Часть I. Собрание единомышленников
Глубоко в недрах Острова Скорбей раздался удар молотка. Двенадцать более или менее человеческих голов послушно повернулись в сторону его владельца - угольно-черной пародии на человека – который представился Эмбером. Как и все они, он сидел в кресле, выкованном из черной стигийской стали, которое скорее можно было назвать практичным, нежели красивым. Души, превращенные в подушки посредством Вселения (трудами Госпожи Катрины из Гильдии Скульпторов, как подчеркнул их хозяин, указывая на одну из тех, кто прибыл сюда раньше других) были единственным признаком роскоши, да и то они оставались исключительно функциональными.
Аскетичная простота комнаты полностью соответствовала находившейся в ней мебели. Единственный выход, перекрытый стальной дверью, возвышался за Эмбером, и отбрасываемые дверным проемом густые тени падали на его лицо. Не было ни одного окна, которое выходило бы на Имперский Город, а пол, как и стены, представлял собой отполированную поверхность из душевной стали. Канделябр в виде колеса свисал на черной цепи с потолка; изготовленные с помощью Ваяния свечи, находившиеся на концах спиц канделябра, испускали бездымный красный свет. Под люстрой расположился огромный стол, чьим ножкам кто-то придал отдаленное сходство с лапами дракона, а поверхность была отполирована до зеркального блеска. Кроме двенадцати фигур в масках, сидевших за столом, и самого лорда Эмбера, в комнате не было ни души.
Сам Эмбер был облачен в свободную серую мантию, а его кожа выглядела потрескавшейся, шероховатой, и черной как уголь. Он был абсолютно лыс, и напоминал с виду высеченную из камня статую, которую выкинули, сочтя плохой работой. Только ослепительно-белые белки его глаз и темно-красный рот придавали его фигуре хоть какой-то цвет. Он казался бестелесным духом даже среди призраков, и его окружал неприятный запах угля. В левой руке он держал золотисто-черный молоток, удар которого призвал присутствующих к молчанию; в правой он сжимал пачку бумаг. Дюжина сокрытых масками лиц выжидающе смотрела на него, а в глубине комнаты кто-то кашлянул. Возможно, так он хотел выразить свое нетерпение, или просто следовал привычке, сохранившейся с тех времен, когда он еще дышал.
Когда наконец-то раздался голос Эмбера, загрубевший от копоти после многих столетий, проведенных в кузнице, низкий гул его слов ударился в стены и разошелся по комнате.
– Прошу меня извинить, – произнес он сперва, – за то, что я созвал вас так рано. Мне известно, что мы не должны были встречаться еще целых семь лет, но мне показалось, то, что я собираюсь вам поведать… оправдывает риск.
Взмахнув для пущего эффекта листами бумаги, он замер в ожидании. Эмбер видел, что каждая пара глаз в комнате жадно впилась в бумаги. Разумеется, как он того и хотел.
– Это безумие. – Раздался голос из задней части комнаты из-под маски леопарда. – Встречаться так рано – это просто идиотизм. Ну а делать это в подземельях самого Города – чистое самоубийство.
С этими словами мужчина, облаченный в одежды придворного времен Медичи, скрестил руки в знак неодобрения. Его призрачные ноги, обутые в кожаные сапоги-Реликвии, были закинуты на стол.
Нахмурившись, Эмбер повернулся к нему:
– Мой дорогой Лорд…
– Без имен.
– Ну разумеется. Мастер Певчих, – и Эмбер замолк, давая другим посмеяться. Хлыщ за леопардовой маской был самым последним в долгой череде “Мастеров Певчих”, посещавших такие собрания, и каждый из них, разумеется, был всего лишь незначительной фигурой, которую не жалко потерять. Сперва Эмбер находил забавным наблюдать за тем, как подсадные Главы Гильдии пытались следовать этой лжи. Теперь это стало его раздражать. С их стороны было бы крайне любезно хотя бы попытаться убедительно врать.
Смех, разумеется, был вызван тем, что, скорее всего, практически все присутствующие здесь этой ночью “Главы Гильдий” являлись “самозванцами”. Включая и самого Эмбера.
– Мастер Певчих. Пользуясь правом Главы Старейшей Гильдии, я созвал нас сегодня потому, что счел это важным, а не потому, что после двадцати двух веков у меня внезапно появилась тяга к самоубийству. Что же касается встречи в Стигии, то, как сказала некогда одна из моих учениц, где же лучше спрятаться, как не на самом видном месте?
Тучная дама, облаченная в развевающуюся мантию, которая стонала и время от времени извивалась в такт с извивающимися щупальцами маски осьминога у нее на лице, вскочила, закричав:
– Ты забрал ее? Она была нашей по праву!
Символы на ее руках передвигались в унисон с ее движениями, и те же символы двигались и у нее на маске. Эмбер смиренно потупил взгляд.
– Она выбрала нас. Мы ее не забирали. Да и кто мы такие, чтобы отказывать такой многообещающей ученице?
– Мы должны были посоветоваться. Мы бы нашли ей более достойное применение.
– И она, не сомневаюсь, многому бы научилась у тебя. Особенно, ледяному спокойствию и выдержке, – отозвался сзади Певчий. Женщина, принадлежащая к Гильдии Оракулов, села обратно в кресло, демонстративно проигнорировав его.
– Кстати, а жиром ты ее тоже накачала бы, а, миссис Кассандра? – и снова это был Певчий, лениво потянувшийся за своей лютней, когда Оракул опять поднялась на ноги. На грохот, произведенный ее упавшим креслом, никто не обратил внимания.
– Не смей больше произносить это имя, – прошипела она, – иначе тебе грозит до конца своих дней выкидывать “змеиные глаза” на кубиках, сделанных из костяшек твоих пальцев.
На ее маске и белых пухлых руках дергались и извивались символы.
– Разве разумно, – спросил Певчий, перебирая длинными пальцами струны лютни, – угрожать мне в месте, где такое хорошее эхо? Играй в свои игры с Алхимиками, мелкая жирная обманщица. Может, их тебе и удастся запугать.
– Обманщица? Ты только что накликал себе целое столетие неудач, мелкий гадкий…
– ХВАТИТ! – молот взвыл в тот момент, когда Эмбер ударил им о стол с такой силой, что разбил его зеркальную поверхность. Осколки с грохотом рухнули на пол. Когда Эмбер встал со своего кресла, его лицо покрывали красные пятна гнева, а глаза от злости стали зелеными. – Маленький певец, ты уже сказал достаточно. – Прежде, чем Певчий успел подняться на ноги, Эмбер накинулся на него, стиснув рукой горло певца. Разбитый молоток валялся на полу и стонал.
– Я этого не потерплю. Если ты, или кто-либо из твоих преемников, снова прервет подобное собрание, я отомщу вам. Я лично найду тебя и притащу в свою кузницу. Я пущу тебя на монеты, а потом разбросаю их по самым удаленным уголкам Империи, кроме тех, которые я отправлю в Пустоту или Ад Нефритового Императора. И я позабочусь о том, чтобы на протяжении всего процесса ты оставался в сознании.
Ну как, соловушка, нравится, как это звучит? Чуть-чуть твоего разума в Китае, чуть-чуть тут. Немного останется валяться в пыли на полу моей мастерской. И немного затеряется в канализационном стоке. Правда, звучит изумительно? – только хрип был ему ответом. – Я тебя не слышу, соловушка. Тебе нравится, как это звучит?
– …нет… – прозвучал придушенный и полный ужаса ответ.
Эмбер отпустил Певчего, который грохнулся на пол под аккомпанемент бряцанья струн. В комнате никто не шелохнулся. Было тихо.
– Ладно, – сказал Эмбер. – Вернемся к делу. Мы собрались здесь, чтобы поговорить о Хароне.
– Харон давно пропал и погиб, – прошептала женщина с чернильно-черными пальцами Искупителя. Она взглянула на Эмбера как кошка на воробья и нахмурилась под своей полумаской.
– Просто пропал. Не погиб. Я хочу его вернуть.
– Невозможно! – снова воскликнула пышнотелая Оракул. – Он с Горулом сгинул в том ужасном водовороте, и мы его больше никогда не увидим.
Мужчина справа от Эмбера с широкими плечами и бандитской рожей типичного Полтергейста отрывисто рассмеялся:
– Миклос был прав. Ты сумасшедший.
Эмбер повернулся к нему, все еще сжимая бумаги.
– Идиот. Под властью Владык Смерти Стигия катится в бездну. Без Харона и единого правления, это просто вопрос времени, кто доберется до нас раньше – Спектры или другие Темные Королевства.
– Вероятно, – раздался голос Искупительницы. – Однако у меня все еще есть несколько вопросов.
– Например?
– Например, где он сейчас? Как мы его вернем обратно? Чем нам это поможет? И почему именно сейчас ты решил заявить об этом?
– Сперва я дам ответ на последний вопрос, – ответил Эмбер, снова усаживаясь в кресло. Молоток еще раз застонал, и Полтергейст раздраженно пнул его. – Я решил сделать это сейчас, потому что только что получил кое-какую новую информацию, касательно исчезновения Харона. Выгода для нас, помимо банального выживания, заключается в том, что если мы, Гильдии, вернем Харона из Лабиринта, то он будет нам должен. По меньшей мере, он восстановит наш статус в Стигии. Это станет концом Владык Смерти, а мы окажемся при власти.
– Возможно, – раздался голос со стороны немигающих глаз за маской в виде луны. – Ты сказал, что мы должны вернуть его из Лабиринта. Смею предположить, что ты точно знаешь, что он именно там?
Эмбер пожал плечами:
– Где же ему еще быть?
– В Пустоте. В брюхе у Горула. Режется в карты с дедушкой Нудри. Вариантов масса.
– Согласно всем имеющимся у меня сведениям, он находится в Лабиринте, - и он снова потряс бумагами. – В некоторой степени.
– Не может быть, – промурлыкала Искупительница.
– Эти бумаги были добыты Подмастерьем моей Гильдии. Парень специализируется на компьютерах. Он немного недисциплинирован, и этим объясняется то, что он до сих пор Подмастерье, но на досуге он занимается тем, что добывает некоторую интересную информацию. На этот раз он нашел то, что выше его понимания.
Он обнаружил файл на компьютере, принадлежащем психиатру, который живет рядом с его Пристанищем. Этот врач натолкнулся на группу пациентов, страдающих от одинаковых кошмаров. Всем им было больше 55 лет, и никто из них не мог заснуть из-за кошмара, который впервые появился у них во время Пятого Вихря, и вот теперь вернулся. Во сне из океана является монстр и сражается с человеком на лодке. Я полагаю, вы будете безмерно удивлены, когда я скажу вам, что сон кончается водоворотом, поглощающим и человека, и чудовище.
– Да, звучит знакомо. Но я не вижу в этом особого смысла, – произнесла явно не очень удивленная Искупительница.
– За исключением того факта, что люди это видят во сне? – Эмбер сделал паузу, чтобы бросить вопросительный взгляд на одиноко сидящего Песочного Человечка, и встретил его немигающий взгляд. – И того, что полвека спустя их тревожит тот же кошмар? И того, что описания Острова и Плачущей Бухты, да и самого Харона во всех кошмарах повторяются с точностью до мельчайшей детали? А как насчет того, что мой Подмастерье обнаружил упоминания о точно таких же кошмарах в офисах четырех других психиатров, живущих в дне пути от его Пристанища?
– Дайте мне на них взглянуть, – с этими словами Искупительница наклонилась вперед, вытянув руку.
– С радостью, – ответил Эмбер, раздавая бумаги всем, кто находился в комнате. Даже Певчий взял свои листы без каких-либо комментариев, и в течение нескольких последующих минут можно было услышать только шелест переворачиваемых страниц.
Оракул первой нарушила молчание.
– Все записи объединяет одна и та же общая черта, – сказала она раздраженно. – Мне это не нравится.
– Что не нравится? – отозвался Полтергейст. – По большей части это просто гребаная писанина. Что еще тебе взбрело в голову?
– Ну, все они рассказывают о Горуле… хорошо, мы ведь сошлись на том, что это Горул… и во всех случаях упоминается о том, как он выходит из волн и кричит что-то вроде «Я пришел! Где моя жертва?» или что-то в этом роде.
– Более или менее верно, – кивнул Эмбер.
– Но я не помню, чтобы я слышала такое! Я была на крепостной стене, когда появился Горул, и он ничего не говорил. Он просто выл. Я не помню слов, которые упоминают эти люди.
– Я тоже не помню этих слов, – вставила Искупительница. – Это меня тревожит.
– Мы можем позвать Мнемои и узнать, что же мы помним. – Все головы повернулись в дальний конец комнаты, где ухмылялся за своей леопардовой маской Певчий.
– Даже не шути так, певец. Даже не шути. – Лицо Искупительницы стало мрачнее тучи. – Да уж скорее я открою ворота перед Ю Хуаном, чем дам Мнемосу копаться у себя в голове.
– Просто предложил. Те немногие, кого я встречал, на самом деле, были милыми людьми.
– Значит, ты еще больший дурак, чем тебя считает Эмбер, а это о многом говорит. Нет, меня больше всего волнует то, что, как они утверждают, произнес Горул.
Эмбер холодно улыбнулся.
– Упоминание о жертве? Да, это сразу привлекло мое внимание. Поэтому-то я вас и созвал.
– Потому что Горул хотел жертву? Логично, для такой твари как он, – пробормотал Полтергейст. Оракул пригвоздила его взглядом. Он тотчас замолк.
– Кретин. Если он пришел за жертвой, значит, кто-то обещал ему жертву. - Повисла долгая пауза. – Кто-то пообещал ему жертву. Кто-то призвал сюда Горула, а Харон был наживкой. Предатель. Предатель убил Харона.
– По крайней мере, попытался, – слова Эмбера, в которых звучал вымученный оптимизм, сорвавшись с его уст, эхом отразились от отполированных стен. – Да, предатель подставил Харона. Если мы найдем предателя, мы найдем дорогу к Харону. Если мы найдем дорогу, найдем и самого Харона. Если мы найдем Харона, мы освободим его, и вот он возвращается к Плачущим Башням, окруженный сталью и славой. Эти воспоминания – первый шаг на пути назад, пути, который ведет к нашей власти. Власти наших Гильдий.
Певчий горько рассмеялся.
– Если вы можете доверять собственному разуму и памяти. Я не верю ни тому, ни другому. Да, и я не верю Лорду Кирпичу, я не верю, что это чудесное свидетельство просто так всплыло. И я не верю тому, что, несмотря на то, что мы все видели Падение Харона, никто из нас не помнит, чтобы Горул произнес хоть одно членораздельное слово. Здесь какая-то игра, Эмбер. Почему мы должны в нее играть?
– Потому, – раздался ответ, но не от Эмбера, а от Оракула. – Потому, что у нас нет выбора.
И молчание опустилось на комнату, так как в двенадцати головах зверь, вот уже полвека как исчезнувший, снова возопил из глубин.