсь с желанием закурить: уже готова побиться об заклад, что на дело уйдёт десять пачек.
8:00 утра
Сижу в «морге»1 полицейского участка шестого округа, просматриваю три свежих дела, похожих на это. Все трое — байкеры, все члены одной банды, «Молодая кровь». Все трое растерзаны на прошлой неделе и брошены на видном месте. Оставлены в качестве предупреждения? Если да, то кому? Полицейское досье на банду толстое как энциклопедия. По большей части пустяки: побои, наркотики, нападения с отягчающими. Парочка байкеров сидела за решёткой, пока некто (кто именно, не сообщается) не вытащил их около двух лет назад. С тех пор они стали неприкосновенными. И заодно каким-то образом получили высококлассную юридическую защиту. Раньше банда вела кочевой образ жизни, но около девяти месяцев назад она осела в нашем городе. И что мне это даёт? Закуриваю. Это успокоит нервы и позволит мыслить ясно.
Предположив, что их кто-то нанял, листаю страницы в поиске возможного нанимателя, но тщетно. «Мэгадон»? Нет. Слишком законопослушная фирма. Байкеры явно насолили кому-то в ходе работы. Кто бы это ни был, ему, похоже, было наплевать на юридическое прикрытие банды. Из досье видно, что они обосновались в Девилс-Тауне, одном из беднейших районов города. Есть запись о местном притоне, баре под названием «Монтировка». Милое названьице. Надо захватить пистолет.
Боже, мне тридцать девять. На следующей неделе стукнет сорок. Что я делаю, собираясь в такое место? Вспоминаю о своём бывшем, Фреде, и сыне Рое. Оба ушли год назад. Не скажу, что виню их. Избитая истина о супруге-полицейском вновь оказалась права. Тридцать девять и в разводе. Не так я представляла свою жизнь.
Перед выездом связываюсь с центром, чтобы там знали о происходящем. Прикрытие в Департаменте специальных расследований — это насмешка, но они хотя бы смогут воткнуть булавку в карту, если меня убьют. На прикрытие стоит полагаться ещё меньше, если вы единственная чернокожая в Департаменте. Этот ублюдок Фиск недвусмысленно дал понять, что мне там не место, хотя он же угрожал разрушить мою жизнь, если я откажусь работать на него. Должно быть, они посчитали, что знающий о существовании вампиров коп представляет угрозу национальной безопасности (что бы это ни значило), если оставить его без присмотра. «Будь осторожна», — сказали мне по телефону. Как будто у меня есть выбор.
10:40 утра
В центре опять пробки, но это и не удивительно. Девилс-Таун оправдал все мои ожидания. Чистый утренний снег уже стал серой слякотью. Старые промышленные здания безжизненно взирают на меня заколоченными окнами. «Монтировка» открывается только с одиннадцати, так что я жду на улице в машине. Наконец приходит бармен и отпирает входную дверь. Я тут как тут.
— Простите, — говорю я, махнув значком.
— Э? — его глаза напоминают местные окна.
— У меня есть несколько вопросов. Можно войти? — Внутри почти так же холодно, но хотя бы нет ветра. Перехожу прямо к делу. — Я ищу членов банды «Молодая кровь». Как я понимаю, они ошиваются здесь. — На мгновение кажется, что бармену уронили на ногу шар для боулинга, но затем его глаза снова пустеют.
— Не слышал о таких. — Давить не имеет смысла. Если досье не врёт, они появятся в районе пяти. Я подожду.
12:30 дня
До пяти заняться нечем, так что я собираюсь побродить по окрестностям. Район не так плох, как мне казалось. Он ещё хуже. Хорошо хоть снег кончился. Заброшенные магазины, заброшенные дома, заброшенные предприятия. Мой взгляд привлёк большой заснеженный пустырь, по-видимому, заменявший свалку. В углу напротив меня стоит остов старой автозаправки. Внутри горит костёр. Самовольное заселение, наверное.
В другой раз, я бы не взглянула на это место дважды, но тут есть кое-что ещё: следы мотоциклов. К развалинам тянется группа следов. Обратно не ведёт ни одного. Раскрываю клапан на кобуре и на цыпочках пробираюсь к заправке. Почти бесшумно: слышу как бьётся моё сердце.
Голоса. Детские голоса. Я почти вздохнула с облегчением и повернула обратно, но что-то подтолкнуло меня дальше. Добираюсь до здания. Стена частично обвалилась, поэтому можно заглянуть вовнутрь. Вижу пятерых детей где-то от двенадцати до шестнадцати лет. У детей разный цвет кожи, а одежда даже по меркам Девилс-Тауна считается обносками, но все радуются и хохочут. На мгновение захотелось присоединиться к ним, но желание пропало. В воздухе пахнет смертью: тот же запах, что и на складе, где было найдено тело.
На земле перед детьми лежит юноша. Тут же опознаю его по досье на «Молодую кровь». Большой серый пёс обнюхивает безжизненное тело, а один из детей проводит пальцами сквозь его мех.
Нет. Я выросла за городом, и это не пёс. Это волк.
— Червячонок не понял, что его убило, а, Энджи?
— Нет. Такой же безглазый червивый корм, как и остальные, — ответила девочка. По всей видимости, она была главной, высокая белая девочка с исхудавшим бледным лицом, но таких пронзительных глаз, как у неё, я не видела ни у кого. — Сегодня пустим красного петуха. Пусть знают: убиваешь друзей Circus Lupus — долго не живёшь.
Я услышала достаточно. Очевидно, идёт война банд. Поздравляю себя с быстрым раскрытием дела, но личность преступников — тихий ужас. Конечно же я слышала о Circus Lupus. Почти все нью-йоркцы слышали. Дети улицы, воюющие с улицей. Как «Ангелы-хранители»2, только жёстче. Они очищают городские кварталы от наркотиков и насилия. Ещё они занимаются благотворительностью, любым делом от приобретения продуктов для старушек до открытия детских площадок. Хорошие дела. И хорошие отношения с полицией.
Воспроизвожу в уме случившееся: я слишком поспешно перенесла вес на правую ногу. Нет, я не упала, но снег слегка хрустнул. Слишком тихо, чтобы заметить —так я думала. Тотчас ко мне повернулось пять голодных лиц.
Ставки выросли, и я иду ва-банк. Пистолет в руке, захожу внутрь. Делаю лицо властной мамаши, которым вгоняла страх Божий в сына, когда тот не слушался.
— Руки вверх, медленно. Вы все арестованы, — Глухо. Только пять пар звериных глаз, уставившихся на меня. Шесть, если считать волка.
— Сестрёнка! Это не твоё дело. Уходи. И никто не пострадает, — один из мальчишек, молодой, чёрный, около тринадцати лет. Гляжу на него, зная — безумие?каким должен быть мой ответ. Он смотрит на пистолет так, будто тот стреляет горохом. С ужасом понимаю, что это не просто бравада.
— Руки вверх… — пробую снова.
— Хватит. — На этот раз девочка. Она шагает вперёд. Внезапный порыв, и её волк вгрызается мне в глотку.
1:30 дня
Должно быть, я упала и ударилась головой о камень. Бензоколонку продувает ледяной ветер. Никого. Ни детей, ни волка, ни тела. Костёр, впрочем, горит. На снегу кровь и отпечатки ног. Отпечатки лап. Зачерпываю окровавленный снег и кладу его в пластиковую пробирку для улик. Я замерзаю, поэтому чашечка кофе не повредит. По дороге замечаю дамочку, выгуливающую собачку столь крохотную, что её можно принять за крысу на поводке. Почему-то это приводит меня в ужас.
5:00 вечера
Почти стемнело и вновь пошёл снег. Последние несколько часов пытаюсь взять себя в руки и осмыслить произошедшее. Творится нечто пугающее. Прилагая усилия, мысленно возвращаюсь к детям из Circus и острейшим клыкам, торчащим у них изо рта. Они не вампиры, вампиры днём не ходят, но и не простые люди. Оборотни? Департамент разыскивает их годами. Тела зверски изуродованы, что характерно для ликантропов. А я без серебряных пуль.
Что ж, в полицию мне путь заказан, а чтобы получить помощь Департамента, нужно постановление Конгресса, так что я возвращаюсь в «Монтировку» ждать «Молодую кровь». Долго ждать не приходится. В бар вваливается три обдолбанных чем-то байкера. Наблюдаю за ними через отражение на музыкальном автомате, когда бармен указывает на них как бы невзначай. Байкеры смотрят на меня и уходят один за другим. Иду вслед за ними. Снег слишком глубок для мотоциклов, поэтому они пришли своим ходом. Вижу, как последний исчезает в переулке не более чем в трёх кварталах отсюда. С таким же успехом они могли бы повесить рядом неоновый знак «засада». Не стоит заставлять их ждать.
Пробегаю четыре квартала, чтобы зайти в переулок с другой стороны. Узкий проход защищает от снега: земля покрыта им всего на дюйм. Как я и рассчитывала, три фигуры с другой стороны переулка смотрят в противоположную от меня сторону. Интеллектуальный уровень преступников в наши дни ужасающе низок. Уровень агентов ФБР не намного выше.
Подойду к ним, арестую, какие?нибудь обвинения придумаю позже. Так нельзя. Я работаю на правительство.
С пистолетом в руке и затаив дыхание, сокращаю дистанцию между нами. Прохожу почти тридцать футов, прежде чем один из них оборачивается и замечает меня.
— Ни с места! Руки вверх! — кричу я. Такое чувство, что сегодня это уже было. Понимаю, что влипла, когда двое других поворачиваются с застывшей на лице гнусной усмешкой3. Один из них поднимает руки в притворном испуге. Гр-р, ненавижу, когда права.
— Цыпа, цыпа, цыпа, — сдавлено хихикает молодчик.
— Эй, старушка. И чё ты сделаешь? Нас трое, а ты одна, — выкрикивает второй. Байкеры приближаются, полностью игнорируя пистолет. Бестолку предупреждать второй раз. Нужно обезвредить их быстро и наверняка. Добить можно и позднее, как с тем кровососом два года назад. Целюсь переднему в колено. Звук выстрела гулко раздаётся в переулке, и бандит с криком падает. Двое других замирают.
— Стоять! — предупреждаю молодчиков, но по выражению их лиц видно, что я боюсь сильнее, чем они. Байкеры бросаются на меня с яростным криком. Дважды стреляю. Первая пуля попадает одному из них в руку, но тот даже не сбавляет шаг. Вторая уходит мимо, так как третий вырывает у меня пистолет, двигаясь с нечеловеческой скоростью.
«Господи», — молюсь я, — «пусть кто-нибудь услышит шум. Пусть патрульная машина проедет прямо перед переулком», — падаю на спину, они сверху. «Пусть, хотя бы, моё тело найдут до весны». Крыши вращаются надо мной, бок пронзает вспышка боли, а вражья рука тисками сдавливает моё горло. Сквозь прореху в облаках вижу полумесяц луны. Пытаюсь вздохнуть, вскрикнуть, взмолить о пощаде, но рука сжимается всё сильнее. Луна окрашена красным, окровавленный серп в небесах.
Проносится вспышка молнии, но не могу сказать, в небе или перед глазами. Снова могу дышать. Судорожное дыхание звенит в ушах, но оно не заглушает криков и волчий вой. Борюсь с искушением закрыть глаза и потерять сознание, сквозь боль умудряюсь поднять голову. Вижу свою грудь, а за ней — вывернутое под неестественным углом колено. Зрение проясняется, и я вижу летящую ко мне отрубленную голову байкера, орошающую окрестности кровью. Мертвые глаза глядят на меня с укоризной за мгновение до того, как голова завершает свой полёт в мусорном баке прямо позади меня.
Противников осаждают собаки. Тридцать. Сорок. Пятьдесят. Собаки всех видов и пород. Дворняги, чистокровные, волки и повстречавшийся сегодня чихуахуа. Кажется, я даже видела среди них своего золотистого ретривера Ириску. Кровь стучит в голове, понимаю, что из раны под грудной клеткой хлещет кровь, а затем всё — переулок, собаки, крики, вся эта мерзость — скатывается в благословенную тьму.
— Дамочка из ФБР, у тебя кровь идёт. Может в больницу, а? — обращается ко мне волк, когда я вновь прихожу в себя. Вижу волчью маску, а под ней — лицо девочки. Нет. Маску девочки, а под ней — лицо волка. Мозг судорожно силится объяснить невозможное перевоплощение. Вдруг понимаю, что это галлюцинации из-за потрясения, и всё встаёт на свои места. Надо мной склонилась та остроглазая девочка с бензоколонки.
— Они были плохими, дамочка. Убийцами. Хотели убивать, плохо. — Смотрю вверх, под её взглядом чувствуя себя бабочкой, приколотой к выставочному стенду. — «„Молодая кровь“ всего-навсего убивает уличные отбросы», — говорят в полиции. И закрывают на это глаза. «Кровь» убивает ради веселья. Парочку зарежет. Парочку сожжёт. От полиции никакой помощи, и поэтому мы делаем за вас вашу работу. Служим и защищаем. Только мы защищаем тех, до кого никому нет дела. Теперь я защищаю тебя. Держи свою помощь. — голос девочки то злой, то весёлый.
— Но теперь не появляйся тут больше! — таинственным образом под маской девочки вновь появился волк. Внутренности и разум беспорядочно завертелись. К счастью, прежде чем осознать увиденное, я снова вырубилась.
Два дня спустя
Сижу в удобной больничной кровати, обложенная подушками, и читаю вчерашнюю газету. Обнаружены ещё четыре трупа байкеров, на этот раз в сожжённом ресторане «О ' Толли». В газете помещена фотография сгоревшего здания, в котором я вела расследование. Смотря на фотографию, внезапно хочу закурить, но курить в больнице, разумеется, никто не даст.
Уже поговорила по телефону с Фиском и рассказала ему о своём предположении, что «Молодая кровь» состоит из гулей. На этом мой отчёт обрывался: о Circus я даже не упомянула . Фиск подозревает, что я недоговариваю, он даже назвал меня лгуньей прямо по телефону. Он выбрал эпитеты и похлеще. Фиск орал на меня десять минут кряду, но мне было всё равно. Он мог брызгать слюной и орать сколько угодно, всё равно я бы ничего больше не рассказала.
Завтра, чтобы выслушать мой отчёт, прилетает Кроу. Может, с ней повезёт больше. Она всегда казалась разумной.
У меня две недели на восстановление. Ещё я взяла шесть накопившихся недель отпуска, и будьте уверены, что они не пропадут даром. Возможно, позвоню Фреду. Что дальше? Думаю, что всему свой черёд: решу это, как настанет время.
1 Жаргонное обозначение архива. [Наверх]
2 Некоммерческая организация, которая борется против преступности Нью-Йорка. [Наверх]
3 В оригинале их усмешка сравнивается с улыбкой Джека Николсона. [Наверх]