Ночи викторианской эпохи – безмятежные дни для умалишенных Сородичей клана Малкавиан. Представители клана чересчур капризны, чтобы представлять единую силу против остальных Сородичей, но по отдельности Малкавианы прочно заняли свое место в Империи и даже в некоторой степени в диких землях за ее пределами. Сами Малкавианы редко осознают это явление, либо упиваясь своим вновь обретенным влиянием, либо продолжая вести себя так же загадочно, как и всегда, по-видимому, не понимая своей необычности.
Чуткие наблюдатели этой эпохи приписывают возросшее влияние Малкавиан соответствию их ремесла духу времени в Империи. Малкавианы – точка пересечения рациональности (но не здравомыслия) и мистицизма. И для любого Лунатика, Становленного в просвещенном блеске новой науки Фрейда, в потемках прячется хищный пророк с таинственным видом более суеверных времен. В викторианскую эпоху Малкавианы столь же символичны, как надменные Вентру и анахронистичные Цимисхи – они населяют перекрестки путей мистицизма и научной мысли.
Подобные смелые утверждения, однако, дают Малкавианам большее доверие, чем они того заслуживают как клан в целом. Весь их род редко действует сообща, и возросший престиж, которым наслаждаются Малкавиан, является результатом идеалов эпохи, лишь когда речь идет о достижениях кого-то конкретного из них. Действительно, уважение к Малкавианам – лишь поверхностное, продукт эпохи, которая только начала еще видеть в безумии болезнь, поддающуюся описанию, а не проклятие высших сил. В то же время, подобное сумасшествие в моде среди популярных развлечений этого времени, наряду с готической литературой, играющей на безумии, и зловещими уличными россказнями, намекающими на менее чем здоровых в этом смысле преступников.
Обзор
Как и всегда, Малкавианы викторианской эпохи остаются беспокойными, движимыми некими собственными стимулами. Несмотря на это, Малкавианы поднялись до недоступного им ранее выдающегося положения. Немногое из этого зависит от самих Малкавианов – большая часть клана не следует одним и тем же культурным или социальным обычаям, почитаемым другими кланами, и действует во многом как заблагорассудится их капризным умам. Скорее, это сообщество Сородичей в викторианскую эпоху смотрит на Малкавиан со вновь обретенной увлеченностью. Как и общество смертных, Сородичи разделяют точку зрения о том, что безумие – нечто большее, чем отклонение человека от нормы, и многие вампиры теперь наблюдают за Лунатиками с нездоровым любопытством. Возможно, общество Сородичей попросту неверно понимало Малкавиан все это время, может быть, Лунатики представляют собой – как там говорил мистер Дарвин? Эволюционный? – шаг в развитии взаимодействия Рода Каина с миром.
Наконец, возможно, что Малкавианы – лишь искаженный продукт этих неспокойных времен, а современное их «понимание» – чуть больше чем просто симпатия к собственности дьявола. Викторианская эпоха дала повод к появлению некоторого числа ужасающих выродков. Такие явления, как Джек Потрошитель, приводят Сородичей к мысли, что любое изменение может иметь ощутимые последствия. Не все перемены к лучшему, и те же Малкавианы с равным успехом создают проблемы и поддаются своему видению.
Личность – истинная мера этих качеств, и хотя иметь такое мнение в Викторианскую эпоху необычно, Сородичи никогда не были обыкновенными.
Вне зависимости от истинного положения вещей (если такое существует), прочие Сородичи в эти времена избегают Малкавиан, заинтересованные в наблюдении за влиянием, который эти больные вампиры могут оказать на мир. По Империи ходят слухи о нескольких молодых политических деятелях среди Малкавиан, якобы повторяющие слова старейшин кланов, влиятельных архонтов и даже князей. В самом деле, кажется, Малкавианы гораздо более заинтересованы в этом мире, чем когда-либо раньше. Они – влиятельные персоны в Камарилье, предводители Шабаша, они покровительствуют искусствам и изучают сокровенное, открывают секреты и хранят знания, которые, возможно, лучше оставить в тайне. Они безудержно веселятся в диких землях, прыгая через костры и устанавливают богохульные законы. В викторианскую эру, похоже, пределом способностям Лунатиков могут послужить лишь глубины их собственной порочности.
Домен
Обширную и разношерстную компанию Малкавиан весьма трудно классифицировать, когда дело касается доменов. Хотя они не столь дикие, как Гангрел, и менее склонны к странствиям, чем Равнос, кое-кто из Малкавиан предпочитает иметь домены, относительно удаленные от остальных Сородичей. В некоторых случаях это происходит в результате обыкновенного соперничества, ведь Лунатику с меньшей вероятностью придется защищать домен, расположенный вдалеке от престижных районов города. В других ситуациях Малкавиан оказывается заинтригован чем-то или влюблен во что-либо на территории домена. Например, французский Малкавиан Анри д’Инвийе объявил своим доменом трущобы Феникса, и кормится исключительно бедняками, обитающими там.
Учитывая эпохальный подъем статуса Малкавиан в викторианскую эпоху, прогрессивные князья предоставили многим Лунатикам территории в качестве концессий, уступок или даже заманивания в союзники, как будто с множеством политических звезд клана. Часто это унылые области с налетом лоска, искусно расхваленные княжеской свитой, но сам факт того, что формальный домен передан во владение Малкавиана, - значительный шаг вперед в его собственных правах.
Власть Малкавиан прибывает и тает почти так же случайно, как их здравомыслие. В определенную ночь Малкавиан может обладать обширной властью в регионе или же быть умилительно беспомощным. Даже когда Малкавиан заявляет свои притязания на значительную территорию, запомнит он это или нет – уже совсем другая история. Действительно, рассказы о Малкавианах, некогда уважаемых в определенных землях и потерявшихся в туманах времени, буйно множатся и возможно, становятся источниками вдохновения для готических историй о сумасшедших.
Некоторые территории принадлежали Малкавианам исконно, насколько простирается память Сородичей. Малкавиан всегда упоминаются, когда речь заходит о Риме, хотя Носферату заявляют на этот город более обоснованные притязания, насколько кто-либо из Сородичей может претендовать на влияние в нем. Возможно, это замедленный эффект значительного могущества Малкавиан в эпоху Римской империи. Малкавиан также обладают существенной властью в области Бенилюкс, как и в отдельных изолированных «карманах» в Италии.
Даже в указанных землях, где их сила известна, значимость Малкавиан варьируется в зависимости от усилий каждого конкретного Лунатика. Они способны забыть не только о дарованном им домене, но иногда и о власти, которой располагают. Например, в Лондоне многочисленные Малкавианы обладают непропорционально малой реальным политическим влиянием , поскольку чересчур привередливы и слишком увлечены собственными интригами (в чем бы они ни заключались), чтобы представлять собой единый фронт.
Некоторые из Малкавиан имеют связи с разорившимися благородными семействами, влача убогие не-жизни в разваливающихся поместьях или осыпающихся фамильных имениях. Другие незаметно скрываются в религиозных обществах, бедных кварталах городов, уединенных пригородах и прочих территориях, непривлекательных для большинства Сородичей. Как и в случае с основной частью принимаемых Лунатиками решений, выбор их домена настолько же уникален, как и помешательство каждого.
Замечание о силах разума
Обратите внимание на то, что Викторианская эпоха предшествует «великой шутке» Малкавианов, имевшей место в конце XX века. В хрониках «Вампир: Викторианская эпоха» Малкавианы Камарильи обладают Дисциплинами Прорицания, Доминирования и Затемнения, тогда как Малкавианы, принадлежащие к Шабашу, используют Прорицание, Безумие и Затемнение.
Интересы
Как уже отмечалось выше, Малкавианы больше чем когда-либо углубились в политическую игру Сородичей, а там, где сочли удобным, – и в политику смертных. Сородичи, глубоко взволнованные декадансом конца XIX столетия, видят в Малкавианах вестников конца света, предоставляя Лунатикам некоторую степень положения в обществе и влияния, хотя ранее считали их странными, страдающими и убогими. Сами Малкавианы – по крайней мере, те из них, кто осознал, что запутался в политике – погрузились в нее с головой. К счастью (по словам их противников), члены клана слишком раздроблены, чтобы оказывать общий «эффект Малкавиан», который бы увел политику Камарильи в ту или иную сторону. В общем случае влияние Малкавиан остается ограниченным, изолированным явлением. Отдельные Малкавианы могут обладать беспрецедентной властью в совете Первородных, говорить от имени князя в качестве сенешаля, использовать свое проницательное видение на посту шерифа или даже самостоятельно объявлять себя князем какого-либо домена.
Не всякий Малкавиан, однако, участвует в политических игрищах своих собратьев. В медленном развитии организованного здравоохранения также присутствует значительное количество Малкавиан, от психиатров и пациентов различных сумасшедших домов до ночного персонала в санаториях и семейных докторов, обслуживающих состоятельные семьи. Притоны и бастионы преступного мира также привлекательны для Малкавиан, и в венах нескольких выдающихся криминальных личностей течет проклятая сумасшествием кровь.
Хотя Малкавианы часто низведены до наименее изысканных слоев общества, странные склонности некоторых Сородичей эпохи к уравнению в правах позволили Лунатикам достичь уважения их не-живых родичей. Даже если они сторонятся высокой политики князей и их свиты, некоторые представители клана сумели собрать немалую власть в среде политики смертных. За легендами о свихнувшихся полководцах, умалишенных монахах, капризных аристократах и врачах-садистах наверняка стоят Малкавианы – если, конечно, эти легенды не порождены затуманенными опиумом сознаниями поэтов этого времени. Все же, на безумие Малкавиан вряд ли можно списывать все особенности (или их большинство) викторианской эпохи. Хотя и сумасшедшие, многие члены клана осознают цену проницательности. В их рядах – самые активные последователи Камарильи, от новообращенных до старейшин, и даже их больным умам известна необходимость скрываться от глаз живых. По этой причине многие Лунатики становятся на сторону Башни Слоновой Кости, даже если не верят в политику секты. Эти Малкавианы могут и не обладать положением в Камарилье, но будут громогласно расхваливать ее добродетели, возможно, избегая открытого упоминания секты, если это не по вкусу им лично.
Викторианская эпоха – время значительных изменений, и многие Малкавианы привязываются к прорывам, совершающимся почти еженощно. Переход от газового освещения к электричеству каких-то двадцать лет назад был причиной радости Малкавиан, тогда как настораживающе быстрые (с точки зрения неторопливых Сородичей) шаги вперед в науке и медицине, возможно, лишь тончайший обман университетских журналов последнего квартала. Лунатики редко стоят во главе этих разработок, хотя увлечены ими, ведь это отличное приложение их умственного потенциала. А именно, они являются олицетворением ума, привнесенного в реальность, и какой Малкавиан откажется от претворения своих идей в жизнь и распространения их по миру – просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет? Триумф здравомыслия, характеризующий эту эпоху, от безумного маньяка или чрезмерно образованного ученого, да еще окрашенный не знающим границ мистицизмом - вот предел самореализации Малкавиан.
«Осталось немного – мой дом за углом. У меня есть лауданум, абсент, даже опиум. Мы сможем провести время в великолепном блаженстве, пока лезвие не потребует пищи. О, не обращай внимания на мои слова, я просто увлечен твоей красотой. Твоей красотой и собственной жаждой.»
Фрэнсис Гибсон Копплуайт, Лестерширский Мясник.