СЛАБОСТЬ УЛИ СИЯЮЩИЕ ЧЕЛЮСТИ
Жил некогда сын Фенриса, который считал себя слабым.
Его звали Ули Сияющие Челюсти, но это имя он получил не от своих братьев и сестер по стае. Старейшины дали ему имяСияющие Челюсти во время ритуала инициации, ибо, хотя и залитый кровью, он оставался красив и чист лицом.
Ули был воином, преданным своему племени и своей общине. Когда враги угрожали его дому, Ули сражался наравне со своими братьями и сестрами, круша нападающих, а когда старейшины посылали его стаю охотиться на порождения Вирма в их темных логовах, Ули был столь же свиреп, как любой из его товарищей. Он сражался во многих битвах, и ядовитая кровь врагов стекала по его когтям, но ни разу недруги не смогли оставить отметину на его лице, ибо он не получал ран, которые оставили бы шрамы. Его товарищи по стае посмеивались над этим, говоря, что его метко прозвали, и прославляли его умение.
Но, лежа ночами рядом со спящей женой, Ули Сияющие Челюсти не мог заснуть; устремив взор в темноту, он говорил себе: "Я слаб".
Вот что отравляло дни и ночи Ули Сияющие Челюсти. Когда его стая одерживала славную победу, Ули, вспоминая битву, думал, что его вклад в победу был наименьшим. Когда удар врага разрывал его плоть, Ули скрежетал зубами от боли и думал, что его товарищи менее чувствительны к ранам, чем он. Каждый день он находил что-нибудь, что убеждало его в том, что он недостаточно силен, и ночами не мог заснуть, размышляя о том, как скоро его слабость приведет к гибели его стаю, а то и всю общину.
Наконец, Ули решил, что с этим пора что-то делать. Он предстал перед Ярлом и приветствовал его, как должно, и сказал: "Вождь, я не столь силен, как ожидает от нас Великий Фенрис. В глубине души я чувствую, что подведу тебя в час великой нужды, и я не могу жить с этим знанием. Я прошу тебя позволить мне уйти в мир духов, где я смогу бороться с собой и вырвать слабость из своего сердца".
Ярл нахмурился: "Идти в Умбру одному, без стаи? Ты уверен, что это ТВОЯ мысль, Ули Сияющие Челюсти?"
"Да. В стае я полагаюсь на силу своих товарищей, и моя слабость скрывается от меня. Без моей стаи она станет сильнее и храбрее, и тогда я смогу встретиться с ней лицом к лицу и убить".
Ярл зарычал и недовольно пошевелился на троне, а затем поискал взглядом старую мудрую шаманку, которая присутствовала здесь же. Старейшина, рожденная под серпом луны, что-то пробормотала, потерла ожерелье из рун, обвивающее ее шею, и, наконец, кивнула. "Да будет так", - прогремел Ярл. "Даю тебе лунный месяц срока, чтобы разобраться в себе, Ули Сияющие Челюсти, хотя ты единственный, кто считает, что твоя беда столь велика. Отправляйся завтра, в ночь новолуния, и возвращайся прежде, чем луна станет новой опять".
Ули опустился на колени и склонил голову, а затем вернулся домой, к своей семье. Он поел с ними и поборолся с детьми, но не стал обременять их известиями, ибо Фенрир никогда так не поступают. Ночью он прошептал жене на ухо: "Я снова должен идти", и она не стала тратить слов, а вместо этого попрощалась с ним так, как жена прощается с мужем.
На следующий день он приготовился к путешествию, собирая те немногие вещи, в которых он будет нуждаться, но не сможет найти в дороге. Он в последний раз поел со своей семьей и вышел за порог, но его жена и дети вышли следом за ним. "Муж мой, где твоя стая?", - спросила жена. "Почему они не встречают тебя здесь?". Сердце Ули сжалось от боли, но он ответил: "Я иду в мир духов один, без стаи". "Но почему?", - прошептала жена. "Ты никогда не поступал так раньше, ведь твоя стая сильна". "Прости меня, жена моя, мать моих детей, но я должен покинуть тебя, потому что я слаб".
"Кто сказал такое?", - выпалила его жена. "Кто посмел так солгать? Муж, ты должен поймать того, кто оклеветал тебя, и содрать с него кожу".
"Это не клевета", - сказал Ули жене. "Это не ложь. Моя слабость существует, и я чувствую, как она грызет меня изнутри днем и ночью. Я должен идти в мир духов, где все обретает плоть, и, если мне повезет, я найду там свою слабость и убью ее. Тогда я смогу вернуться домой и стать мужем, которым ты будешь гордиться".
Слезы струились по лицу жены Ули и прожигали снег там, куда падали. Она до крови прокусила губу, но ничего не сказала, ибо не должно кинфолку задавать вопросы одному из Фенрир, даже своему супругу. Ули поцеловал жену, и ее горячие слезы оставались на его щеках, пока он целовал на прощание детей, а затем повернулся и пошел по дороге, не оглядываясь.
Возможно, Ули Сияющие Челюсти точно знал, когда перешел в мир духов, возможно, он настолько ушел в свои мысли, что не заметил границы. Но под неверным светом безлунного неба он перепрыгнул ручей и продолжил свой путь по другому миру. Он долго шел по обиталищу духов, затем остановился на холме и оглядел окрестности, докуда доставал взгляд; он прислушался - и не услышал ничего. "Мне предстоит еще долгий путь", - сказал себе Ули и спустился с холма.
Ули шел несколько дней, утоляя жажду из чистых родников мира духов, ибо то было время, когда искажение еще не господствовало повсюду. Он питался дичью, которую ловил, и оставался здоровым, ведь духи животных насыщали его тело, тоже ставшее духом. Время от времени он останавливался под деревом или на холме и прислушивался, но не слышал ничего.
Но вот он дошел до развилки. Тропа, что уходила вправо, была полна светом Луны, которым сиял каждый камень. Тропа, ведущая влево, была темнее и полна теней, она извивалась, теряясь в дымке, и Ули не мог сказать, где она закончится. Ули выбрал левую тропу, и почти сразу понял, что сделал правильный выбор. Скоро он потерял из виду развилку, впереди и позади него залег мутный туман, и он сказал себе: "Теперь моя слабость обязательно найдет меня на этой дороге". Он отправился дальше и уже не так часто останавливался, чтобы прислушаться.
Конечно же, собственные слабости - не единственное, что может поджидать путешественника на подобной дороге. Чем дальше Ули уходил по тропе, тем заметнее деревья и кусты, пробившиеся сквозь камни, теряли зеленый окрас. Многие из них были мертвы, но не отравлены или поражены молнией, а словно бы просто потеряли желание жить. Это передалось Ули, и он почувствовал сомнение, так как любой из Фенрир опасается потерять волю к жизни, или, что еще хуже, умереть без пользы.
Когда Ули ненадолго прервал свой путь, чтобы осмотреть одно из таких деревьев, и подумал, не придется ли ему самому умереть так же, нечто вынырнуло из темноты под корнями и попыталось вцепиться в него. Это была ползучая тварь, дрожащая и влажная, словно только что вылупилась из некоего омерзительного яйца или прогнившего плода. Она не могла говорить - только издавала крысиный визг, полный затаенной боли и страдания. Ули заметил ее и отпрыгнул назад, и вдруг понял, что это. Эта тварь питалась страхом, который он чувствовал, когда смотрел на деревья. Он сам привлек ее внимание.
Ули перекинулся в боевую форму, ухватил тварь когтями и разорвал пополам. В ее прерывающемся от боли предсмертном визге он смутно ощутил смесь жажды мести и облегчения. Ули отбросил обе половинки твари и сказал себе: "Это хилое создание не может быть моей слабостью. Это был один из паразитов Врага". Но даже самые последние из слуг Вирма способны научить верных путешествовать стаями.
Они появились из теней и щелей между камнями, все разом наскакивая и наползая на Ули. В их глазах не было ничего человеческого или звериного, лишь пылающий голод, который могли утолить страдания Ули. Они выискивали боль, жалость, страх, ненависть - все эмоции, способные насытить их. Ули знал, что не смог бы спастись от столь многих, но он чувствовал сильнейшее отвращение к мерзким тварям и не собирался оставлять их в живых.
Ули Сияющие Челюсти не был вооружен. У него не было оружия, что передается, как семейная реликвия, а обычный меч или топор менее полезен, чем собственные когти и клыки. Но против столь многих когти и клыки были не столь хороши. Он отпрыгнул с тропы туда, где стояло одно из мертвых деревьев, и, воззвав к мощи Фенриса, вырвал его из земли. Теперь он был действительно хорошо вооружен. Каждый взмах новой дубины Ули сбивал множество крылатых бэйнов на землю, каждый удар по земле превращал в желе нескольких ползучих тварей. Он метался по сторонам с деревом в руках, размахивая им направо и налево, до тех пор, пока те враги, что не полегли в бою, не улетели прочь. Тогда Ули взял огромный круглый камень и прокатил его по бэйнам, лежащим на земле, и вскоре от них осталась лишь лужи мерзкой жижи. Затем он прошел по тропе на расстояние броска молота, сел на камень и отдохнул. В наступившей тишине он прислушался и кое-что услышал. Он услышал мягкие шаги существа, крадущегося вдалеке то на двух, то на четырех ногах. Ули пошел дальше.
Чем дальше шел Ули, тем больше и острее становились камни, окружающие тропу, а деревья и кусты встречались все реже. Огромные тучи заслоняли свет Луны, и путь Ули освещался не серебристым, а тускнеюще - серым светом. Но сама тропа оставалась ровной - по ней было легко идти, так как она вела слегка под уклон в дымку. Ули отмечал каждую веху пути, проходя мимо, и спал настороженно, но ползучие твари, что живут в глубинах теней, не тревожили его. Наконец, в сумерках, предрассветных или вечерних, Ули подошел к огромному дереву. Оно проросло на скале размером с корабль, глубоко вонзив корни в серый камень. Стой оно прямо, оно было бы высоким, но оно было скрюченным и горбатым и лишенным листьев. Но, несмотря на все это, дерево было сильным, как любой живой дуб, ибо оно впитало в себя силу камня и сделало ее своей силой.
На ветвях дерева сидели два ворона, каждый размером с собаку. Ули знал законы мира духов - это не могло быть случайностью. Ули подошел к дереву и уважительно склонил голову. Ворон, сидящий слева, заговорил, и его голос напоминал треск сосулек, падающих на камень. "Куда ты идешь, Ули Сияющие Челюсти? Ты зашел далеко от дома".
"Я кое-что ищу", - ответил Ули.
Заговорил ворон справа, и его голос был словно трепетание листьев на холодном ветру. "Так что же ты ищешь? Должно быть, нечто важное?".
Ули не было дела до воронов, но он помнил старые соглашения между Фенрисом и Храфном и к тому же знал, что если он не расскажет им все откровенно, они будут докучать ему, куда бы он не пошел, пока не удовольствуются тем, что узнали - такова натура воронов.
"Я ищу свою слабость". Оба ворона коротко хихикнули.
"Тогда неудивительно, что ты ушел из племени", - сказал тот, что слева. "Они идут от своей слабости к силе".
"Но, возможно, ты поступаешь правильно", - произнес ворон справа. "Если ты принес свою слабость с собой и не оставил ее в материальном мире, то возможно здесь ты сумеешь убежать от нее".
"Я не какой-нибудь трусливый шакал, чтобы бегать от своей слабости", рыкнул Ули. "Я собираюсь найти ее здесь и убить". Вороны рассмеялись, и их смех напомнил Ули хруст дробящихся костей.
"Ты думаешь, это будет легко?", - прокудахтал левый. "Здесь ты не сильнее, чем прежде".
"Если бы ты мог победить свою слабость силой, ты бы сделал это давным-давно", - вкрадчиво промурлыкал правый. "Тебе нужно нечто другое, чтобы превозмочь себя, тебе нужна мудрость". "Если пожелаешь, Ули Сияющие Челюсти, мы поделимся с тобой нашими секретами". Вороны, нахохлившись, стали переминаться с ноги на ногу на ветвях. Ули взглянул на них, и кровь Фенриса полыхнула в его взгляде.
"Зачем вы ждете моего согласия, чтобы дать совет? Разве вы не щедрые дети Храфна, вольные распоряжаться своими тайнами?"
Ворон слева пробормотал что-то, ворон справа промолчал. Затем они заговорили, то отрывисто, то мягко.
"Есть цена"
"Есть закон"
Ули ничего не сказал.
"Подвесь себя на этом дереве", - тихо пропел ворон слева, полузакрыв глаза. "Подвесь себя здесь".
"Мы усядемся рядом и будем клевать твою плоть, а взамен расскажем тебе о многом ", - прошипел ворон справа.
"Ты станешь мудрее"
"Ты станешь сильнее"
Зеленый огонь, холодный, как дно заброшенного пруда, блестел в их глазах. Ули Сияющие Челюсти зарычал, и ярость пробудилась в нем. "Вы не вороны!", - воскликнул он.
"Конечно же, мы вороны", - ухмыльнулся ворон слева. "Мы приносим мудрость"
"Мы просто обязаны быть воронами, мы узнаем наши секреты от мертвых", - кивнул головой ворон справа.
"У Одина тоже были создания, которых он звал воронами", - низким, суровым голосом произнес Ули. "Я узнал вас"
"Я так не думаю", - протянул ворон слева, и глаза его мерцали, словно изумруды, вмерзшие в лед.
"Ты знаешь имена наших предков", - усмехнулся ворон справа, щелкая клювом.
"Мы их потомки"
"Мы их наследники"
Оба ворона прыгнули вперед, распушив перья, и стали размером почти с Hispo.
"Вы омерзительные изменники и пожиратели трупов, крылатая падаль. Вы безродные, отвергнутые Храфном. Вы из тех птиц, что побираются в тени Змея" - проревел Ули.
"Мы те, кто мы есть, Ули Сияющие Челюсти. Мы - твоя судьба"
Они бросились на него с дерева, быстрые, как стрелы. Ули перекинулся в боевую форму в мгновение ока, но они распороли ему кожу ударами крыльев с острыми, как лезвия, перьями. Ули пытался схватить их, но они были быстрее любой обыкновенной птицы, и его когти и клыки напрасно рвали воздух. Они вновь зловеще рассмеялись, кружа над ним, и, смеясь, снова нырнули вниз, и еще больше крови заструилось по его рукам и ногам. Вороны продолжали хохотать, в третий раз падая на Ули, и тут его лапы сомкнулись на шее первого. Ворон бил крыльями, более мощными, чем копыта огромного коня, его перья сдирали куски плоти, вновь полилась кровь, но Ули не выпустил его. Он попытался воззвать к своему брату, но железная хватка Ули сдавила ему горло, и он ничего не смог сделать. Тогда второй ворон ринулся на Ули, подобно молнии, ударяющей в гору. Но, как молния не способна свалить гору, так ворону не удалось свалить потомка Фенриса. Его клюв глубоко вонзился в плечо Ули, но тот дотянулся второй рукой и схватил врага за шею. Второй ворон тоже бил его могучими крыльями и полосовал кинжалами перьев, но Ули не выпустил его. Он шагнул к скале, на которой росло дерево, и размозжил об нее головы воронов, расколов черепа и выплеснув мозг. Затем он повесил трупы воронов на дерево и заторопился дальше, и, хотя он ничего не видел, но слышал легкие шаги, сопровождающие его.
Больше ему не попадалось ни деревьев, ни кустов, ни духов животных - ничего, что было бы живо. Ули с осторожностью пил из ручьев, что струились между камнями, но вода была безвкусной и не такой, как обычно, будто должна была горчить, но горечь потеряла силу. Все же он шел вперед: если бы он повернул назад, то, что преследовало его, могло бы сбежать. Вместо этого Ули шел вперед, надеясь, что его преследователь станет храбрее.
Чем дальше он шел, тем заметнее все окружающее теряло краски. Поэтому он удивился, когда дошел до двух колонн по обеим сторонам тропы, и увидел двух черных волков с желтыми глазами, сидящих под ними. Волки встали и оглядели Ули, не поднимая загривков. Ули сперва хотел поприветствовать их, будучи чужим здесь, но слишком свежи были воспоминания о фальшивых воронах, и он посмотрел им в глаза, не опуская взгляд.
"Ни мужчина, ни женщина, ни волк и ни дух не пойдут по этой дороге, если они не ищут своей погибели", - одновременно проговорили волки. "Ты тоже пришел за этим?"
"Да, я ищу свою судьбу", - сказал волкам Ули. "Но я не собираюсь покоряться ей. Я иду по этой тропе, чтобы моя судьба догнала меня, чтобы мы сразились и узнали, кто из нас сильнее"
"Смелые слова", - сказали двое. "Возможно, эта дорога не для тебя. За этими вратами тебя не ожидает ничего, кроме бесславной гибели, но и тропа, ведущая обратно к землям, полным лунного света, не приведет тебя к твоей судьбе. То, что ты ищешь, лежит на третьем пути, что начинается здесь ". Ули огляделся. "Я не вижу третьего пути".
"Ты и не увидишь", - расхохотались волки, и их голоса прозвучали криками стервятника. "Когда-то мы сами прошли этой тропой, и мы с легкостью покажем тебе путь. Это будет честью для нас, Ули Сияющие Челюсти".
"Разве вы не должны стеречь эту тропу и предупреждать путников?"
"Тропа сама присмотрит за собой", - ответили они. "Мы ждали тебя".
Ули посмотрел на них, и на какой-то миг ему показалось, что их шкура стала серой, как у чистокровных детей Фенриса, но тут же отблеск пропал, уничтоженный чернотой меха, и в этот момент Ули понял, кто они.
"И раньше были хранители врат, отринувшие свои обязанности, и были падшие Фенрир ", - прорычал Ули.
Волки встали на задние лапы, перекинувшись в боевую форму. "Ты пропах кровью нашей семьи, Ули Сияющие Челюсти. Ты бросил раздробленные кости наших сестер на дороге и повесил тела наших братьев на их же дереве, и теперь ты поплатишься за это". В ответ Ули перекинулся тоже и прорычал вызов на бой.
Двое ударили одновременно. Может, они были братьями, а может просто научились дисциплине, но они отлично работали в паре. Когда Ули кидался на одного, тот резко отпрыгивал, а когти второго раздирали Ули спину. Вскоре из многих ран Ули текла кровь, хранители врат смеялись, и Ули понял, что так ему никогда не победить.
Тогда он прыгнул так далеко, как мог, и оставил их по одну сторону от себя. Когда они повернулись, чтобы преследовать его, Ули забежал за одну из колонн. Один из падших оборотней стал обегать колонну слева, другой справа, чтобы не дать Ули скрыться, и в этом была их ошибка. Ули не стал убегать, вместо этого он остановился и занялся тем волком, который был справа. К тому времени, как его брат полностью обогнул колонну, было слишком поздно - Ули разорвал ему горло. Увидев Ули над трупом брата, черный волк закричал и бросился на него, лязгая челюстями, с которых клочьями летела пена. Но теперь схватка была чистым безумием - падший вервольф против одного из детей Фенриса. Хранитель врат несколько раз задел Ули, но не достал ни до кости, ни до артерии, а затем Ули схватил его руками за челюсти и разорвал.
Когда все было кончено, Ули Сияющие Челюсти укрепил череп каждого оборотня на колонне, которую тот охранял, и устремился дальше, и, хотя он по-прежнему не видел никого, то существо, что следовало за ним, казалось, приблизилось.
Раны Ули Сияющие Челюсти еще не зажили, когда он дошел до конца тропы. Мгла и тени сгустились еще сильнее и полностью скрыли луну. Это был не кромешный мрак, а сплошная дымка. Камни, мимо которых проходил Ули, были бесцветными: серыми их можно было назвать лишь потому, что никакое другое слово не подходило ближе. И единственным, что выделялось среди этой унылой бесцветности, был разрыв в ткани земли, в самой основе мира духов, пропасть, уходящая за горизонт, чернее, чем пустота между звездами. Ули Сияющие Челюсти стоял на краю провала, пролегшего через мир духов, и понимал, что достиг конца пути.
В Бездне сила обращается слабостью. В Бездне слабость и отчаяние набирают силу и способны победить даже храбрейшего из Гару. Здесь слабость Ули Сияющие Челюсти наверняка должна быть на пике силы, и если она собиралась проявить себя, она должна была сделать это. И в то время как Ули Сияющие Челюсти смотрел в черноту, что залегла внизу, в сердце мира духов, он услышал позади себя шаги, близкие, как рука друга. Он услышал дыхание, вырывающееся из невидимой глотки, и понял, что его слабость пришла за ним. И, хотя это было труднее всего, что ему когда-либо приходилось совершать, он выпрямился и обернулся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу…
Перед ним предстал сам Великий Фенрис.
Ни в мире живых, ни в мире духов, ни в любом другом мире никогда не было и не будет волка столь огромного, столь сильного, столь ужасающего, как Великий Фенрис. Когда он распахивает пасть, чтобы пожрать своих врагов, всадник вместе с конем может въехать в его глотку, не склоняя головы. Его глаза полыхают желтым огнем новорожденных солнц, его шкура сера, как отчаяние, и настолько же тверже железа, насколько железо тверже стекла. Когда он обходит границы своих владений, его когти оставляют в прочнейшем камне борозды глубиной в средний палец человека. Когда Великий Фенрис изливает небесам свой гнев, звезды трясутся и хнычут от ужаса. Он - Воплощенная Ярость, Первый Волк, тот, кто зубами ловит кометы и пожирает их кровоточащими. Вот кто предстал теперь перед Ули Сияющие Челюсти. Он заговорил леденящим душу голосом, чеканя каждое слово чудовищными челюстями.
"Зачем ты здесь, Ули Сияющие Челюсти?"
"О Великий Фенрис, я здесь потому, что я боюсь своей слабости. Я прошел через эти земли, разыскивая ее, чтобы дать ей выйти на мой след, а затем поймать ее и разорвать на части, чтобы вновь быть достойным тебя".
Великий Фенрис стоял неподвижно, но в горле его клокотал гром.
"Ты знаешь, что я способен за ложной силой узреть глубинные слабости?"
"Да, Великий Фенрис"
"Ты хочешь, чтобы я указал тебе, где гнездится твоя слабость?", - прогрохотал Великий Волк.
Ули задрожал от ужаса, но слова, которые он произнес, шли от самого сердца. "Да, хочу, Великий Фенрис"
Глаза Великого Фенриса полыхнули, его голова подалась вперед, и Ули ощутил в груди боль тысяч ран. Его ребра сломались, словно сухие ветки, и кровь хлынула из груди, орошая камни Бездны. Великий Фенрис воздел морду, влажную от крови Ули Сияющие Челюсти, и выплюнул что-то на землю. Хотя каждый нерв тела умолял Ули упасть и умереть, чтобы прекратить пытку болью, Ули остался стоять и посмотрел вниз, на свое собственное сердце.
"ВОТ где твоя слабость. Она таится в твоем сердце, и это слабость, которую я презираю. Это Сомнение, столь ослабляющий недостаток, что оно привело тебя искать МОЕГО суда, как будто можно предположить, что я назвал бы слабого своим сыном. Изъян твоего духа навлек позор на твою общину, на твою семью и на МЕНЯ". Даже в мутном свете Бездны зубы Великого Фенриса сияли окровавленными клинками. "Что ты можешь сказать в свое оправдание, Ули Сияющие Челюсти?"
Хотя его сердце лежало перед ним на земле, а грудная клетка была разворочена, Ули нашел слова: "Я…я стыжусь себя, Великий Фенрис". Каждый вздох причинял новую боль, но Ули продолжал: "Я…я судил о себе… по меркам своих страхов…не по меркам стаи…и моего племени…я думал плохо о себе…а значит…и о тех…кто считал меня сильным…у меня…не хватило…должной гордости…я…не был…горд…тем…что я…Фенрир".
Великий Фенрис низко и глухо зарычал, и его глаза продолжали гореть яростным огнем, но он не обнажил клыки.
"Возьми свое сердце, Ули Сияющие Челюсти. Вкуси его. Познай себя".
И он развернулся и ушел, скрывшись в сумерках Бездны.
Теряя зрение, Ули слепо рухнул на землю, в теплую влагу собственной крови. Пальцы его сомкнулись на еще бьющемся сердце. Он поднес его ко рту и ощутил дурноту и одновременно голод от запаха крови. Он впился зубами в сердце и в три укуса съел его, и тогда силы вернулись к нему.
Ули вернулся к своим вечером в новолуние. Он склонился перед Ярлом и поведал ему рассказ о своем прошлом стыде и новообретенной гордости. Он повинился перед стаей за недоверие к ним, и те, громко возмущаясь, поколотили его, и он ушел от них, смеясь. Он вернулся домой к жене и не сказал ни слова, да и не нужны были слова. На груди Ули навсегда остался шрам, и он бы почувствовал себя опозоренным и обесчещенным, если бы тот исчез.
Ули Шрам-на-Сердце жил как истинный воин до конца своих дней, и принял лучшую смерть, которую только может желать Фенрир. В одной из его дочерей проявилась кровь Гару, и она стала хорошим Скальдом, гордостью своего народа. И когда она бродила среди Гару других племен, она с гордостью говорила, что ни один из избранных Великим Фенрисом не может быть слаб, даже если он настолько глуп, чтобы думать иначе.