Что сказал Алек Бурбон1
Они прозвали его Алек Бурбон, потому что он любил выпить, но, кроме того, в нем была какая-то странность. У одних это вызывало беспокойство, у других это вызывало смех, но никто вокруг него не мог остаться безучастным. Всякий раз, когда он и его обязательные дружки, которые вечно шатались рядом, слышали в магнитофоне у какого-нибудь прохожего ту песенку Вана Моррисона «Джеки Уилсон сказал», Алек менял слова на «Алек Бурбон сказал», и затем с громким криком продолжал их любым бредовым текстом, который только приходил ему на ум. Еще более странным было то, как люди реагировали, – если он говорил «Алек Бурбон сказал – дотроньтесь пальцем до носа», каждый (другой) чудак и пропойца дотрагивался пальцем до своего носа и смеялся так, как будто эта была лучшая шутка в мире. Они окружали тяжелые дубовые столы в том старом кабаке, и на секунду воздух как будто очищался от тяжелого табачного дыма и запаха бездельников.
Бар назвали в честь полузабытой церквушки, населенных призраками руин, где танцевали ведьмы, в то время как мимо ковылял домой главный герой старинной поэмы. Это было не то место, куда заходили ироничные всезнайки и слоняющиеся без дела интеллигенты, чтобы хлебнуть пива из жестяной банки. Это было место, куда люди, познавшие все тяготы жизни, приходили медленно умирать, по пути отравляя себя. Внутри всегда была зима, конец чего-то, холод и уныние, кроме редких коротких моментов, когда происходило что-нибудь курьезное. Впрочем, даже тогда радость была мимолетной, как когда Старик Дом (Old Dom) поскользнулся в луже пролитого пива и упал прямо на рожу, вдавив очки в свои мешковатые глаза. Весь бар тогда гоготал над его выпученными зенками! Хирургия сделала его слепым на один глаз и почти слепым на другой. Старик Дом был должен Алеку 20 баксов. Алек Бурбон любил тишину и холод бара.
У нашего героя было лицо как кора дерева и руки как искривленные корни. Его волосы, когда он не носил свою засаленную кепку «New York Jets», выглядели как воронье гнездо, свитое из соломы и прутьев. Даже нрав Алека при случае мог стать таким же мрачным, как деревянная поверхность барной стойки, особенно если дело касалось женщин. Они не терпели его, а он не терпел их. За стойкой бара Буч рассказывал, что Алек Бурбон был когда-то женат, но она была пьяницей, и он, в конце концов, прикончил ее. Алек отвечал, что у Буча дерьмовый юмор, чтобы он заткнул пасть, и это были еще самые мягкие из пожеланий. Буч сказал Алеку оплатить свой счет, и это был единственный раз за 37 лет, когда Алек не позволил себе ответной ремарки. В конце концов, это был бар Алека, хотя он и не владел им и не работал в нем. Он просто был здесь большим, чем кто-либо другой.
Так все и шло, когда одной ночью в бар, к вящему удивлению его гундосых старых завсегдатаев, зашла симпатичная молодая девушка, выглядевшая как минимум лет на сто младше Алека, и спросила его. На ней было яркое зеленое платье. Ее глаза были широко раскрытыми и чуть влажными, ее ножки были длинными и выразительными, и немало сальных словечек прозвучало в толпе убеленных сединой мужчин, когда она вошла.
"Он в толчке", сказал Буч.
"В таком случае, я подожду", ответила она. Не "Я подожду", а "В таком случае, я подожду". И она стала ждать.
Когда Алек вернулся из уборной, он держал в руке свой стакан. "Эта работа вызывает жажду!", обратился он ко всем и ни к кому в особенности, и все, но никто в особенности, расхохотались, как они это всегда делали, перед тем как вернуться к собственной выпивке. На этот раз, однако, они не спускали с него глаз.
Он вернулся обратно к своей барной стойке и сел на свой высокий деревянный табурет. Девушка, скрестив руки на животе, подошла к нему. "Ты Алек Бурбон".
Он в ответ посмотрел на нее, глаза в глаза, и залпом осушил стакан.
"Я Энни ―"
"Я знаю кто ты, зайчонок", прервал он ее, "и если ты хочешь того, чего ты хочешь, тебе придется разделить со мной выпивку".
"Я не пью", возразила она. Короткие, тихие смешки и рассеянные комментарии насчет женщин проплыли по воздуху между рядами заполонивших укромные уголки постоянных клиентов, окруживших столы из дуба и красного дерева.
"Ты сделаешь это, если хочешь со мной поговорить". Это было правдой. Алек редко принимал гостей в баре, но когда это случалось, они всегда пили вместе с ним, некоторые более охотно, чем другие. Несколько парней из Бостона однажды упились с ним до чертиков. Огромных размеров сталевар пришел как-то раз посмотреть на человека, который пьет и не пьянеет. "Ты пьешь со мной, я делаю как ты просишь", сказал Алек.
"Ты не знаешь, что я намереваюсь попросить", ответила девушка, заняв, тем не менее, свободное место напротив него (притом что он, скотина, не уступил ей свое место и не предложил иное)
"Я бы никогда не стал тем, кто я есть, прячь я все время голову в песок!", проревел Алек, громко хлопнув по стойке рукой.
Девушка робко согласилась. "Я смею предположить, что мы будем пить бурбон?"
"В точку, дорогуша".
После этого никто больше не слышал ни слова из того, о чем они говорили друг с другом остаток ночи. Девушка ушла, но никто не скажет во сколько, и как много выпивки она заказала, и в каком настроении она покинула бар. Все просто прозевали или проглядели этот момент. Буч клянется, что на счете Алека был только один напиток, заказанный для дамы. Он также смутно припоминает ее слова насчет одного года и одного дня.
―――――――――――――――――――――――――――――――――――
Что-то бормоча себе под нос, Алек ехал в поезде к центру города. "Обещания, обещания", ворчал он на мир в целом, а, возможно, на кого-то, кто обладал властью над ними. Это была его жизнь, обещания и грезы. Он подумал, что в чьей-то другой жизни мир обещаний и грез был отличной штукой. Но не в его. Он выполнял обещания, потому что не мог иначе. По той же причине он хранил столько грез под замком.
Через две остановки после пересадочной станции девушка с чуть влажными глазами и длинными ножками вошла в поезд. На ней было надето неприметное серое платье и дождевик почти такого же цвета, только чуть-чуть с оттенком голубого.
Алек бросил на нее взгляд, но не придал ей значения. Она увидела его, но ее глаза не выдали ни капли узнавания.
Вместе с ней в поезд зашли и другие люди: подростки, спешащие по домам из гостей, повара из фаст-фуда, возвращающиеся со смены и адвокаты, по уши загруженные работой. Алек не знал никого из них. Мужчина в костюме, говорящий по сотовому, налетел на его колени и сказал, "Прости, старик". Алек в ответ еле слышно прошептал, "Обещания, обещания". Мужчина в костюме одарил Алека пытливым взглядом, означавшим, что он не расслышал, но затем отвернулся и продолжил телефонный разговор. Алек, безусловно, был стар. Просто еще один мужик в поезде.
Алек всю поездку сидел на одном и том же месте, охватив рукой поручень, как ветка дерева обрастает прислоненный к ней столб. Он держал правую руку в кармане, кроме нескольких раз, когда он вытащил ее, чтобы поднести фляжку к губам.
На восьмой остановке к югу девушка с чуть влажными глазами и длинными ножками вышла из поезда. Алек тоже вышел из поезда. Она спустилась по ступенькам и пошла по улице. Алек пошел за ней, отставая на 99 шагов, попивая из своей фляжки. Она свернула налево на Третьей, снова налево на Альдер, а затем направо на Шестой. Алек ушел налево на Пятой, опять налево на Холли, и еще раз налево на Шестой.
Алек хотел, чтобы у нее было достаточно времени.
Когда она свернула около шестой, там никого не было. В это время года было уже слишком холодно для долгих прогулок, но за это Алек его и любил. Бурбон из фляжки согревал его, и он курил сигарету, зажав ее между пальцами, чувствуя ее жар через обрезанные перчатки. Прошло достаточно времени, рассудил он, и зашагал вниз по улице.
Лишь несколько окон мрачного бурого строения, к которому он неторопливо брел, намекали на приближающуюся пору праздников и отпусков. Вот из парадной вышла парочка в одежде для бега, вместе с веймарской легавой с бледными глазами. Алек быстро схватил дверную ручку, пока дверь не закрылась, и протиснулся внутрь. В фойе оказалось чертовски тепло.
D7. Четвертый этаж. Алек зашагал по лестнице.
Добравшись до лестничной площадки четвертого этажа, Алек проверил пиджак. Там, под ним, он чувствовал продолговатую гладкую поверхность «парящей» рябины (особый, как нельзя лучше подходящий для колдовства вид рябины – прим. перев.). Она всегда помогала в таких делах. Алек прищурил глаза и скривил губы, как будто эта мысль причинила ему боль; дубинка всегда помогала ему выполнять обещания.
Алек Бурбон постучал в дверь квартиры D7.
Девушка с чуть влажными глазами открыла дверь, не сняв, однако, цепочку. Она успела сменить свою рабочую одежду на просторную трикотажную рубашку и джинсы. Голубоватый свет струился из комнаты позади нее, телевизор изливал свое содержимое, неприметный, ожидающий ее возвращения.
Первую секунду лицо девушки выглядело озадачено. Затем легкий ветерок узнавания преобразил его черты. «Дядя Рой?», спросила она.
«Ты права, радость моя», ответил Алек Бурбон. «Я принес тебе подарок ко дню рождения».
Девушка восторженно улыбнулась. Она закрыла дверь, и Алек услышал дребезжание цепочки на другой стороне. Затем она отворила ее опять, раскрыв руки для объятий. Он не обратил на это внимания, но она не почувствовала себя оскорбленной.
Жалкое жилище. Он сделает ей одолжение. Телек, как он заметил, был переключен на «Свидания» (именно «Свидания» из всех возможных шоу!). Кот шнырял около еды и питья на кухне. Алек мог слышать, как гудит микроволновка, мог почувствовать характерный запах оттаивающих мороженых продуктов, залитых каким-то сложным соусом.
«Ты хочешь пива, дядя Рой?», спросила девушка.
Алек стиснул свои желтые, как молодая кора, зубы. «Нет, дорогая, у меня с собой». Он посмотрел на свою фляжку и сделал большой глоток, украдкой поглядывая на девушку. Затем он убрал фляжку, не удосужившись предложить ей.
Она все равно улыбнулась и достала из холодильника бутылку диетического имбирного эля. Налив его себе в стакан из-под сока, она вернулась к дивану, снова заглянув в телевизор. «Что это за подарок ко дню рождения?», спросила она через плечо. «Я не вижу ничего в праздничной упаковке».
«У тебя есть три попытки, прелесть моя. Если тебе удастся угадать что это, я тебе его не дам».
Девушка отвела взгляд от телевизора и снова посмотрела на Алека. «Это странный способ дарить подарки. Ты не дашь мне его, если я угадаю что это?».
«Совершенно верно. Ну, какой будет твоя первая попытка?»
«Это лишено смысла», сказала она, заинтригованная причудливой, необычной природой подарка. Она даже не собиралась праздновать свой день рождения. Никто на работе не знал, что он сегодня, и она изрядно устала. Может быть, они с подружками собрались бы на выходных.
«Будь снисходительной к дяде, солнышко».
«Это билеты на «Свидания?». Она зашла вслед за ним на кухню в надежде получить подсказку, увидеть, держит ли он что-то, что может быть подарком.
Алек Бурбон закатил глаза. «Нет, это не билеты на «Свидания».
«Это компакт-диск?»
«Нет, это не компакт-диск. Я не знал, какую музыку тебе взять. Вся твоя музыка для меня звучит как сплошной грохот».
Она засмеялась, и в то же время микроволновка запищала, оповещая, что блюдо готово. «Это ошейник для Робеспьера?»
Робеспьер? Что это на хрен за имя такое для кота?, изумился Алек. «Нет, это не он. Так что теперь мне придется дать его тебе». Он глубоко вздохнул, вытащив длинный деревянный предмет из-под пиджака.
Она сделала удивленное лицо – как всегда делали все женщины – и он с размаху ударил ее дубинкой по лицу с такой свирепостью, что на раз сломала ей нос и разорвал губы. Капли крови забрызгали линолеум на полу вместе со стенной плиткой.
Удивленный взгляд так и остался на ее лице, но, кроме того, глаза наполнились болью и слезами.
Алек Бурбон ударил ее еще раз, и она упала. А затем еще раз. И еще, и еще, и еще. Она была не в силах подняться, и только неуклюже ворочалась на полу возле обувного шкафчика, ее ноги были вывернуты под кривым углом, рубашка впитала часть пролитой крови.
Алек Бурбон закрыл дверь на замок, защелкнул ее на цепочку и присел на обшарпанное кресло, охватив голову руками, не двигаясь, слезы капали из его глаз, как живица из основания отрубленной ветки. «Робеспьер, прибери хотя бы часть этого дерьма здесь, хорошо?». Кот дважды лизнул лапу, потом направился в спальню и свернулся там в своей корзинке.
К тому времени, как игра подошла к концу, Алек Бурбон был пьян как сапожник, но у него все еще оставалась работа. Он поднялся с кресла и, сдержанно всхлипнув, побрел на кухню, чтобы прибрать останки.
Кровь на полу исчезла, но кровь, впитавшаяся в рубашку, все еще пачкала ее алыми пятнами. Тело девушки пропало. На его месте сидела набитая крупой куколка грубой работы. Вместо обычной головы кукле была пришита потрепанная кроличья мордочка. У нее был противно разорван рот, а один глаз совсем закатился. Все вокруг пахло воском и лаком.
Алек Бурбон собрал это все, как только внезапное оцепенение отпустило его, и запихал в мусорный мешок. Затем он насыпал дополнительную порцию кошачьего корма в чашку Робеспьера. Прихватив с собой мешок, он выбрался из окна и неуклюже, с громким шумом, спустился в переулок по пожарной лестнице.
―――――――――――――――――――――――――――――――――――
«У меня было обещание, которое нужно было сдержать, если это тебя вообще касается, говнюк (в оригинале “Fuckface”, непереводимая игра слов, бранное обращение, адресованное, однако, хорошему другу – прим. перев.)», сказал Алек Бучу за стойкой бара. «Мне нужно было пройтись. Нацеди мне пива».
Все в баре зашумели. Алек пьет пиво! Это происходило один – два раза в год, и на нем всегда было лицо, как на старой леди, родившей живую змею. Он никогда никому не говорил, почему он один-два раза в год заказывает пиво, и остальные принимали эту странность, хотя частенько пытались разузнать ее причину, пока он позволял им. Старик Дом сказал, «Не потчуй его особенным. Налей ему той же мочи, которую ты наливаешь остальным».
Все засмеялись и загалдели, и кто-то затянул «Джеки Уилсон сказал», в процессе которой Алек выкрикнул «Алек Бурбон сказал, вытяните свои языки!», и все вытянули свои языки и снова расхохотались. Бар, может, и был холодным, но мысли и кровь его посетителей сохраняли тепло.
«Чё в мешке?», спросил Алека какой-то туповатый подросток с улицы, глядя на мусорный мешок, лежащий в его ногах под потертым табуретом.
«Проигрышные лотерейные билеты. Хочешь купить парочку?», осадил Алек паренька.
«Да не, старик», ответил он.
«Умница», сказал Алек.
В этот момент дверь открылась и девушка с чуть влажными глазами и длинными, выразительными ножками вошла внутрь. На ней было роскошное голубое платье и ярко-зеленое шерстяное пальто, оберегающее от холода снаружи. Промозглый ветер подул из раскрытой двери, и все вокруг хотели сказать «Закрой эту чертову дверь!», но не смогли проронить ни слова.
Девушка прошествовала по бару до места, где сидел Алек. Он опустил свое пиво и жестом отогнал Буча.
«Твой вид наполняет мое сердце радостью, Алек Бурбон. Я вижу, все вышло без сучка и задоринки?»
«Так и вышло, Энни Тимоти». Несмотря на бодрый тон девушки, Алек ни капли не улыбался.
«Прими мою невыразимую благодарность», сказала она, и махнула Бучу, чтобы тот принес чего-нибудь.
Алек был удивлен. Никто, не считая обитателей бара, никогда не пил с ним, если только им не приходилось это делать. Даже те шебутные ребята из Бостона отмазывались, что они за рулем. «Ты собираешься выпить со мной?», спросил он.
«Увы я не могу. Но я знаю, что ты дал обещание, а сдержанное обещание – это как гора с плеч. Даже если это только временно». Ее взгляд перешел на мешок, а затем – на бармена. «Мистер Бурбон будет своего тезку», сказала она Бучу, «это знак моей признательности».
Когда Буч вернулся с заказом, Алек уже успел опрокинуть спиртное, что стояло перед ним. Если он все еще был удивлен, он не выдавал этого. Он не хотел, чтоб она узнала о том, что заставляет его делать свою работу. Она знала об одном из его обещаний. Он не хотел дать ей шанс догадаться об остальных. «Я думаю, тебе нужно это». Он потянул руку к полу и вручил ей мусорный мешок. Он все еще едва заметно пах воском и лаком.
«Да, я полагаю, что это тоже часть обещания». Она улыбнулась. Алек пожал плечами.
Она встала и вышла из бара, ни разу не взглянув назад. Холодный ветер снова влетел внутрь, но дверь быстро захлопнулась.
Буч первый нарушил молчание. «Принести счет, Принц Очаровашка? (в оригинале Prince Charming, по всей видимости, отсылка к герою серии мультфильмов «Шрек» - прим. перев.)». Все остальные нервно улыбнулись.
«Захлопни пасть, беззубый засранец», сказал Алек. «Вот, возьми этот бурбон и поставь его вон туда, на подоконник. Не пророни ни капли, и оставь его здесь, пока я не попрошу его обратно»
Буч нахмурил лоб, но подчинился. «Просто оставить его здесь?».
«Просто оставь его здесь», подтвердил Алек Бурбон. Он не был единственным, кто давал обещания. Теперь Энни Тимоти задолжала ему одно.
1. Демонстрационная сноска. Назад
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии