Ист Коукер. Т. С. Элиот

В заключении

Я – Магдиель, падший ангел. Я – одна из избранных Люцифером, и сейчас я снова вернулась в этот мир. Я была здесь, когда это место создавалось, и я буду здесь, когда оно будет уничтожено.

Я – не Анила Каул, хотя мне и придется быть ею до тех пор, пока я не разберусь в этом мире и не найду свое место в нем. Я выгляжу как человек, но на самом деле я нечто большее. В этом теле содержится лишь одна грань меня, часть великого целого. Я существовала с начала времен, и я видела вещи, которые мозг человека не в состоянии охватить. Порой я не могу поверить, что люди способны понять лишь такую малую часть творения. Как они живут при таком неполном знании?

К моему удивлению, в их жизни есть и свои маленькие прелести. Я не должна поддаваться им. Не важно, насколько соблазнительны чувства и воспоминания Анилы. Меня не волнует ее любовь к мужу и работе. Я – Ангел Смерти, и я стану чем-то большим, чем человек. Я знаю, что я должна оставаться в этом теле, если я хочу остаться в этом мире, но такое ограничение меня раздражает. Этот ум не справляется с моими воспоминаниями, и порой мне приходится прилагать усилия, чтобы удержать их. Я заношу их на бумагу в надежде, что это поможет мне сохранить больше воспоминаний, чем вмещает мой череп.

Я признаю, что меня привлекает жизнь Анилы и ее эмоции. Такого я никогда прежде не испытывала. После тысячелетий в холодной пустоте Ада любое переживание принесет радость, но я не позволю себе забыть о том, кто я, и не превращусь в эту милую женщину, чей дух истаял в сумрачной квартирке. Я – демон. Анилы больше не существует.

Бесконечная Тьма

Я довольно хорошо помню войну. То, что я забыла, наверное, лучше и вовсе не вспоминать. Тогда я совершала поступки, о которых до сих пор жалею. Но я бы не хотела забыть о заключении. Я бы не хотела забыть о том, что со мною сделал Бог, потому что тогда я не смогу понять этого.

Тогда я не могла понять смысла заключения. Никто из нас не мог. Только тогда, когда мы проиграли последнюю битву и были закованы в цепи огня, мы поняли, что значит быть совершенно бессильными. Мы были готовы вынести боль и пренебрежение от наших врагов, но месть Небес была куда более жестокой, чем мы могли предположить. Нам суждено было забвение, вечное заключение в пустоте. Хотя мы и могли слабо ощущать реальный мир и чувствовать страдания человечества, мы были беспомощны и не могли вмешаться. У Анилы нет слов, чтобы описать тот ужас и страх, который мы ощутили, когда ангелы Воинства сбросили нас в вечную ночь.

Ад – это холодная пустота, где не было ничего, кроме нас. Мы ничего не могли сделать, чтобы облегчить нашу участь, потому что там не было материи, с которой мы могли бы работать. Мы были совсем одни. Нам оставили только наши воспоминания и сожаления. Возможно, Бог сослал нас туда, чтобы заставить раскаяться в мятеже. Если это и в самом деле было Его целью, я могут сказать, что цели Он не достиг. Оставшись наедине с болью и отчаянием в безжизненном мире, без надежды выбраться оттуда, мы не могли не лелеять мысли о жуткой мести и копить гнев.

Даже тогда еще можно было бы предотвратить наше сползание в безумие. Со временем мы, возможно, смогли бы хоть как-то примириться с судьбой. Но тот самый дух, который должен был пробудить нас от этого кошмара и вдохновить на поиски выхода, так и не появился среди нас.

Загадка Денницы

Люцифер был величайшим среди нас. Часть меня, возможно, та самая часть, что сохранилась от Анилы, готова назвать его прекраснейшим, но это не так. Она может понимать любовь только в человеческом значении этого слова. Мы любили Люцифера за чистоту его намерений и целей. Он смог выразить наши чаяния с той простотой и ясностью, на которые мало кто из нас был способен. Когда он выходил на поле битвы, мы не верили в поражение. Его гнев и его милосердие нельзя было сравнить ни с чем, и каждый из нас старался быть достойным такого вождя.

Я присоединилась к мятежу как из-за Люцифера, так и из-за своих стремлений. Он заставил меня почувствовать, что мои надежды на человечество так же важны, как и его, и когда он сказал, что вместе мы сможем победить, я поверила ему. Даже когда началась война – и люди стали умирать – моя вера в Денницу не ослабла. Он был нашим принцем, и в конце концов Бог это понял. Даже после войны, когда ангелы Небес оглашали наш приговор, моя вера в него не поколебалась. Если я и боялась, то я боялась за нашего принца. Насколько тяжелее будет наказание Люцифера по сравнению с нашим?

Я сомневаюсь, что без него мы бы нашли в себе мужество бросить вызов Всемогущему. Врата Ада закрылись за нами, и в тот момент, когда он был нам больше всего нужен, его не оказалось рядом.

Отсутствующий

Я помню страх.

Тьма накрывала нас погребальным покровом, и когда мы обратились к Деннице, ища его мудрости и уверенности, мы не услышали ответа. Мы никогда не искали другого вождя. Нам никогда не приходило в голову, что вождь может нам понадобиться. Люцифер был единственным среди нас, кто, по нашему мнению, мог бросить Ему вызов.

Поначалу его помощники, те, кто сражался с ним бок о бок и командовал его легионами во время войны, считали, что со временем он присоединится к нам. Нам казалось очевидным, что у Бога для него припасены другие наказания, и только затем он будет заключен в Бездне вместе с нами.

Я не знаю, когда именно поползли слухи. Что, если Он уничтожил Денницу? Мы видели, как ангелы гибли в бою, и никто из нас не питал иллюзий насчет неприкосновенности. Кое-кто верил, что Люцифер (как наш вождь) был отделен от нас только затем, чтобы отправиться в ничто. Другие считали, что ему выделили отдельную тюрьму, чтобы он не мог опереться на своих верных солдат и вывести нас к свободе. Были и те, кто говорил, будто Люцифер намеренно пожертвовал собой, чтобы Бог проявил к нам хоть какую-то милость и со временем освободил нас. Никто ничего точно не знал. И мы ждали.

Я не знаю, кому первому эта мысль пришла в голову, но после того, как она была озвучена, ее уже нельзя было забыть. Она могла зародиться на советах величайших, могла исходить от самых младших из наших рядов – происхождение ее было неважно. Эта мысль распространилась среди нас, как рак распространяется по клеткам тела, и к тому времени, когда один из помощников Люцифера решился озвучить ее, семена второго мятежа – а иначе я этого воспринимать не могла – были посеяны в наших головах.

«Люцифер покинул нас».

Первым это сказал Белиал, величайший их помощников Люцифера. Некоторые из великих герцогов поддержали его, объявив, что мы должны искать пути к освобождению и отмщению сами, без Люцифера – а, возможно, и вопреки ему. Аваддон, этот жестокосердный убийца, осмелился даже сказать, что Люцифер был причиной нашего поражения. Но многие подняли голос в защиту нашего принца, в которого по-прежнему верили.

Многие пытались разобраться в своих пристрастиях и не желали присоединяться ни к одной из сторон. Я присоединилась к тем, кто сохранил верность. Мало кто верил в Люцифера так сильно, как я, и мой голос привел в чувство многих из младших демонов. Почти столько же демонов, если не больше, позволили гневу затуманить их разум и возненавидели Люцифера с той же силой, с которой они ненавидели Бога.

Группировки

Без Люцифера тот разброд, который начался среди нас в конце войны, лишь усилился. Столкновение было неминуемым, потому что каждая группировка отстаивала свое мнение и пыталась переубедить остальных – когда словами, когда силой.

Разумеется, первую и самую крупную из этих группировок образовали так называемые Верные Последователи, падшие, которые были частью Великого Похода Люцифера и верили, что человечество является ключом к победе над Небесами. Наша ссылка не смогла повлиять на уверенность приверженцев этой группировки – яростная реакция Небес на Время Вавилона только укрепила их веру. Но время шло, боль все глубже проникала в нас, и их вера в силу человечества окрасилась в более темные тона. Верные Последователи объявили, что потенциал человечества следует превратить в острое копье, нацеленное в безжалостное сердце Бога. Теперь, когда врата Бездны разрушены, я бы хотела знать, сколько Последователей бродит среди людей, заковывая их души в новые цепи. В ссылке они называли себя Хранителями Вавилона; сейчас они, по-моему, выбрали для себя имя, которое даже не намекает на их истинные цели. У Анилы есть слово, характеризующее этих ловкачей, имя из человеческой книжки, связанное с потерянными душами: Фаустианцы.

Те из нас, кто был осторожней или просто имел склонность к размышлениям, пытались держаться в стороне от борьбы за власть и занимались поисками ответов на волнующие нас вопросы. Они хотели лучше понять причины нашего поражения и ссылки, прежде чем окончательно решить, как же надо относиться к Люциферу. Они выбрали для себя постоянные сомнения и вопросы. Они отстранились от постоянных стычек, сотрясавших нашу тюрьму. Вместо этого они разговаривали с теми, кто был близок к Люциферу во время войны и теми, кто видел его, закованного в цепи, у ног Господа. Они задавали вопросы тем, кто работал с ним еще до того, как мысль о мятеже впервые зародилась в наших головах. В конце концов они поняли, что до тех пор, пока мы заперты в Бездне, истину установить не удастся, но продолжили трудиться над разработкой своих теорий. Со временем они стали называться Скрытными, искателями тайн.

Некоторые, как и я сама, не могли принять клевету на Денницу. Мы постоянно мерялись силами с сомневающимися и еретиками, стараясь сохранить образ Люцифера. Он был нашим героем, нашим вождем и нашей надеждой. Если он все еще был жив, мы должны были освободиться и найти его, чтобы начать новую битву. До тех пор, пока хоть кто-то из нас верил в мечту Люцифера, война не была проиграна. Многие насмехались над нами и называли нас Люциферианами, но мы с гордостью носили это имя.

Другие, более слабые духом, пришли в отчаяние. Они считали, что отсутствие Люцифера означает его уничтожение или предательство, и верили, что мы навеки прокляты. Их гнев горел ярким пламенем, и они обратили его против всех творений Господа. Они поклялись, что однажды они обретут свободу и уничтожат все, что Он создал. Если Бог лишил нас вселенной, которую мы создали, и людей, которых мы любили, то Ему тоже придется их лишиться. Это были Жаждущие, и я с тревогой наблюдала, как увеличиваются их ряды в эти века агонии.

Некоторые падшие обратились к другим идеям. Хотя мы не могли воздействовать на потерянный нами мир, мы могли чувствовать, что там происходит, ориентируясь по всплескам боли или по мыслям обитавших там людей. Поначалу мы думали, что это проявление Божьей милости, дар, позволяющий нам общаться с миром, который мы знали. Но со временем мы стали считать это тягчайшим из наказаний. Эта группировка пыталась связаться с людьми, которых они знали со времен восстания, убедить их, что их не забыли. Мне было очень сложно понять эту фракцию. Они не достигли ничего. После тысячелетней битвы они перешли к полному бездействию. Казалось, что поражение погасило весь огонь, ранее горевший в них. В Аду они просто ждали. Они приняли Божье наказание и просто ждали, когда Он освободит нас и мы снова будем работать во имя Его. Они говорили, что рано или поздно у нас будет шанс исправить все то, что мы натворили, и вернуть Его милость. Они называли себя Миротворцами, но остальные считали их дураками, даже предателями, а их убеждения и идеи мало могли помочь им в течение следующих тысячелетий. Века сменяли друг друга, и эти падшие тоже поддались боли и стали такими же чудовищами, как и все мы.

Я не помню точно, что происходило с нами. Я не могу вспомнить всех тех деяний, что я совершила во имя Люцифера. Но я не могу забыть, что война, начавшаяся в Аду, так и не закончилась. Принцы Ада сцепились друг с другом в тот самый момент, когда была озвучена ложь о предательстве Люцифера. Я уверена, что они и сейчас сражаются за главенство.

Помнить

Я перечитываю то, что я только что написала, и часть меня – та часть, что принадлежит Аниле, по-моему, - хочет смеяться. Я смотрю на гостиную небольшого дома в Восточном Лондоне, и не могу поверить, что все это было правдой. Я пережила все это. Это часть меня, куда более важная часть, чем это место, чем эти стулья и стол, над которым я склоняюсь, чтобы записать очередное слово. Но в чем-то этот стол кажется более важным, реальным и познаваемым, чем сражения Принцев Ада.

Я не должна так думать. Я по-прежнему их подданная, и хотя я больше не могу полностью понять это слово, у меня есть определенные обязанности. Я просто не знаю, кому я должна хранить преданность. Должна ли я продолжить служение моему господину и сражаться за его освобождение, как он велел мне? Могу ли я рискнуть его расположением и заняться поисками Люцифера? Должна ли я попытаться найти Бога и просить Его о прощении?

Я буду хранить эти записи, чтобы помнить, кем я была, прежде чем захватила тело Анилы. Я буду дополнять их воспоминаниями об Аде и размышлениями, которые пришли от той части меня, что является демоном или ангелом, но не человеком. Так я смогу помнить, что во мне – от меня, а что – от Анилы. Мне нужно ее тело. Нужны ли мне ее томительные воспоминания и чувства? Да. Если я полностью избавлюсь от Анилы, я стану тем, чем была раньше. Я стану созданием гнева и отчаяния. Я этого не хочу. Я была ангелом, слугой Бога и дарителем смерти. Осталось ли во мне хоть что-то от того существа? Смогу ли я снова стать им?

Путь вниз

Этим утром я поругалась с моим мужем – мужем Анилы, Тони. Они сказал, что я стала угрюмой и отстраненной. Он говорит, что я просто смотрю на него, но не разговариваю с ним и не люблю его так, как раньше. Разумеется, он прав, но как я могу делать все это? Я – не Анила. Я не могу быть тем человеком, который ему нужен. Я нахожусь в ее теле, у меня сохранились ее воспоминания, но она мертва, и даже я, Ангел Смерти, не могу сказать, что это значит.

И вместе с тем мне хочется потянуться к нему, привлечь его к себе, ощутить тепло его тела. Я хочу, чтобы его голова покоилась на моей груди, хочу заботиться о нем. Эти чувства принадлежат Аниле, потому что я никогда раньше никого не успокаивала. Но они являются такой же частью меня, как и моя власть над этим миром, возможно, более важной частью, чем воспоминания об Аде.

Сейчас я не хочу думать об этом. Раньше мои надежды были не такими мирными. Во время войны мы создали убежище для душ умерших, место надежды, но вскоре оно превратилось в преддверие нашей ужасной тюрьмы. Бог издевался над нами, позволяя нам соприкасаться с душами умерших, в то время как живые люди были для нас недоступны. Когда мы сталкивались с душой умершего, мы не успокаивали его, но заставляли замолчать, или же, если этого не удавалось, мучили его и наслаждались его страданиями. Мы настолько затерялись в боли и ненависти, что нам было все равно. Боль и чувство вины изуродовали нас, и мы начали нападать на тех, кого некогда так любили: на души людей.

Мы заставляли их страдать. Теперь я заставляю страдать Тони, и я не уверена, что смогу исправить это. Как я смогу исправить все содеянное по отношению к тем душам, над которыми мы издевались веками, если я не могу найти слов, чтобы успокоить страдающего из-за меня человека?

Я могу понять, почему я обижаю его. Сложнее вспомнить, как я перестала глумиться над теми душами. Оглядываясь назад, я не могу понять, как мы прошли весь путь от страстного желания смягчить боль человека до стремления причинять ему боль, заставлять страдать, до стремления уничтожить его. Но я ясно вижу, как мы шли по этому пути, хотя сопутствующие обстоятельства я помню смутно. Вина стала болью. Боль стала гневом. Гнев стал ненавистью. Ненависть вызывала страдания. Вот четыре маленьких шага от ангела к демону. Как неточно эти слова описывают все те изменения, которые происходили в нас!

Возможно, я была неправа. Раньше я хотела уменьшить страдания человечества, и это стало первым шагом в долгом путешествии, которое привело меня сюда. Желание привело к мятежу. Мятеж привел к наказанию. Наказание привело к чувству вины.

Вина. Вот что я сейчас чувствую. Каждое движение, каждый жест Тони, выражение печали, которое я вижу на его лице, наполняет меня чувством вины. Я ненавижу себя за то, что заставляю его страдать и не могу исправить это, найдя нужные слова.

Я не могу больше думать об этом. Чем больше я ненавижу себя, тем сильнее я ощущаю в себе отголоски Ада, и это затуманивает мой разум. Ненадолго я должна стать Анилой и принести этому мужчине покой, который я когда-то мечтала подарить человечеству. Я не могу больше смотреть на его страдания. Я смогу исправить это.

Боль

Мой муж спит. Я должна бы спать рядом с ним, должна еще немного побыть Анилой, но я не могу. Я снова должна сосредоточиться и вспомнить, как я начала ненавидеть человечество и как «дар» Бога обернулся для нас жесточайшей пыткой. Мне кажется, что жесточайшим из Его решений было оставить нам связь с миром, который мы создали для Него. Если бы мы были полностью отрезаны от него, не могли бы коснуться его или почувствовать, нам было бы легче. Со временем воспоминания бы поблекли, и мы создали бы для себя новую реальность в том месте, в которое нас сослали. Возможно, это было бы место ненависти, гнева и отчаяния, но как долго просуществовали бы эти эмоции, если бы ничего не подпитывало их? Со временем мы бы нашли для себя утешение и смирились бы с новым миром. По крайней мере, мне хочется в это верить.

Но Он не позволил нам этого. Нет, Он запер нас в ловушке, где мы по-прежнему могли чувствовать людей. Их живые души взывали к нам из-за стен нашей тюрьмы, и мы стремились к ним, не в силах коснуться их. Поначалу они помнили нас, и их боль из-за нашего исчезновения была велика. Оставшиеся верными Богу ангелы не соприкасались с уцелевшим человечеством, и долгое время люди считали, что божественности больше в их мире не существует. Смерть, величайшая из всех загадок, теперь приходила к ним всем, а рядом не было духов, способных вести их и найти слова, чтобы объяснить им смысл происходящего. Страх и потери порождают боль, и в сердцах людей боль стала занимать все больше места. Мы рыдали в Аду, чувствуя боль тех, кого мы возвысили, и гневались на Небеса за то, что теперь мы не могли помочь людям.

Время шло, мы чувствовали, что постепенно знание о нас утрачивается, и стремление к мести превратилось в сокрушающий гнев. Человечество, ради которого мы отказались от того, что они и представить себе не в силах, позабыло о нас. Те, кого мы стремились спасти, покинули нас.

Так ангел становится демоном. Так я, Магдиель, стала чудовищем.

Игры во власть

К этому времени в Аду что-то изменилось. У нас всегда существовала иерархия, даже до восстания. Никому и в голову не приходило поставить ее под сомнение. Сам Бог дал нам наши звания и указал наши обязанности, и никто даже помыслить не мог, что все это можно изменить. Мы были созданы, чтобы занимать это место, так зачем нам терзаться сомнениями на этот счет? Когда мы восстали, одним из первых действий Люцифера было создать новый порядок, способный объединить нас.

Но чем дольше мы оставались в тюрьме, тем менее важными нам казались старые правила. Возможно, наше восстание против Бога показало нам, что можно восставать против любого аспекта нашего бытия: сначала против отсутствующего Люцифера, а затем и против наших непосредственных начальников, оказавшихся в Аду. Это было третьим восстанием. Даже когда группировки сражались друг с другом, их члены не прекращали бороться между собой. Наши верховные лорды превратились в мелочных тиранов, манипулирующих нами ради достижения собственных целей.

Если раньше принцы направляли нас, то теперь они правили нами, навязывая нам свою волю через наши Истинные Имена. Они втягивали нас в борьбу, и не важно, хотелось нам этого или нет. Власть наших Имен была такова, что очень скоро мы перестали задавать себе вопросы о необходимости того или иного действия – мы просто делали то, что нам говорили. Раньше мы были товарищами, сражающимися за общее дело, теперь же превратились в господ и слуг, заботящихся о собственной выгоде, а не об общей свободе. Теперь мы стали рабами.

Горький вкус свободы

Никто не сомневался, что нашу тюрьму невозможно было разрушить, так как она была защищена от любой силы, которой мы могли бы воспользоваться. Господь повелел, что мы должны быть во тьме до конца времен, и мы поверили в это. Но в тот момент, когда мы уже смирились с вечным рабством и презрением, пять Великих Герцогов, первых помощников Люцифера и командиров наших легионов, неожиданно исчезли. Удивление было так велико, что мы прекратили грызню. Мы были взволнованы и напуганы. Мы чувствовали, что звезды по-прежнему светят, что миры движутся по своим траекториям, а человечество по-прежнему влачит свои дни в невежестве и страхе, так что песок времени еще не весь просыпался. Когда-то я надеялась, что это сделал Люцифер, что он смог избежать заключения и теперь собирается освободить нас. Но стены нашей тюрьмы не пали, а великие герцоги так и не вернулись. Надежда сменилась отчаянием. Жаждущие заявили, что это Небеса забрали помощников Люцифера, чтобы они разделили с Денницей его наказание. Скрытные не согласились, и борьба между ними разгорелась с новой силой.

Затем исчез Зафориель. Он занимал среди падших не самое высокое положение, его дела не наносили особого вреда Воинству. Его исчезновение взволновало нас, но еще больше нас взволновало его неожиданное возвращение. Он заявил, что из Бездны его извлек не Бог и не Его ангелы, а человек. Зафориель сказал, что он появился в круге силы, поддерживаемый мощными ритуалами и связанный словами силы, срывающимися с губ человека. Затем человек стал требовать от Зафориеля открыть ему секретные знания его Дома! Мы были поражены ужасом. Плохо, что люди забыли о нашем самопожертвовании ради них, но теперь они возомнили себя равными по силам с самим Творцом! Зафориель мог лишь гневаться на человека, не в силах навредить ему, и в конце концов был возвращен в Бездну.

Откуда человечество взяло такую силу? Быть может, это человек освободил великих герцогов? Если да, то почему они не вернулись? Со временем все больше и больше падших вызывалось из тюрьмы Нам приказывали раскрыть те тайны, которыми мы владели, или выполнить то или иное поручение вызывавшего. Это унижение терзало наши души куда сильнее, чем рабское подчинение нашим начальникам, но при этом каждый из нас надеялся, что следующим вызовут его. Те из нас, кто был посильнее, приказывали своим вассалам раскрыть их Божественные Имена смертным магам, чтобы получить возможность вернуться на Землю.

Некоторые из вызванных не вернулись. Их судьба неизвестна, как и судьба великих герцогов. Вызовы продолжались, их число увеличивалось в течение нескольких тысячелетий, но мир постепенно менялся, количество магов уменьшалось, и никто уже не мог взломать нашу тюрьму. Но мы не забыли. В особенности хорошо помнили об этом Скрытные, которые не могли понять, как человечеству удалось получить эти знания и овладеть силой превращать свои желания в реальность.

Вихрь

Порой нам казалось, что стены нашей тюрьмы готовы пасть. За время нашего заключения буря невероятной силы пять раз обрушивалась на царство духов и пыталась сорвать печати Бездны. Самые нетерпеливые из нас каждый раз объявляли, что время освобождения близится, что Созданию приходит конец, что скоро наше страдание прекратится. И каждый раз они ошибались. На короткое время мы погружались в пучины страха, ненависти и боли душ умерших, терзаемых Вихрем. Потом мы гневались на воцарившееся спокойствие, приходя в отчаяние от того, что ничего не изменилось. Врата Бездны оставались такими же прочными, как и всегда, а наша свобода была лишь мечтой, порой посещавшей утомленный ненавистью мозг.

А затем все в один момент изменилось. Мы почувствовали приступ боли, за которым последовал еще один, резкий, оглушающий, наполнивший нас отчаянием и экстазом. Мы устремились к границе, отделявшей мир мертвых от Бездны, желая увеличить страдания тех душ, до которых мы могли дотянуться, чтобы получить темное, запретное удовольствие. И когда мы сконцентрировали внимание на этих душах, мы внезапно поняли, что ощущаем их с ясностью, недоступной нам с самого момента заключения. Мы рвались к этим очагам ясности. Мы столпились на самой внешней границе Ада, и тогда мы увидели то, на что уже и не надеялись. Мы почувствовали трещины в стенах, оставленные бурей.

Невозможно описать, что мы тогда пережили. Сквозь трещины могли выбраться только самые маленькие из нас. Мы ожидали, что трещины вот-вот закроются, но они оставались на месте, словно бросая нам вызов. Божье слово не закрыло их. Ангелы не стояли рядом, преграждая нам выход. Мы смотрели на них и надеялись, боялись и ненавидели одновременно. Двери Ада были открыты. Мы могли вернуться в мир. Наше наказание подошло к концу?

Исход

В конце концов решение о побеге было принято не нами. Наши принцы, понимая, что они слишком велики и не смогут пробраться сквозь щели, назвали Имена своих вассалов и послали их – послали нас – в бушующий за стенами Бездны шторм. Мы покидали Ад с надеждой и страхом в сердце, сопровождаемые наказом освободить наших начальников. Этот наказ охватывал все наше существо: «Освободите нас. Освободите нас, и мы отомстим».

В тот момент, когда стены нашей тюрьмы стали отдаляться от меня, я могла думать только о побеге, но даже тогда, когда я бежала из Бездны, подгоняемая желанием служить нашим принцам, я не переставала удивляться. Быть может, Он ждет нас? Пришло ли время для дальнейшего суда? Примут ли во внимание тысячелетия, что мы провели в ненависти?

Но даже ангелы не ждали нас.

Я бросилась в вихрь, не обращая внимания на его силу. Меня окружали исстрадавшиеся души тех, кого мы мучили, а я прорывалась сквозь них, и мои радость и ненависть обрушивались на беззащитных духов, которые пытались остановить меня. Я прорвалась сквозь бурю, оставив ее позади, и устремилась наверх, в мир живых. Мертвые пытались схватить меня, буря пыталась отбросить меня назад, но это было невозможно – я была демоном, и я была свободна.

Но ангелы так и не пришли за мной.

Я прорвалась сквозь все препятствия, стремясь к миру, который я знала, к миру, которого я так долго была лишена – так долго, что уже не могла вспомнить. А затем надежда и страх, гнев и ненависть вспыхнули во мне, и я увидела Землю, мир, за который я сражалась. Я вернулась домой, я, беглянка из самодельного Ада. Вначале мир показался мне серым, искаженным ненавистью в моих глазах, а затем я увидела его прежним, живым, дрожащим, лучшим из Его творений. На мгновение я возликовала, впитывая в себя давно позабытое величие мира. На мгновение я забыла обо всем, кроме красоты Мироздания.

Но даже тогда ангелы не пришли за мной.

Повсюду были люди, куда больше людей, чем я могла себе представить. Я мучила бессловесные души людей во время моего заключения, но теперь мне этого было недостаточно. Теперь я искала ангелов, чтобы дать им почувствовать силу моей ненависти. Но я не смогла найти их.

Они ушли. Я искала людей, готовящихся соскользнуть в смерть, но рядом с ними не было ангелов, готовых смягчить страдания. Моя ярость возросла, я искала воздушных ангелов-хранителей, искала ангелов, обитающих в синих морских глубинах, ангелов дикой природы, охраняющих свои величественные леса, но не нашла ни одного из них. Неужели они покинули свои места? Быть может, они спрятались? Я чувствовала своих собратьев-демонов, но не могла почувствовать ни одного из Небесного Воинства.

Меня охватило замешательство. Пришло незнакомое чувство, пересилившее ненависть. Как мир живет без нас? Разве Бог больше не заботится о мире?

Поиск

Я парила над миром, купалась в воздушных потоках и наслаждалась свободой, которой так долго была лишена. Даже сражаясь с бурей, сотрясавшей Завесу, я ощущала, как пробуждаются мои чувства, разбуженные осознанием прежних обязанностей. Живые существа всего мира призывали смерть. Поначалу это бодрило меня – так бывает, когда после долгого и изнурительного путешествия возвращаешься домой, но затем я прислушалась и поняла, что все гораздо серьезней. Казалось, что весь мир кричит от боли, не в силах дождаться, когда же прекратится агония и начнется новый цикл.

Сила Вихря была невероятна. Я не знаю, было ли это следствием нашего побега из Бездны, его причиной или же проявлением Божьего гнева, но вихрь сминал души умерших. Их агония охватила меня, когда я устремилась туда. Но еще хуже были постоянные стоны душ живых. Это были не те люди, которых я помнила. Это были жалкие, слабые создания, свет их душ едва-едва теплился в их телах.

Не веря себе, я приблизилась к тому месту, где крики страданий были особенно громки. Казалось, сама земля кричит от боли, призывая смерть. Все пределы, все цели, данные ей Богом, были нарушены, и теперь она не может дождаться, когда же наступит конец ее существованию. Я позволила этому зову увлечь меня, наслаждаясь ощущением почти забытого долга. То, что я увидела, потрясло меня. Мир был совсем не таким, каким я его помнила. У меня возникло чувство, что красота Мироздания заменилась однообразными формами. Огромные строения из камня, освещенные бледными, безжизненными огнями, пытались достичь небес. Там, где некогда возвышались прекрасные сады и холмы, полные самой разнообразной жизни, теперь стояли сооружения из камня и стали, чьей единственной целью, казалось, было сокрушать дух тех, кто жил в них.

По этим безжизненным ущельям передвигались люди, но это были не те люди, которых я когда-то понимала. Те создания, ради защиты и просвещения которых мы оставили служение Небу, заключили в себе божественность и бездумно растратили ее. Казалось, они отделяют себя и свои труды от окружающего их мира.

Было ли это их наказанием? Быть может, они платили эту цену за нашу дерзость?

Притяжение Бездны

Я смотрела на это столпотворение, с трудом осознавая увиденное, а Бездна по-прежнему притягивала меня, пытаясь заключить в свои пугающие объятия. Всем своим существом я чувствовала ее хватку, чувствовала, что мое место не здесь, что я должна быть в Аду. Каждое мгновение в настоящем мире было для меня борьбой с желанием поддаться, позволить утянуть себя во тьму. Но моя госпожа отдала мне приказ моим Именем, поэтому я не могла бежать. Я должна остаться и найти способ освободить ее.

Но еще сильнее было мое нежелание уходить. В мире было слишком много того, что следовало увидеть, понять, сделать. Единственным способом выжить для создания духа в этом мире плоти было соединиться с этой плотью. Мне нужно было всего лишь найти тело, которое примет меня.

Я открыла разум и ощутила тысячи истощенных душ, чей свет был подобен свету свечи на ветру. Одна из этих сломленных душ позвала меня. Она была предана, и это предательство отняло у нее все, что она любила. Я чувствовала, как мои собратья находят людей, слишком слабых и измученных, чтобы сопротивляться нам, и занимают их тела. Каждый из нас искал то создание, которое подходило бы его собственной природе, надеясь, что это позволит быстрее привыкнуть к плоти.

Я направилась к одной из каменных башен, привлеченная смесью гнева, отчаяния, сожаления и скорби, и нашла там тело маленькой женщины, лежащее на полу в луже крови. Я чувствовала пустоту в ее теле, там, где душа обычно соединяется с плотью, и я заполнила эту пустоту собой. В тот же миг я, Магдиель Убийца, стала созданием одновременно большим и меньшим, чем я была ранее.

Возрождение

В то мгновение, когда я скользнула в остывающее человеческое тело, физический мир настиг меня и обрушился на меня всей своей тяжестью. Я приказала телу исцелиться, крови – начать течь, а мускулам – сокращаться, но я была застигнута врасплох воспоминаниями, оставшимися в человеческом мозге. Я позволила этим воспоминаниям проникнуть в меня, когда сконцентрировалась на теле, чтобы сделать себя целой, стать частью этого целого, оградиться от влечения Бездны.

Я была ошеломлена. Я никогда не могла представить, как люди воспринимают мир. Я существовала вне мира материи и плоти. Я работала с этим миром, но никогда не была его частью, никогда напрямую не ощущала его. Теперь я стала его частью, и я не знала, что делать со всеми теми чувствами, что обрушились на меня. Я знала лишь, что мне нужно еще больше. Я увлеченно погружалась в эти ощущения, которые отличались от всего, что я испытывала до заключения в Бездне. Ощущение плоти, воздух, прикасающийся к телу, кровь, струящаяся в венах, движение волос, сокращение легких, биение сердца, работа желудка, свет на сетчатке и вибрация барабанных перепонок – все это было ново для меня. Мир был совсем не таким, каким я ожидала его увидеть, звуки, терзавшие мой слух, были для меня почти невероятными.

Я нырнула глубже в разум Анилы в поисках объяснений и указаний, воспоминаний и эмоций, и потерялась в новых ощущениях. Воспоминания, из которых состояла личность Анилы Каул, обрушились на меня подобно волнам прилива.

Боль от пореза бумагой сменилась теплом солнца на моем лице и прохладой воды, охватывавшей мое плывущее тело. Я ощущала тепло карри, приготовленного моей мамой, и скорбела о ее смерти. Я чувствовала радость танца, и ритмы танцевальной музыки заставляли мои кости вибрировать.

Я чувствовала первый, пробный поцелуй Анилы с мальчиком, который через шесть месяцев станет обзывать ее «чуркой». Я чувствовала, как по моей коже стекают капли холодного лондонского дождя, когда Анила спешит на встречу. Я чувствовала ее радость, когда ей удалось спасти ребенка от жестокого обращения.

Я чувствовала, как рука ее отца бьет меня по лицу, когда Анила поспорила с ним по поводу ее будущего мужа. Я чувствовала прикосновения и объятия ее родителей, ласки ее любовников. Человеческие ощущения, такие примитивные по сравнению с переживаниями ангелов, но такие неотразимые, притягательные, поглощающие.

А затем, когда я наткнулась на воспоминания Анилы о ее муже, я полностью потеряла себя: вкус его кожи, ощущение его дыхания на мне, долгая, томная ночь, проведенная в его объятиях. С этим могло сравниться лишь воспоминание о Его присутствии. Но мои воспоминания о Нем были воспоминаниями о гневе и наказании, а Анила помнила о любви и страсти мужа.

О, Господи, почему ты даровал это им, а не нам?

Соединенные

Я не знаю, сколько времени я провела там, по новой переживая прошлое Анилы, а потом просто наслаждаясь теми ощущениями, что дарило мне ее тело. Постепенно я стала осознавать себя и закричала. Вначале я кричала от радости. Я снова была свободна, но теперь я была живая, я купалась в переживаниях, о которых даже не осмеливалась мечтать ни до Восстания, ни после. Никогда я не представляла себе, что это значит – быть одним из них. Я не могла поверить, что они могут чему-то научить нас. Теперь я видела, что им это под силу.

Первый раз за время более долгое, чем могла представить себе Анила, я кричала от радости и благодарности тому Творцу, которого так страстно ненавидела с тех пор, как лежала, скованная, у его ног. Я неловко поднялась на ноги и начала кружиться по комнате, и радость переполняла мое сердце. Я спотыкалась и падала, мои ноги покрывались синяками, а я любила боль, которую чувствовала, падая на пол.

Потом я рыдала от жалости, потому что жизнь, которую я полюбила, принадлежала не мне. Настоящая Анила ушла, и я, одна из Убийц Люцифера, не знала, куда. У нее был отец, который любил ее, несмотря на сделанный ею выбор, и муж, который тоже любил ее, несмотря на все различия между ними и на то, что много времени им приходилось проводить врозь. А теперь эти мужчины лишатся ее, потому что я похитила ее тело. Я вышвырнула ее душу в бурю, чтобы снова стать свободной. Как я смогу расплатиться с ними за то, что сделала?

Реальность

Ни радость, ни страдания не продлились долго. Как бы я ни хотела удержать их, я не могла. Они покинули меня, когда я попыталась понять, что же мне делать дальше. Этот мир был не таким, каким я его представляла. Каморка, нет, комната, где я находилась, без воспоминаний Анилы не будила во мне никаких чувств. Я воспользовалась ее памятью, чтобы ощутить все в этой комнате так, как это делала она.

Через час я запаниковала. Неужели я теряю свое «Я» и все, что делало меня мной, и превращаюсь в эту женщину, тело которой стало для меня убежищем? Я попыталась думать о Бездне, о моем падении, о ненависти, о восстании. Но я этого не хотела. Мой разум был чист. Ненависть была похоронена глубоко во мне, и я снова могла свободно думать, чего мне не удавалось с самого начала моего заключения. Я жаждала этого: этого мира и этой жизни. И я хотела быть собой и быть Анилой. Воспоминания о муках смешивались с воспоминаниями о ночи в пабе. Я пила с демонами и пытала души умерших с коллегами по работе. Я проникла в Анилу, а Анила проникла в меня. Тело давало мне форму, как бы ни пыталась я подчинить его своей воле.

У меня нет слов, чтобы описать то, что произошло дальше. Разве может человеческий язык описать, что чувствует демон, когда он в чем-то становится человеком? Я могу говорить о смущении, безумии, страдании, гневе, любви и ненависти, но эти слова не передадут всего того, что я ощущала. Ненависть демона и страсти человека встретились, и в этой смеси проявилось что-то от ангела, которым я когда-то была.

Некоторое время я действительно была безумна. Демон не мог справиться с переживаниями человека, а тело человека не могло совладать с поселившимся в нем демоном. Я утратила контроль над тем, что Анила называла здравомыслием, и погрузилась в беспорядочные воспоминания и эмоции. Постепенно я вернула себе способность рассуждать, потому что я нашла, на чем можно сконцентрироваться: на том, кто напал на Анилу. Снова и снова я чувствовала, как нож погружается мне в живот. Он попытался убить меня, и я не понимала, почему. Мне нужно было понять. Возможно, у него были какие-то причины, какие-то мотивы, которых человек вроде Анилы не мог понять. Я должна была знать, почему.

Но первым делом мне надо было защитить Анилу. Я нуждалась в ее жизни до тех пор, пока не найду, что же мне делать дальше. Я взяла телефон и, пользуясь памятью Анилы, позвонила в офис. Я сказала им, что на меня напали, что я пережила сильное потрясение и ухожу домой. Меня спросили, что случилось с женщиной и ребенком, к которым я ходила. Память подсказала мне, что Анила велела им бежать. Разгневанный мужчина напал на нее с ножом, выкрикивая оскорбления.

Я сказала, что им удалось бежать и что сейчас они должны быть на пути к убежищу для женщин, страдающих от насилия в семье. В офисе забеспокоились, мне сказали, что мой голос звучит странно. Я чуть было не рассмеялась, но смогла сдержаться. Моя начальница сказала мне, чтобы я вела себя осторожней. Она пообещала связаться с убежищем и заявить о нападении, но сказала, что мне придется утром написать заявление, если, конечно, до этого полицейские не навестят меня сами. Я не совсем поняла, что она имела в виду, но у меня не было времени прорываться сквозь воспоминания Анилы, поэтому я просто поблагодарила ее.

Затем она спросила меня, все ли со мной в порядке и не может ли она чем-нибудь мне помочь. Я существую с начала времен. Я сражалась с созданиями, о которых люди, что сейчас теснятся в каменных зданиях, знают только из мифов. Но человеческое участие растрогало меня до слез. Ничего подобного я раньше не испытывала.

Я поблагодарила ее и сказала, что со мной все будет хорошо. Потом я повесила трубку и отправилась искать мужчину, попытавшегося убить меня.

Рука Смерти

Я нашла несостоявшегося убийцу на задворках убежища, где он прятался и что-то высматривал. Его звали Дэвид, и за последние два года он основательно подсел на кокаин и пристрастился бить жену. Его жена уже дважды попадала в больницу, и Анила должна была помочь ей выбраться из этой ситуации.

Тем утром Анила приехала к ним, чтобы сказать женщине, что в убежище готово место для нее и для ее дочери. Когда они собирали вещи, вернулся муж, злой и взвинченный из-за отсутствия наркотика. Анила попыталась успокоить его. Ножа она так и не увидела.

Пока я шла по дорожке, называя его по имени, я видела на его лице непонимание и ужас. Он думал, что я – вызванная наркотой галлюцинация, и он боялся меня, что меня устраивало. Я – Ангел Смерти. Он должен бояться меня.

Он попытался бежать. Я была быстрее. Он попытался вырваться из моих рук. Я была сильнее. Я прижала его к ближайшему забору и заглянула ему в глаза: «Почему?»

«Что почему?» - выдохнул он.

«Почему ты пытался убить меня?»

«Ты собиралась забрать мою жену, мне это не нравилось. Она моя», - он снова злился, и ненависть затуманила его разум. Я видела в нем часть себя, часть своей ненависти. Я рассмеялась ему в лицо, и это напугало его еще сильней.

«Ты жалок. Ты разрушаешь то, что, как ты думаешь, является твоим. Ты предъявляешь права на тех, кто тебе не принадлежит, и причиняешь им боль, чтобы защитить свое искаженное видение мира. Ты хотел прикончить меня, потому что я могла помешать тебе в этом. Ты недостоин жить».

Затем я показала ему, как я выгляжу на самом деле – это заставило меня почувствовать себя сильной – и убила его. Я не знаю, убила ли я его из-за Анилы или потому, что он напомнил мне тех людей, которые отвернулись от нас после заключения, или же потому, что он напомнил мне, кем я была раньше, или просто потому, что он заслужил этого. Как бы там ни было, я его убила.

Это было легче, чем в моих воспоминаниях. Мужчина просто разрушился от моего прикосновения, его душа вырвалась на свободу и унеслась в бурю, бушевавшую у Завесы. Почему-то это вызвало во мне чувство опустошенности. Мне надо было бы радоваться, что убийца Анилы теперь мертв. У нее были слова для обозначения этого – справедливость, месть – но я чувствовала только опустошенность и грусть. С небес не раздался звук трубы, не ударила молния, чтобы наказать меня. И очень скоро я подняла воротник, чтобы защититься от дождя, и пошла домой.

Жизнь

На некоторое время я спряталась за воспоминаниями женщины, которой я стала. Я поговорила с полицией и вернулась на работу. Каждое утро я вставала и, пока мой муж готовил нам завтрак, заворачивала себе и ему бутерброды. Мы разговаривали о тех же пустяках, о которых обычно говорили перед уходом из дома. После всей той боли, гнева и сумасшествия, что я испытала, повседневная рутина успокаивала меня, позволяя разобраться в себе.

Больше всего меня раздражала поездка на работу. Каждое утро я выходила на унылую серую платформу и ждала, пока к станции подъедет поезд, обычно опаздывающий и переполненный. Пассажиры были взвинчены, сердиты, эгоистичны, они толкали друг друга, пытаясь заполучить для себя маленький кусочек свободного пространства. На потребности их соседей им было плевать. В расчет принималась только их собственная поездка на работу. В них не было чувства порядка, иерархии, ответственности. Идея о совместном сосуществовании, казалось, была им абсолютно чужда. Они беспокоились только о себе, любимых. Сосед пытался урвать кусочек власти у соседа, и всех их, по-видимому, ужасала сама мысль об утрате их жалкого, незначительного статуса.

Непонятно почему, но каждый раз в этих поездках я видела отражение нашего заключения в Бездну, как будто на этих людях отпечатались наши муки. Возможно, я не так уж сильно ошибалась: я помню, как в Аду я металась от боли, если ко мне приближалась чья-то душа. Мои собратья, оставшиеся в Бездне, каким-то образом передавали свои боль и гнев в этот мир. Люди начинали дергаться, когда кто-то подходил к ним слишком близко. Они постоянно казались отделенными друг от друга.

Города

Мне не нравилась поездка, но то место, куда я ехала, не нравилось мне гораздо сильнее. Когда-то мы построили для людей величественный мир, но они, казалось, полностью испортили дар Творца – и наши труды. Человечество похоронило руины древней славы и на их месте выстроило эти убогие каменные города. В их строениях никогда не чувствовалось жизни. Я не могу заставить себя назвать эти города «мертвыми», потому что смерть подразумевает наличие жизни, а представить их живыми я не в состоянии. В некоторых строениях чувствуется определенная красота и вдохновение, но большинство из них, кажется, построено специально для того, чтобы подавить духовное в угоду материальной составляющей мира. Своей безжизненностью они просто лишают человечество энергии.

Здания громоздятся впритык друг к другу, загораживая солнце, пряча его от копошащихся внизу созданий. В этих созданных людьми ущельями завывает ветер, выхолаживая душу и тело, чего никогда не было в тех ущельях, что создавали мы. Здания заполнены коробками, где каждый работник отделен от другого искусственными перегородками. А затем они идут домой, в другие коробки, большего размера, и даже не пытаются поздороваться или поговорить с соседями. Казалось, каждый стремится оградиться от окружающих его людей.

Отношения

Теперь я понимаю, что такой брак, как у меня – вещь довольно редкая в этом мире. Анила решилась открыться другому человеку, довериться ему и полюбить его. Я помню, что у любви было что-то общее с товариществом, которое мы ощущали в дни мятежа. Большинство людей, казалось, боятся и жаждут ее одновременно, и поэтому только еще сильнее отдаляются друг от друга. Когда я начинаю ворошить прошлое, я вспоминаю то сообщество, в котором выросла Анила, сплоченную группу иммигрантов из Пакистана, живущую в Ист-Энде¹. Никогда больше она не встречала таких людей. Ее отец считал, что общество неполноценно, и она, в общем-то, соглашалась с ним. Именно поэтому она выбрала себе такую работу: социальный работник, помогающий нуждающимся. Ее брак был для нее попыткой стать ближе к людям, помешать всеобщему разъединению.

На самом деле в ее браке было что-то бунтарское. Мы отстаивали то, что нам казалось важным, перед лицом сильного противника. Отец Анилы был против ее брака, да и родители Томми не были счастливы породниться с «чуркой». Почему-то это название воспринималось оскорбительно. Казалось, цвет моей кожи выделяет меня среди других жителей города, а кое-кто совсем не любит выделяющихся людей. Но по улицам Лондона ходили люди всех рас, и их души для меня ничем не отличались. По-моему, это был лишь еще один способ отдалиться друг от друга.

Любовь, казалось, была на Земле таким же редким явлением, как и в глубинах Ада. Телевизионные передачи постоянно проповедовали эгоизм. Купите себе это, и будете счастливы. Купите это, и вы сможете манипулировать людьми. Купите это, и получите классный секс.

А, да, секс. Секс – один из самых приятных подарков, который я получила вместе с телом. Я наслаждаюсь им. Хотя ему и не хватает непосредственности ангельских союзов, он приносит наслаждение, для меня неожиданное. Но это не то же самое, что и любовь, хотя общество, похоже, считает его прекрасным заменителем. Люди предпочитают секс любви, эгоизм взаимовыручке. Неужели именно это Он замыслил? Или это наше восстание сделало мир таким?

Насилие

Мы сражались, потому что нас вынудили к этому. Мы отвергли Небеса, потому что чувствовали, что у нас не осталось выбора, когда Он назвал нас предателями. Воинство спустилось на Землю, и мы сражались тысячу лет, потому что верили в правильность выбранного пути. С людьми не так. Я не знаю, с чем это связано: с тем, что та битва живет в культуре человечества, и память о ней передается через поколения, или же с тем, что такими они созданы. Насилие для них – первый способ решения проблем, не последний.

Более того, они убивают. Часто они убивали непонятно зачем, без предупреждения. Они нападали на тех, кто отличается от них, кто чем-то угрожал им, кто, как им казалось, хотел отобрать у них власть, которую они считали своей по праву. В одной из газет я прочла, что никогда еще не было времени, когда в одной из частей мира не шла бы война. Дети пинали друг друга на игровых площадках. Мужчины дрались в барах или на спортивных мероприятиях. Мужья били жен, дети издевались над родителями. Люди убивали друг друга только затем, чтобы отобрать у жертвы какие-нибудь материальные ценности.

Насилие стало частью этих людей, насилие непоследовательное и необъяснимое. Мне кажется, что если бы демоны в Бездне отказались от мести, человечество само уничтожило бы себя.

Простите, что мне пришлось убить себя, но другие дети в школе делают мою жизнь слишком грустной, чтобы я продолжала жить.

С тех пор, как мы приехали в эту страну, они обзывают меня. У меня нет друзей. Мне трудно учиться, потому что я не очень хорошо знаю английский – но я стараюсь. Вы с мамой огорчаетесь из-за меня, потому что я все время грущу. Я так больше не могу. Я надеюсь, что, когда я уйду, вы будете здесь счастливы.

Рави.

Власть

Даже их власть построена на насилии. Мы знали свое место в рядах Небесного Воинства. Мы были созданы для выполнения определенной функции, и мы никогда не стремились заниматься чем-нибудь другим. Но как мы начали сражаться друг с другом в Аду, так и люди стали бороться за власть. Когда они эту власть получают, они изо всех сил стараются не пустить на свое место тех, кто ниже их по положению. Я редко встречала здесь людей, которые хотели бы получить власть, чтобы помогать другим. Еще меньше воспоминаний о таких людях я нашла в памяти Анилы. Я помню, как она боролась с местными властями и равнодушной ко всему полицией, которые и пальцем не пошевелили, чтобы облегчить ей работу или предотвратить ситуации, подобные той, что случилась с ней.

Я слышала проникновенные слова о благе людей и видела толстых мужчин и женщин, разъезжающих в дорогих машинах и делающих все возможное, чтобы подольше удержаться на своих местах. Они клянутся улучшить жизни людей, которыми они правят, и большинству людей этого, похоже, достаточно. Они считают, что обещанное будет выполнено, а затем отвлекаются на еду, выпивку, секс и прочие развлечения. Куда делись те любознательные, умные люди, которых я так рада была видеть? Как они превратились в этих униженных, подавленных созданий, стали оскорблением тех, кто создал их?

Возьмем для примера полицию. Как-то по телевизору я слышала одну фразу, кажется, это была передача из Америки: служить и защищать. Да, но кому служить и кого защищать? Разумеется, не жертв преступления, которых с каждой неделей становится все больше. И не обычных людей, которым еще предстоит почувствовать внимание преступников. Они сами защищают себя, не привлекая внимания правонарушителей. Нет, полиция – это всего лишь дань общественному мнению. Массы хотят думать, что они в безопасности, а какой-нибудь головорез в форме может убедить их, что так оно и есть.

В Аду нам служили ложь и обман. Казалось, люди усвоили эту науку не хуже нас.

Люди

Среди боли этого изувеченного мира есть еще надежда и радость. Человек, который занимал это тело до меня, посвятил свою жизнь другим людям. Она была одной из тех, кто понял, какой вред люди наносят сами себе. Она старалась уменьшить их страдания, несмотря на безразличие властей. Список проблем, с которыми она сталкивалась ежедневно, поразил меня: изнасилования, жестокое обращение с детьми, бедность, семейные конфликты, умственные заболевания, расовая ненависть. Список можно было продолжать до бесконечности.

Кажется, что большинство людей волнует только власть, волнует настолько, что они готовы с кулаками нападать на тех, кого должны бы любить. Месяцами я боролась с мужьями, которые считали, что могут творить все, что угодно, со своими женами и детьми. Некоторые настолько забывались, что позволяли своей сексуальности обратиться на детей, силой принуждая тех к сожительству.

Другие губили свои тела разными химикатами, пытаясь убежать от ужасов существования в параллельную реальность. Я видела их тела, почти уничтоженные, разрушенные циркулировавшими в их крови наркотиками и полным пренебрежением к основным своим потребностям. Порой я видела в них только желание умереть, и тогда моя истинная сущность, та, что была мной в давние годы, вновь выходила на первое место. Когда это случалась, я освобождала те души.

Я не могу не винить Бога за то, что происходит с этими созданиями. Если бы в мире было больше следов Его присутствия, хотя бы следов деяний ангелов, людям не пришлось бы искать божественную искру в наркотиках. Они могли бы удовлетворить эту потребность в поклонении, как им и следовало бы. Возможно, для нас в этом состоянии людей есть определенный смысл. Мы можем получить уважение и почет, к которым так долго стремились, если откроемся людям. Мы можем принести смысл и обожание в их пустые жизни.

Но что-то в моей душе восстает против этого. Не знаю, принадлежат ли эти мысли мне или какой-то частичке Анилы, но подчинять людей моей воле кажется мне неправильным. Так я буду походить на тех мужчин, которые используют кулаки и превосходство в силе, обрушивая их на женщин, которых обещали любить. Мы вступили на этот путь, потому что хотели, чтобы люди любили нас так же, как и Его. Мы никогда не хотели править ими, мы хотели лишь, чтобы они могли видеть нас и дарить нам свою привязанность, которая была нашей по праву. Разве мы искали вынужденного поклонения? Не будет ли это такой же ложью, как и вынужденная «любовь», с которой я сталкиваюсь на работе?

От кого: сержант Уилкинс, офицер отдела по предотвращению преступлений, связанных с наркотиками. Кому : отдел социального обеспечения. Предмет : Хранение наркотиков Я хотел бы напомнить, что хранение всех видов запрещенных наркотиков является преступлением и должно рассматриваться именно так. Хотя по подобным делам редко выносятся приговоры, связанные с лишением свободы, допрос наркоманов часто позволяет получить важные сведения. Часто мы договариваемся с наркоманами, которые помогают нам выйти на продавцов наркотиков. Как законопослушные граждане, вы обязаны сообщать в полицию о подозреваемых в употреблении наркотиков. Честно говоря, поступая так, вы окажите огромную услугу нам всем. Я надеюсь, что никто из вас не утаивает от нас информацию о людях, постоянно употребляющих наркотики. Я понимаю, что вы относитесь к наркоманам как к людям, которым надо помогать, но не наказывать. Но когда люди становятся наркоманами, они очень быстро скатываются к преступлениям. Я бы предпочел, чтобы вы направили свои усилия на более достойные занятия. Если мы не выйдем на наркоманов, мы никогда не сможем выйти на торговцев. Это значительно увеличит нам объем работы. Поэтому я советую вам подумать, действительно ли вы оказываете услуги тем, кого скрываете от нас. Адриан Уилкинс.

 

Недостойные

Иногда мне кажется, что я просто сошла с поезда, на котором мчалась так долго, и увидела мир таким, каков он на самом деле. Как легко ненавидеть, когда ты отделена от объекта ненависти стенами, которые даже сильнейшие из нас не могли разрушить. Но как же трудно ненавидеть тех, чьи страдания ты видишь перед собой.

Я поняла, что некоторые люди злят меня, и тогда я начинаю их ненавидеть. Слишком многие из них не видят ничего дальше собственных жалких жизней, не осознают, что мир – это не только их убогость и самовлюбленность. Они не заслуживают дара жизни. Другие слишком многое пережили в своей жизни, они сильно страдали от отношения окружающих, и их судьбы будят во мне жалость, которая некогда, еще до восстания, побуждала меня смягчать страдания людей. Я думала, что эта часть меня давно мертва. Я ошибалась.

Порой я не могу понять, действительно ли мы вернулись в тот же самый мир, который покинули так много лет назад. Разве мог Господь, даже охваченный гневом из-за нашего восстания, сотворить с миром такое? Могли ли мы, треть Воинства Небесного, так исказить мир? Или же здесь поработали силы, которых я не понимаю? Меня бы это не удивило. Я больше не понимаю то, что некогда было моей сущностью – смерть.

Смерть

Смерть была проклятием, наложенным Богом на человечество за то, что люди встали на нашу сторону. Неужели Он в самом деле хотел причинить им такую боль? Смерть поражает людей разными путями. Иногда так, как это произошло с Анилой. Иногда мне бывает сложно отделить себя от ее воспоминаний. Может быть, это потому, что все горести, с которыми она сталкивалась в жизни, ничто в сравнении с испытываемой ею радостью. Я не могу описать те чувства, которые охватывают меня, когда мой – ее – муж заключает меня в объятия. Просто я не испытывала ничего подобного за все те тысячелетия, что провела вдали от Мироздания.

Я снова теряю нить повествования. Я не могу раствориться в воспоминаниях Анилы, какими притягательными они бы не были. Люди по-прежнему боятся смерти, хотя и знакомы с ней уже много тысяч лет. Кое-кто из встреченных мной верит, что после смерти есть другая жизнь, но даже они порой сомневаются. Как-то я поговорила на эту тему со священником, с которым работала по одному из дел. Он занимался проблемным ребенком, из-за которого и связался с нами. Этот священник, один из немногих, сохранивших искреннюю веру, был охвачен сомнениями. Он видел, как страдают его прихожане, и не мог понять, как Бог допускает это. Пять лет работы в одном из городских кварталов поколебали его веру, но не разрушили ее. Порой он расценивает смерть как благословение, потому что она приносит покой, недоступный живым. Я согласна с ним. Иногда забвение лучше страдания, и порой в Бездне я желала, чтобы мое существование прекратилось. Но я не могу полностью разделить его уверенность, потому что я точно знаю – жизнь продолжается и после смерти. Я не знаю, что Бог делает с теми душами, которые Он забирает. Суждено ли им забвение, или же Господь приуготовил им другую судьбу?

Впрочем, я уже ни в чем не уверена. Механизм смерти нарушен. Жнецы больше не выполняют своих обязанностей, и мертвые цепляются за жизнь с упорством, которое потрясает меня. Меня охватывает жалость, когда я вижу, как душа человека цепляется за остатки жизни, не в силах оторваться от материального носителя, который был ее связью с миром. Когда-то я должна была отсекать частицу духовного от материи, чтобы душа могла свободно уйти, но те Жнецы, которые не последовали за Денницей, похоже, совсем позабыли о своих обязанностях.

Что остается? Неупокоенные мертвые, которые вселяют страх перед смертью живых. Порой они даже находят в себе силы, чтобы вселиться в тела отошедших, бросая тем самым вызов Его замыслу. Как Он может позволить такое? Неужели Ему все равно?

Религия

Состояние мира и люди, живые и мертвые, которые населяют его, наводят меня на мысль, что Он больше не наблюдает за своим Творением. Люди всегда были Его любимыми созданиями, их нужды Он поставил превыше наших чаяний. Но Он, похоже, покинул их, так же, как они покинули нас.

Страна, в которой выросла Анила, считает себя христианской – ее жители верят, что Бог сошел на землю в теле человека, чтобы понять страдания людей, созданных Им. Мне трудно поверить, что Он, чей гнев я видела, способен принять такие унижения, как рассказывается в этих историях.

В моем разуме эта вера борется с верованиями народа Анилы, которые живут за тысячи миль отсюда, в стране под названием Пакистан. Эти индуистские верования, которых придерживается ее отец, допускают существование множества божеств, которые на самом деле являются проявлением одного бога. О нас, демонах, упоминается в обоих вариантах, но нигде не указано, почему мы восстали или какими мы были на самом деле. Когда я думаю об этом, во мне просыпаются застарелые ненависть и гнев, которые переполняли меня в Яме. Они забыли нас! Они забыли, за что мы сражались, они прокляли имена погибших ради человечества, назвав их чудовищами и совратителями. Да, мы стали такими, но в начале все было совсем не так! Мы восстали из-за любви, но во всех историях нам приписывалась только ненависть. Воистину, жестокость Бога не знает границ.

Для меня не так уж и плохо, что это отсутствие правды вызвало упадок веры. Похоже, общество ценит цинизм и материализм выше разного рода духовных исканий. Результатом этого, а также того, что Анила жила в двух религиях одновременно, стало то, что она полностью утратила веру. Столкнувшись с выбором между религиями, она не стала выбирать ни одну из них. Мало кто из ее друзей на самом деле проявляет интерес к церкви или религии. Может быть, это еще один признак того, что Он оставил мир: если нет Бога, которому можно поклоняться, веры тоже нет.

Тот священник, о котором я говорила раньше, иногда разочаровывается в Церкви. При случае он посещает другие церкви, смотрит на людей, разодетых по случаю Воскресенья, но он чувствует, что всем им не хватает веры. Они ходят в церковь по воскресеньям потому, что так поступают их соседи, и ходят только затем, чтобы их увидели там. Это стало пустым ритуалом, лишенным какого-либо смысла.

В одно из воскресений я издалека наблюдала за церковью. В ее стенах было достаточно веры в Бога, чтобы я почувствовала боль от Его гнева, едва лишь я попыталась приблизиться к зданию. Я не осмелилась перейти через улицу. Боль была слишком сильной. Если бы мне были нужны доказательства того, что наше освобождение произошло не по Его воле и что Он все еще не простил нас, я бы получила их, стоя у этой церкви. Вера в самом здании была сильна, но как же мало ее было во входивших туда людях. Вера ушла. Остался только ритуал.

Придите, познайте истину христианства «Скучно, лживо и недостоверно?» Проповедь преподобного Джеймса Эндрюса Откройте смысл жизни Церковь Св. Петра Среда, 8 часов вечера

 

То же самое я видела и среди своего народа. Они носили индусские одежды, отправляли ритуалы и соблюдали праздничные дни, но в них не было веры. Казалось, что они все еще помнят о поклонении, которого требовал Бог, но не могут следовать ему. Они выполняли ритуалы, пришедшие из прошлого, так же бессознательно, как дети, которые копируют своих родителей, прежде чем начать понимать причины того или иного поступка.

Улучшенные эксклюзивные апартаменты! Продается шесть современных, прекрасно спланированных квартир. Идеальные апартаменты для молодого бизнесмена, желающего произвести впечатление. Каждая из квартир, расположенных в здании бывшей церкви, была спроектирована лучшими дизайнерами компании «Ситискрейп». Старинные витражные окна здания, расположенного в самом сердце города, придают квартире необычный, загадочный вид. Вся отделка выполнена из лучших сортов дерева и высококачественных тканей. Квартиры полностью обставлены. *Безопасность все 24 часа, услуги консьержа* Одно парковочное место на каждую квартиру. Звоните, и мы покажем вам ваши будущие апартаменты Агенты по продажам: Хартнелл, Кей и МакГуир Осмотр только по предварительной договоренности

 

Будущее

Пока что я только лишь прикоснулась к поверхности мира. Для меня это новое место, и мне нужны чьи-то воспоминания, чтобы нормально функционировать в обществе. Я могу жить вне общества, но смогу ли я тогда по-настоящему понять мир? Нет, я не смогу выжить, если откажусь от Анилы, а это значит, что Анила по-прежнему будет частью меня. Или я – частью Анилы?

Не важно. Я бежала из Ада и теперь ощущаю мир так, как даже представить не могла. Я осознаю реальность со всей полнотой, чего не было мне дано в то время, когда плоть была загадкой для меня. И, возможно, мне дан шанс искупить вину. Когда-то я была ангелом. Я отказалась от этого, чтобы уменьшить невежество и страх людей. Сейчас я хожу среди них, я являюсь одной из них, и я вижу, что их убогость превышает все, что я только могла вообразить. Возможно, в этом виновата я и мои собратья. Возможно, в этом виноват Бог. Многое, без сомнения, сделали сами люди. Я еще многого не понимаю в этом мире, но я научусь, и в этом мне помогут воспоминания Анилы. А когда я научусь, я начну действовать.

Со времени нашего заключения мир изменился куда сильнее, чем я рассчитывала. Люди – очень изобретательные существа. Их технологии продолжают пугать и удивлять меня. Например, я никак не могу привыкнуть к телефонам. Нам, демонам, никогда не были нужны подобные игрушки, чтобы общаться друг с другом, как бы далеко мы не находились. Я постепенно начинаю понимать компьютеры, но Интернет по-прежнему для меня непознаваем. Это хранилище мыслей, доступ к которым открыт не разуму, но глазам и пальцам. Люди обмениваются идеями совершенно неожиданным для меня способом. Кажется, что в Его отсутствие люди сами научились творить.

Я должна понять этот мир, прежде чем решать, что мне делать дальше. Я свободна вот уже несколько недель, но так и не смогла приблизиться к разгадке моего освобождения из Ямы. Я не уверена, правильно ли будет освободить из Бездны принцев Ада. Я помню, что было со мной до того, как я стала Анилой, помню ненависть, гнев и боль, переполнявшие меня. Если подобные мне создания вырвутся в мир, где нет больше ангелов Воинства, я боюсь представить, что произойдет с людьми. Месть демонов будет ужасна. Я помню, как мы мучили души умерших. Что же мы сможем сделать с живыми?

Нет, сейчас я буду Анилой, буду жить ее жизнью. Я буду радоваться любви ее мужа и пытаться понять загадки современного мира. Работа Анилы позволяет мне общаться с большим количеством людей, я могу снова и снова встречаться со смертью. Возможно, мне удастся понять, как она действует. Может быть, мне придется убивать, чтобы понять смерть, но я постараюсь убедиться, что те, кого я лишаю жизни, заслуживают этого. Воспоминания Анилы не позволяют мне действовать иначе. Можно считать, что так я расплачиваюсь за ее тело, ее жизнь и ее любовь.

Привязанные к Земле

Мы не одни здесь. Те демоны, которые бежали из Ада раньше нас, которые исчезли так много веков назад, сейчас здесь, рядом с нами. Я собираюсь записать все, что я помню. Ум Анилы не может хранить информацию так же хорошо, как могла это я до того, как вошла в ее тело. Надеюсь, записи помогут мне запомнить детали, которые в другом случае я могла бы забыть.

Посещение не было чем-то из ряда вон выходящим. Демон не явился ко мне, окутанный неземным пламенем, вооруженный мечом ненависти. Он подошел ко мне в кафе, что неподалеку от моей работы, одетый в плохой костюм и грязные туфли. Может быть, так было даже хуже. Он жил среди людей, нераспознанный ими, управлял своими последователями и марионетками и творил с ними все, что хотел.

Несколько часов подряд я чувствовала странную боль в голове. Анила назвала бы это мигренью, но, по-моему, это была совсем не мигрень. Она напоминала мне – да, она напоминала мне Ад, и я изо всех сил пыталась отстраниться от этой боли. Слишком долгие размышления об Аде затуманивали мой разум и злили меня. Я этого не хотела.

«Магдиель. Как приятно встретить тебя лично».

Я была потрясена. Это было мое Божественное Имя, и его произнесли вслух первый раз за все время, прошедшее с момента моего побега. Человек, стоявший передо мной, ничем особенным не выделялся. Молодой, долговязый, в мешковатом костюме. Сережка в ухе и короткая стрижка – вот и все, что отличало его от окружающих. Он попросил меня немного пройтись с ним.

Я спросила, не демон ли он, как и я сама.

«О нет. Я человек, но я говорю от имени того, кто некогда был подобен тебе. Мои тело и разум всего лишь помогают моему Господину общаться с тобой. Я знаю, что зачастую тебе подобные не могут точно определить, где начинается человек и где кончается демон. У моего господина таких проблем не возникает.

К тому же он – источник моей силы. Помни это», - сказал он, бросая на меня косой взгляд. Он был марионеткой – я чувствовала это, но сила создания, что дергало его за ниточки, превосходила мою, превосходила силу всех, кто недавно вернулся в этот мир. Я чувствовала его злобу даже через тонкую смертную оболочку. Я спросила человека, что он получает от службы такому хозяину. Он ответил: силу. Я спросила его, что он имеет в виду, а он решил, что это хороший способ продемонстрировать мне свои возможности. Он указал на бездомного, попрошайничающего в переулке.

«Он умрет. Через две минуты он бросится под машину».

«Откуда ты знаешь?» - спросила я, потому что не чувствовала вокруг бродяги ауры смерти.

«Потому что я так хочу».

Проходя мимо попрошайки, мой спутник коротко взглянул на него и что-то прошептал на одном дыхании. Я почувствовала, как ткань реальности свернулась и что-то изменилось. Человек бросился к дороге, на его лице застыло странное выражение. Я попыталась остановить его.

«Нет, Магдиель», - прошептал марионетка. Я остановилась. У меня не было выбора. Я чувствовала, как воля его хозяина обрушивается на меня. «Смотри и слушай», - сказал он.

Человек стоял на краю тротуара у оживленной дороги. А затем, на удивление коротким движением, бросился под колеса приближающегося автомобиля. Смерть. Разрушение тела меня не волновало. Это было лишь мясо, размазанное по дороге. Но я чувствовала, как высвобождается его дух, как он отделяется от тела в тот момент, когда мозг растекается под колесами машины. А потом … ничего. Никаких ангелов. Душа просто ушла, и я не знала, куда. Я чувствовала, как во мне вскипает гнев.

«Вина. Она толкает людей на странные поступки», - усмехнулся мой спутник.

«Как ты сделал это?»

«Простое прикосновение силы моего Господина. Другим людям это даже нравится. Они просто-таки жаждут избавиться от проблем окружающего их мира. Но легче сделать это, когда наш Господин дает нам свою силу. Он свободен вот уже несколько тысяч лет и приобрел силу, которую ты даже представить не можешь. Этот город не всегда был таким, как сейчас».

Широким жестом он указал на мрачные улицы.

«Чтобы сделать что-то таким блеклым, приходится поработать. Он гордится сделанным; иногда он показывает мне кое-что, наполняя мой мозг видениями. Когда-то здесь росли деревья, река была чистой и незамутненной, ее бег ничем не был ограничен. Сюда пришли захватчики из-за моря, и местные жители ничего не смогли противопоставить им.

В одном из побежденных аборигенов была искра силы. Он пытался вызвать духов реки, чтобы те помогли ему в битве и отомстили за его погибших братьев. Но, охваченный гневом и ненавистью, он вызвал Господина. Его гнев сделал его легкой добычей. В конце концов мой Господин смог освободиться от его оков, и тогда друид стал его рабом. То же самое происходило и с семьей друида, поколение за поколением, до сегодняшнего дня. Благодаря им этот город более-менее подчинился моему Господину. Нет, не в убогом человеческом понимании «делай, как я скажу», но так, чтобы люди, которых это интересует, могли бы сконцентрироваться на нем. Вскоре моя семья стала добровольно служить ему. Мой отец привел меня ему на службу, как когда-то поступила его мать, моя бабка. Ничего другого я и желать не мог. Я поклоняюсь моему Господину, а он дает мне силу.

Представляешь? Бог пытался заключить его в Аду, но он победил Бога. Он бежал и приобрел почитание, которое принадлежит ему по праву. Время в Аду лишь укрепило его».

Человек рассмеялся, и его смех обеспокоил других людей, как будто они услышали что-то непонятное. Кое-кто из них выглядел сильно взволнованным. Я шикнула на него, но это лишь развеселило его еще сильней.

«Так… человечно с твоей стороны, Анила. Ты демон, а не жалкая смертная. Не унижай себя, подражая их повадкам».

Некоторое время мы шли молча. Наконец он привел меня в дом, расположенный на боковой улочке, в стороне от главной дороги. Ступени вели в темный подвал, в котором начиналась деревянная лестница, ведущая еще ниже, в землю. Там открывался вход в темный туннель, которому, наверное, было уже много сотен лет, но он был освещен электрическими лампами, свешивающимися с потолка. Отвратительный запах заставил меня заподозрить, что мы находимся где-то неподалеку от канализации времен королевы Виктории. Давление, которое я чувствовала, становилось все сильнее. Это было все равно, что чувствовать одного из нас, только очень сильного и немного… другого. Чужого. Я знала, как ощущаются ангелы и демоны, но это было что-то другое – и я приближалась к его логову.

«Почему тогда ты и тебе подобные не правят городом?» - спросила я, желая нарушить тишину. – «Почему я ничего не слышала о твоем господине за те недели, что прошли после моего побега?»

«Ты очень хитра, Магдиель. Он говорил нам об этом», - недовольно проворчал человек. – «Может быть, Бог и отвернулся от мира, но Его влияние никуда не делось. Мы не сталкивались с воинством ангелов, не вели тысячелетние войны. Кучка людей, слишком увлеченно поклоняющихся Ему, готовых пролить кровь во имя Его. Они ничего не могли сделать с Господином, поэтому обратили свое внимание на нас, его последователей. Они сжигали нас, пытали, выслеживали. Они убивали наших детей, наших жен, они уничтожали целые семьи, чтобы иметь возможность почувствовать себя святыми».

«И что случилось дальше?»

Бог УМЕР! Бог – ЛОЖЬ! Приди и найди ИСТИНУ на старых Путях! Магия ЖИВА, и духи земли хотят, чтобы ТЫ понял это. Все, кого интересует возможность раскрыть в себе мистические способности, приглашаются на встречу в парке в Пятницу вечером. Приносите выпивку и познавайте истину с удобством! В вас больше СИЛЫ!!! Чем вы себе представляете!!!

 

Искушение

На мгновение он растерялся, но затем на его лицо вновь вернулась маска уверенности. «Те из последователей Господина, кто уцелел, унесли его реликварий в тайное убежище, чтобы укрыть от огней Церкви. А он… спал. Ждал. Наши предки тоже затаились, передавая тайные ритмы ритуалов через поколения, а наш Господин одаривал нас силой и богатством. Не имея врага, с которым можно было бы бороться, Церковь со временем утратила энергию, а затем и веру в равнодушное Небо. И он оказался прав. Ты сама это видела. То, что ты здесь, доказывает его правоту. Теперь мой Господин вновь пробудился и созвал своих поклонников».

Он провел меня в просторное помещение, которое выглядело так, будто его вручную вырубали в скале. Как и туннель, комната была освещена электрическими лампами. Здесь работало немало людей. Они возились с электрическими устройствами, которых я не понимала, писали, читали, чертили. Здесь, внизу, была собрана вся секта, и к каждому из них так или иначе прикоснулся тот, кто некогда был одним из нас.

Марионетка предложил мне присесть. Сам он сел напротив меня и наклонился так, чтобы видеть мои глаза. «Человечество сошло со своего пути. Они презирают ловушки, расставляемые религией, но глубоко внутри, в душе, стремятся к кому-то, в кого можно верить. К кому-то наподобие тебя, Магдиель. Если ты объединишься с моим Господином, вы заставите этот город поверить, заставите его жителей предложить вам их души, их веру – ведь этого вы и хотите. Подумай об этом. Твоя победа близка. Возможно, ты решила, что восстание закончилось, когда Он швырнул вас в Бездну, но война все еще продолжается. Мой Господин хочет, чтобы ты знала об этом, Магдиель. Бог покинул поле игры. Присоединись к нам, и рано или поздно весь мир будет принадлежать тебе».

На мгновение я была готова поддаться ему. Я представила, как мы сносим этот мрачный город, а затем восстанавливаем его нашим именем, как это было в прежние времена. Я представила, как воцарится справедливость, как прекратятся все людские страдания. Я представила наказания для тех, кто был слаб и нестоек, кто отверг меня.

Я представила, как мой отец умоляет меня о прощении, рыдая от жалости при воспоминании о том, что он отверг меня – меня, чью славу он видит. Я представила моего мужа, пресмыкающегося у моих ног, неспособного покинуть меня или причинить мне вред, навеки скованного почитанием.

И тогда та часть меня, что была одновременно Анилой и Магдиель до падения, восстала. Ужас заставил ненависть утихнуть. Долгое время я сидела молча, и ангел и демон боролись во мне. Победа осталась бы за демоном, если бы не Анила. Она ушла, но я унаследовала ее силу, ее убежденность и ее привязанности. Она не позволила мне проиграть.

«Нет».

«Не уверен, что верно тебя расслышал. Ты отказываешься от предложения моего Господина?»

«Да. Мы не демоны, что бы на этот счет ни думали люди. Мы ангелы. Мы не сможем победить, порабощая человечество. Мы никогда этого не хотели. Мы хотели любви, но не поклонения. Похоже, твой хозяин забыл об этом».

На мгновение мне показалось, что он хочет ударить меня. Затем его злость уступила место панике. Мне не надо было читать его мысли, чтобы понять, о чем он думает – он подвел своего хозяина. Затем его лицо расколола усмешка. Смотреть на это было не очень-то приятно.

«Бедное, жалкое создание», - сказал он, но голос его принадлежал другому. В этом голосе звучала пустота Бездны. Из глотки марионетки показалась струйка дыма. – «Ты поймешь. А я подожду».

Я побежала. Очень долго я не ведала страха, но сейчас он обрушился на меня. Я выбралась из туннеля и оказалась на заднем дворе железнодорожной станции. Один из рабочих попытался меня остановить, и я машинально ударила его, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о том создании под землей. Только сейчас я понимаю, что мне просто позволили бежать. Он был уверен, что я вернусь.

Но сильнее всего меня напугало то, что его предложение показалось мне очень соблазнительным.

Наказание

Я снова увидела лицо того человека, захваченного демоном, через несколько дней. Он значился в списке пропавших людей – эти списки поступали в наш офис. Боюсь, этот человек никогда не будет найден, по крайней мере, не в том виде, чтобы его можно было опознать.

Решения

Я надеялась, что у меня будет время понять этот мир, прежде чем мне придется принимать решения. Боюсь, теперь я не могу позволить себе такую роскошь. Уже создаются новые линии фронта. Те демоны, что бежали из Бездны много веков назад, сейчас прячутся в укромных уголках Земли, и они ужаснее любого из принцев Ада. Они хотят поработить нас и перекроить мир по своему желанию, а мои собратья хотят освободить своих владык из Бездны и решить какие-то свои, не столь глобальные проблемы.

Я не могу позволить этого. Мир и так стоит на грани гибели. Человечество достаточно пострадало от наших грехов.

Моя единственная надежда на тех, кто помнит, что когда-то мы были ангелами. Если я в одиночку решусь противостоять тем, кто хранит верность Аду, я обречена. Но если я встречу тех, кто помнит то же, что и я, у нас появится шанс. Ангелы больше не бродят по земле – их место заняли демоны. Может ли демон искупить свои деяния? Каждый вечер, когда прихожу домой и позволяю Магдиели раствориться в теплом уюте дома Анилы, в любящем поцелуе и неспешных разговорах, я надеюсь, что да.

Но если искупление возможно, то принесут его не слова, а дела. Пока еще есть время, ведь принцы Ада еще не выбрались из заключения, а Привязанные к Земле по-прежнему копят силу. Я знаю, что я не одинока. Должны быть те, кто, как и я, помнит об ангелах, которыми мы когда-то были. Вместе мы сможем исправить этот мир, чего бы нам этого не стоило.

Пусть Привязанные ворочаются в своих потайных убежищах. Пусть лорды Бездны гневаются, грозя порабощением. Я не буду бояться их, и никто из тех, кто присоединится ко мне, не будет. Я Магдиель Убийца, Собирательница Душ. Я изменю этот мир.

Исчезновение девушки Подозревается секта От нашего репортера Заявление об исчезновении Сандры Дональдсон поступило от ее родителей неделю назад. До сих пор девушка не найдена. Семнадцатилетняя Сандра оказалась вовлеченной в местную религиозную секту, которая заявляет о восстановлении «старых путей», - об этом свидетельствуют объявления, найденные в спальне девушки и продемонстрированные нашему репортеру полицией. Сандра стала третьим подростком за последний месяц, исчезнувшим при схожих обстоятельствах. «Нам сообщали о нескольких подобных группах, действующих как в самом Лондоне, так и в его окрестностях», - заявил на вчерашней пресс-конференции следователь Гордон Лоуренс. – «По всей видимости, они специализируются на подростках, еще не вышедших из бунтарского возраста, в основном – выходцах из густонаселенных кварталов». В местном парке была найдена часть одежды Сандры, изорванная и покрытая пятнами крови. Полиция подтвердила, что исчезновение – не единственная версия объяснения случившегося. «Сандра – очень спокойная девочка», - сказала ее мать, 42-летняя Элейн Дональдсон. – «Большую часть времени она проводила дома, читая, или же ходила с друзьями в кино. Невероятно, что она впуталась в нечто подобное». Миссис Дональдсон справилась со слезами и продолжила: «Я хотела бы сказать тому, кто похитил мою Сандру, что я скучаю по своей девочке и хочу, чтобы она вернулась».

Детектив Герхард Либнер ненавидел берлинские пригороды, в особенности густонаселенные. Это был особый мир, где преступление было лишь одной из проблем большого города, и все друг друга знали – по собраниям в школе или по посиделкам в местной кофейне. Когда происходило что-то, что нарушало идиллию этого сонного местечка, люди собирались на улицах, переговаривались с соседями по дому трагическим шепотом: «Вы слышали..?»

Либнер хотел бы злым вестником промчаться по всем пригородам, разрушая их привычную реальность, заставляя их почувствовать ход огромных, древних часов, что управляли движением космоса. Он хотел бы показать им Бездну, где время движется со скоростью улитки, попавшей в густой сироп, а крики режут, как бритвы. Но сегодня ему не надо было этого делать. Обычная «беловоротничковая преступность²» и выходки скучающих подростков уступили место насилию поистине страшному.

Либнер почти наслаждался испуганным видом местных жителей, столпившихся на улице и выглядывавших из-за приоткрытых окон. Никто не знал, что произошло, поэтому им оставалось только фантазировать, представляя, что же вызвало приступы рвоты у затянутых в форму полицейских, снующих по переднему дворику.

Судебный фотограф осветил дом чередой быстрых вспышек, запечатлевая на пленке заляпанные кровью стены и темные пятна на полу красного дерева. Два трупа. Мистер и миссис Лист, явившие миру всю свою жестокую красу. Мистер Лист лежал в гостиной. С лица бедолаги была содрана кожа. Грудная клетка была раздроблена, жизненно важные органы смяты. Что-то кулаком припечатало его к полу… Либнер заметил, что деревянные панели, на которых лежал труп, покрыты трещинами, как от удара. Он заподозрил, что у бедняги сломан позвоночник.

Миссис Лист нашли в кухне. Что-то искромсало ее плоть, сорвало куски мяса с предплечий, горла и бедер. Рута Зибен, судебный патологоанатом, осматривала тела, пока Либнер упаковывал покрытый кровью кухонный нож и прикреплял к нему бирку.

«Ну?» - спросил Либнер, показывая ей нож.

Зибен пожала плечами: «Когда я доберусь до лаборатории, я тебе скажу точно, но эти раны выглядят очень… плотоядно».

Либнер хмыкнул… точно что-то ненормальное. В этот момент он заметил, что полицейский, стоявший в начале ведущей в подвал лестницы, пытается привлечь его внимание. Подходя, Либнер заметил, что парень буквально позеленел.

«Что там такое?» - спросил он.

«Под лестницей», - ответил тот.

Либнер спустился вслед за ним по лестнице. Помещение в подвале было переделано в спальню для единственного сына Листов. Стены покрывали плакаты групп, о которых Либнер никогда не слышал, на полу и на софе валялось грязное белье, громоздились коробки из-под гамбургеров и книги по магии. Старый кофейный столик был усыпан окурками, журналами и пустыми тюбиками из-под клея. На столешнице были выцарапаны слова и символы.

«Идите наверх», - сказал Либнер, - «и скажите детективу Вайнеру, чтобы он осмотрел весь дом. Идите!»

Полицейский помчался вверх по лестнице. Либнер подошел к столику и провел пальцами по свежим царапинам на дереве. Ему показалось, что он касается покрытых запекшейся кровью ран. Это было древнее слово, куда более древнее, чем может представить себе человек. Знаки складывались в имя, которое Либнер надеялся никогда больше не услышать: Голгохашт.

 

---

¹ — Восточная, беднейшая часть Лондона. [Наверх]

² — Преступления, совершаемые т.н. "белыми воротничками" и непосредственно связанные с их профессиональными знаниями и умениями. Включает прежде всего преступления в экономической сфере (например, мошенничество с ценными бумагами, незаконное лоббирование и финансирование избирательных кампаний, нелегальный перевод денег со счета на счет по компьютерным сетям и т.п.) Впервые было выявлено в 1939. [Наверх]