– Уильям Шекспир, «Юлий Цезарь», акт 2, сцена 1
Отчёт кастеляна
Мастер Этриус,
Мне известно, что Вы не нуждаетесь в лести, каковую слабейший правитель мог бы ожидать от своего верного фактотума. Вы всегда были тем человеком, что требует фактов, ценит ясность превыше мишуры и в краткости видит мудрость лет. Поэтому я выполню порученное Вами и отвечу на Ваши вопросы со всей возможной прямотой. Но, поскольку слова, что я пишу на этом пергаменте, изложены с прямотой товарища, я должен просить Вас обращаться с ним с величайшей осторожностью после того, как вы прочтёт их. Не стоит и думать, что я сочту Вас безрассудным или беспечным в отношении угроз, что могут воспоследовать, если кто-то из упомянутых в моём письме наложит на него руки. Вы знаете, что это не так! Просто в стенах этой обители мудрости есть те, кто, подобно гадюкам в гнезде, ищет жертву для своих ядовитых укусов. Знание - острейшее оружие, если оно спрятано в надёжные ножны. Так и наши сведения об их истинных мотивах должны оставаться сокрыты до той ночи, пока мы не сможем схватить змею за шею, удерживая себя в безопасности от её зубов. Пусть это напомнит нам, что предательство произрастает из вновь обретённой силы столь же естественно, как дубы – из жёлудей.
Здесь я расскажу, какими силами Цеорис приводится в движение, и что должно быть сделано, дабы улучшить работу этого механизма. Вы доверили мне своё ремесло с тем, дабы я применил Ваши принципы в еженощном управлении Часовней. Из этого отчёта Вы поймёте, насколько я преуспел и достоин ли награды за свои усилия.
Как мы процветаем вопреки Извергам
Несомненно, наше наибольшее преимущество перед созданиями, из рук которых мы вырвали секрет вечной жизни - в нашем понимании иерархии как естественного отражения миропорядка. Хоть наши враги-Цимисхи с напыщенным самодовольством заявляют о господстве над всем сущим, разум их слишком дряхл, чтобы постигнуть науку отношений между господином и рабом. Свою власть над другими они воспринимают как врождённое право, как нечто естественное, исконно доставшееся им. Они не задумываются о составляющих этого господства, не стремятся расширить и улучшить свои пути и методы. Нашу же судьбу не определяет ни бог, ни чужие устои. Мы правим потому, что должны: буде мы лишены этой власти, слишком многие искали бы нашего уничтожения. Лишь острота ума, глубинное понимание скрытых принципов и устройства мира вокруг позволяют нам насадить нашу волю среди тех, кто в ином случае погубил бы нас. Момент, когда наши познания и усердие подведут нас, ознаменует начало нашего падения. Говорят, что ум каинитов костенеет со временем, притупляясь и застывая. Если так, то мы обязаны сотворить своё будущее сейчас, дабы мир оставался нашим и через тысячи лет, когда пелена старости окутает нас.
Чем является Цеорис сегодня, тем вскорости будет остальной мир. Как и здесь, все должны быть упорядочены по их достоинствам и распределены по их обязанностям.
Хозяин Часовни
Тремер, наш владыка, в своей мудрости избрал символом наших поисков пирамиду, напоминающую о мистических тайнах Древнего Египта. И подобно тому, как египтяне помещали своих фараонов - проявления божественности - на вершину пирамиды, мы помещаем одного хозяина и учителя во главе каждой Часовни. В этой Часовне над всеми Часовнями, тот самый хозяин - Вы, милорд. Отвечая лишь перед самим Тремером, чьи сны затянулись, увы, надолго, Вы мудро восседаете на вершине пирамиды, взирая с неё на всех нас. Когда чьё-то место становится вакантным, именно Ваша рука указует преемника. Хотя мы и избираем учеников, готовя их, быть может, взвалить на себя наше бремя, окончательное решение - за Вами.
Кастелян
Ваша похвала – мёд для моих ушей, милорд Этриус. Именно я как кастелян претворяю в жизнь Ваши указы и посвящаю себя мелким еженощным заботам. Таким образом, Вы вольны продолжать свои изыскания и содействовать целям Дома в эти тревожные ночи. Я редко вижу Вас в последнее время, милорд, и потому смею надеяться, что хорошо выполняю свои обязанности.
Теперь я перечислю то множество задач, что я выполняю обычно, дабы, если меня постигнет какая-то ужасная участь, Вы могли должным образом обучить моего преемника. По крайней мере, я надеюсь, что просьба Ваша продиктована этим. Именно я надзираю за обороной Цеориса. Каждый вечер после пробуждения, Эзра, командующий нашими войсками, приходит ко мне с отчётом. Если Цеорис или наши деревни подверглись нападению в течение дня, он докладывает о случившемся. Мы можем потерять крестьян, солдат, гулей, Горгулий или магов. Деревенские постройки могут быть сожжены дотла, а припасы украдены из хранилищ. Если подобное происходит, Эзра обещает, что высечет покаяние на спинах тех, кто в своей дерзости решился посягнуть на принадлежащее нам. Спешу уточнить, что большинство дней обходится без происшествий. Возможно, порой хромает дисциплина: солдат может нуждаться в хорошей порке или горгулья звереет настолько, что не может продолжать нести караул. Эзра знает, сколь щепетильно я отношусь к вопросам послушания. Наши рабы должны бояться нас, и я – лицо этого страха. Я лично слежу, чтобы наказания оправлялись в должном объёме. Сержанты Эзры столь искусны в обращении с плетью, что стыдно не изучить их искусство.
Командующий рабами
Если Эзра сообщает мне о проблемах с Горгульями, я ищу именно Вирстанию. Много раз я настаивал на уважении к моей должности и на том, что она должна предоставлять мне еженощный доклад о своих действиях и о действиях своих Горгулий. Быть может, если Вы поговорите с ней, милорд, она осознает необходимость повиноваться. Пирамида не устоит, если слагающие её блоки будут двигаться каждый в своём направлении. Должен признать, что сейчас я каждую ночь спускаюсь в сырые и извилистые катакомбы. Когда Эзра говорит о неприятностях с нашими рабами, я вынужден повторить эти претензии Вирстании. (Прежде я велел Эзре сопровождать меня в этих досадных походах, но вскоре стало ясно, что её капризы приводят его в гнев.Я не желаю заставлять нашего свирепого защитника опускаться до низкопоклонства и лести.) Предрасположенность Вирстании к своим творениям, простите мне мою обеспокоенность, очень раздражает. Я охотно признаю, что эти существа – наше лучшее оружие против врагов, что так свирепо осаждают нас. И всё же она кудахчет и воркует над ними в манере, каковую я бы назвал материнской, если бы не абсурдность самой этой идеи. Горе мне, если я говорю ей, что один из её подопечных ослушался приказа! Она обвиняет Эзру в непонимании или в преувеличении или... Не все её творения сделаны так хорошо, как она считает. Некоторые совершенно безумны и не способны повиноваться более пары месяцев. Я приказал Эзре убить худших из них и скажу Вирстании, что они полегли в бою с Цимисхами. Дела идут невыносимо тяжело, милорд. Молю Вас помочь ей узреть истинный свет Пирамиды.
Вербовка наёмников
Часто в мои обязанности входит утверждение новых наёмников. До наших теперешних неприятностей я, признаюсь, никогда не задумывался о том, как нелегко обеспечить постоянный приток отважных смертных, желающих сражаться и умирать за нас - особенно в этой забытой глуши. Наши деревни едва ли могут похвастаться в год одним юношей, достаточно сильным и норовистым, чтобы рисковать жизнью и конечностями ради защиты Часовни. И всё же мы теряем дюжины людей постоянно. Разумеется, мы должны привлекать наёмников ещё откуда-то. Большая часть моего общения с другими Часовнями касается этого докучливого вопроса. В любом городе, где есть представительство нашего Дома, ходят определённые сплетни. В худших тавернах, трущобах и публичных домах, где ошивается всяческий сброд, можно услышать о месте далеко в Трансильванских Альпах, где золото течёт как вода в руки тех, кто достаточно отчаян, чтобы служить ужасным хозяевам. Лишь самые жестокие, самые презренные, самые безнадёжные слышат в них призывный клич. Они идут из Парижа, Мадрида, Византия и даже из Каира. Стуча в наши двери, они повторяют эти сказки о крепости, полной золота и серебра. Почти всё это –головорезы, безумцы, насильники и убийцы. Без наших тайных сил держать их здесь было бы крайне неосмотрительно. Я потратил много часов для того, чтобы укрепить их послушание и обуздать жажду крови. Пускай они сражаются как звери, но лишь тогда, когда мы захотим, и с теми, на кого мы укажем. Очень немногие из них достаточно находчивы и удачливы, а также безрассудны и суровы, чтобы стать гулями или, быть может, заслужить Становление. Эзра, разумеется, и сам из их числа.
Разведчики Эзры прочёсывают земли в поисках возможности нанести удар по нашим врагам. Нам нужно больше Горгулий - и меньше Цимисхов, Носферату и Гангрелов. Когда выпадает случай, Эзра приходит ко мне c картами. Он объясняет, сколько людей ему нужно, как долго они будут отсутствовать и какие припасы понадобятся. Я решаю, стоит ли награда риска. Я говорю «да» или «нет» любому нападению.
Пища и припасы
Однако военные дела – всего лишь одна из моих забот. Я должен следить за тем, чтобы Цеорис был в изобилии снабжён пищей для смертных и кровью для бессмертных. Деревни под нашей властью обеспечивают простейшие из этих нужд. От них мы получаем мясо, хлеб и эль. Женщины прядут, ткут и шьют одежду, что покрывает наши плечи, а мужчины заготавливают дрова и добывают дичь, что украшает столы наших смертных. Деревенские ловят рыбу и собирают лесные ягоды: все эти лакомства достаются в первую очередь нашим непосвящённым коллегам, а следом - особо отличившимся воинам. Другие товары приходят издалека. Караваны под началом гулей доставляют пергамент, чернила, диковинки, алхимические ингредиенты и редкие фолианты из других Часовен. Они (и несколько смертных торговцев, чья храбрость щедро оплачивается) сгружают всё в деревнях, а после отправляются обратно, в опасный путь через вражеские земли. Наши слуги каждый месяц ездят туда забирать все эти припасы. Если магу, смертному или бессмертному, требуется для работы какой-то ингредиент, с этой просьбой он приходит ко мне. И если он не получает его в то время, какое сочтёт нужным, я слышу упрёки. Способность магов не замечать очевидных аспектов окружающего их мира нигде не проявляется ярче, чем во взглядах некоторых наших коллег. Они, похоже, понимают, что мы ведём войну лишь тогда, когда бой идёт у самых ворот Цеориса. Как только враг временно исчезает, исчезает и это понимание. Они вновь считают себя хозяевами мира, в котором перемещение товаров через континент - чужая забота. Когда я рассказываю этим надменным гордецам о вражеских патрулях, трудной местности, превратностях погоды и ограничениях связи, я вижу полное равнодушие. Я предлагаю им найти способы мгновенно перемещать нужные им вещи за тысячи миль к их порогу. Но мои слова влетают им в одно ухо и вылетают из другого.
Я надзираю за нашими смертными слугами, дабы наши бодрствующие днём коллеги не волновались о тепле своих одеял, вкусе своей пищи и своевременном опорожнении своих ночных горшков. К счастью, те, кто пьёт кровь, куда менее озабочены материальными благами. По крайней мере, они способны сами найти дорогу в комнату кормления.
Кровавые владыки
Те из нас, что посвящены в тайну крови – слово «каинит», должен признать, всё ещё неохотно выходит из-под моего пера - составляют следующий уровень Пирамиды. Это, увы, не означает, что они признают то положение, которое занимаю я. Боюсь, Вы не дали им в должной мере понять, что кастелян - это не их личный мальчик на побегушках. Каждый из них ставит себя на пьедестал лишь немногим менее высокий, чем Ваш, милорд. Они не стесняются обращаться с просьбами - точнее, с требованиями - ко мне, но не подчиняются приказам, даже переданным мной от Вас лично. Когда я настаиваю, чтобы они участвовали в обороне Часовни, я должен спорить, объяснять, оправдывать и уговаривать. Если мы хотим победить в этой войне, наши спесивые коллеги должны подчиняться определённым правилам без траты времени на их умасливание. Сейчас же они слушаются лишь приказов Тремера, которого боятся безмерно, и Ваших, почитая их словами Вашего учителя. И всё же мне больно напоминать, что некоторые - Малгожата и Жерве, если уж на то пошло, делают это лишь для видимости или для отвода глаз. О да, они исполнят Вашу просьбу, если будут знать, что Вы следите за ними. Но то, что они прячут у Вас за спиной, милорд... Скажу лишь, что в их сердцах по-прежнему царит Горатрикс. Они готовы всадить кинжал Вам промеж лопаток в тот же миг, как только смогут сделать это, не вызвав гнева Тремера. Что же до выполнения моих распоряжений... они настолько потеряли страх, чтобы даже не ждут, когда я отвернусь, прежде чем начать высмеивать меня. Мы никогда не сможем выстроить подлинную Пирамиду власти, если Вы не заставите их любить Вас или страшиться. Я не хочу никого обидеть, но первое уже невозможно - на это они неспособны. Их нужно обуздать, милорд, и заставить осознать своё положение в иерархии.
Если и есть утешение в этом несчастливом обстоятельстве, так лишь в том, что наши кровные товарищи испытывают друг к другу столь же мало любви, сколь и к Вам. Они плетут интриги столь усердно, будто те заменяет им утраченное дыхание. Библиотекарь Селестин (возможно, самый верный Ваш последователь, исключая меня) намедни обнаружил свои записи за целый месяц сгоревшими. Какое преступление навлекло это наказание? Накануне случившегося он отказался вмешаться в спор между Эпистатией и Мендакаминой о возможном расположении и природе небесных сводов. На доброго, покладистого Селестина обе они обиделись куда сильнее, чем когда-либо обижались одна на другую. Каждая могла уничтожить его работу из причин не более веских, нежели простая злоба.
Два месяца назад Теримна пыталась отравить Пола Кордвуда алхимическим зельем, я уверен в этом. Для чего оно предназначалась, я не знаю, но в итоге ученика Термины обнаружили лежащим замертво с распахнутым ртом. Теперь эти двое пришли ксвоего рода соглашению и ни один не скажет слова против другого – по крайней мере, мне.
Я понимаю, что несколько заостряю внимание, но наши коллеги, кажется, вознамерились перебить друг друга прежде, чем враги сделают это за них. Нам нужна сплочённость каждую ночь, а не только тогда, когда нас атакуют. Кто знает, какую помощь могли бы оказать утраченные исследования Селестина? Он улыбается, отмахивается и говорит, что это не имеет большого значения, но он слишком озабочен тем, чтобы избежать конфликта. Порой нужно ускорить проблему, чтобы покончить с ней.
Учёные с лёгкостью соперничают друг с другом, но тайна крови, похоже, обострила их склонность, превратив из помехи в угрозу. Эта зияющая дыра в Пирамиде должна быть заполнена дисциплиной сверху и послушанием снизу. Милорд, Вы должны действовать.
Смертные маги
Помимо прочего, невозможно принудить кровавых владык относиться к смертным магам, как к ровне. Не считайте меня сторонником Горатрикса: я не призываю немедленно дать Становление всем им. И я признаю, что у меня нет заблуждений относительно того, что неосведомлённые смертные легко примут внезапное возвышение над ними магов крови. Тем не менее, всё, что касается наших бывших коллег, раздражает мои чувства, а ведь я - самый сдержанный из нашего тайного кабала. Чем дольше они мирятся с нашим притворством, тем большими глупцами кажутся и тем сильнее пытаются оправдать своё слепое самомнение. Мы никогда не появляемся днём. Наша бледность превосходит даже бледность типичного учёного, для которого солнечный свет - напоминание о том, что он чрезмерно удалился от библиотеки. Мы обмениваемся многозначительными взглядами и тайными жестами у них перед носом. Действительно, нам пришлось обезглавить Якоба в прошлом году, когда он случайно застал кого-то во время кормления. Но прочие слишком заняты попытками выжать последние капли виса из этой земли, чтобы заметить изъяны в нашей наспех слепленной истории о его кончине. Я не должен сердиться, что наш план показал себя столь успешным, но, клянусь слезами Керза, я зол! Когда-то я думал, что эти глупцы - мои товарищи в учении, находчивости и честолюбии! Маги Дома Тремер, создатели Ордена Гермеса! То, что их так легко одурачить, ранит меня. А ведь я, как уже говорил, самый сдержанный из нас.
Парадокс заключается в том, что смертные маги бесконечно более податливы и послушны, нежели их тайные владыки. Они чрезвычайно боятся вампиров, что стучатся в наши двери, особенно когда могущество виса покидает их. Мы, чистокровные, источаем уверенность и они инстинктивно подчиняются ей. Они признают меня как кастеляна, как Ваши глаза и уши, и следуют моим приказам едва ли не безропотно. Малгожата пробуждает в них первобытное чувство покорности, будто они видят в ней воплощение какой-то древней и капризной богини. Они считают Вирстанию своей спасительницей из-за её Горгулий. И не спрашивают себя, как ей удалось вызнать вампирические секреты, необходимые для их создания.
Насколько я могу судить, в этом и заключается истина. Дело не столько в том, что мы обманываем их, сколько в том, что они позволяют себе быть обманутыми. Они чуют медный аромат крови в воздухе. Они видят, чем истекают стены при дурной луне. Крики снизу не ускользают от их ушей. Но они боятся касаться этой темы, понимая, что их судьба целиком в наших руках.
Подозрения Мендакамины
Для полноты картины я повторю здесь мнение Мендакамины, хозяйки наших подземелий. Я убеждал её высказаться непосредственно Вам, но она оказалась по причинам, которые, по её словам, Вам должны быть известны.
Мендакамина предупреждает меня не переоценивать доверчивость смертных магов. Те явные маги-христиане, что пришли из разрушенной Часовни Умор Монс под предводительством Тосии и Омнифера, верны своей братии. Мендакамина утверждает, что они информированы куда лучше, чем показывают. Она говорит, что всё вокруг указывает им на то, что они называют нашей развращённостью: стенания из-за запечатанных дверей в заброшенных лабораториях внизу, кровавые слёзы с изваяний великих философов в заброшенном фойе. Маги задают слишком много вопросов о происхождении Горгулий.
Если это правда, нам следует быть начеку с кабалом Тосии. Даже с истощённым запасом виса они всё ещё способны принести немалый вред, случись нам столкнуться в открытом противостоянии. Достаточно вспомнить мастерство Омнифера в Пути Огня. И всё же мы должны позаботиться о том, чтобы наша явная и чрезмерная бдительность не поспособствовала подозрениям, которых в настоящий момент не существует.
Истинные ученики
Порой сложно понять, куда в нашей Пирамиде стоит относить истинных учеников, лишь недавно посвящённых в тайну крови. Здесь я именую их «истинными» в противовес смертным ученикам магов. (Возможно, им стоит дать новое название во избежание путаницы. Я уже предлагал некоторым называть их «птенцами». Но возражения на моё скромное пожелание были столь насмешливы, что глупо надеяться донести мои слова.)
Теперь я повторю ещё раз Ваши указания о принятии новых учеников, дабы Вы могли лучше судить, насколько хорошо мы им следовали, и кто их нарушил. Вы упреждали продвигаться медленно в деле Становления магов нашего Дома. Если они питают сомнения религиозного толка или придерживаются древнегреческой этики, следует осторожно избавить их от этих сковывающих верований прежде, чем мы без страха сможем открыть перед ними наше истинное будущее. Каждого надлежит подвергнуть медленному воздействию, дабы обратить его чувство наивной праведности в понимание истины. Война здесь служит лучшим инструментом в этом начинании. Нужда бороться за жизнь разрушает человеческие убеждения, как быстрая река размывает свои берега, разливаясь шире. Это долгий и трудный путь, что Вы проложили для нас, милорд, ибо он в избытке требует и времени, и тонкого понимания тех заблуждений, что препятствуют познанию истины. Однако мудрость его очевидна. Ни один из этих учеников не отвернулся от нас. Ни один не Становил дитя, предавшее нас. Ни одного из них не пришлось убить.
Избавляясь от неудач
Увы, те, кто принадлежит к фракции Горатрикса, не столь искусны. Вопреки Вашим приказам они дают Становление небрежно, без должной подготовки. Они спрашивают себя лишь о том, будет ли дитя служить им и будет ли оно благожелательно к делу Гортрикса. Стремясь изменить Дом за пару десятилетий вместо века, как то планируете Вы, они почти всегда дают Становление только магам. Добрая половина из этих потомков предала нас, так или иначе. Многие намеренно отвернулись от своих сиров, чтобы сообщить о случившемся своим смертным товарищам. Потрясение от случившегося оказывается слишком велико для них. Они ещё не осознают, что изменения необратимы.
Мы ещё не упустили случая уничтожить одного из них прежде, чем он успел принести беду. Теримна жертвует временем, которое иначе могла бы посвятить своим алхимическим изысканиям, будучи главной убийцей наших упрямых учеников. Она берётся за дело с железной решимостью. Теримна – охотница, с которой я не хотел бы пересекаться. Также она иногда должна устранять и тех, кто демонстрирует большую преданность, но малую мудрость. Промахи, ставящие под угрозу вышестоящих, вызывающие подозрение у смертных магов или позволяющие Цимисхам узнать о нас, слишком существенны, чтобы пренебречь ими. Одна ошибка может быть неудачей. Две – заслуживают наказания. Три влекут смерть от рук Теримны.
Кто наши птенцы
Прежде мы выбирали птенцами одних магов, но теперь всё сильнее нуждаемся в сильных воинах, умелых егерях и тех, кто может незаметно наблюдать за нашими врагами. Первых и вторых найти оказалось проще всего. Эзра, капитан нашей охраны, следит за своими людьми орлиным взором. Он подбирает любимчиков, поручая им особые задания. Тех, кто особенно впечатлил его, он представляет мне как возможных учеников. Эзра ищет не только успехов в битвах против наших врагов, но также быстроту и гибкость ума. Его будущие птенцы должны быть достаточно смышлёны, чтобы придумать неожиданные решения перед лицом испытаний, непредвиденных данным им приказом. Когда претендент заслуживает доверие Эзры, я приглашаю его посетить мои покои. Я задаю вопросы, чтобы проверить, каков его ум - мятежный или послушный? Я интересуюсь, задумывался ли он когда-нибудь об истинной природе своих хозяев? Если он кланяется, расшаркивается и уверяет, что не позволяет себе подобных мыслей, я отвергаю его как глупца или подлого обманщика. Он может сказать, что знал, что такой день придёт, намекая, что знал о нас давно. Он может дрожать от страха, но желать присоединиться к нам. Таких слов ожидаешь от слишком умного интригана, возможно, даже посланного врагом. Я стремлюсь найти золотую середину - ум, но не слишком острый, хитрость, но без амбиций.
Мы также даём Становление тем, кто обитает в стане наших врагов или может проложить путь туда. Они не живут в Цеорисе, а гнездятся за стенами крепостей Цимисхов. Пол Кордвуд, наш мастер над шпионами, выбирает себе этих птенцов. Что движет им - загадка, ответа на которую я не знаю. Своих потомков он находит далеко отсюда, во время долгих путешествий на север, в земли врага. Когда Кордвуд здесь, он получает множество посланий. Он докладывает Вам, и Вам известно их содержание. Мне - нет. Полагаю, что я как кастелян также должен знать его, поскольку речь идёт о возможных угрозах для Часовни. Когда это необходимо, Кордвуд даёт некоторые подсказки, но обращается со мной не как с другом, а как с соперником. Несколько раз его предупреждения о вражеском наступлении приходили слишком поздно. При более тщательной подготовке мы могли бы уничтожить много больше слуг неприятеля. И всё же Кордвуд интригует против меня, обвиняя в том, что я скопил здесь больше власти, чем надлежит. Он - маг Дома Тремер, поклявшийся рассуждать здраво. Молю Вас, милорд, заставьте его понять это.
Смертные ученики
Смертные ученики наших смертных коллег являются самым шатким из камней в Пирамиде. Несмотря на это, каждый из смертных магов Дома волен сам выбирать себе учеников. Совсем немногие их них родом из здешних мест. Наши бывшие товарищи обычно находят учеников в своих странствиях, как и мы прежде. Они выбирают их за энергичность, воображение и тягу к знаниям, словом, за всё то, что наиболее губительно для нашего обмана. Ещё не наученные игнорировать всё, что не относится к их исследованиям, часто переполненные похотью и иными позывами плоти, они слишком склонны исследовать запретное, блуждая в поисках опыта. Только за последние пять лет мы стали свидетелями внезапного исчезновения одиннадцати учеников. В этой войне Цимисхи всё же оказывают нам одну услугу - всегда можно правдоподобно объяснить чью-то случайную смерть. Если мы просто подозреваем кого-то из смертных учеников, мы ждём, пока его мастер не отсылает его с поручением за стены Часовни. Если надо спешить, я настаиваю на присутствии ученика в военном отряде. Мастера неизбежно начинают спорить и упрашивать, но я отвечаю, что все мы должны быть готовы выйти за стены и отважится вступить в войну. Как бы мы ни планировали отделить учеников от мастеров, Теримна поджидает их.
Именно смертные ученики дают нашим врагам отличную возможность хитростью пробиться сквозь наши стены. Мы не знаем, сколь многое о нас известно Цимисхам. Сколь трудно было бы им подослать угодливого слугу к одному из наших наивных коллег? Они могут научить говорить нужные слова и правильно кланяться, и однажды – я уверен, милорд – они попытаются.
Я предлагаю Вам сообщить смертным Цеориса о новых правилах перемещения для учеников. Ни один из них не может выйти за пределы самой дальней из сторожевых башен, не ответив предварительно на вопросы передо мной или Эзрой. Цимисхи наверняка подготовят своему подменышу лживую историю о его жизни и о встрече с одним магов Дома. Мы должны заглянуть в глаза каждого неофита, чтобы увидеть его душу. Мы должны выследить интриганов и превратить в фонтаны, что утолят нашу жажду. До тех пор, пока это правило не вступит в силу, милорд, мы распахиваем ворота перед нашими врагами. Даже Пол Кордвуд согласен со мной в этом – он заявил, что это первая хитрость, какую он использовал бы, будь он вражеским начальником над шпионами.
Слуги и прочие
О Цеорисе заботятся пять десятков слуг. Если прежде я считал столь ничтожных существ недостойными своего внимания, то теперь, будучи кастеляном воюющей крепости, я внимательно слежу за каждым из них. Наши слуги в массе своей родом из окрестных деревень и служат без особого рвения. Возможно, каждый шестой попадает сюда невестой или ребёнком одного из наших наёмников. Эти бывшие обозные люди, теперь в большинстве своём овдовевшие и осиротевшие, выказывают себя более разумными и более верными. Немногие из них получили Становление от Пола Кордвуда – их таланты лежали в областях больших, нежели опорожнение ночных горшков или чистка моркови. И, конечно, смертные слуги предоставляют нам надёжный источник свежей, живой крови, в дополнение к тем измождённым сосудам, что томятся в комнате кормления. Однако я должен заметить, что мы питаемся от них слишком охотно. Порой мы проявляем крайнюю расточительность, оставляя их слишком ослабленными, чтобы выполнять обязанности. Под жгучим светом дня на удивление многие противятся своему положению вопреки тому удовольствию, что приносят им наши прикосновения. Данный феномен я могу приписать лишь родовой памяти о веках, проведённых под жестоким владычеством Цимисхов. Не один обиженный слуга взрастил преданность к смертному магу, дабы поведать ему о наших деяниях. В таких случаях мы обязаны избавляться от обоих. Слуги могут казаться незначительными, но их не так-то легко заменить. Крестьяне нужны нам в деревнях, чтобы возделывать землю и охранять припасы. А наёмничьи обозы приходят нечасто. Я настоятельно прошу Вас, милорд, издать указ для остальных, ограничивающий бесконтрольное питание от слуг. Дурное обращение также должно запретить. В прошлом месяце Мендакамина выпотрошила служанку просто за то, что та потревожила её во время эксперимента. Подобное поведение расточительно и весьма плачевно сказывается на усердии остальных.
Каждый из нас воспользовался вольностью, сделав своими гулями одного или двух из самых ясноглазых или белокурых слуг, в соответствии с собственными склонностями. Мне самому служат пятеро мудрых старых гулей: хозяйка кухонь, старшая прачка, главная швея, главный плотник и тот, чье незаметное вездесущее присутствие едва не заставило меня забыть о нём – Хаду, наш управляющий. Хотя никто из них не выглядит красавцем, они лучше нас знают о происходящем за этими стенами. С каждым из них я говорю по нескольку раз за ночь, и именно от них узнаю многое из того, что сообщаю здесь. Мои старые гули хитры и мудры и не раз выручали меня советом насчёт местных обычаев. Благодаря им я теперь могу предсказывать действия и наших крестьян, и Цимисхов. Однажды мне придётся полностью ввести их в кровь, но было бы большой потерей вознести их с тех скромных мест, где они видят столь многое.
Пленники
И, конечно, ещё есть пленники в наших подземельях. Разумеется, они не принадлежат к Пирамиде никоим образом. Часть их - люди, другие – каинова рода. Именно Мендакамина надзирает за ними, извлекая из них то, что мы хотим знать. Некоторых мы держим в заложниках. Им Мендакамина уделяет меньше внимания, ибо когда мы вернём их тем, кому они нужны, эти пленники должны быть в хорошем состоянии. Прочих мы используем по-разному после того, как их секреты оказываются нашими. Если это вампиры, их отдают Вирстании для превращения в Горгулий. Смертные становятся нашей пищей. Увы, многие из них - наши собраться маги, чья кровь подобна крепкому вину, слишком пьянящему для нас. Нам стоит держать свой разум ясным, чтобы не упустить опасности вокруг.
Получение крови
Наша потребность в крови велика. Она нужна нам, чтобы жить и чтобы питать нашу работу, большую и малую. Я задаюсь вопросом - используют ли древние Изверги хотя бы одну десятую часть своей живительной жидкости так же, как приходится нам? Эпистатия устраивает охоту на смертных, чтобы мы могли питаться в безопасности. Оторвав нескольких Горгулий от чрезмерно любящей груди Вирстании, она использует их на передовой для поисков, заходящих всё дальше, дабы избежать внимания наших врагов. За последние десять лет они не единожды нападали на охотничьи отряды, и всякий раз мы теряли немало ценных Горгулий и хорошо вооружённых людей. В прошлом году погиб Роман, дитя Эпистатии, и она рыдала от горя несколько месяцев кряду. (Мои предположения о том, что это показывает всю опасность излишней заботы о тех, кто находится ниже нас, она восприняла болезненно.)
Путь Эпистатии – захватить много смертных, дюжину или более, за один раз. Эта тактика уменьшает риск попасться на глаза врагами и позволяет избегать пристального внимания смертных магов. Шум, сопровождающий доставку пленников в Часовню, всегда порождает вопросы у наших коллег, и потому лучше делать это реже. Мы держим их в подземельях до тех пор, пока они не заболеют и не умрут. Я делаю всё возможное, чтобы эти несчастные оставались живы, а их сердца бились. Эпистатия хочет регулировать график кормления, но я предупредил её, что лучше оставить это кастеляну. Прочие, особенно сторонники Малгожаты, считают, что должны иметь возможность питаться по своему усмотрению. Этот предмет грозит занять умы тех, кто замышляет против нас, ибо контроль над поставками пищи – это власть на самом низменном уровне. Вам следует предоставить его мне, милорд, дабы знать, что кровь будет распределена справедливо, без предпочтения любой из фракций. Сейчас же наши сосуды опустошаются слишком быстро, и Эпистатии вновь приходится рисковать в глуши, чтобы пополнить их число.
Посланники и гости
С риском для себя мы вынуждены время от времени приглашать в нашу Часовню посторонних, дабы упрочить наши связи с ныне существующим миром вампиров. Пускай их умы омрачены пылью склепов, пускай они смотрят на нас как на незрелых наглецов, относящихся к их хвалёным традициям с невежеством и презрением. Мы не можем заставить их полюбить нас, но вполне способны заставить некоторых увидеть общую выгоду и взаимный интерес. Мы не ожидаем, что сможем когда-нибудь примириться с Цимисхами или подружиться с Гангрелами или Носферату. Но прочие в итоге могут прийти к этому пониманию.
Посланники двух кланов – Джакомо Гвиччардини от Ласомбра и Маргарет Васа от Каппадокийцев – провели здесь много времени. Смертные маги относятся к ним, как к приезжим учёным. Разумеется, нет никакой возможности заставить их подчиняться власти пирамиды, и их непредсказуемость порой тревожит меня.
Мы принимали гостей и из других кланов, не упомянутых выше. Большинство из них имеет мало веса в своем обществе: очевидно, в Цеорис отправляют лишь незначительных представителей. Вентру согласились направить к нам в услужение воина в обмен на некоторые сведения, переданные их лидерам во Франции. В данный момент я веду переговоры о том, чтобы обменять одного из наших учеников, который станет советником достойного Тореадора из Флоренции, на его собственного птенца. Эти соглашения не лишены риска, особенно из-за своей неопределённости, но я согласен с Вашим мудрым суждением, что будущее нашего Дома зависит от новых союзов.
Другие Часовни
Кроме того, мой долг кастеляна – поддерживать связь с другими Часовнями Дома по всей Европе и Ближнему Востоку. При помощи изобретённого мной ритуала я общаюсь с их кастелянами, прошедшими через него во время своих визитов в Цеорис. Как только формируется эта связь, расстояние не играет роли.
Как Вы упоминали, моя цель – медленное преобразование каждой из Часовен Дома в отражение Цеориса. Хотя если судьба смилостивится, им и не потребуется та защита, что возвели мы, они будут скрывать такую же пирамиду власти. Исходя из этого, я от Вашего имени призываю сюда магов из других Часовен. Я смотрю, имеют ли они достаточно гордости, чтобы изжить те принципы, которые делают их слабыми, и можно ли изменить их взгляды, незаметно избавив от сомнений. Если преграда морали слишком крепка, я предпочту выждать. Будущие годы принесут немало возможностей обратить наших бывших товарищей на нашу сторону. Во время этих встреч я должен быть настороже: Малгожата и Жерве кружат вокруг моей добычи, словно падальщики, надеясь дать ей Становление вперёд меня. Прежде я уже упоминал о пагубных последствиях этого. Многие из магов, которые в должное время уступили бы мне, взбунтовались, застигнутые врасплох укусом Малгожаты – и таким образом обрекли себя на уничтожение.
Когда я достигаю успеха, как это было с Пробитасом из Вены, я даю птенцу возможность освоиться с его новым состоянием. Затем я велю ему отправлять в Цеорис остальных с той же целью. Когда более четырёх магов крови благополучно возглавляют другую Часовню, я разрешаю им давать Становление. И всё же отродья Горатрикса, расползшиеся повсюду и тайно вьющие свои гнёзда в каждой Часовне, досаждают мне даже здесь. Увы, вечная борьба за власть в Цеорисе эхом отражается и там. Если бы Вы только смогли убедить мастера Тремера вмешаться и положить конец этому бессмысленному самоубийству! Одного его слова будет достаточно, чтобы объединить всех для борьбы с нашим врагом, а не друг с другом.
Прочие же дают Становление с такой скоростью, что Тремер наверняка ужаснётся, когда Вы донесёте до него эти обстоятельства. Однажды я договорился встретиться с многообещающим претендентом, неким Кукулусом в Перудже, но оказалось, что он уже поддался уговорам Горатрикса! Если бы наша Пирамида была очищена от сора, её власть неизменно возрастала бы. Я знаю, что Вы видите это положение вещей своими собственными глазами, милорд.
Предложение напоследок
Когда я завершаю это послание, мне приходит в голову упомянуть об одной затее, посетившей меня недавно. С каждым годом становится всё труднее скрывать от гостей и смертных магов атмосферу ужаса, что пронизывает наши стены. В коридорах слишком часто раздаётся эхо шёпотов и скребущие звуки, источник которых невозможно определить. Капли чего-то, похожего на кровь, покрывают стены или проступают на камнях пола - хотя это вещество не питает, а вызывает тошноту. Холодный ветер дует даже в закрытых комнатах. Вместе с ним возникают и странные настроения: человеком внезапно овладевает тоска, или гнев, или неистовый смех, словно сквозь его кожу просачивается какое-то опьяняющее зелье.
Смертным магам мы объясняем подобное влиянием пагубных чар ночных созданий. (Так же, как прежде мы объясняли запечатанные от солнечного света окна единственно защитой Цеориса от колдовства Цимисхов.) Эти вещи происходят обычно по ночам, но, как докладывают мои гули, теперь возникают даже в разгар полудня. Примерно раз в четыре недели случается одно крупное знамение, но и более мелкие становятся всё чаще. Гули говорят, что в умы смертных медленно закрадывается паника. Живые покидают свои покои лишь в случае нужды, а по коридорам ходят быстро, не поднимая головы.
Селестин рассказал мне о ритуале освящения Цеориса. Несомненно, причина этих явлений кроется в досадных ошибках, исказивших его суть. Возможно, нам следует изучить способы, которые позволят восстановить эти основы. Несмотря на то, что подобный ритуал потребует немало сил и времени, я полагаю, что итог его с лихвой окупит все сложности и издержки. Иначе своеобразие нашего жилища вскоре станет столь очевидным, что подвергнет угрозе всю Пирамиду.
Я обдумаю это ещё раз и подробно изложу моё предложение позднее. Я включаю его сюда лишь как прощальную мысль.
Надеюсь, этот доклад оказался именно тем, чего Вы ожидали. Разумеется, я готов ответить на любые вопросы, что могут возникнуть в этой связи.
Ваш самый верный слуга, Кураферрум, кастелян Цеориса