В потаенных уголках Земли они спали на протяжении многих веков, мечтая о том дне, когда смогут пробудиться. В древности им поклонялись жители огромных империй, Они правили из храмов, заваленных черепами, от которых эхом отражались нестройные речитативы верных почитателей, завлекающие человечество на путь рабства и упадка. Привязанные мечтали о мире, где люди существуют только для того, чтобы снабжать энергией своих бессметных господ и жертвовать им души. И вот их время пришло.
Пробуждение Древних
В книге «Привязанные к Земле» рассказывается о происхождении, истории и возможностях этих чудовищных духов, которых в прошлом считали богами и которых изуродовали долгие века поклонения и самозабвенных жертвоприношений. Они уже не ангелы и даже не демоны, они – ужасные порождения божественной энергии и самых темных человеческих душ.
К тому времени, как я добрался до места, кровь у нее шла уже довольно долго, и лицо ее приобрело жутковатый бледный цвет. Но она все же смогла улыбнуться мне. Может быть, она бы обняла меня, но вынуждена была зажимать рану на бедре.
Огнестрельные ранения – вещь очень хитрая. Когда я работал на «Скорой помощи», - точнее, когда Рой работал на «Скорой помощи», - ему довелось увидеть женщину, которая выстрелила себе в висок и только повредила зрительный нерв. Она ослепла, но осталась в живых. А тут передо мной дамочка с пулей калибра .22 в бедре, и она вот вот-вот истечет кровью до смерти. Порою ружья выкидывают такие фокусы, что ни в каком фильме не увидишь.
Она улыбалась мне. Это была улыбка бармена, который знает ваше имя и ваш любимый напиток. Она думала, что я пришел ей на помощь.
Труднее всего было смотреть ей в лицо в тот момент, когда я достал пистолет и снял его с предохранителя. Нажимая на курок, я отвел глаза. Я в любом случае не промажу – не с такого расстояния. Она не произнесла ни слова. Она была слишком напугана.
Когда я снова взглянул на нее, ее лицо не изменилось. Она казалась грустной, потому что я предал ее, а она считала меня другом. Когда тот, кого ты собираешься пристрелить, злится на тебя – это одно. Гнев порождает гнев. Но печаль порождает печаль.
Я сел рядом с ее телом. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев. Чувствовал я себя отвратительно. Мне хотелось плакать. А потом я услышал нечто.
Блейзиэль. Это не голос. Не совсем голос. Больше это похоже на осколок льда, впившийся мне в мозг.
М-мать.
Блейзиэль.
Я не обращал на него внимания. Это не просто, но сейчас он использовал мое Небесное Имя, а не Истинное. У меня было несколько секунд, чтобы передохнуть. В такой малости он мне не отказал.
* * *
Женщину, которую я предал, звали Лита Манн. Из-за этого имени она немало натерпелась в жизни. Забавно, ты совсем не похожа на Mann1. Как смешно. К тому времени, как я – или Рой – встретился с ней, она на такие подколки почти не реагировала. Она почем зря расходовала свой талант. Она делала превосходные стеганые одеяла и тому подобные вещи и продавала их в парке. Она клеила конверты, разносила документы и бралась за любую другую работу, которая позволяла ей свести концы с концами. Квартирка у нее была убогой, но она была счастлива.
Лита не была невинным ангелом, если уж на то пошло. Одним из источников ее доходов были съемки в порнофильмах. Снималась она нечасто (сейчас на рынке спросом пользуются студенточки, которые выглядят младше 21 года, а Лита в свои лучшие дни могла сойти разве что за двадцатипятилетнюю), но все же время от времени она получала предложения то от одного, то от другого продюсера. По большей части она заменяла заболевших или накачавшихся наркотой актрис. Лита не была похожа на девушку с обложки. Она приходила, снималась в эпизоде и старалась получить от этого как можно больше удовольствия. Пару раз мы говорили об этом. Смущения она не испытывала. Мало что могло смутить Литу.
Она была из тех людей, которые были мне нужны. Сильная, счастливая, надежная, одаренная. Я пришел в парк, чтобы найти кого-нибудь, у кого была семья. Лита продала мне самодельный «ловец снов» с куском янтаря в середине, а позже мы заключили сделку. Она была тем человеком, которого я искал.
Или, точнее, которого он искал.
* * *
Блейзиэль.
Я наконец сдался. Что?
Она мертва?
Разумеется, она мертва. Ты ведь этого хотел?
Голос в моей голове замешкался с ответом. Может быть, он раздумывал, не двинуть ли меня посильнее за мою грубость. Я знаю, что, приди к нему такая идея, он сумел бы вывернуть меня наизнанку.
Возвращайся ко мне. Здесь становится небезопасно.
Я не ответил. Но в тот же момент вскочил на ноги. Я выскочил за дверь и уже спускался по лестнице, когда этот хренов ублюдок снова дотянулся до меня. Возвращайся, Блейзиэль!
Я уже иду, господин. Я просто не мог прервать связь. Это вам не телефон. Приходилось ждать, пока хозяин не отпустит меня, а до тех пор я не мог думать свободно. Я попытался сосредоточиться на том, что сейчас делаю. Выйти за дверь. Кивнуть бездомной женщине с тележкой. Ключ в замок зажигания. Еду к хозяину.
Так он не сможет почувствовать, насколько сильно я его ненавижу. Надеюсь, что не сможет.
* * *
Когда Лита и я заключили сделку, все, чего ей хотелось, так это чтобы люди покупали ее поделки. Для меня – ничего сложного. Она была талантлива, и я лишь слегка усилил ее талант. На следующей неделе она наделала безделушек такой потрясающей красоты, что люди просто не могли не купить их.
Я навещал ее каждые несколько дней. Это соответствовало плану. Мне приходилось делать вид, что между нами существуют обычные отношения – обычные для демона и раба, я имею в виду. Я не знал тогда, зачем, но начал думать, что это как-то связано с Итурией.
Итурия и я вместе работали до войны. Я создавал пути, а она – назначения. Творец Бесконечных Путей и Ангел Благословенного Возвращения. Блейзиэль и Итурия. Когда Адам и Ева отправлялись на охоту, мы делали так, чтобы им было куда идти, а затем следили за их благополучным возвращением. А затем появился Люцифер с его блестящими идеями, началась война… ну и так далее.
Когда начались битвы, я и Итурия оказались в разных местах, но мы никогда не забывали друг о друге. Потом мы все оказались в Аду, и однажды кто-то, кто знал мое Истинное Имя, сумел вырваться наружу. Еще позже врата и в самом деле отворились, и я, Творец Бесконечных Путей, вселился в тело трусливого алкоголика, который после пяти лет работы на скорой помощи породнился с бутылкой и так и не смог преодолеть тягу к выпивке. Поначалу я вообще не думал об Итурии. Возможно, это было самой страшной моей ошибкой.
Попроси я ее о помощи – и, может быть, до сих пор я был бы сам себе хозяин.
* * *
Я знаю, как быстрее всего пройти по городу. Я прохожу половину пути к убежищу моего господина за время, за которое какой-нибудь Джо успевает повернуть за угол. Участие в разработке самого принципа дорог имеет свои преимущества: не приходится тратить много сил на то, чтобы обойти его. С другой стороны, у вас не остается времени на раздумья в автомобиле.
Он разорвал связь, как только я включил радио. Я пытался понять, чего он от меня хочет. Лита мертва, и он знает, как я жалею о том, что пришлось ее убить. Не то чтобы его интересовали мои чувства – он знает, что я буду верен ему, знает, а не предполагает. Он знает, что я подчиняюсь ему, потому что у меня нет другого выхода, потому что иначе он уничтожит меня. Единственное, что помогло мне продержаться в Бездне, - это осознание моего «Я». Любовь Итурии, любовь Бога, любовь людей, любовь к работе – некоторое время я цеплялся за них. Ненависть и гнев поддерживали меня немного дольше, но к ним быстро привыкаешь. Под конец я мог выносить Ад только потому, что я был. А затем появилась большая дыра, бац – и вот он я, в теле Роя Дерри.
У меня до сих пор пересыхает во рту, когда я прохожу мимо баров. Сухость проходит быстро, но она не дает мне забыть, что Рой тоже не хотел прекращения бытия.
Я добрался до убежища господина. Описанию оно не поддается. Некоторые Привязанные, как я слышал, не чураются пышности. Им хочется, чтобы их реликварии были заметны – музейные экспонаты, статуи на городских площадях, все в таком роде. Мой господин склонен к паранойе и таинственности, он не хочет, чтобы все подряд видели, где именно покоится его сущность. Поэтому я мало что знаю о нем. У него должна быть своя секта, но я ни разу не видел ее. Я не знаю, к какому Дому он принадлежит. Я не знаю его имени и, что более важно, я не знаю, как ему стало известно мое имя.
Все, что я знаю, так это что у него есть замысел, и я являюсь частью этого замысла, поэтому-то он и искал меня. Он нашел меня влачащим жалкое существование в Большом Яблоке2 и переманил к себе. Поначалу я решил, что он просто хочет, чтобы я помог ему разобраться в том ребусе, в который превратился мир, но вскоре выяснилось, что он приберегает меня для более специфических дел. Не знаю уж, для каких.
После того, как поделки Литы стали пользоваться популярностью, господин заставил меня слегка поработать над ними. Я выбрал самые причудливые из ее работ – не самые красивые, но те, в которых ярче всего отразилась ее индивидуальность, - и влил в них немного энергии. Не много – в отличие от своих собратьев-Аннунаков я не мог изготавливать пылающие мечи и летающие автомобили, но достаточно для того, чтобы «ловец снов» выглядел успокаивающе. Мне надо было поставить на вещах свою метку и имя, которые стали бы маячком для падших. Хозяин хотел использовать меня в качестве наживки, чтобы посмотреть, кто клюнет. Сейчас я думаю, что кто-то повелся на его уловку, но сам я, как ни странно, никого не видел.
Мне нравится думать, что он все объяснит мне, расскажет мне о своих планах, но едва ли это случится. Я для него – червяк на крючке, и пока что ему удается ловить рыбку, не теряя наживки. Неплохо, что тут скажешь, вот только вернет ли рыбак червяка в сад просто потому, что рыбы того не съели? Вряд ли.
В любом случае, Лита перестала участвовать в съемках и полностью сосредоточилась на рукоделии. Я время от времени навещал ее. Странные клиенты, Лита? Ну, вроде меня? Нет? Хорошо, увидимся на следующей неделе. О, какое симпатичное одеяло. Дай-ка мне взглянуть на него поближе. Но сегодня все было по-другому.
Я пришел на то место в парке, где обычно стояла Лита, но ее там не было. Я не придал этому особого значения и просто отправился к ней на квартиру. Постучал в дверь. Дверь у нее дрожала от малейших прикосновений. Один удар в полсилы – и она разлетелась бы в щепки. Я иногда подумывал, что дверь надо бы укрепить; было бы досадно, если бы кто-нибудь проследил за Литой от парка и ограбил ее.
Она не ответила на стук, но мне показалось, что я что-то слышу. Я потянул за ручку – дверь оказалась не заперта, поэтому я вошел и огляделся. В комнате царил беспорядок, но для Литы это было привычным делом. Она была художником, а значит, все ее жилище было завалено обрезками тканей, разными припасами и потерянными иголками, которые только и ждут, когда же можно будет вонзиться вам в пятку – это если вы по глупости снимите обувь. Я позвал Литу и ничего не услышал в ответ. Вся ситуация начинала меня раздражать. Не то чтобы я беспокоился о Лите – я уже давно не страдаю излишним гуманизмом, - но, случись с ней что, и господин обвинит меня. Он не имеет ни малейшего представления об опасностях большого города и о том, как сложно следить за одним человеком среди всей той биомассы, что наполняет Нью-Йорк.
Представьте себе, каково это – работать на начальника, который знать не знает, какой сейчас год или как ты выполняешь свою работу, но хочет, чтобы к своим обязанностям ты относился с полной ответственностью. Так сильно хочет, что готов убить тебя в случае провала. Знаете, как такое отношение отражается на вашем состоянии? Оно отлично вас мотивирует, вот что. Я не знал, что он сделает, если я потеряю Литу, поэтому начал искать ее. Но Лита не оставила мне записки, где объяснила бы, где она и нужна ли ей помощь, поэтому искать ее пришлось своими методами. Я сорвал со стены портрет Литы и сосредоточился на нем, пытаясь понять, где она. Многие из нас, из «Преступников», не могут делать таких вещей, но между Итурией и мною не было тайн. Я вспомнил, чему она учила меня. Ну и сам я кое-что знал о местах и перемещениях.
Я увидел тонкий голубой луч, протянувшийся от портрета к двери. Я уже приготовился идти по этому лучу, когда день мой резко изменился к худшему.
Блейзиэль.
Что? Я пожалел о тоне вопроса. Знаете, как тяжело думать учтиво? Он огнем опалил мои нервы в знак неудовольствия, но я устоял. Прошу прощения, господин.
Найди свою рабыню и убей ее.
И на этом он прервал связь. Я простоял там около минуты, прислонившись к стене и пытаясь оправиться от боли и удивления. Убить Литу? Почему? Приказ казался полной бессмыслицей. Я не так уж много получил от договора с ней, верно, но убивать ее?
Я знал, что что-то происходит помимо меня, что-то, о чем я не знаю. Лучшее, что я мог сделать, как мне тогда показалось, это найти Литу и попытаться расспросить ее до того, как я убью ее. Может быть, она знает больше, чем говорит.
По голубой нити я прошел к Лите. Я нашел ее под мостом в нескольких милях от дома. Когда я увидел ее, она истекала кровью… но об этом я уже говорил.
* * *
Рядом со ступеньками, ведущими в здание, где обитает мой хозяин, сидит в инвалидном кресле какой-то парень. Одно время я считал его сектантом или вахтером, потом решил, что он - просто бездомный калека, которому чем-то приглянулось это место. Не знаю уж, как можно охарактеризовать мир, в котором бездельники прекрасно себя чувствуют менее чем в 30 футах от такого злого и могущественного существа, как мой хозяин.
Шапочка закрывала его лицо. Сегодня он не просил у меня мелочь, и меня это настолько удивило, что я остановился и внимательно посмотрел на него.
Он мертв. Более того, кожа его обвисла, а плоть стекла к бедрам и свешивается по краям кресла. Пахнет он не хуже, чем обычно, но скоро запах изменится.
Я посмотрел на дверь. Ручка была на месте, но я не знал, когда ею пользовались в последний раз. Я потянул за нее; дверь была не заперта. Я чуть не дал деру – хозяин никогда не оставил бы дверь незапертой, если бы у него были силы закрыть ее (а силы у него были), но тут вернулся голос.
Блейзиэль.
Да, господин?
Я хочу, чтобы ты унес меня отсюда.
Он прервал контакт. Странно, очень странно. Обычно он сохранял связь минуты на две. Я вошел в здание, закрыл за собой дверь и осмотрелся. В конце концов, я еще ни разу не видел реликвария своего хозяина.
Коридор с пятью дверьми. Четыре из них заколочены досками, пятая кажется поломанной. Он должен быть за одной из заколоченных дверей; выломанная дверь – это приманка, ловушка для дураков. Я не могу обратиться к господину, потому что не знаю его имени. Я смотрел на двери, пытаясь решить, какая из них мне нужна, когда почувствовал у себя в голове какое-то шевеление. Это был не призыв, а скорее оклик, ментальное «Эй, ты!». Я посмотрел вверх.
В потолке была трещина, сквозь которую был виден металлический блеск. Я уже знал: чем бы это ни было, но эта вещь, покрытая гнилью и штукатуркой, была реликварием моего хозяина.
И знаете, что хуже всего? Тот неконтролируемый прилив верности, который я ощутил при взгляде на него.
Я огляделся в поисках табуретки или чего-нибудь подобного. Я не мог дотянуться до потолка, но мне нужно было разбить штукатурку и освободить то, что было временным телом господина. Помощи он мне не предложил.
Я ногой выбил одну из заколоченных дверей и отскочил в сторону. Ничего. Никаких ловушек, по крайней мере, таких, что срабатывают при открытии двери. Я заглянул в комнату; она была пуста. Окна заколочены. Какой-то мусор на полу – может быть, в нем и спрятана ловушка. Ничего, на что я мог бы встать.
Я выломал вторую дверь. Почти то же самое. Одежда на полу, следы в пыли – наверное, крысиные. Комната почему-то казалась теплее предыдущей.
Третья дверь была с ловушкой, но я отскочил в сторону до того, как прозвучал выстрел из обреза. Я не уверен, но, кажется, я ощутил какую-то вибрацию в момент между щелчком взводимого курка и грохотом выстрела; может быть, хозяин показал мне ловушку как раз вовремя, чтобы я смог уклониться. Его не назовешь хорошим парнем, но если я лишусь тела, он не сможет никуда перебраться.
Наконец мне это надоело. «Господин», - сказал я вслух. – «Я не могу спустить Вас, так как не могу до Вас дотянуться. Помогите мне».
Тон моих слов никак не способствовал самосохранению. Я говорил зло и нетерпеливо. Общаясь с более сильными демонами, никогда нельзя проявлять злость и нетерпение. Они провели на Земле несколько веков, у них было время, чтобы поверить, что они – самые могущественные и важные обитатели мироздания, и им не нравится, когда их силу и значимость ставят под сомнение. Я оказался на коленях еще до того, как понял свою ошибку. Хозяин смял мою душу, как скульптор мнет комок глины, и вынудил смертную оболочку Роя принять то, что некогда было моей ангельской формой.
Я видел, как мои руки начали светиться – сначала ладони, как и всегда. Это все равно, что смотреть, как кто-то оперирует твою ногу под местным наркозом: очень интересно и, если ты даже и не чувствуешь ничего, все равно кажется, что тебе больно. Свечение, зародившееся на ладонях, охватило все руки, тонкие полоски белого света освещали мое – Роя – тело. Мои чувства обострились. Я мог ощущать запах гнили, исходящий от здания, и дым от выстрела. Я чувствовал, как пахнет кровь Литы – пятно на моем ботинке, я чувствовал вонь мертвеца на улице.
Поначалу я не понимал, что он пытается мне доказать. Как и большинство моих собратьев, я не имел крыльев: мы, Анту, знаем, куда мы идем, нам не было нужды летать, даже во время войны. Но боль становилась все сильней, и я понял, в чем дело. Плоть на кончиках пальцев потрескалась, давая прорасти блестящим, сине-черным когтям. Обычно у меня не было когтей. Моя душа была создана иной.
Но он знал мое Имя, и я был подобен глине в его руках.
Задыхаясь и цепляясь когтями за стенку, я подполз к трещине и расковырял штукатурку. Под ней была спрятана потускневшая серебряная маска. Я не знал, сколько ей лет и к какой культуре она принадлежит, и уж совсем не представлял, как она оказалась здесь, в Нью-Йорке, замурованная в перекрытие многоквартирного дома. Я извлек ее из трещины, и наградой мне стал дождь из тараканов. Я упал вниз и прислонился к стенке, сползая на пол; мое похищенное тело плавилось, принимая привычные формы. Обычно в последнюю очередь пропадало свечение на ладонях, но на этот раз последними исчезли когти.
Господин не обращался ко мне, но он был так близко, что я чувствовал его желания. Он был возбужден. По какой-то причине он решил сменить место, но только не из-за страха. А значит, один из его замыслов был успешно реализован, и теперь ему остается только подобрать концы. Я ждал, что он прикажет мне поджечь дом. Может быть, именно поэтому хозяин и дал мне время на отдых.
Сидя там, у стенки, я на какую-то долю мгновения почувствовал умиротворение. И, как ни странно, это ощущение избавило меня от изрядной доли дерьма. Я выпрямился и осмотрелся, переводя взгляд от двух так и не тронутых дверей на адскую маску рядом с собой, а потом – на след от выстрела на стенке. Откуда пришло это чувство? Это дом моего господина, существа, которое хранит ключи от моей души… А если бы и не так, его сущности это все равно не изменит – никто не имеет права чувствовать себя спокойно, находясь рядом с ним. Но на какое-то мгновение мне показалось…
Домой.
О, нет!
Я вскочил на ноги и отодрал последнюю доску от выбитой мною второй двери. Одежда на полу, и следы в пыли, но это свежие следы. Что-то сегодня произошло в этой комнате. Я схватил одежду и понял, что она разорвана в клочья и пропитана кровью. Джинсы, свитер… и обрывок стеганого одеяла. Я не опознал одежду, но одеяло я узнал. Его сшила Лита. Я влил в него силу, сделал его теплее и уютней, таким, каким и должно быть одеяло. А затем Лита продала его.
Я упал на колени, потому что я знал, что случилось с тем, кто купил одеяло. Когда-то, давным-давно, он придумал понятия «безопасность» и «дом». Оставив позади бесконечные ужасы Ада, он – она – стремилась к комфорту и уюту. Она искала меня и нашла одеяло, на котором стояла моя «подпись». Она учила поиску меня, Творца Бесконечных Путей, и смогла найти того, кто сшил одеяло, найти демона, влившего в одеяло силу, и жуткого хозяина этого демона… но не в таком порядке.
Чего хочет мой хозяин, с его-то паранойей? Он хочет безопасности. А как лучше всего найти безопасное убежище? Спросить ангела, который первым представил себе безопасность. Но так как ангел будет знать о твоем безопасном убежище, надо этого ангела…
О Господи, нет!
Блейзиэль.
Да, господин? В «голосе» моем не было гнева. Во мне самом не было гнева. Может быть, позже он и придет, но сейчас я чувствовал себя использованным и брошенным. Наверное, на моем лице было такое же выражение, как на лице у Литы перед тем, как я застрелил ее. Я подумал, что он собирается убить и меня.
Отнеси меня туда. Он наполнил мой разум образами. И тогда я понял.
Он знал, где он будет в безопасности, но не знал, как добраться в то место. Он поглотил Ангела Благословенного Возвращения, чтобы найти безопасное место, но ему был нужен я, Творец Бесконечных Путей, чтобы попасть туда.
Он не доверял мне и не собирался передо мною извиняться, даже солгав мне. У него и в мыслях не было рассказать мне о своих последователях, или о том, почему Лита уже умирала, когда я нашел ее, или о том, как ему удалось заманить Итурию до того, как она встретила меня. Может быть, я никогда не узнаю ответов на эти вопросы.
Подобно зомби, я прошел в коридор, подобрал серебряную маску и вышел в дверь, по-прежнему сжимая в руках кусок одеяла. Я все еще чувствовал в нем Итурию – или, точнее, Итурию и себя. Как долго удастся мне сохранить это чувство?
Я сунул маску за пазуху и направился к новому обиталищу моего хозяина. Я знал, что произойдет, когда мы доберемся туда, - как и Итурия, я слишком много знал, чтобы хозяин мог чувствовать себя в безопасности.
Выйдя на улицу, я заметил в паре домов от себя спуск в метро. Хозяин не обратил внимания на то, что я прошел мимо автомобиля и начал спускаться по ступенькам. Он знает, что мы направляемся домой. И в чем-то он прав.
Он ничего не знает о метро, не понимает, как оно работает. Он не выразил удивления, когда я соскочил с платформы и оказался на третьем рельсе. Я знал, что должно случиться; Рой в свое время видел немало тел, лежащих на путях. Я не знаю, сколько вольт проходит через этот рельс, но я уверен, что напряжения хватит для того, чтобы расплавить старинную серебряную маску.
Очень скоро мы окажемся дома.
1 — Нем. der Mann – мужчина, человек. [Наверх]
2 — Нью-Йорк. [Наверх]