- бл. Августин
Несущие слово
Дорогая Рахиль,
Мне не с кем было поговорить о своих сомнениях. Большую часть времени я оставался у себя в комнате. Я просто не мог ходить по улицам и встречаться с соседями. Видеть, как они идут куда-то по своим привычным делам. Они напоминали мне мышей, не подозревающих, что совсем неподалеку заперт голодный хищник. Меня это даже обижало. Почему им позволено было вести простую и честную жизнь, когда меня коснулось разложение, оставив несмываемое пятно?
Следующая моя встреча с Яаковом произошла в середине дня. Рабби Браун приказал мне ждать за дверью, пока они не закончат последний круг молитв. Через несколько минут дверь открылась, выпуская четырех мужчин.
- Он слабеет, - сказал рабби Корнфилд Гершелю Сильверману.
- Не знаю, - ответил Сильверман. – Возможно, нам стоит позвать врача…
Рабби Корнфилд положил ему руку на плечо:
- Нет.
- Я не уверен, что и дальше хочу участвовать во всем этом.
- Но ты участвуешь. Ты один из нас, и если ты покинешь нас, ты покинешь сообщество и ребе. Ты этого хочешь? – он слабо улыбнулся. – Я не стану привлекать внимание рабби Брауна к твоему отступничеству… на этот раз. Ему это вряд ли понравится. И ты сам прекрасно знаешь, какими картами он играет против нас.
Они увидели, что я прислушиваюсь к их разговору, и тут же замолчали, одарив меня таким взглядом, словно я был гоем, забравшимся в святая святых.
Первый час я потратил на наведение порядка в комнате. Я передвинул старую мебель, выстроив ее ровными рядами, и вымел хлебные крошки, клочки бумаги и комки пыли. Пока я занимался всем этим, Яаков подал голос со своей койки. Из-за слабости слова давались ему тяжело:
- Перепутать этот мир с Адом было просто, - сказал он. – Запах крови и боли был похож на волны нематериального гнева и презрения, давным-давно мне знакомые. Разум вопит от боли и страха, воздух пропитан смертью, ужасом и беспамятством.
Я был на поле боя. Все с увлечением убивали друг друга. Земной рай исчез. То, что осталось, не слишком-то отличалось от мира, заполненного пустыми скорлупками.
Когда Яаков заговорил, я повернулся к нему спиной и наклонился, чтобы стереть странное пятно, которое заметил на полу.
- За десять десятков тысяч лет, проведенных в заключении, - прошептал Яаков, - я ни разу не плакал и не молился. Но когда я понял, что стою на земле, то зарыдал и обратился к Б-гу, умоляя избавить меня от этой невыносимой муки.
И я услышал ответ, хотя и не от Творца. Когда я стоял там, среди мертвых и умирающих, бестелесный, как случайная мысль, на меня пала тень. Ко мне обратился голос, и хотя слова его были ласковы, тон был исполнен злобы и презрения. "Ты слишком быстро впадаешь в отчаяние, брат, - сказал он. В воздухе передо мной возникло нечто, напоминающее темный вихрь, откуда, как мне показалось, и исходил голос. – По-моему, тебе нужно сменить обстановку". И я почувствовал, как нечто схватило меня и повлекло сквозь пространство.
- На сегодня ты съел весь свой хлеб, - сказал я Яакову. – Больше я тебе не дам, и не проси.
Я хотел сказать ему, чтобы он замолчал. Но у него был такой слабый и жалобный голос… Это было все равно что обругать немощного. Что плохого в том, что он будет говорить? Когда он расскажет свою историю, я, возможно, сумею достучаться до его разума.
- Когда я пришел в себя, то понял, что я… изменился. Я чувствовал себя, как свернутая газета. И сейчас некоторые части меня искривлены, сжаты и недоступны. Зрение затуманилось, слух ухудшился. И воспоминания, которые нахлынули на меня. Человек по имени Яаков. Его жизнь прокручивалась у меня в мозгу, начиная с конца. Его последнее воспоминание – тепло его собственной крови, стекающей по виску. Паника и отчаяние, когда тела его умирающих товарищей падали на него. Ужас и боль. Грохот, гвозди и шрапнель, впивающиеся ему в ноги и грудь. Стрельба где-то на расстоянии. Старуха, призывающая на его голову проклятия. Разбомбленный лагерь беженцев, в сумерках казавшийся огромным скелетом.
К тому времени, как до меня добрались, убрав наваленные сверху тела и еще не понимая, что я по-прежнему жив, я оказался парализован воспоминаниями и травмирован свалившимися на меня ощущениями. Прошли недели, прежде чем я снова начал воспринимать себя.
А когда это все-таки случилось, ко мне пришли.
Как-то ночью я проснулся и увидел, что он сидит, скорчившись, в изножье моей кровати. Больные, которые лежали со мной в одной палате, тихо стонали. Воздух пропах лекарствами и мочой. Он заговорил со мной. Постепенно я вспомнил, что знал его раньше, давным-давно. Я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как я видел его в последний раз. Он был намного выше меня. Очевидно, он очень давно покинул Ад. Не знаю, как. Но у него была власть надо мной, абсолютная власть, проистекающая из принципов в тысячу раз более непреложных, чем законы физики. Моей свободе пришел конец. Службу в Аду я обменял на рабство на Земле.
Какими же мелочными и незначительными казались мне замыслы моего нового хозяина, Рубен. Но я был вынужден повиноваться ему. Вот так и оказалось, что я занялся переездом Яакова на лечение в Америку, где я смог бы добраться до одной древней книги, хранящейся в общине религиозных буквалистов – и все только для того, чтобы обнаружить, что я не могу ступить на их священную землю. Только представь, как зол и разочарован я был, когда понял, что не в состоянии выполнить такое простое и унизительное задание.
Яаков замолчал. За дверью я услышал шаги. Возвращались рабби.
Той ночью я лежал в кровати, думая обо всем, что рассказал мне Яаков. Память, которую я тренировал на протяжении многих лет, позволяла мне воспроизвести каждое его слово. Я понял, что его абсурдная история произвела на меня эффект, обратный тому, на который он рассчитывал, - я начал думать, что никакого демона не было. Был несчастный больной человек, чей разум не смог вынести всех ужасов войны. Вот и все.
Но, возразил я сам себе, а как же быть с тем, с чем я сам столкнулся? С тем ужасным видением? Разве не было это предостережением от Б-га, возможностью взглянуть на истинное "я" Яакова?
Так? Или же это было галлюцинацией, порожденной страхом и усталостью? Хасидов нельзя назвать отсталыми людьми. Подобает ли ученому верить в такие вещи, в наше-то время? Делают ли честь эти суеверия традициям и великой мудрости нашего народа?
Я боролся с этими сомнениями всю ночь, как Яаков – библейский Яаков – боролся с ангелом. Последняя мысль, пришедшая мне в голову до того, как я заснул, касалась ребе. Я не мог считать себя правым, если мои выводы противоречили его. Но ведь ребе был сильно болен. Что если рабби Браун неправильно понял его совет? Или что если… что если рабби Браун вообще не говорил об этом с ребе?
Если эти мысли и вызвали у меня тревожащие сны, я этого не помню.
Лицо под маской
Дорогая Рахиль,
Когда я в тот последний день увидел Яакова, я пришел в ужас. Он постепенно слабел, но на этот раз казалось, что его тело лишилось всех красок. Кожа у него походила на воск, готовый в любой момент растаять. Он был так слаб, что не мог поднять голову.
- Рубен, - выдохнул он, - у меня осталось мало времени. Я должен предупредить тебя. Я рассказал тебе все, чтобы ты смог понять, с чем сражаешься.
- С чем я сражаюсь? – собственный голос показался мне чужим.
- Книга, которую мне поручили принести. В ней есть слово, всего одно слово, ради которого существа старше самого времени пойдут на что угодно.
- Я не понимаю.
- Имя, Рубен. Имя. Имя одного… одного из таких, как я. Тот, кто знает имя, знает, как с ним обращаться, может подчинить себе силы падшего ангела. Мой хозяин хотел завладеть этим именем, чтобы использовать его против своего соперника.
- Но у него ничего не получилось.
- Нет, - грудь у него содрогнулась, и я понял, что он смеется. – Если ирония – это доказательство существования Б-га, - выдохнул он, - то я сегодня стал верующим. Потому что твой рабби Браун этим утром вошел в комнату, неся ту самую книгу. Он несколько часов подряд читал ее. И как раз перед заходом с его губ слетело имя. Я узнал его, как только услышал. Я смог почувствовать его силу. Оно затерялось среди других слов в древнем ритуале изгнания. Понимаешь, о чем я?
- Я… я…
- Я не знаю, чье это имя, и я слишком слаб, чтобы хоть как-то им воспользоваться, но это не важно. О моей неудаче станет известно. Тот, чье имя я искал, узнает, что именно было открыто в этой комнате. Он захочет сделать так, чтобы его имя никто не знал. Все, кто слышал его, будут уничтожены. Все.
Тогда я понял, что он пытается мне сказать. Я был в комнате с обеда и до наступления темноты. Я слышал это имя.
- Рубен, - сказал Яаков, - я долго не протяну. Это тело умирает от голода. Ты – моя единственная надежда. Моя жизнь в твоих руках. Я должен выбраться отсюда. Мне нужен врач. Мне нужна твоя помощь.
Если бы он угрожал мне, пытался запугать или предлагал защиту, я бы с места не сдвинулся. Подозрительность удержала бы меня. Но он умолял меня. Он называл себя ангелом Б-жьим, и он умолял, как самый жалкий нищий. И он не был похож на чудовище. Он был похож на моего кузена. На мою тетю Лизу, которую я видел на фотографиях. На мою маму.
- Я… если я вытащу тебя отсюда, мне этого не простят.
- Рубен, - сказал он так, словно у него открылось второе дыхание. – Тебе здесь не место. Я понял это в тот день, когда ты рассказал мне о своих поездках в Иерусалим. Ты не захочешь провести всю свою жизнь, запертый в десяти кварталах этого района. Давай поможем друг другу. Я нуждаюсь в твоих духовных наставлениях, Рубен. Мне нужна твоя вера, чтобы найти свой путь в этом изменившемся мире. Чтобы удержаться и не причинить еще больше вреда. Частично я по-прежнему твой двоюродный брат. Твой родственник. Мы могли бы странствовать вместе, исследуя созданный Б-гом мир и ища в нем свое место.
Он был так слаб. Так нуждался в помощи.
- Ты поможешь мне, Рубен? Ты поверишь в то, что я могу тебе помочь?
Ответ готов был сорваться с моих губ, когда я услышал, как хлопнула дверь. Затем открылась еще одна дверь, на этот раз ближе. Кто-то поднимался по лестнице.
- Прячься, - сказал Яаков. – Прячься! Я скажу им, что ты пошел за хлебом.
Я нырнул за старый накрытый чехлом комод в тот самый момент, когда распахнулась дверь. Я мог видеть только тот участок комнаты, который находился непосредственно перед Яаковом. Шаги становились все громче, потом на пол упала тень. А потом я увидел, кто вошел в комнату.
Это был ребе.
Я едва не закричал от радости, увидев его здесь. Он стоял, высокий и осанистый, совсем не больной, и выглядел почти в два раза моложе своего настоящего возраста.
Я с благоговением смотрел на него. Это было все равно что увидеть одного из пророков, вдруг вернувшегося к жизни. Поначалу я не решался открыть свое присутствие из почтения. Потом я продолжал прятаться просто потому, что мог только смотреть и слушать, что же он будет делать.
Целую минуту он молча стоял у кровати Яакова.
- Итак, - наконец произнес он твердым суровым голосом. – Что скажешь ты в свою защиту?
Голос Яакова по сравнению с голосом ребе был все равно что кошка по сравнению со львом.
- Мне нужен врач, - прохрипел он. – Я не понимаю, почему я здесь. Я солдат.
Ребе вздохнул:
- Не изображай слабоумного, падший. Я точно знаю, почему ты здесь.
- Я так хочу есть…
- Хватит! – голос ребе был подобен грому. – Не трать свои последние минуты на притворство. Ты подвел своего господина и попал в руки врагов, и у тебя нет слуг, которые помогли бы тебе. Ты понимаешь, что я говорю тебе, Убийца?
На мгновение лицо Яакова исказилось. Потом он рывком вскинулся на кровати и сел.
- Вы не совсем тот, кем кажетесь, а, ребе?
- Сорок ночей назад он пришел ко мне, - сказал ребе, медленно вышагивая от изножья койки к ее изголовью. – Во сне ко мне пришел ангел. И на следующую ночь, и еще на следующую. Семь ночей он нашептывал мне тайны, каждая из которых была сердцевиной тайны, раскрытой в прошлую ночь. Б-г наконец услышал мои молитвы. Я смог бы стать чудотворцем, которым меня считают столь многие.
- Вы наводите на меня тоску, рабби. Если уж вы собрались докучать мне, так хотя бы делайте это на иврите.
- Он сказал мне, что ты идешь, что ты хочешь искусить моих детей и совратить их с пути истинного. Он повелел мне наблюдать за тобой и рассказал, как поймать тебя. Ангел Мордиил, один из 777 носителей тени престола Б-жьего. И теперь ты в моей власти, как он и сказал.
- Мордиил… - Яаков сощурил глаза. – Может ли это быть..?
А потом он рассмеялся. Я никогда не слышал такого горького, мучительного, близкого к рыданиям смеха.
- Ох, рабби, если бы вы только знали… Мордиил. Ангел. Ты меня слышишь? Чье имя ты тут спрятал, а? Точно не свое. Для этого ты слишком ловок. Но тебе надо лучше присматривать за своими слугами. Они трясут твоим сокровищем направо и налево, стоит тебе отвернуться, - он снова засмеялся.
Ребе двигался так быстро, что я едва успел моргнуть, как он вцепился в Яакова.
- Смейся, смейся, тварь. Маззиким1. Смейся, пока летишь в преисподнюю!
Яаков пытался сопротивляться, но ему не удавалось сорвать руки ребе со своего горла. Он цеплялся за узловатые пальцы, покрытые старческими пятнами, но был так слаб, что не мог даже поцарапать кожу на них. Звуки, которые он издавал, были ужасны. Он пытался вдохнуть, и эти отчаянные вдохи эхом проносились по комнате, похожие на гул обрушивающихся на скалу волн. Не выдержав, я отвернулся, а потом услышал хруст и глухой удар. Когда я снова посмотрел на койку, ребе уже шел к двери. Еще секунда – и он вышел из комнаты.
У меня было мало денег. Я знал, где миссис Браун хранит деньги на домашние расходы, и я забрал большую их часть, заливаясь слезами стыда. Потом сунул в сумку какую-то одежду. Не прошло и часа, как я уже ехал на автобусе.
…но Б-г не покинул вас, отдав им на поругание. Вот те средства, которые помогут вам совладать с демоном.
1. Молитвы. Ибо, как сказано в "Лекутей Эцот ха-Шалем", "главное оружие иудея – это его молитвы. Все свои битвы он выигрывает молитвами". Звук искренней молитвы невыносим для ушей Самаила и всех его коварных слуг-обманщиков. Молитесь громким голосом, молитесь сосредоточенно, и да вострепещет злой дух.
2. Имя Господа. Каббала учит, что прислужники Сатаны покорны Имени Господа. Никто из них не в силах прикоснуться к сочетанию букв йуд и йуд, ни войти в место, запечатанное пятью хе, или 12-буквенным именем, или 22-буквенным именем, или же священным Именем, что состоит из 72 триад, которое под страхом смерти запрещено произносить всем, кроме самых праведных.[1]
3. Имена Ангелов. 10 ангельских чинов правят всеми тварями, что под ними, и им следует повиноваться. Именем Б-жьих ангелов прикажите злокозненному духу удалиться. Перечисляя добрых ангелов, не забудьте о серафиме Кемуиле и семи архангелах.[2].
4. Имя Врага. Любой может изгнать врага без тяжкой битвы, лишь вынудив его назвать себя и свою цель. Сделав так, демон возводит преграду между собой и душой, к которой был привязан. Раскрывшись, дух со временем ослабит хватку и уйдет сам. После того, как демон бежит, следует наставить его жертву на пути праведные и напомнить ей об обязанности понять и исполнить задание, ради которого Б-г привел ее на Землю. В душе того, кто не выполняет Б-жьего замысла и не желает нести ответ пред Б-гом, образуется пустота, притягивающая злобные сущности из мира духов.[3]
5. Плоды Земли. Писание говорит нам, что демоны не выносят дым, в особенности же дым от сожжения иссопа или кедра, ни сами эти растения, ни их семена, ни хлеб, ни соль.
Сноски:
1. Иудейский мистицизм постоянно подчеркивает значимость имен, букв и цифр. Многозначность букв еврейского алфавита позволила развить очень сложную систему нумерологии. В конечном счете, начертание букв и цифр приравнивается к Божьему акту творения, так как каждый символ в определенном смысле порождает нечто новое. Соответственно, это действие отгоняет демонов, которые являются воплощением разрушительных сил вселенной. – Мария Реднер.
2. Следует отметить тот любопытный факт, что древнейшие списки ангельских и демонских имен местами совпадают, и одно и то же имя или его варианты может присутствовать в обоих списках. В некоторых древних источниках также отсутствует четкая грань между деятельностью демонов и ангелов. Иногда демоны по приказу Бога выполняют определенные задания, ангелы же могут воздвигать препятствия перед праведником, которые тот должен будет преодолеть. Очевидно, в прошлом верующие не так четко различали два типа сверхъестественных существ, как в наши дни. – М. Р.
3. Последнее предложение абзаца удивительным образом соотносится с идеями современной психологии. Тема "незаполненности", незнания цели в жизни, результатом чего становится подчинение темным порывам, часто поднимается в СМИ. Желание найти свое место в жизни совсем не так "свежо", как нам хотелось бы думать. Неудивительно, что сбитые с толку, отчаявшиеся и запутавшиеся люди уязвимы перед темными силами, как сверхъестественными, так и всеми прочими. – М. Р.
Руководство по иудейской демонологии с комментариями, Мария Реднер, доктор философии, Нефилим Пресс, 1990.
В ожидании ночи
С тех пор я в бегах. Поначалу я думал найти приют в каком-нибудь другом дворе. Но я не был их частью, хотя меня охотно принимали. И я боялся, что, хотя я и сменил имя, рано или поздно до моей общины дойдут новости и меня найдут. Как-то я остановился у любавичских хасидов, в одной комнате с гостем из Израиля. Я украл его билет на самолет и документы. Он собирался возвращаться домой через много недель, так что не должен был обнаружить пропажу. Я обменял билет на другую дату и улетел.
В Иерусалиме у меня есть друг, с которым я познакомился, когда приезжал туда несколько лет назад. Я отправлю эти письма ему, а он сохранит их и перешлет тебе, Рахиль, когда тебе исполнится 14.
Я сбрил бороду. Но этого недостаточно. За мной охотятся. У них пустые глаза, уставшие лица, но они знают меня. До сих пор мне удавалось ускользнуть от них. Из города я бежал в сельскую местность. Я останавливаюсь в общежитиях и гостиницах. По ночам что-то скребется в мою дверь и сопит, как собака. Где-то в моей памяти хранится слово, имя, и та тварь, которой оно принадлежит, хочет вернуть его.
Я пытаюсь найти того, кто поможет мне, рабби или ученого, но за мной гонятся и я не знаю, куда мне идти. Я не осмеливаюсь связаться с семьей или друзьями. Я не знаю, могу ли я доверять незнакомцам. Я уже встретил так много лжецов и безумцев.
Я навеки запятнан соприкосновением со злом. Мир изменился. Я слышу об убийствах и войнах и думаю, не стоят ли за этими страданиями ангелы Сатаны. Была бы наша Святая земля отмечена таким раздором, если бы не дети Ада, бродящие по Земле? Иногда я только так могу удержать себя и не броситься к первому же прохожему, выкрикивая ему в лицо истину. Может быть, тогда мне придет конец. Или я стану одним из тех сумасшедших, которые выкрикивают бессвязные жуткие слова на углах иерусалимских улиц.
Я не знаю, что мне делать.
Теперь, когда я пишу, ты еще слишком молода, чтобы прочесть все это. Но когда ты повзрослеешь, то захочешь узнать, что же случилось с Яаковом, твоим старшим братом. И тогда ты узнаешь правду.
Я постоянно думал обо всем этом и наконец понял, почему навлек на себя такое испытание. Понимаешь, все дело в гордости.
В тот день, когда я получил письмо от тети Лизы, я решил, что сам отправлюсь к Яакову. Я хотел совершить мицву, доброе дело, ради себя самого, вместо того, чтобы разделить это благословение с рабби и нашим сообществом. Я действовал своевольно, словно был кем-то особенным. Ослепленный собственным высокомерием, я ступил на путь, приведший к трагедии, боли, одиночеству и смерти. Я не был изгнан из Б-жьего царства. Я сам покинул его.
Скорее всего, когда ты будешь читать это, меня уже не будет на этом свете.
И забудь то, что я написал в самом начале. Молись за меня, Рахиль. Пожалуйста.
Наши предки не сомневались в том, что демоны ходят по Земле. И вера в то, что за каждым деревом затаился злой дух, не сковывала их страхом. Для них демоны были частью мироздания, ничуть не опасней других явлений, таких, как буря или чума. На нас ежедневно вываливаются новости об ужасных событиях, которые могут произойти, а на самом деле и происходят со многими из нас. В результате мы страдаем от язвы, депрессии и нервных расстройств. Чем же таким обладали наши предки, чего мы лишены?
У них была вера.
Мы смеемся над предполагаемым суеверием тех, кто жил до нас, даже если всеми силами стараемся сохранить и почтить завещанные ими традиции и обычаи. Но изучение широкораспространной у иудеев доиндустриальной эпохи веры в демонов и злых духов показывает, что наши предки были не менее разумны, чем мы сами. Суеверия позволяли им постоянно обращаться к вере, использовать ее самым что ни на есть реальным (для них) и непосредственным образом. Если повсюду были демоны, значит, повсюду должен быть и Бог, чтобы сдерживать их. Если Сатана постоянно пытается уничтожить богоизбранный народ и терпит неудачу, значит, ни один король или владыка не в силах причинить этому народу вред.
Сегодня мы можем взрастить в себе эту веру, признав демонов тем, кем они и являются: обретшими форму темными импульсами, порожденными нашим сознанием. Если мы представим нашу мелочность, гнев, жадность, безразличие разгуливающими по земле в физическом облике, они едва ли покажутся нам менее уродливыми, чем Асмодей и все присные его. Но они невидимы и они внутри нас. Можем ли мы изгнать их? Возможно. Первым делом нужно узнать их и дать им правильное имя, как делали раввины-чудотворцы, которые требовали от завладевшего телом злого духа назвать себя.
- Введение к книге "Диббуки, тьма и божественность: чему нас могут научить еврейские предания о призраках",, Мария Реднер, доктор философии, Нефилим Пресс, 1998.
Порванные узы
После неудачи в доме Джил прошла почти неделя. От остальных не было никаких вестей. "Дэйли Дисэппоинтмент" напечатала статью об этом событии, но в газете были только полицейские фотороботы двух "взломщиков". Каждый раз, когда в кафе входили полицейские, я боялся, что они ищут меня.
В ту ночь я просмотрел бумаги, которые украл из кабинета Джил. По большей части это были финансовые документы, сухие и малоинформативные. Создавалось впечатление, что Джил копила деньги. На что, я не смог определить.
Я даже не знал, жив ли Джей. Когда Брюс отправил меня домой, выглядел он очень плохо, и я услышал, как они спорят, надо ли отправлять Джея в больницу, потому что врач ему не помог.
Примерно в 9 часов вечера зазвонил телефон, оторвав меня от изучения очередного балансового отчета.
- Да? – ответил я.
- Пол, - произнес слабый голос.
- Джей?
- Да. Как ты там?
- Как я? Господи! Ты как? Когда я видел тебя в последний раз, ты был без сознания.
Джей попытался засмеяться, но сорвался в дребезжащий кашель:
- Может, я не слишком-то здоров, но чувствую себя лучше. Похоже, они попросили кого-то подкинуть меня до больницы.
- И давно ты пришел в себя?
- Ну, где-то день назад, может, меньше. Сложно сказать. Меня тут держат на каких-то сильных антибиотиках и обезболивающих. Иногда я все вижу как в тумане. По мне, так даже лучше.
- Я…
- Пол, - перебил меня Джей, - мне нужно сказать тебе кое-что.
- Ну да. Все, что хочешь, - я выглянул в окно. – Но я думаю, что копы… в смысле, телефон может прослушиваться…
- Это не важно, - ответил Джей, тяжело дыша. – Они не поймут, а ты поймешь. Тебе в последнее время снилась Джил?
Я заколебался.
- Скажи мне. Сны о Джил? Сны или кошмары?
Я закрыл глаза, боясь признаться. Боясь того, что может подумать Джей.
- Я должен знать, - настаивал Джей.
- Да, - шепнул я.
Долгое время в трубке раздавался только шум помех. Потом Джей наконец ответил:
- Мне тоже.
В груди у меня ёкнуло:
- Мы оба были близки с ней. В смысле, странно было бы, если бы она нам не снилась, да? – но мне самому эти слова казались лживыми. Меня начал охватывать холодный страх.
Джей не отвечал. Я понял, что дрожу.
- Слушай. Если бы она вернулась, мы бы почувствовали связь. Обязательно бы почувствовали. Но этого нет, потому что она…
- Она хочет вернуться, - прошептал Джей.
- Откуда ты знаешь? – спросил я.
- Пол, заткнись и слушай, - ответил Джей. После долгой паузы он продолжил. – Я постоянно видел ее во сне, когда меня накачали снотворным. Она разговаривала со мной и показывала мне… разное, - он закашлялся. – Она пытается вернуться, Пол. Один раз она уже вырвалась из Ада и думает, что сможет сделать это снова.
Руки у меня похолодели.
- Пол, - сказал он. – Я сваливаю. Это слишком опасно для остальных.
- Они не дадут тебе уйти. Они… - я заставил себя замолчать.
- Ага, они отнимут у меня волшебное колечко, - с горечью ответил Джей. – Ты бы тоже подумал о том, чтобы свалить.
- Ты же знаешь, что я не могу, - тихо ответил я.
- Пол, помнишь нашу первую встречу?
- Да.
- Я ошибался. Есть и другие пути к спасению. Если Джил вернется, группа станет для нас не самым лучшим вариантом.
- Не говори так! – крикнул я.
Тишина.
- Джей?
Через несколько секунд он наконец ответил:
- Можешь оказать мне услугу?
- Какую?
- У Джил здесь есть… друзья. Они ищут книгу. Больше похожую на толстую тетрадь. Очень старую. Джил сказала мне отдать ее этим друзьям. Пол, этого нельзя допустить.
- Она сказала, что это такое?
- Нет, - ответил Джей. – Книга написана на каком-то древнем языке. Я его не понял и не опознал, - он помолчал. – Пообещай, что ты найдешь ее и спрячешь.
- Но я не знаю, как она выглядит. Как я смогу…
- Пообещай мне! – взмолился Джей. – Пожалуйста.
Я вдруг понял, что осматриваю улицу за окном, не имея ни малейшего понятия о том, что я ожидаю там увидеть. Почему-то мысль о вооруженных копах, вламывающихся ко мне в комнату, уже не казалась такой пугающей. Оказывается, точка зрения может измениться в мгновение ока.
- Ладно, обещаю. Но если…
- Я не вернусь. Я все объясню Брюсу.
- Брюсу! – застонал я. – Ничего у тебя…
- Я могу быть очень убедительным, - сказал Джей. – Просто помни, о чем я говорил.
У меня щипало в глазах:
- Не знаю, - ответил я, пытаясь совладать с эмоциями. – Выслушивать советы от разносчика пиццы…
Джей рассмеялся:
- Говнюк ты, Пол.
Я хихикнул:
- Ты бы…
- До свиданья, - ответил Джей, и в трубке наступила тишина.
Не знаю, сколько времени я продержал трубку в руках, прежде чем повесить ее. Не могу сказать, что мы с Джеем были близки, но было нечто, что нас связывало. У нас была одна госпожа. Нам обоим не доверяли остальные члены группы. Можно сказать, что именно враждебность связала нас.
А теперь эта связь угрожала мне. Джей так сильно чувствовал возвращение Джил, что решил бежать. Мне же теперь надо было понять, насколько реальна угроза. Демоны не могут дотянуться до нас из Ада, сказал я себе. Или могут? Если один раз у нее получилось, то почему бы не попытаться снова?
Я не был готов уйти. Только не после нашей провальной стычки с теми демонами. Честно говоря, я хотел получить от Бога еще один шанс на спасение. Вот только позволят ли остальные воспользоваться этим шансом?
Заупокойная молитва
Три дня спустя мне позвонила Бесс. Когда я узнал ее голос, по спине у меня пополз холодок.
Она дала мне адрес – парк неподалеку от театра.
- Приноси свои пожитки и не оставляй на потом домашнюю работу, - сказала она.
- Во сколько? – спросил я.
- В четыре. Не опаздывай, - она повесила трубку.
Они не станут убивать меня на таком открытом месте, подумал я. Может, они договорились с Джеем и все будет в порядке. Но сколько бы раз я не повторял эти слова, меня все равно мучили сомнения. Свои документы я хранил у себя в комнате. Страховка и все такое. Будь у меня больше времени, я бы абонировал банковскую ячейку.
На место я приехал за 10 минут до назначенного времени. У качелей играло несколько ребятишек, их родители держались в тени деревьев. Температура, наверное, была выше 100 градусов2.
Вскоре у одного из столиков я обнаружил Бесс. Она сидела спиной ко мне, и впечатление было такое, будто она что-то читает. Когда я подошел поближе, то понял, что она молится. Время от времени она прерывалась, чтобы вытереть глаза, потом снова принималась читать молитву.
- Бесс? – позвал я.
Когда она обернулась, я увидел, что в руке она держит какой-то рисунок, выполненный на желтой бумаге. Я различил красного человечка, что-то вроде голубого солнца и несколько корявых печатных букв. Бесс быстро свернула рисунок и убрала его в карман рубахи.
- Ты рано, - сказала она.
- С тобой все в порядке?
Она вытерла глаза:
- Сядь, Пол.
Я уселся напротив нее.
- Где остальные? – спросил я.
Печаль словно смела с ее лица все следы жизни.
- Где-то здесь, - голос ее звучал безжизненно.
Я огляделся. Других членов группы видно не было, но они, насколько я знал, могли прятаться в кустах.
- Мне нужно кое-что сказать тебе, - сказала Бесс. – Джей больше не с нами.
Я попытался разыграть удивление:
- Что случилось?
- Теперь с тобой на связи буду я.
- Ты не ответила на мой вопрос, - сказал я.
- Тебе лучше не знать.
На секунду я почувствовал головокружение:
- Я думал, мы не можем уйти.
Ее глаза сузились:
- Это не твое дело.
- Это…
- Бумаги у тебя с собой?
Я с силой втянул воздух:
- Могу рассказать, что я там обнаружил.
- Ты их не принес?
- Они в безопасном месте.
Некоторое время Бесс молчала.
- Не волнуйся, - сказала она наконец. – Если бы Брюс решил, что ты опасен, тебя бы здесь не было.
Ее взгляд свинцовым грузом давил на меня.
- Но…
- Не усложняй мне жизнь, - огрызнулась Бесс. Печаль у нее в глазах переросла в решимость.
Я не знал, что ей ответить. Наверное, они убили Джея. Я впервые так явственно осознал, что попал в ловушку.
- Скоро подойдет Брюс. Можешь рассказать ему, что ты там нашел, - сказала Бесс.
Через несколько минут к парку подъехала машина и остановилась у обочины. С пассажирского места вылез Лу. Он помахал нам рукой, подзывая к себе. Я вслед за Бесс пошел к машине, хотя никогда еще так сильно не сомневался в выбранном пути.
Мы с Бесс забрались на задние сиденья. Пока Брюс вел машину, Лу пялился на меня:
- Бумаги у тебя? – спросил Брюс, не сводя глаз с дороги.
- Не с собой, - ответил я. – Я могу рассказать, что выяснил, если хочешь.
Не дожидаясь его согласия, я рассказал все, что мне удалось узнать. Брюс смотрел вперед, никак не реагируя на мои слова. Когда я закончил, он некоторое время молчал, обдумывая услышанное.
- В общем-то, в этом есть смысл. Мы смогли установить, что она пыталась выкупить книгу из церковного собрания.
- Так куда мы едем? – спросил я.
Сейчас мы стояли в пробке.
- Куда…
- Мы едем в церковь, - наконец ответил Брюс.
До самой церкви никто из нас не проронил ни слова. Поездка длилась минут 20, но казалось, что прошли часы. Ужас из-за смерти Джея словно выдавливал из салона всю жизнь. Может, им впервые пришлось убить кого-то из своих. Если так, то я надеялся, что это убийство оставило шрамы, которые не скоро забудутся.
На краю бездны
Во что мы превратились? Я присоединился к этой группе, чтобы помешать демонам, которые пытались поработить человечество. И единственное, что нам пока что удалось сделать, - это убить одного из своих. Вопреки заверениям Бесс я чувствовал, что буду следующим. Не слишком-то это было похоже на выбранный мною путь к спасению. В то мгновение я чувствовал себя так, словно снова попал в ад. Неужели я сделал еще один неправильный выбор? Я так не думал. Я должен был верить в то, что это своего рода испытание, возможно, посланное мне Богом – или подстроенное членами группы, - чтобы я смог показать, на что способен. Я смотрел в окно на современную церковь, мимо которой мы проезжали. Мысленно я молился о том, чтобы эта книга дала нам ключ к разгадке, без которого мы не могли нанести демонам ответный удар.
Наконец мы подъехали к маленькой католической церкви. По виду ей было лет сто, не меньше. Могу ошибаться, но выглядела она намного старше, чем остальные церкви в округе. Брюс заехал на почти пустую стоянку.
- У нас назначена встреча со священником, - сказал он. – Лу, ты и Пол останетесь в машине.
Мы прождали примерно полчаса. Я был слишком напуган для того, чтобы заговорить. В конце концов Бесс и Брюс вернулись к нам. Брюс нес что-то, очень похожее на старую толстую тетрадь с пожелтевшими от времени страницами.
- Спасибо Бесс, благодаря ей мы смогли на пару дней позаимствовать книгу, - сказал Брюс. Я не стал спрашивать, как им удалось заполучить книгу. Мне совсем не хотелось этого знать.
Мы отъехали от церкви и направились назад к "Звездному свету". До конца поездки все сидели молча. Я испытывал облегчение от того, что в этот раз никто не умер – в особенности я сам. И все же я не мог не вспоминать сказанное Джеем. Была ли это та самая книга, о которой он говорил? Что в ней было такого важного, чтобы Джил попыталась дотянуться до нас из Ада и убедить забрать книгу?
Мы остановились за несколько кварталов до театра у какого-то обшарпанного здания и остаток пути прошли пешком, неся в рюкзаках снаряжение. Дойдя до "Звездного света", мы свернули к задней двери и включили фонарики.
- Что теперь? – спросил я.
- Иди за мной, - ответил Брюс.
Мы дошли до сцены. Лу и Бесс отошли в сторону, а я продолжал идти за Брюсом. Когда мы забрались на сцену, Брюс опустился на колени и зажег старый фонарь.
- Я должен задать тебе несколько вопросов, - сказал он, вставая.
В круг света вступили Бесс и Лу, держа в руках дробовики. Я уронил рюкзак:
- Да? – сердце бешено заколотилось. Они собираются убить меня?
- Я хочу, чтобы ты рассказал о своих снах.
Я взглянул на Бесс и Лу. Ружья не были нацелены на меня, но это ничего не значило.
- Если вы собираетесь убить меня, то вперед, - сказал я. – Не надо ходить вокруг да около.
Брюс улыбнулся:
- Пол, не думаю, что ты умрешь этим вечером. Но мне нужно кое в чем убедиться. В отличие от Христа, мы не можем позволить, чтобы рядом с нами отирался Иуда.
- Я не Иуда, - сказал я.
- Тогда расскажи о своих снах. Тебе снилась Джил?
- Какое вам дело до моих снов? – спросил я. Откуда они вообще узнали? Джей рассказал?
- Если тебе нечего скрывать, ты ответишь на вопрос, - сказал Брюс.
- Да, мне снилась Джил.
- Сколько раз?
- Дважды.
- Расскажи мне о снах.
- Она звала меня. Вот и все. Ничего… - я заставил себя замолчать.
- Продолжай.
Я не мог сказать им, что Джей звонил мне.
- Ничего важного.
Брюс подошел ко мне:
- Это мне решать, - он снова улыбнулся. – Не надо бояться нас. Или меня.
- Джею вы тоже так говорили?
Брюс опустил мне руку на плечо:
- Джей знал, что у него есть только один выход. Ты знаешь, что это за выход?
- Когда Джил умерла, я освободился. Я по-прежнему свободен, и если вы убьете меня, то вам придется отвечать перед Богом за свою ошибку.
- Ты уверен, что свободен?
- Джей, может, и сомневался, но я уверен.
Брюс отпустил меня и сделал несколько шагов по сцене:
- Ты точно не хочешь дать другой ответ?
- Не хочу.
- Мне не нравится твой тон, Пол. Ты говоришь так, словно что-то скрываешь.
У меня отвисла челюсть. Бесс положила палец на спускной крючок дробовика. Он что, назвал меня лжецом?
- Я говорю правду, Брюс, - сказал я, удивляясь звучащему в голосе гневу. – Я думал, что ты можешь отличить правду от лжи. Или это всего лишь удобная выдумка, чтобы заставить людей тебя слушаться?
- Я вам не помешаю? – раздался голос из темноты.
Бесс и Лу направили стволы на сиденья. Брюс посветил фонариком в ту сторону, откуда доносился голос. Луч выхватил из темноты фигуру мужчины в голубой рубашке-поло и черных джинсах. У незнакомца были короткие черные волосы и густые усы.
- Опустите ружья, - со вздохом сказал Брюс и двинулся к Лу и Бесс. – Он со мной.
- Что это за хрен? – рявкнул Лу, его дробовик даже не шелохнулся.
- Тот, кому я доверяю, - ответил Брюс.
- Верно, - вмешался чужак. – Он пригласил меня.
- Поднимайтесь сюда, - позвал его Брюс, делая рукой приглашающий жест. – Лу просто подстраховывается.
Лу опустил ствол. Я подошел к своему рюкзаку. Пока остальные отвлеклись на гостя, я вытащил свой пистолет и теперь держал его при себе.
- Прощу прощения, что пришел слишком рано, - любезно сказал черноволосый, - но этим вечером у меня много дел.
Бесс бросила на Брюса предостерегающий взгляд:
- Что тут происходит? Ты знаешь правила.
Брюс кивнул, шаря рукой в своем рюкзаке:
- Я также знаю, что ему можно доверять, - он посмотрел на чужака. – Хотя предполагалось, что мы встретимся в ресторане.
- Ну что я могу сказать? – ответил тот, разводя руками. – Никогда не мог точно следовать правилам.
Брюс вытащил небольшую книгу:
- Мой друг предоставил полезную информацию о нашем враге. Я подумал, что он сможет помочь нам с книгой.
Мужчина поднялся на сцену:
- Язык чероки для меня почти как родной, - сказал он с улыбкой.
- Что за херня! – заорал Лу. – Почему ты нам ничего не сказал?
- Чем меньше вы знаете, тем лучше, - ответил Брюс.
- Почему?
- На тот случай, если вас схватят.
- Хватит! – резко сказал незнакомец. – Поспорите об этом позже. А сейчас мне нужна книга, чтобы я смог приступить к переводу. Если я получу ее сейчас, то уже завтра смогу вернуть назад.
Брюс развернулся к нему и протянул книгу. Именно в эти мгновения мне пришлось принимать решение. Слушаться Джея или довериться Брюсу? Если я поверю Джею, то придется признать, что Джил может дотянуться и до меня. Если я доверюсь Брюсу, то этот человек, возможно, поможет нам найти нужную ниточку.
Мужчина потянулся за книгой, и я поднял пистолет. Я хотел верить Брюсу, но не мог избавиться от сомнений. Как Брюс вообще узнал о существовании книги? Могу ли я допустить, чтобы книга попала не в те руки? Мужчина уже почти схватил ее. Во имя человечества мне пришлось довериться интуиции.
Я спустил курок.
Пуля проделала в его рубахе прореху - в правой части груди. Мужчину отбросило назад. Я снова выстрелил. На рубахе расцвело кровавое пятно, он отшатнулся еще ближе к краю сцены. Еще один выстрел. Чувство было такое, будто время замедлилось. На этот раз я попал ему в лоб.
К моему уху прижалось холодное дуло.
- Что ты делаешь? – проорал Лу.
Я был слишком потрясен, чтобы ответить. Мужчине мои выстрелы не причинили никакого вреда, маленькая ранка у него на лбу затягивалась у меня на глазах. Прежде чем я успел произнести хотя бы слово, он бросился в темноту зала и исчез из виду. Брюс отшатнулся назад, словно его ударило взрывной волной.
Брюс повернулся ко мне. Он открыл рот, и оттуда полился поток непонятных слов, которые кислотой обжигали наши уши. Каждое слово било по мне и Лу, как кулак. Я упал на спину. Внезапно слова иссякли. Брюс поднял голову и закричал от боли. Пока я смотрел на него, на меня нахлынули воспоминания. Воспоминания о том мгновении, когда Джил иссушала мою душу, питаясь верой, которая не дала бы ей исчезнуть из нашего мира. Теперь Брюс испытывал такую же боль.
- Он все еще с ними! – прокричал я.
Бесс, с широко раскрытыми от страха и потрясения глазами, выстрелила в Брюса. Картечь вошла в его тело, разворошив грудную клетку. Второй выстрел сделал Лу. Голова у Брюса взорвалась. Меня всего перекосило, когда я увидел, как исчезает его лицо. Затем то, что осталось от Брюса, рухнуло на пол, раскинув руки.
- О, Господи! – простонал я. Я никогда раньше не видел смерть так близко, и она оказалась еще страшнее, чем я воображал. Не знаю, как долго я и Бесс смотрели на тело.
- Бесс! Пол! – крикнул Лу. – Куда ушел демон?
Мы встряхнулись, прогоняя охвативший нас ужас. Я вытащил из рюкзака несколько запасных обойм и охотничий нож. Лу заскочил за кулисы и вернулся с двумя вещевыми мешками, а потом откуда-то из темноты до нас донесся нечеловеческий вопль. Бесс отступила в глубь сцены, держа дробовик наготове.
- Отсюда нам пути нет! – крикнула она.
В чем-то она была права. Именно здесь мы должны были проявить себя. Пришло время заслужить спасение, даже если шансы наши были невелики.
Вглядываясь в темноту, я уловил знакомый рык, который уже слышал несколько дней назад. Я взвел курок, припомнив того монстра, который вломился в дом к Тренту. Лу ошибся. Где-то тут было два демона.
Внезапно ко мне метнулась какая-то тень. Прежде чем она врезалась в меня, я успел сделать один выстрел. От полученного удара я пролетел через всю сцену. В прыжке темная фигура превратилась в того звероподобного демона, которого я видел в доме у Джил. Он приземлился прямо на меня. Пистолет лежал в нескольких футах от нас. Я уставился на его красные когти, ожидая, что сейчас они располосуют меня. Вместо этого он ударил меня кулаком в лицо, выбив несколько зубов. Я услышал грохот выстрелов. Тварь, содрогаясь от каждой входящей в ее тушу пули, отскочила от меня.
Я выплюнул зубы, потом увидел, что демон приземлился перед Бесс. Охваченная ужасом, она продолжала стрелять, но выстрелы почти не причиняли чудовищу вреда.
Я заставил себя встать и доковылял до пистолета. У меня земля уходила из-под ног, но я должен был что-то делать. Нельзя, чтобы они победили.
Бесс начала поворачиваться, когда тварь с размаху ударила ее по голове. Бесс бумажной куклой пролетела над сценой и с тяжелым стуком упала на пол.
Я добрался до своей пушки и начал стрелять, мысленно умоляя Господа не дать мне попасть в Бесс. Я попал твари в ногу в тот самый момент, когда Лу выстрелил ему в спину. Чудовище взвыло, и в первый раз за все время я увидел на нем кровь. Я продолжал стрелять, когда оно бросилось на меня. Демон остановился в нескольких дюймах от меня. Вместо того, чтобы убить меня на месте, он поднял меня в воздух и швырнул туда, где лежала Бесс. Плечи и колени обожгло болью, но каким-то чудом все кости у меня остались целы.
Тварь прыгнула на Лу. Тот с размаху ударил ее по морде прикладом ружья. Демон увернулся, а затем полоснул Лу когтями. Когда Лу упал, тварь схватила его дробовик и согнуло ствол пополам.
Выстрел Бесс отвлек демона. Он повернулся к женщине и взлетел в воздух. Прежде чем я успел сделать хоть что-нибудь, он вонзил когти ей в живот. Изо рта у нее хлынула кровь. Я хотел закричать, но не смог издать ни звука.
Краем глаза я заметил в воздухе какую-то штуковину, летящую в демона.
- Получи! – проорал Лу.
Демон поймал то, что оказалось одной из самодельных бомб Лу. Я метнулся прочь, едва успев укрыться от взрывной волны, за которой последовал крик демона. Вместо правой руки у него теперь был кровоточащий обрубок. Вторая бомба упала у его ног. Я откатился в сторону, не дожидаясь взрыва. По театру пронесся грохот. Я едва успел заметить, как тварь подпрыгнула вверх и скрылась во тьме.
Лу выхватил пистолет и начал палить в потолок.
- Спускайся и давай кончать с этим!
Я знал, что демон сейчас залечивает раны и что где-то в тенях рыскает еще одна тварь. Бесс была мертва, и наши шансы на победу стремились к нулю. Мне пришло в голову, что демоны не должны заполучить книгу. Может, это и станет моим вкладом во все это.
Я проверил, на месте ли нож, и заставил себя встать. Спина и руки болели, челюсть ныла, но на отдых времени не было. Я со всех ног бросился к Бесс. Как я и опасался, она без движения лежала в луже крови. Хотел бы я оплакать ее, но время поджимало. Я схватил ее пистолет и послал к черту все мысли о безопасности. Быстро осмотрев сцену, я увидел книгу, лежащую недалеко от тела Брюса.
Я подбежал к фонарю, который уже начинал гаснуть. Мне оставалось только молиться, чтобы в нем осталось достаточно керосина. Свободной рукой я схватил фонарь.
- Что ты делаешь? – крикнул Лу.
Я пробежал еще несколько футов, потом швырнул фонарь туда, где лежала книга. Он упал рядом с ней и разбился. Продолжая молиться, я принялся стрелять по книге. Керосин вспыхнул, огонь перекинулся на книгу. Секунду спустя что-то швырнуло меня на пол. Огонь взметнулся огненным смерчем. Я поднял голову и увидел демона, заносящего кулак. Мне оставалось только умереть.
Лу промчался сквозь пламя и, выставив вперед плечо, врезался в тварь сзади. Она отскочила от меня и развернулась. Лу начал стрелять ей прямо в морду. Под градом пуль ослепленное чудовище начало падать.
- Убирайся отсюда, - прокричал Лу.
Если бы. В неверном свете огня я разглядел вещевые мешки, в которых Лу, похоже, держал свои бомбы. Я вскочил на ноги и побежал к ним, на бегу вытаскивая нож. Схватив один из мешков, я ткнул ножом в ткань. Глядя на лезвие, я понадеялся, что мне хватит сил выполнить задуманное.
У Лу кончились патроны. Прежде чем он смог удрать, тварь толкнула его в огонь. Лу споткнулся и упал в костер.
- И это все? – выкрикнул он, истерически смеясь, когда пламя охватило его одежду.
Демон вытащил Лу из огня и начал избивать.
Пока тварь стояла ко мне спиной, я сунул мешок в огонь и подождал, пока загорится ткань. Молясь, я смотрел на обнаженное лезвие ножа. Потом, собрав остатки сил, бросился на демона.
Господи, дай мне силу, мысленно взмолился я.
Я вонзил нож в толстую шкуру, пришпилив ему к спине мешок с бомбами. Кулак демона просвистел в нескольких дюймах у меня над головой. Я ткнул ему в морду пистолетом и выстрелил. Выстрел снова ослепил его. Теперь мне только оставалось продержаться до тех пор, пока не взорвутся бомбы. Я умру, но прихвачу с собой демона. Я продолжал стрелять, зная, вот-вот погибну. Хватит ли у меня времени?
К моему ужасу, Лу зашевелился. Он закричал от боли, когда пламя охватило все его тело. Каким-то чудом он смог добраться до твари и прыгнул ей на спину.
- Беги! – крикнул он, вжимая горящее тело в мешок с бомбами.
Я побежал со всех ног, остановившись только для того, чтобы швырнуть в демона второй мешок с бомбами. Тварь откинула назад руку и когтями пронзила Лу. Развернувшись, я нырнул за кулисы. Еще пара мгновений – и раздался взрыв, за которым пришла взрывная волна, отбросившая меня в проход. Я рухнул на пол.
Я оглянулся и увидел горящую сцену. Встать у меня не получилось, так что я пополз к двери. Когда я в последний раз посмотрел назад, то увидел демона, которого привел Брюс. Он парил над пламенем. Когда он направился ко мне, огонь рванулся вслед за ним, как хвост от кометы. Я попытался ползти быстрее, но огонь догнал меня. Тварь подняла меня когтистой лапой, как котенка. Проломив собой забранное досками окно, мы приземлились за обшарпанным многоквартирным домом.
Демон огорченно покачал головой:
- Даже через столько тысяч лет люди не перестают удивлять меня.
- Возвращайся в ад, где тебе и место.
Он фыркнул:
- Это тебя туда надо отправить, человечек. Ты хоть понимаешь, что ты только что сделал?
Я наконец почувствовал боль от полученных ран. Хватая ртом воздух, я лишь молча потряс головой.
- Мы думали, что сможем управлять вашей группкой, - сказал он. – Вы вынесли книгу с освященной земли.
Вдалеке послышался вой сирен.
- Увы-увы, она сгорела, - ответил я сдавленным голосом.
Демон наклонился ко мне:
- Эта книга была нужна нам, чтобы освободить могущественного союзника, - он снова покачал головой. – Никогда больше не буду недооценивать людей.
От боли я стиснул зубы:
- Брюс все время сидел у вас на поводке, да?
Демон кивнул:
- Да. С его помощью мы управляли вами. Вся эта детская болтовня о хороших и плохих демонах…
- Но вам была нужна книга, - ответил я. – И вы не рассчитывали, что мы ее уничтожим.
Демон напрягся. В его глазах блеснул гнев.
- Нет, не рассчитывали, - он сделал глубокий вдох, потом вдруг расслабился. – Я также не рассчитывал, что вы сможете убить моего напарника.
Сирены становились громче.
- Сомневаюсь, что на этот раз тебе удастся избежать внимания полиции… разве что ты согласишься на сделку?
Руки у меня болели, но я все же сумел показать ему средний палец.
Демон рыкнул, потом развернулся, собираясь уходить. Сделав несколько шагов, он оглянулся и сказал:
- Существо, которое ты знал как Джил, возвращается, как тебе известно. Это только вопрос времени. Передавай ей от меня привет.
Потом он ушел.
Свобода или смерть
Не помню, сколько времени я провел, прячась за мусорными ящиками, прежде чем мне удалось улизнуть. Я направился в круглосуточный магазин. Продавец помнил меня и неохотно позволил воспользоваться туалетом, где я привел себя в порядок. Мне даже удалось поймать автобус, идущий к моему дому.
Сейчас я пишу это, сидя у национального мемориала Оклахома-сити. Я пытаюсь разобраться во всем, что произошло.
Джил стала чаще являться мне во сне, и я думаю, что очень скоро она вернется. Хуже всего то, что часть меня ждет ее возвращения. Я знаю, что снова буду принадлежать ей.
Почему я не покончил с собой, когда у меня была такая возможность? Когда я начал писать все это, ответа у меня не было. Теперь, глядя на отражающую небо лужу и ряды пустых металлических стульев, я думаю, что знаю ответ. Я должен был сразиться со злом, которое ходит по миру. Злом, родственным тому, которое когда-то заставило Тимоти Маквея3 убить столько невинных людей. У меня был один-единственный шанс поступить правильно, и я им воспользовался. Когда я начал писать, я сожалел о свом выборе. Больше не сожалею.
Моя душа – вот одна из причин, по которым я присоединился к группе. Теперь я понимаю, что был эгоистом. Я должен был настоять на своем. Не имело значения, что рано или поздно мои поступки перевесят мои грехи. Борьба с ними была единственным выбором.
Теперь я надеюсь, что поступок, который я собираюсь совершить, будет правильным. Хотел бы я верить, что смогу сражаться с демонами до тех пор, пока Джил не вернется. Но кого я обманываю? Откуда мне знать, когда наступит "подходящее время"? Я в любую секунду могу стать ее рабом и разрушить все, ради чего трудился. Думаю, выбора у меня нет.
Сегодня я отпишусь в Usenet4, а потом покончу с собой. Надеюсь – только надеюсь, - что мой пример вдохновит кого-нибудь на продолжение борьбы. Я понимаю, что большинство просто посчитает меня чокнутым. Но я верю, что смогу стать примером хоть для кого-нибудь.
Как там говорят? Зло не восторжествует, пока хотя бы один человек отказывается впустить его в душу?
Надеюсь, этого будет достаточно.
Друзья и соседи
К августу Пелхэм был мертв. Я не знал, как относиться к этому. С одной стороны, он был лжецом и поганым манипулятором. С другой, он был единственным из нас, у кого были хоть какие-то наметки. Думаю, остальные чувствовали себя примерно так же. Мы все были напуганы до чертиков, это точно. Тем, как мы нашли его в нашем гостиничном номере – он лежал на ближайшей к двери кровати и был буквально изрезан на ленточки. Мы втроем просто стояли и смотрели. Над ним жужжали мухи, время от времени садясь на липкие красные подушки. Пальца Пелхэма, скрюченные, как когти, сжимали разноцветную картонку – что-то вроде приглашения на свадьбу, перевязанного мягкой красной лентой.
Пока остальные пялились, я взял эту чертову открытку и развернул ее.
Причудливым почерком, который бывает, когда пишешь пером и чернилами, там было выведено: Вам повезло, что мы разминулись. Исчезните.
И все. Мы забрали ключи и свалили оттуда нахрен.
Разбитая чашка
Мы подобрались очень близко. В Дейтоне была Красная школа, и мы вынюхивали ее, как свора умненьких ищеек. Она находилась в каком-то приятном месте. Окленд-парк, а может, рядом с Университетом. Вот только приходилось признать, что за собой мы оставляли довольно четкий след. Мы были слишком неосторожны. Не убирали грязь. И из-за этого нашего бесстрашного предводителя разделали на порционные кусочки. Мы стали подобны стаду без пастуха. Спаркс выдвинул идею, с которой я волей-неволей согласился: мы отправились в бар и начали нажираться, словно уже наступил конец света.
Спаркс пинту за пинтой вливал в себя темное и светлое пиво, Томми глушил джин с тоником. Я пил скотч. Стакан виски, лед, и больше ничего. Мой друг как-то сказал, что это его любимый "коктейль". И я был с ним согласен.
Мы все знали, зачем пришли сюда и что нам надо обговорить. Так что вместо того, чтобы сидеть за стойкой и смотреть телевизор, я заставил ребят встать и оттащил их в темную угловую кабинку за игровыми автоматами. А потом я сказал:
- Нам нельзя останавливаться.
Спаркс кивнул. Томми нахмурился.
- Верно, черт возьми, - сказал Спаркс, размахивая рукой с зажатой в ней пивной кружкой. – Чтобы разобраться с этом делом, Пелхэм нам не нужен. Я все равно собирался найти этих тварей и пинком отправить их в ад, хоть с ним, хоть без него.
Его слова успокаивали, как прикосновение к теплой подушке. В последнее время Спаркс казался неживым, как зомби, который механически шевелит конечностями. Теперь в нем снова пылал огонь, без которого он все равно был ни на что не годен.
- Не знаю, - промямлил Томми. У него был отсутствующий взгляд, устремленный на некую точку в пространстве, которую никто из нас не мог видеть. – Вы видели, что они с ним сотворили? Господи. Мухи. Запах. Не хочу, чтобы такое случилось со мной.
- Так ты уходишь? – спросил я, надеясь, что он скажет "да". Я не хотел видеть Томми в нашей команде. Отказываться от помощи было неразумно, но было в нем что-то, чему я не доверял. Никогда нельзя было предсказать, что взбредет ему в голову в следующее мгновение. Он был слишком себялюбив, словно только и думал о том, как к нему относятся окружающие. Мне это не нравилось.
Он ответил так, как мне хотелось. Просто кивнул и начал вставать. Но Спаркс резко вскинул руку, схватил его за запястье и дернул вниз, заставляя опуститься на место.
- Дерьмо, - прошипел Спаркс. – До сих пор ты тут задирался, как петух в курятнике. А теперь, как Пелхэма грохнули, у тебя прыти поубавилось, а? Ушлепок, который вечно боялся сделать чего-нибудь не то, вот ты кто. И не думай, что я дам тебе удрать, как какой-нибудь девке, и кинуть…
- Спаркс, - сказал я. – Пусть идет.
Он бросил на меня взгляд, значение которого было мне понятно. В его глазах читался вопрос: ты уверен? Спаркс смотрел на меня, ожидая ответа. Я кивнул. Он ослабил хватку, и Томми отскочил от столика.
- Вы, ребята, не понимаете, - сказал Томми. – Вас убьют. Не меня. Я прагматик.
Вывалив на нас это дерьмо, он убрался прочь. Томми не был "прагматиком". Он был трусом. То, что сотворили с Пелхэмом, напугало его. И он отрекся от своего ребенка. Я – нет. Только не сейчас.
- Какого хрена ты дал ему уйти? – прошептал Спаркс. – Этот хорек побежит в полицию, и что тогда?
Я покачал головой:
- Не пойдет. Сам подумай – у него кровь на руках, как и нас с тобой. Он убил того политика. Он бросил нас. Свалил. И хуже всего то, что он все равно получит назад своего ребенка, потому что мы их найдем, ты и я.
Спаркс запрокинул голову, выливая в рот остатки темного пива. Потом стукнул кружкой по столу и облизнул губы:
- Аминь, брат.
Странно, но я уже много месяцев не спал так хорошо, как той ночью. Спаркс и я сняли разные номера, благо, наличность у нас была. Я включил кондиционер, лег, прислушиваясь к его гулу, и заснул как убитый. Мне было хорошо. Словно рядом с сердцем включилась лампочка, согревающая меня изнутри. Казалось, финиш уже близко, и мне приснился хороший сон о Трейси и Марджори. Мне снилось, будто мы все вместе отправились в отпуск во Флориду, на острова Кис. Мы часто подумывали, не съездить ли туда. Сон длился и длился, он не превращался в кошмар, как в предыдущие ночи, и мне было хорошо. А потом, после того, как сон закончился и я удобно устроился в темноте, кто-то сдавил мне шею, одновременно залепив рот и глаза. Я свалился на пол, меня тут же ухватили за руки и принялись избивать. Кто-то засмеялся. Что-то тяжелое – доска или бита – врезалось мне в челюсть. Я почувствовал, как выбитый зуб скользит по гортани. А потом снова пришла настоящая тьма, и я соскользнул в холодные объятия беспамятства.
Разговоры с проклятым
- Мистер Ройс? Добро пожаловать в Красную школу.
Эти слова эхом отдавались у меня в голове, пока я пытался разлепить веки, которые дрожали, как крылья мотылька. Вначале все было словно залито белым туманом, но потом постепенно зрение прояснилось и я начал разбирать цвета. Первым цветом был красный. Красные шторы на окнах. Сквозь них тщетно пытается пробиться солнце, окрашивая ткань в цвет крови. Или огня. Или того и другого вместе. Я попытался пошевелиться, но ничего у меня не получилось. Руки и ноги у меня были связаны. Я повернул голову туда, откуда шел голос, и чуть не взвыл от боли в шее. Но все же у меня получилось. Там, одетый в черный костюм, со скрещенными на груди руками стоял тот самый здоровый лысый ублюдок, с которым я так долго хотел увидеться. Оверхольт. Демон, укравший мою дочь.
Я сказал первое, что пришло мне в голову:
- Я тебя убью.
Он только рассмеялся в ответ, и это сильно меня озадачило.
- Представить не могу, как вы это сделаете, Уилл. Надеюсь, не так, как вы убили моего слугу, мистера Вига? Да, вы убили тело, но он вернулся и чувствует себя просто прекрасно. Разумеется, пришлось поработать и посидеть над книгами, как в старые добрые времена, но пока что ваша деятельность нам особого вреда не причинила.
Он врет, сказал я себе. Точно врет. Нельзя вернуть мертвого. Тело – это же не костюм, который можно сменить, так? Хотелось бы верить, что да.
Я огляделся, не обращая внимания на вспышки боли в голове, чтобы понять, как отсюда можно выбраться. У него за спиной была дверь. Еще в комнате были ряды парт для учеников и учительский стол. Доска. Окна с красными шторами. Сквозь ткань проступали черные полосы, которые, как я понял, были оконными решетками. Черт! Я машинально провел языком по тому месту, где был выбитый зуб, и на мгновение порадовался боли.
Оверхольт улыбнулся:
- Надеюсь, вы не собираетесь так скоро покинуть нас? Мне так много нужно вам показать – в том числе и то, что, я уверен, вам понравится.
- Я ненавижу твой голос, - сказал я. – О таких, как ты, моя бабушка говорила "скользкие, как гусиный помет на стекле".
- Очень мило. Ваша бабушка, должно быть, была очаровательной дамой. Но вернемся к делу, - дверь за ним распахнулась, и в комнату вошла девочка лет 14-15 с заплетенными во французскую косицу каштановыми волосами, доходившими ей до середины спины. Она вручила Оверхольту стакан с желтой жидкостью. Он сделал большой глоток, и по лицу его расплылась улыбка, как масло по сковороде. – А! Лимонад. Одно из немногих удачных изобретений человечества. В Эдеме ничего такого не было, вот что я скажу, - он протянул руку и потрепал девочку по волосам. Она выглядела довольной, как собака, которую чешут за ушами. – Милашка, верно? Да-да, я знаю, о чем вы думаете. Нет, я их не развращаю. Ничего, связанного с сексом. Я просто учу их. Вот и все. Это как… привести маленьких детей в церковь. Так из них получаются лучшие верующие. А самые лучшие ученики могут обучать паству.
- Почему я здесь? – спросил я. – Почему бы просто не убить меня?
На лице у него появилось задумчивое выражение:
- Я человек практичный, но не могу сказать, что полностью лишен слабостей. У всех есть свои пороки, и я тут не исключение. Я с удовольствием займусь укрощением такого человека, как вы. Некоторым людям нравится объезжать диких лошадей. И в чем-то я их понимаю, - он прочистил глотку. – Вас когда-нибудь боготворили, мистер Ройс? Конечно же, это была не ваша дочь.
Он рассмеялся, и я снова сказал, что убью его. Ублюдок просто промокнул уголки губ красным платком, а потом встал и подошел ко мне.
Картины того, что я увидел, будут вечно преследовать меня. Все было еще хуже, чем с Вигом, не потому, что случившееся было ужасным, а потому, что оно было по-своему прекрасно. Оверхольт крестом раскинул руки и словно начал расти. Не только телом, но и всем обликом, всеми проявлениями размера. Над плечами плавно взметнулась пара покрытых темными перьями крыльев, таких больших, кто их кончики касались противоположных стен. Он весь был окружен пляшущим изменчивым светом, каждое пятнышко которого было как осколок черного стекла, попавший в луч прожектора. Я не мог отвести от него глаз. Я ненавидел его. Я любил его. Я вдруг понял, что прикусил себе язык, чтобы не рассказать ему все, что знаю, все, что смогу вспомнить, начиная с того самого момента, когда я появился на свет, и до настоящего времени. Он посмотрел на меня и мягко улыбнулся, на лбу у него появилась пара рогов, таких гладких, словно они были выточены изо льда.
- НИЧЕГО ТАКОГО ВЫ НЕ СДЕЛАЕТЕ, МИСТЕР РОЙС, - низкий голос пробрал меня до самых печенок. И снова я почувствовал одновременно ненависть и любовь. Я заплакал. - СМОТРИТЕ НА МЕНЯ, И ВЫ УВИДИТЕ ВЕЧНОСТЬ. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ Я ПОКАЖУ ВАМ, НА ЧТО СПОСОБЕН, И, НАДЕЮСЬ, ВЫ ОЦЕНИТЕ ПОДАРОК.
А потом, словно ничего и не было, он снова стал человеком. Я всхлипывал, как ребенок. Он вышел, и я остался один.
Ритуалы
Следующие несколько дней прошли, как в бреду. Мне приносили еду, и я ее съедал, но в нее почти наверняка что-то подмешивали, потому что как только я заканчивал жевать, у меня начиналось неконтролируемое слюнотечение, а потом я отключался. Этот цикл повторялся снова и снова. Покрытое синяками тело болело. Через несколько дней – которые для меня были неделями, а то и месяцами – пришла кучка детей, молчаливых, с широко раскрытыми глазами. Они подняли меня, словно я ничего не весил, и вынесли из комнаты.
Они тащили меня, как носильщики тащат гроб. Меня пронесли по запутанным проходам, стенами которых были свисающие с железных рам красные занавески. Этот лабиринт из кроваво-красной ткани очень быстро вызвал у меня тошноту. Я до сих пор не отошел от той дряни, которую мне подсунули вместе с едой. Меня занесли в комнату, похожую на какую-нибудь институтскую лабораторию. Там стоял металлический стол, окруженный безликими мужчинами в темных костюмах. Там же был и Оверхольт – стоял в углу, скрестив на груди руки, с самодовольным глумливым выражением на морде.
Дети поставили меня в противоположный угол, и тут же чьи-то руки обхватили меня со спины, удерживая на месте. Над моим плечом возникло женское лицо. Крупная краснощекая девушка с пустыми глазами шепнула мне на ухо:
- Ты думал, что убил меня там, на юге, парень? Но тебе не повезло, - этот голос я раньше не слышал, но было в нем что-то знакомое. Водитель лимузина вернулся. Все, что я сделал, было сделано зря.
Оверхольт кивнул, и открылась вторая дверь. Мужчина в медицинской форме ввел девочку с белым мешком на голове. Форма на враче была не обычного голубого или зеленого цвета, нет, она была черной, как ночное небо. Он помог девочке забраться на стол и открыл металлический чемоданчик. Оверхольт посмотрел на меня:
- Помните, я сказал, что некоторые ученики уже сами могут управлять паствой? Она одна из них. Можете гордиться.
Я уже знал, что произойдет в следующее мгновение. Одетый в черное врач сдернул мешок, и я увидел свою дочь. Прежде чем я смог закричать, женщина-которая-раньше-была-Вигом сунула мне в рот кляп и затянула у меня на затылке завязки. Трейси посмотрела на меня пустыми глазами и приподняла голову. Я для нее был кем-то, кого она встречала в прошлом или, быть может, видела в кино. Потом врач снова заставил ее положить голову на стол.
Из чемоданчика он достал маленькую циркулярную пилу. Воткнул шнур в розетку, и пила зажужжала. Я попытался вырваться и закричать, но ничего у меня не получилось. Меня удерживали на месте, заставляя смотреть. Я попытался закрыть глаза, но детские пальцы потянули мои веки вверх, едва не оторвав их. Когда врач вскрыл Трейси череп, комната наполнилась вонью горелых волос и костей. Меня начало рвать, но даже тогда мне не позволили опустить голову, и блевотина просто извергалась у меня изо рта, как отрыжка у младенца.
Они заставили меня увидеть все. Как ей вскрывают череп. Как, словно шляпу, снимают срезанную верхушку. Врач взял длинные тонкие ножницы, которыми, наверное, было удобно снимать швы. Он по кусочку что-то резал у нее в голове, а она спокойно и неподвижно лежала на столе, словно ничего и не происходило. Тем временем безликие мужчины (на самом деле они не были безликими – на них были гладкие маски) достали блокноты. Они что-то говорили на незнакомом языке. Я такого никогда раньше не слышал. Впечатление было такое, словно они просто бормочут, как слабоумные. Я видел все это. Я хотел умереть. Я хотел убить их. Я наконец нашел свою дочь, и что стало мне наградой? Наконец врач закончил "операцию". Он взял шприц с длинной тонкой иглой и пощелкал пальцами по самому ее кончику. Потом вколол Трейси ту дрянь, которая была в шприце. После этого он вернул на место верхушку черепа и начал накладывать черные швы, пришивая на место скальп с дорогими мне волосами. Оверхольт зааплодировал. Меня что-то кольнуло в шею, и я снова погрузился во тьму.
Когда я открыл глаза, то увидел Томми. Он сидел на одной из парт, глядя на меня сверху вниз. По-моему, ему было стыдно, то точно сказать не могу, потому что я по-прежнему был под действием наркотика, и голова у меня словно была наполнена холодцом. Мысленно я все еще видел лежащую на столе Трейси, врача, Оверхольта, кровь и часть черепа с волосами.
Томми попросил прощения. За то, что сдал меня и Спаркса, чтобы вернуть своего ребенка. Он сказал, что не может забрать ее, зато ему самому разрешили остаться здесь. За его женой уже отправили машину. Меня затошнило. Я сказал ему, что он покойник, что как только я отсюда выберусь, я его на кусочки порву и разбросаю их по округе. Он снова попросил прощения.
- Ничего уже не изменишь, - объяснил он с задевшей меня за живое обреченностью. Потом он пожал плечами и вышел из комнаты. Вскоре пришел Оверхольт. Он молча стоял надо мной, я тоже не произнес ни слова. Да вряд ли смог бы. Губы у меня распухли и онемели, и я не знал, получится ли у меня выдавить из себя хотя бы звук. Вошел мальчик лет восьми и трясущимися руками протянул лысому демону очередной стакан с лимонадом. Оверхольт только довольно причмокивал, отпивая из стакана.
- Новый ученик, - наконец сказал он, указывая на мальчика. – Мне нравится смотреть на них. Свет в их глазах, как от мерцающего фонаря – его так легко поймать и удержать. Мне нравится эта заботливость. Кстати, у меня для вас хорошие новости – ваша дочь быстро идет на поправку. Врач у нас хороший – даже, пожалуй, лучший из всех. Остальные мои сотрудники уверены, что приготовления были проведены должным образом и ритуал прошел как по нотам. Но, как обычно, есть и плохие новости. Не думаю, что она захочет увидеть вас еще раз. Возможно, она вас даже не узнает. Уж точно не после того, как мы закончим с ее подготовкой.
Я лежал на полу, больной и беспомощный. Оверхольт подошел ко мне и опустился на колени. Он влил мне в рот лимонад. Холодная жидкость легко скользнула в пищевод, но мне пришлось стиснуть зубы, чтобы удержать ее внутри. Оверхольт наклонился ко мне и прошептал на ухо:
- Когда-то мы любили вас. Денница учил нас наставлять и просвещать вас, показывать вам, как ценить всю ту полноту жизни, что дал вам Бог. Но теперь вы, обезьяны, забили себе головы кучей всяких идей и забыли свое место. Вы даже не способны узнать тех, кто стоит над вами. Так что мы снова берем бразды правления в свои руки. Вы тут устроили бардак – загадили собственное гнездо, можно сказать. Пришло время погрузить овец в сон и населить леса волками. Меня огорчает все это, Уилл, действительно огорчает. Вскоре вы поверите. Вскоре вы снова займете свое место в строю.
Он встал. Одним глотком допил лимонад и передал стакан ребенку, который появился из ниоткуда, словно почувствовав, что он нужен Оверхольту. Мне хотелось умереть. Все те идеи, которые внушили мне его слова – о Боге, Земле и обезьянах, - вылетели у меня из головы, вытесненные мыслями о дочери. Что бы там ни воображал себе Оверхольт, вся эта его космическая свистопляска меня не беспокоила. Я просто хотел, чтобы у Трейси все было в порядке. Чтобы она любила меня так же сильно, как я люблю ее.
Я пытался не заснуть, но уже через час впал в дрему, заранее страшась тех снов, которые найдут меня в этом месте.
Выход
Сны мне снились странные. В них был шум, долгий сердитый шум, грохот. В них кричали люди. Я видел тени, мелькавшие у дверей, и слышал встревоженные голоса. Дети что-то скандировали. Или кричали. Сложно было разобрать. В комнату вошел Спаркс, в руке у него что-то было – что-то длинное и темное. Я почувствовал кислый пороховой запах, а потом, когда мои путы оказались разрезанными, я понял, что это не сон, что все происходит наяву. Спаркс поднял меня на ноги. Конечности, которые уже много дней подряд оставались в одном положении, отказывались мне повиноваться. Он потащил меня прочь, к двери, закинув мою руку себе на плечо.
- Ты бежал, - сказал я, с трудом выговаривая слова.
- А я и не попадался, приятель, - он вытер сочившуюся из пореза кровь.
За дверью, в завешанном красными шторами коридоре – сейчас ткань горела, охваченная быстро ползущим вверх огнем, - стояла моя дочь. В этом дымном жарком мареве она казалась миражом. У меня перед глазами все мелькало, как в нарезке из какого-нибудь мюзикла. Вот я стою рядом с Трейси, потом позади нас возникает Спаркс. Его дробовик рявкает несколько раз, и тени у нас за спиной начинают падать в огонь. Мы видим кусок коридора, до которого еще не добрался огонь, и идем к нему и по нему, а потом перед нами лежат ведущие вниз ступени, и двери открываются, а за ними сумерки, почти ночь. Свежий воздух ворвался в легкие, и я почувствовал, как постепенно возвращаются ко мне силы.
Спаркс, с глазами как у лунатика, заталкивал в дробовик новые патроны. Трейси смотрела на меня так, словно не могла вспомнить, знакомы мы или нет. У нее на лбу, под волосами, я заметил ряд черных стежков. Но это была моя дочь, она была жива, и я тоже внезапно ощутил себя живым. Тут мне в голову стукнула одна мысль, и я повернулся к Спарксу:
- Твои близнецы…- сказал я.
- Здесь их нет, - ответил он. Потом он указал на грузовой пикап, лимонно-зеленую развалину, припаркованную на обочине обсаженной деревьями проселочной дороги. Мы были не в Дейтоне. Двигатель у грузовика работал, и Спаркс направился к нему, подталкивая нас с Трейси. У меня в голове все смешалось. Прежде чем я понял, что происходит, из теней выступила крупная женщина. Улыбаясь, она посмотрела на Спаркса:
- Я тебя помню, - сказала она, и я тут же узнал женщину из операционной, ту, которая раньше была водителем лимузина. Мы думали, что убили его. Как и тогда, ее кожа пошла рябью, прорывая ткань одежды. Ее плоть содрогалась в отвратительных конвульсиях, рот разошелся и стал похож на змеиную пасть. Она бросилась на нас с напористостью быка, и я услышал, как Спаркс говорит нам уходить – прямо перед тем, как поднять дробовик и выстрелить. Но выстрел не помог. Женщина-Виг обрушилась на него, и в лицо мне брызнула какая-то теплая жидкость. Я машинально вытер щеки руками, а потом увидел, что ладони у меня стали красными. Спаркс закричал. Я схватил Трейси и бросился к грузовику. За спиной я слышал вопль Оверхольта и шорох крыльев, но мы уже заскочили в грузовик. Из-за захлестывающего меня адреналина время тянулось еле-еле. Грузовик рванулся с места в тот самый момент, когда Оверхольт приземлился на дорогу перед нами, широко распахнув крылья. Я закрыл глаза и почувствовал, как врезался в него грузовик. Колеса переехали через что-то мягкое, и мы помчались прочь.
Я помню, как снова и снова повторял:
- Это его не убьет.
Потом я посмотрел на Трейси, а она посмотрела на меня. Я объяснил ей:
- Я думаю, может, нам лучше вернуться и убедиться, что он мертв.
И тут произошло то, чего я никак не мог ожидать. Она вытянула руки, касаясь ими приборной панели, и из кончиков пальцев у нее прорезались черные когти. Ее глаза стали белыми.
- Не беспокойся, пап, - сказала она. – Мы его найдем в другой раз. А сейчас едем.
Это был лучший совет из всех возможных.
Будущее
Мы быстро ехали прочь от школы, которая и в самом деле была школой – пустующее здание на краю кампуса гуманитарного колледжа в крохотном туристическом городке под названием Йеллоу-Спрингс. Отсюда до Дейтона было миль десять. Я старался выжать из разваливающегося пикапа все, что мог. Мы въехали на шоссе и покатили на юг. Где-то через восемь часов мы добрались до Эшвилла в Северной Каролине. Мы сняли комнату в небольшой гостинице, где всем заправляла пожилая дама с выводком кошек. Приятное разнообразие после бесчисленных дешевых мотелей, в которых я жил последние месяцы.
Трейси. Дочка. Я вернул ее. Честно говоря, она теперь не совсем моя дочь. Даже если она не вполне понимает, что происходит, уверенности в ней больше, чем во мне, и это все, что мне нужно.
К ней вернулись воспоминания. Она помнит, как в свой пятый день рождения играла на ледяной горке у "Макдональдса". Она припоминает, как в 11 лет ее покусали пчелы, а в 13 укусила собака. Она помнит, как я орал на нее и ее мать, и без проблем может назвать причины, которые заставили ее убежать из дома – только для того, чтобы попасть в руки похитителей и оказаться в месте, которое навеки и полностью изменило наши жизни.
Но она говорит, что этим все не ограничилось. Она спокойно описывает, как пахли цветы в саду много-много лет назад. Я могу только догадываться, о каком саде она говорит, и хотя в другой ситуации я бы сам в это не поверил, но она – моя Трейси, я и доверяю ей так же, как своему собственному измученному сердцу.
Вообще-то не просто доверяю. Тут нечто большее. Я верю в нее. Я принимаю все, что она говорит мне. В особенности когда она показывает, насколько верны ее слова. Она физически меняется. Иногда эти изменения едва заметны, но они есть. Временами это крылья, черные и блестящие, как у холеного ворона. Как-то она прошла мимо комода в гостиничном номере, не отразившись в зеркале. Она может, совсем как ребенок, возиться с разными предметами, трогать их, рассматривать и изучать. Когда она взяла пульт от телевизора, а он рассыпался в ее руках в пыль, я понял, что в ней есть что-то очень, очень необычное. От гордости я раздулся, как воздушный шар.
Не сказал бы, что полностью разобрался во всем, что произошло с нами. Я знаю, что ей вскрыли голову (нитки выпали, а рана полностью затянулась). Что-то там наворотили с ее мозгом. Некоторое время я думал, что в нее в самом деле что-то вложили, но Трейси, похоже, считает, что ее просто готовили, приводили в порядок, так сказать, примерно как мы приводим в порядок комнату, которую решили сделать детской. Что-то в этом роде. Я склонен ей верить. Я верю в мою девочку, отныне и вовеки.
Теперь, когда она готова, мы составили план: мы возьмем тот грузовик и начнем с того самого места, на котором я остановился. Ну, если не считать того, что теперь руководить будет она. Трейси говорит, что почти чует запах других, разлитый в воздухе. Это лучше, чем все, на что был способен Пелхэм. Мы с ней займемся делом, найдем остальные Красные школы и сожжем их. И Оверхольта тоже – Трейси называет его Мальфасом. Мне нравится эта затея. Сил нет, как хочу увидеть его еще раз – поблагодарю за то, что вернул мне дочь, а потом оторву ему макушку и помочусь в череп.
Мне не хватает Спаркса. Он был славным парнем. Слишком диким и резким на поворотах, но надежным. Не как Томми, который, я надеюсь, словил свою пулю или сгорел, или и то и другое сразу. Я скучаю и по Марджори. Но мы с Трейси вернемся домой. Она снова увидит свою мать. И, может быть, мы поедем в Кис, как и собирались. Но пока что у нас есть работа, и я не успокоюсь, пока не закончу ее.
1 — Вредоносный дух, одна из разновидностей демонов. [Наверх]
2 — Примерно 38°С. [Наверх]
3 — Тимоти Джеймс Маквей (13 апреля 1968 — 11 июня 2001) — резервист армии США, ветеран войны в Персидском заливе, организатор самого крупного (до событий 11 сентября 2001 года) террористического акта в истории Америки — взрыва в федеральном здании имени Альфреда Марра в Оклахома-Сити 19 апреля 1995 года, унесшего жизни 168 человек, включая 19 детей младше шести лет. [Наверх]
4 — Система телеконференций Internet. [Наверх]