"Вы – Дьявол?" – спросила она, и её голос был полон надежды.
"Меня называли его сыном", - ответил я и достал золото, чтобы купить её.
Ритуалы Дракона
***
Сегодня мне снилось, что я опять спускался в тот грязный подвал. Я чувствовал запах гнили, висящий в воздухе. Слышал резкий, стремительный и сопящий звук, который издаёт гончая, выходящая на след жертвы.
Сегодня моя последняя ночь, щенок. Создания, которых я видел... они сильнее меня, и я не намерен доставлять им удовольствие, превращаясь в лёгкую добычу, как и не собираюсь медленно погружаться в безумие, пытаясь от них убежать. Я пришёл сюда лишь потому, что хочу подвести итог своей проклятой жизни. Я должен сказать своему старому... союзнику, что я больше не буду частью нашей общей программы.
Завтра я увижу солнечный свет. Это единственное, что может гарантировать успех моего замысла. И когда солнечный диск начнёт подниматься из-за горизонта, я подожгу вестибюль, в котором упокоится моё тело. Приходи сюда следующей ночью, поройся среди обломков на случай, если когда-нибудь соберёшься закончить так же. Посмотри на то, что оставят от меня лучи солнца и языки пламени. Если будешь достаточно осторожен, тебя никто не заметит.
***
Твою мать, как жжётся! Кровь так и хлещет оттуда, где должны быть мои кисти. От боли я ничего не вижу. Злость заволакивает сознание алым туманом, но я ни хера не могу сделать, пока качаюсь тут вниз головой весь в цепях. Кровь заливает стол, над которым меня подвесили. Что это за херня, подземелье? На стенах пылают факелы…
Этот мелкий гондон, которому я сломал челюсть, стоит прямо передо мной. И ещё какой-то урод, который был бы похож на священника, если бы у него на лбу моей кровью не был нарисован перевёрнутый крест. Он стоит рядом с первым и треплется обо всякой херне типа пороков и искушений. Да пошли они оба!
Они опускают меня, по-прежнему закованного с головы до ног, и ратягивают на столе. Жжение в культях ослабевает, и я опять слепну, исходя бешенством - а когда понимаю, что происходит, то вижу пепел, танцующий в воздухе. Могу поспорить, он появился тогда, когда они стали жечь мою мёртвую плоть.
Священник берёт молоток и кол, молится с ними в руках, потом настраивает кол у меня на груди и вгоняет его одним яростным движением.
Я слышу, как разом прерывается мой крик. Единственное, что я улавливаю после этого - крысиный писк, шипение угасающих факелов и тяжёлый грохот закрывающейся двери. Ничего не вижу. Теперь я ослеп по-настоящему.
***
Мне кажется почти забавным, насколько я тогда был наивным. Я разделял мир Сородичей на множество разобщённых групп, каждая из которых борется с другой. Кровожадные изверги против художников, зловещий культ против таинственных теософов; моя собственная организация идеалистов – против них всех.
Однако мёртвое сердце учит предательству, и моё время существования среди чудовищ было достаточно продуктивным. Все эти философские вопросы бледнеют перед личными амбициями, которые лелеет каждый из нас.
Моя ранняя увлечённость Линдси канула в небытие задолго до того, как группа охотников ворвалась к ней в убежище, пока она ещё пребывала во власти сна. До сих пор не знаю, как им удалось отыскать её тайное логово. Мозг затрудняется дать однозначный ответ.
Мистер Беннет давно исчез – его прямолинейные методы плохо работали в нашем обществе утончённых ночных правителей. Похоже, что все использовали его в своих целях, быстро забывая о данных взамен обещаниях.
Господину Оделии я доверяю как самому себе – впрочем, скорее из-за наших взаимных секретов, о которых лучше никому больше не знать, чем из симпатии или альтруизма. Оделия – отвратительное создание, но чрезвычайно ценное, и уж лучше он будет информировать меня о поступках других, чем станет делиться с другими сведениями обо мне.
Для леди Молтис единственным верным решением было вернуться туда, откуда она приехала. Здесь для неё ничего не было, но, хотя я и презираю её за то, как она обращалась со мной, когда я работал на неё под гипнозом, я с уважением вспоминаю то мастерство, с которым она провернула всё это грязное дельце.
А Максвелл… думаю, все мы хорошо знаем, что стало с Максвеллом, верно?
***
Город простирался под нами, мерцая огнями подобно тысячам далёких свеч.
- Одной ночью, - прошептала она, - всё, что ты видишь сейчас внизу, будет твоим. А пока… может, потанцуем?
Я слышу струны и фортепьяно.