Глава 2. Кланы

Кровь Каина, даже столь разбавленная в эти готические ночи, все же несет в себе определенные характеристики, которые каждый сир передает своему дитя в процессе создания потомства. Каждому клану свойственна своя основная мысль, он подчинен своей цели и обладает собственным уникальным шармом. В качестве отдельных усилий по созданию серии исправленных изданий книг по Вампирам мы попытались создать архетипы, не позволяя им откатиться до стереотипов.

Мир книги «Вампиры: Викторианская Эпоха» имеет, однако, свои отличия. Происходящий из литературных готических традиций, этот сеттинг опирается на определенные тропы жанра, чтобы связать воедино идеи. Если Ваш хихикающий монах, обитающий в старом осыпающемся аббатстве, не является злодеем, значит, Вы завели своих слушателей не туда (не в хорошем смысле). Если же он хихикает, поскольку скрывающееся в этом аббатстве истинное зло свело его с ума, тогда Вы следуете правильным путем.

В книге «Вампиры: Викторианская Эпоха» моральные принципы имеют намного меньше полутонов по сравнению с современным сеттингом Вампиров. Секты и даже сами кланы более сплоченны, более приспособлены для использования в качестве иллюстрации к точке зрения, нежели просто в качестве крупных социальных групп, включающих в себя меньшие сообщества.

Не считайте это разрешением сводить персонажей к карикатурным наброскам. В этой главе Вы увидите, что мы придерживаемся неких ключевых архетипов, но пытаемся не дать им превратиться в исключительное определение клана. В частности, независимые кланы представлены с точки зрения готической традиции.  Может быть, это и не покажется Вам исключительно верным политически, - мы добиваемся не этого. Мы хотим обеспечить убедительный, созданный с уважением жанра взгляд на вампирический рассказ. В любом случае, пусть сюжет Ваших историй вьется и изгибается подобно катакомбам под заброшенным семейным поместьем. Используйте архетипы, представленные в этой части , как некую общую платформу, то, что «известно каждому» о кланах. Следовательно, Вы можете использовать их как угодно, но не изменяйте их чересчур, иначе они потеряют свою ценность.

Наверное, странно слышать от нас подобные вещи  после почти четырех лет настаивания на индивидуальности каждого вампира. Это, однако, остается верным -  Вам потребуется лишь развить эти индивидуальные личности так, чтобы они удовлетворяли жанру, а не ставили его с ног на голову.

Бруха

Клан Бруха пока еще не пал, хотя и пошатывается на самом краю, если верить словам наиболее настороженных его старейшин. Если рассматривать клан в целом, то Бруха, похоже, страдают dementia praecox (лат. – раннее слабоумие, шизофрения), если выражаться в манере доктора Фрейда,  ведь некоторые из них цепляются за благородное наследие классических истоков, тогда как другие позволили себе со временем скатиться до мрачного отражения величайших слабостей викторианской эпохи.

Если проследить историю Бруха – вещь настолько надежную, насколько это возможно, – можно обнаружить широкий спектр Сородичей. В разбросе от античных королей-философов до бунтарей и сорвиголов Ист-Энда Бруха выглядят едиными лишь в своем неравенстве.

Дело, однако, обстоит не так, поскольку Бруха, наверное, наиболее близки по своим эмоциям к миру смертных из всего народа Каина. Во многих не-живых искра жизни тускнеет и увядает, подобно тому как газовый рожок, отключенный от топлива. Напротив, в бессмертных сердцах Бруха страсть все еще пылает, придавая им репутацию «одухотворенного» клана (говоря дипломатично), или беспокойных  берсерков (повторяя неодобрительные слова членов вампирского сообщества).

Обзор

Бруха распространились  повсюду в империи королевы Виктории, и независимо от их этнического или культурного происхождения они – один из кланов, наиболее приспособленных для того, чтобы «стать своими» на любой территории. Аналогичным образом Бруха викторианской эпохи свободно распределились по социальной структуре, хотя испытывают тенденцию собираться на обоих ее краях. Старые интеллектуальные Бруха элиты  навещают салоны и элизиумы Сородичей. В то же время улицы практически набиты Сбродом, начиная фейгинами (имя героя романа Ч.Диккенса «Приключения Оливера Твиста» - руководителя банды воров-карманников) и здоровяками и заканчивая сутенерами, контрабандистами и ворами-домушниками.

Клан Бруха и вправду стремится одновременно воплотить диккенсовские и викторианские концепции лучших и худших времен. Поскольку Бруха имеют склонность скапливаться в крайних точках социального спектра, их устремления отлично увязываются с имущими и неимущими общества смертных.  Поскольку их страсти раскачиваются как маятник, Бруха считают викторианскую эпоху подлинным рогом изобилия гражданских интересов. Множество Бруха входят в ряды террористов-фениев и людей Железного канцлера (прозвище Отто фон Бисмарка), поддерживают философию Маркса и отстаивают идеи Дарвина, становятся членами фабианского общества в Лондоне (или агитаторами Шабаша в этих же направлениях) и даже масонами.

В прошлом Бруха обладали наследием мудрости, позволявшим обуздывать их страсть, находить  дело, эхом отвечавшее на огонь, все еще горящий в их мертвых сердцах. Ныне же Бруха страдают душевным расстройством, которое приведет их к падению, если они не смогут быстро его исцелить. Мир как будто бы слишком сильно изменился для Бруха, может быть, даже оставил их позади себя. В эти ночи старейшины изнурены тяжестью вековой борьбы за идеи, которые развивались болезненно медленно лишь затем, чтобы за несколько коротких десятков лет оказаться  в тени изменений, привнесенных викторианской эпохой. Молодые Бруха, не имеющие накопленного столетиями опыта умерения своих амбиций, ждут, что особенности этих бурных времен будут выглядеть столь же весомыми и в глазах других Сородичей. То есть, они настолько привыкли к стремительным и радикальным изменениям эпохи, что не замечают: их любовь к значительным переменам отчуждает их не только от их собственных старейшин (чьи идеи «прогрессивных» методов все еще могут включать нотки деспотизма), но и от наиболее консервативных представителей других кланов. Бруха из идеалистических личностей новых Сородичей быстро превратились в маргинальных новообращенных и оскорбительных стариков.

Домен

Домен – любопытная идея касательно клана Бруха. С одной стороны, клан в целом довольно привязан к территории, а его члены заявляют свои права на определенные земли и ревностно их защищают от чьих-либо помыслов неуважения к их требованиям. С другой стороны, Бруха зачастую чересчур неорганизованы настолько, что неспособны даже отстоять свои притязания на домен. По этой причине немногие Бруха числятся среди князей, да и те редко относятся тепло к делам, которыми заняты «менее воспитанные» представители их клана.

С точки зрения географии Бруха проявляют тенденцию к образованию «карманов» значительной силы, но это может быть отнесено как к их привычке давать Становление большему количеству новичков по сравнению с другими кланами, так и на определенные регионы, соответствующие их вкусам больше, чем другие. Области, где Бруха сильны, включают Италию, части Великобритании (такие, как Лондон и Уэльс), и даже некоторые дикие земли Восточной Европы (особенно на юге, где, предположительно, они поселились после того, как Вентру изгнали их из Рима много ночей назад). Среди членов Шабаша отступников Бруха особенно много в Испании, где они уступают лишь Ласомбра, а в рядах Черной Руки их анклавы  раскиданы опять же по Италии.

В викторианскую эпоху развился феномен – нечто вроде коллективных притязаний на домен. В городах, где выводки Бруха верховодят, или в менее застроенных областях, где они собираются или Обращают потомство, понятие домена часто относится к территории, захваченной группами или семьями Сброда, противопоставленными любому другому Сородичу. Эти домены могут быть по-настоящему ужасающими для чужаков, застигнутых врасплох, ведь Сородичи-хозяева преследуют нарушителей по всему домену, как волки гонят свою добычу по залитому лунным светом лесу. Это в особенности касается смертных, которых может потревожить компания кровожадных монстров, забравшихся через дымоход, или пришедших из притонов в незнакомых им окрестностях.

Никто не может сказать, развились ли эти коллективные домены от некоего современного стимула (некоторые ученые отмечают их рост после опубликования «Коммунистического Манифеста»), или же они стали реакцией на небывалое скопление Сородичей в городах. Сами Бруха не спешат откровенничать, а те, кто ищет чисто практическую причину, могут обнаружить, что вступили на враждебную почву.

Бруха высших слоев общества часто смотрят свысока на такие «прискорбные сборища», хотя многие сами придерживаются этой привычки, хотя и в более изящном стиле.  Такие группы – не голодные ублюдки, каких можно найти на закопченных улицах, а скорее клики, тайные общества или даже аристократические семьи. В этих случаях потомство Бруха формируется в потомственных особняках или поселяется в качестве гостей на длительное время  (обычно с помощью льстивых речей или запугивания) в поместьях своих покровителей.

Такое сосуществование Сородичей воспринимается прочей нежитью, в лучшем случае, с любопытством – а в худшем считается непристойным. Предположения о причинах этого строятся с бешеной скоростью. Некоторые полагают, что, хотя преобладающая викторианская этика требует предельного уединения, вечно бунтующие Бруха собираются в  кучки ради протеста против общественных норм. Сам Сброд не озабочивается рассуждениями на тему – все так, как оно есть, и нет никаких причин придираться к вкусам  Сородичей.

Мудрые личности берут на заметку тот факт, что в викторианскую эпоху такие выводки – не единственная форма присутствия Бруха. Во многих местах, особенно среди старейшин, и единственного Бруха достаточно, и таким суждением часто делятся сами эти Бруха-одиночки.  Эти представители Сброда больше склоняются к учености, чем к нонконформизму, проводя большую часть своей не-жизни за изучением каких-либо проблем личной значимости, или отстаивания идей со стоическим изяществом мученика. Эти Сородичи часто ожесточенные, одинокие личности, не приспособленные для компании, но втайне боящиеся встретить кого-то, кто разделяет их взгляды или может начать обсуждать другие проблемы. Воистину, эти Бруха, больше похожие на почтенных интровертов Цимисхов, становятся «горными лордами» Восточной Европы или замкнутыми отшельниками в унылых пейзажах.

Интересы

Многие из клана Бруха в викторианскую эпоху столь же беспокойны, как и были во все времена., ведь клан вечно оказывается впутанным в ту или иную схизматическую проблему. Что типично, большая часть клана игнорирует проблему как таковую, тогда как остальные яростно спорят по поводу мелких деталей текущего вопроса. Хотя подобное поведение сторонним наблюдателям может показаться комедией ошибок, смышленые Сородичи понимают, что это не так. Действительно, легкомысленное отношение к проблеме – верный путь нажить врагов среди Бруха; кто такие остальные, чтобы строить догадки о серьезнейших проблемах самых неистовых среди Проклятых?  И немногие способны нажить более упорного и смертоносного врага, чем  Бруха, почувствовавшего неуважение к себе.

Текущее средоточие интересов Сброда – их продолжительное участие в секте, известной как Камарилья. Столетия назад, когда сообществу Сородичей потребовалось прорваться от опасностей Инквизиции и Огненных Времен (период активной охоты на ведьм в XV – XVI веках в Европе, сопровождавшийся  массовыми сожжениями жертв на кострах, - wiki), Камарилья послужила своей цели взаимозащиты. В нынешние ночи, однако, верховный совет разрушается под собственным весом. Старейшины других кланов  открыто проповедуют недоверие к прогрессивным Бруха, а Сородичи всех кланов порывают с великим назначением Камарильи, используя ее вместо этого в качестве дымовой завесы, чтобы сбить остальных, идущих по следам их мелочных планов.

Умеренные группы все еще поддерживают Камарилью, но уже на основе формальных возражений. Эти Бруха считают, что у Камарильи еще есть потенциал, но она нуждается в обуздании излишеств ее наиболее коррумпированных членов. Радикальные элементы предлагают отколоться, покинуть прогнившую Башню Слоновой Кости и негласно присоединиться к так называемому  явлению «независимых кланов». Для этих Бруха Камарилья потерпела неудачу не только на практике, но и в самой идее, и ничего спасти уже нельзя. Вне двух основных лагерей иногда высказываются и более экстремальные мнения, но их редко принимают во внимание, а живут они недолго. Очевидно, что Шабаш – это дьявольский кошмар, и какие-то дополнительные маргинальные возможности не стоят даже времени, потраченного на их обсуждение.

Помимо этой главенствующей проблемы, некоторые Бруха имеют вещи, объединяющие их вне географических или социальных границ. Большинство заинтересованы в решении собственных вопросов или достижении мелких целей, а это часто занимает значительную часть свободного времени Бруха. Для них характерно прилагать существенные усилия к решению какой-либо проблемы. Которая вдохновляет их или разжигает их ярость. Будь это социальные, политические или военные дела или погружение с головой в туман Джихада.

Преступления и преступная деятельность часто ассоциируются с Бруха – и необязательно без причин. Будучи нежитью, Сброд знаком с незаконной деятельностью, и для некоторых их сверхъестественные наклонности  чрезвычайно помогают им в других аспектах подобных противоправных действиях. Вампиров клана Бруха много среди главарей банд, скупщиков краденого, контрабандистов, убийц, бандитов, пиратов и представителей всех прочих  направлений преступной деятельности.

Бруха также могут быть убедительными подстрекателями, пробуждая в Сородичах и смертных одинаковый интерес к своим проблемам. Их естественное умение вкупе с Дисциплиной Присутствие позволяет им даже сверхъестественным образом передавать силу своего обаяния группе слушателей. По сути, именно за этим можно часто застать Бруха, и опять-таки широкий круг их интересов дает им любое количество вариантов выбора, собираются ли они бросить вызов  и противостоять чему-то или наоборот, что-либо отстаивать. Восхваляя преимущества царской власти в России или порицая бесчеловечность Индустриальной революции, способный Бруха не испытает затруднения убедить других в справедливости его личного крестового похода.

«Видишь эти времена перед тобой? Они изменчивы. Мир теперь иной, и пути аристократов и тирании подходят к концу. О нет, это еще не готово случиться – я не настолько глуп, чтобы считать себя одного катализатором, который подтолкнет мировой прогресс в эти ночи. Но я один из катализаторов, и когда в мире Сородичей нас, шатающих основание Башни Слоновой Кости, будет достаточно, у нее не будет другого выбора, кроме как удовлетворить наши потребности или опрокинуться нам под ноги»

Петр Силанович, революционер Бруха

Гангрел

Не ешь здесь, ублюдок. Это мой домен. И вообще, мой домен повсюду до тех пор, пока я быстрее тебя.

Глупые сородичи не принимают Гангрел всерьез, на глазок считая их либо верными диванными собачками Камарильи, либо яростными варварами, слишком дикими для того, чтобы их могло сдерживать любое сообщество Сородичей. Истина, разумеется, лежит где-то посредине. Гангрел достаточно мудры, чтобы осознавать: у Камарильи есть свое место, но они не столь преданны ей (обычно…), чтобы позволять ее Сородичам-интриганам использовать себя в их интересах.

Всем Сородичам, вне зависимости от их лояльности, известно, что пустоши вокруг города и окрестности чуть дальше принадлежат Гангрел. Пусть Вентру строят козни в своих незначительных «дворах», а Тореадор прячутся за манерными щеголями этой эпохи – Гангрел понимают, что быть Сородичем означает быть Проклятым навеки; уловки же того или иного века суть лишь песчинки, бегущие в стеклянной колбе часов. Внешне жестокие и величественные, или с миной крадущегося монстра, Гангрел редко заботятся о том, чтобы обманывать себя грузом жестких поведенческих норм, преобладающих в эту утонченную эпоху.

В некотором смысле, Гангрел являются защитниками Камарильи, поскольку их домены на внешних границах города будут первыми на пути потенциальных нарушителей или захватчиков. Вдобавок Животные обладают поразительным преимуществом в бою, если вдруг встреча с гостями перейдет в насилие. По этой причине мудрые князья обращаются с Гангрел хорошо, зная. Что их собственные владения могут столкнуться с большими угрозами, если бы Гангрел не пресекали их.

Обзор

Прозвище «искатель приключений» в викторианскую эпоху несет за собой огромный хвост насмешек – авантюристов редко видят в качестве отважных героев художественных произведений или эскапад длиннее жизни. Скорее их считают проходимцами, жуликами, охотниками на беспечных и бродягами. Такой архетип подходит многим Гангрел, ведь они обожают странствовать и уж точно не откажутся от глотка vitae тут и там, чтобы поддержать себя, и оставляют за собой горестный след. Но все же говорить, что Гангрел поступают так с умыслом, означает делать из мухи слона. Гангрел не стремятся причинить кому-либо боль и не испытывают возбуждения от чужих страданий. Они делают лишь то, что должен делать вампир, чтобы выжить. Хотя немногие жестокие Гангрел наслаждаются приносимым ими горем, большинству это просто не приходит в голову, и они не обращают на это внимания.

Гангрел во многом были и остались кланом дикарей, и более близки к животным (или другим менее естественным обитателям диких земель), чем к смертным. Что-то в Становлении Гангрел делает членов клана ближе к Зверю, таящемуся во всех Сородичах. Викторианские Гангрел иногда занимают посты в титулованных эшелонах своих сект, чтобы компенсировать это – многие становятся «бичами» регионов, окружающих их города в доменах Камарильи или присоединяются к рядам разнообразных апокалиптических воинствующих орденов Шабаша. Некоторые также становятся отшельниками, избирая собственный путь в ночи и посылая все желания князей к чертям.

При создавшемся положении подавляющая часть Гангрел принадлежат к Камарилье, хотя интерес клана, никогда не стремившийся к сфере политики, в последние несколько десятилетий убывает. Гангрел поначалу присоединились к секте по той же причине, что и любой другой клан – вместе безопаснее (если верить тому, что гласит устная история Сородичей). С годами, однако, Гангрел увидели, что секта из защитной организации превратилась в совокупность клик, вознаграждающую лишь тех, кто пользуется ее благосклонностью. Единственная вещь, действительно удерживающая Гангрел в Камарилье – их апатичность в этом вопросе, хотя они и считают, что ее изначальная цель все еще значима, и охотно оказывают помощь, когда в них нуждаются.

В викторианскую эпоху Гангрел разделяет не только по принципу география, но и выбранные ими пути не-жизни. Многие Гангрел – особенно в Восточной Европе – совершенно оставляют условности смертного общества и сами становятся почти что животными, объявляя своими чудовищными доменами земли вдали от жилищ смертных. Этот путь опасен, ведь такие удаленные от городов районы кишат агентами других вампиров, все еще цепляющихся за устаревшие представления об аристократии, не говоря уж о Люпинах, считающих дикие земли своими владениями. Другие Гангрел остались на стороне сил, приучающих Империю к городской жизни, из тех соображений, что истинный хищник должен преследовать добычу, и им ли спорить, если мир смертных решил укрыться в общинах из кирпича и стекла? Эти, последние, Гангрел часто становятся похожими на животных, которых можно встретить на улицах и в проулках городов, от крыс и бродячих собак до галок, кошек и более экзотичных городских созданий в некоторых обширных поселениях.

В не-жизни многих Гангрел желание осесть приходит и уходит, и кто-то из членов клана создает убежища и остается там на определенное время перед тем, как окончательно пуститься в скитания по пространствам мира. Редко встречаются Гангрел, остающиеся в одном и том же домене на всю свою не-жизнь – хотя происходит и такое; и горе тому, кто недооценит такого представителя клана, ибо он за множество лет наверняка изучил множество секретов и уроков хитрости. Наиболее вероятно, что на одном месте останутся те, кто получил некий высокий статус или иное почетное положение среди местных Сородичей. Хотя Гангрел с неохотой признаются в этом, многие довольны занимаемыми позициями, которые заслужили. Однако. Это следует скорее из их практичности, чем из чего-либо еще. В конце концов, если нежить уже признает кого-то из Животных выдающимся вампиром своего рода в некоем домене, ради чего куда-то уходить и добиваться всего с начала?

Домен

Наиболее распространенная форма домена Гангрел – это недружелюбный участок территории на выселках города. Поскольку Гангрел редко участвуют в политических играх других Сородичей, им часто достаются наименее желанные домены, и такое расположение им как раз по душе. Пусть прочая нежить с помпой и регалиями обретается в городе. Все, что необходимо Гангрел, – полоска земли, населенная достаточным количеством пищи, чтобы поддержать его.

В викторианскую эпоху, когда многих Сородичей тянет перебраться в города и оставить свои менее строгие домены, поддерживавшие их в прошедшие ночи, территории едва хватает. Домены Гангрел иногда пересекаются, и тогда возникают в некотором смысле примитивные взаимоотношения. Иногда они принимают форму признания кого-то из Гангрел «альфой», превосходящим других городских Животных (что подчас дает ему роль первородного клана, если у них или у князя возникает необходимость в титулах). В других случаях завязывается жестокая вражда, когда Гангрел в буквальном смысле вцепляются друг другу в глотки в областях, населенных слишком бедно и обеспечивающих не-живым лишь существование. Некоторые бесчувственные Сородичи могут даже извлечь из подобных обстоятельств выгоду, строя интриги с целью заставить Гангрел враждовать друг с другом, вместо того, чтобы быть потенциальной угрозой их собственным планам.

Из всех Сородичей наибольшее количество одиночек именно среди Гангрел, и занятие собственными делами или поддержание своих доменов дают им цель. Не так уж и редко в этой готической ночи можно встретить Гангрела, заявившего свои права на огромные земли и бдительно их охраняющего. Именно здесь лежит источник ужасных историй о кровожадных монстрах, блуждающих по лесам, особенно в диких землях вне Империи. Единственный могущественный Каинит может держать в страхе целые поселения и заставлять их закрывать двери в момент, когда солнце скрывается за горизонтом. Другие Гангрел в викторианскую эпоху противостоят росту городов и бродят прямо за их пригородами, испытывая способность князя защитить свой домен и причиняя значительные убытки местным Сородичам. В умах этих Гангрел законы природы никогда не переставали существовать, и само понятие домена равнозначно праву охотника, которое принадлежит наиболее умелому хищнику.

Становление, даваемое Гангрел, временами диктует и определенное поведение относительно домена. Хотя многие Животные обращают потомство и вскоре покидают его, предоставляя выживать самостоятельно, некоторые Гангрел имеют более ярко выраженный стайный инстинкт. Не стремящиеся создавать выводки подобно Бруха, некоторые Гангрел создают дитя и впоследствии охотятся вместе с ним. Такое поведение особенно распространено в диких землях Восточной Европы, где домены все еще достаточно обширны, а пища в должной мере перепугана; отдельные достаточно цивилизованные Животные империи также взяли подобное в практику. Когда Гангрел избирают такой образ не-жизни, у них весьма сильно развивается инстинкт защиты своих земель, и они обрушивают на незваных гостей всю враждебность, обычно припасаемую для злейших врагов, – каковыми Гангрел считают нарушителей.

Отдельные убежища в таких доменах имеют самые разные формы, от бледных теней апартаментов. Которые Гангрел имели при жизни, до чего-то чуть большего, чем просто норы в земле, где самые одичавшие Животные отдыхают днем и избегают Солнца. Пещеры и гроты остаются популярными в неразвитых доменах; в городских владениях убежища разнятся от покинутых домов и закрытых фабрик до канализаций (разделяемых с Носферату), или же искусно сконструированных притонов под доками и мостами.

Количество Гангрел широко варьируется от региона к региону. Будучи воплощением чудовищных сил природы, монстрами из легенд, они скитаются по «землям за лесами» – Трансильвании, и другим территориям Восточной Европы. Многие притязают на домены в обособленных областях Италии, в ирландских и шотландских топях и даже в предгорьях Баскии, Каталонии и Аквитании. Без сомнения, Гангрел благоденствуют в Скандинавии, где их собственная история неразрывно связана со знаниями о регионе. Считается, что их число может даже преобладать по сравнению с любым другим кланом в Норвегии, Дании, Швеции. Исландии и Финляндии, но учитывая склонность Гангрел к странствиям и их обыкновенный отказ от участия в организованных Сородичами мероприятиях, подобный учет провести невозможно.

Интересы

В целом Гангрел чересчур несопоставимы друг с другом, чтобы иметь некие общие цели. Там, где один предпочтет шататься по равнинам и густым лесам, другой будет чувствовать себя комфортно меж узких проулков и высоких городских домов.

Больше всего остального многие Гангрел ценят автономию и идут на все, что угодно ради независимости собственных охотничьих угодий. Хотя они редко так делают, независимо от секты, к которой принадлежат, это случалось в прошлом, и предполагается, что среди анархов и отшельников представителей клана Гангрел больше, чем вампиров любого другого клана.

Несмотря на тенденцию к автономии, многие Гангрел, в общем-то, с удовольствием связывают свою судьбу с благополучием Камарильи. Хотя истинное уважение идет к ним неохотно, многие Гангрел делают себе имя, служа князьям гончими, бичами, шерифами и прочими инструментами насаждения воли Башни Слоновой Кости. Желания увидеть продвижение интересов секты здесь нет – как отмечалось ранее, Гангрел склоняются к апатии и аполитичности – зато есть желание урвать немного удобства для себя, не навлекая на себя гнев власть имущих. Для некоторых Гангрел это прагматизм, поскольку они осознают, что их собственная неорганизованность не позволит им выглядеть перед лицом Камарильи единой организацией. Для других, поддержка Камарильи – попросту путь наименьшего сопротивления, заодно позволяющий многое приобрести.

«Это закон дикой природы, где выживает сильнейший. Но чтобы сделать все еще интереснее, я дам тебе фору»

Эндимион, служитель Гангрел

Малкавиан

Ночи викторианской эпохи – безмятежные дни для умалишенных Сородичей клана Малкавиан. Представители клана чересчур капризны, чтобы представлять единую силу против остальных Сородичей, но по отдельности Малкавианы прочно заняли свое место в Империи и даже в некоторой степени в диких землях за ее пределами. Сами Малкавианы редко осознают это явление, либо упиваясь своим вновь обретенным влиянием, либо продолжая вести себя так же загадочно, как и всегда, по-видимому, не понимая своей необычности.

Чуткие наблюдатели этой эпохи приписывают возросшее влияние Малкавиан соответствию их ремесла духу времени в Империи. Малкавианы – точка пересечения рациональности (но не здравомыслия) и мистицизма. И для любого Лунатика, Становленного в просвещенном блеске новой науки Фрейда, в потемках прячется хищный пророк с таинственным видом более суеверных времен. В викторианскую эпоху Малкавианы столь же символичны, как надменные Вентру и анахроничные Цимисхи – они населяют перекрестки путей мистицизма и научной мысли.

Подобные смелые утверждения, однако, дают Малкавианам большее доверие, чем они того заслуживают как клан в целом. Весь их род редко действует сообща, и возросший престиж, которым наслаждаются Малкавиан, является результатом идеалов эпохи, лишь когда речь идет о достижениях кого-то конкретного из них. Действительно, уважение к Малкавианам – лишь поверхностное, продукт эпохи, которая только начала еще видеть в безумии болезнь, поддающуюся описанию, а не проклятие высших сил. В то же время, подобное сумасшествие в моде среди популярных развлечений этого времени, наряду с готической литературой, играющей на безумии, и зловещими уличными россказнями, намекающими на менее чем здоровых в этом смысле преступников.

Обзор

Как и всегда, Малкавианы викторианской эпохи остаются беспокойными, движимыми некими собственными стимулами. Несмотря на это, Малкавианы поднялись до недоступного им ранее выдающегося положения. Немногое из этого зависит от самих Малкавианов – большая часть клана не следует одним и тем же культурным или социальным обычаям, почитаемым другими кланами, и действует во многом как заблагорассудится их капризным умам. Скорее, это сообщество Сородичей в викторианскую эпоху смотрит на Малкавиан со вновь обретенной увлеченностью. Как и общество смертных, Сородичи разделяют точку зрения о том, что безумие – нечто большее, чем отклонение человека от нормы, и многие вампиры теперь наблюдают за Лунатиками с нездоровым любопытством. Возможно, общество Сородичей попросту неверно понимало Малкавиан все это время, может быть, Лунатики представляют собой – как там говорил мистер Дарвин? Э-во-лю-ционный? – шаг в развитии взаимодействия Рода Каина с миром.

Наконец, возможно, что Малкавианы – лишь искаженный продукт этих неспокойных времен, а современное их «понимание» – чуть больше чем просто симпатия к собственности дьявола. Викторианская эпоха дала повод к появлению некоторого числа ужасающих выродков. Такие явления, как Джек Потрошитель, приводят Сородичей к мысли, что любое изменение может иметь ощутимые последствия. Не все перемены к лучшему, и те же Малкавианы с равным успехом создают проблемы и поддаются своему видению.

Личность – истинная мера этих качеств, и хотя иметь такое мнение в Викторианскую эпоху необычно, Сородичи никогда не были обыкновенными.

Вне зависимости от истинного положения вещей (если такое существует), прочие Сородичи в эти времена избегают Малкавиан, заинтересованные в наблюдении за влиянием, который эти больные вампиры могут оказать на мир. По Империи ходят слухи о нескольких молодых политических деятелях среди Малкавиан, якобы повторяющие слова старейшин кланов, влиятельных архонтов и даже князей. В самом деле, кажется, Малкавианы гораздо более заинтересованы в этом мире, чем когда-либо раньше. Они – влиятельные персоны в Камарилье, предводители Шабаша, они покровительствуют искусствам и изучают сокровенное, открывают секреты и хранят знания, которые, возможно, лучше оставить в тайне. Они безудержно веселятся в диких землях, прыгая через костры и устанавливают богохульные законы. В викторианскую эру, похоже,  пределом способностям Лунатиков могут послужить лишь глубины их собственной порочности.

Домен

Обширную и разношерстную компанию Малкавиан весьма трудно классифицировать, когда дело касается доменов. Хотя они не столь дикие, как Гангрел, и менее склонны к странствиям, чем Равнос, кое-кто из Малкавиан предпочитает иметь домены, относительно удаленные от остальных Сородичей. В некоторых случаях это происходит в результате обыкновенного соперничества, ведь Лунатику с меньшей вероятностью придется защищать домен, расположенный вдалеке от престижных районов города. В других ситуациях Малкавиан оказывается заинтригован чем-то или влюблен во что-либо на территории домена. Например, французский Малкавиан Анри д’Инвийе объявил своим доменом трущобы Феникса, и кормится исключительно бедняками, обитающими там.

Учитывая эпохальный подъем статуса Малкавиан в викторианскую эпоху, прогрессивные князья предоставили многим Лунатикам территории в качестве концессий, уступок или даже заманивания в союзники, как будто с множеством политических звезд клана. Часто это унылые области с налетом лоска, искусно расхваленные княжеской свитой, но сам факт того, что формальный домен передан во владение Малкавиана, - значительный шаг вперед в его собственных правах.

Власть Малкавиан прибывает и тает почти так же случайно, как их здравомыслие. В определенную ночь Малкавиан может обладать обширной властью в регионе или же быть умилительно беспомощным. Даже когда Малкавиан заявляет свои притязания на значительную территорию, запомнит он это или нет – уже совсем другая история. Действительно, рассказы о Малкавианах, некогда уважаемых в определенных землях и потерявшихся в туманах времени, буйно множатся и возможно, становятся источниками вдохновения для готических историй о сумасшедших.

Некоторые территории принадлежали Малкавианам исконно, насколько простирается память Сородичей. Малкавиан всегда упоминаются, когда речь заходит о Риме, хотя Носферату заявляют на этот город более обоснованные притязания, насколько кто-либо из Сородичей может претендовать на влияние в нем. Возможно, это замедленный эффект значительного могущества Малкавиан в эпоху Римской империи. Малкавиан также обладают существенной властью в области Бенилюкс, как и в отдельных изолированных «карманах» в Италии.

Даже в указанных  землях, где их сила известна, значимость Малкавиан варьируется в зависимости от усилий каждого конкретного Лунатика. Они способны забыть не только о дарованном им домене, но иногда и о власти, которой располагают. Например, в Лондоне многочисленные Малкавианы обладают непропорционально малой реальным политическим влиянием , поскольку чересчур привередливы и слишком увлечены собственными интригами (в чем бы они ни заключались), чтобы представлять собой единый фронт.

Некоторые из Малкавиан имеют связи с разорившимися благородными семействами, влача убогие не-жизни в разваливающихся поместьях или осыпающихся фамильных имениях. Другие незаметно скрываются в религиозных обществах, бедных кварталах городов, уединенных пригородах и прочих территориях, непривлекательных для большинства Сородичей. Как и в случае с основной частью принимаемых Лунатиками решений, выбор их домена настолько же  уникален, как и помешательство каждого.

Замечание о силах разума

Обратите внимание на то, что  Викторианская эпоха предшествует «великой шутке» Малкавианов, имевшей место в конце XX  века. В хрониках «Вампир: Викторианская эпоха» Малкавианы Камарильи обладают Дисциплинами Прорицания, Доминирования и Затемнения, тогда как Малкавианы, принадлежащие к Шабашу, используют Прорицание, Безумие и Затемнение.

Интересы

Как уже отмечалось выше, Малкавианы больше чем когда-либо углубились в политическую игру Сородичей, а там, где сочли удобным, – и в политику смертных. Сородичи, глубоко взволнованные декадансом конца XIX столетия, видят в Малкавианах вестников конца света, предоставляя Лунатикам некоторую степень положения в обществе и влияния, хотя ранее считали их странными, страдающими и убогими. Сами Малкавианы – по крайней мере, те из них, кто осознал, что запутался в политике – погрузились в нее с головой. К счастью (по словам их противников), члены клана слишком раздроблены, чтобы оказывать общий «эффект Малкавиан», который бы увел политику Камарильи в ту или иную сторону. В общем случае влияние Малкавиан остается ограниченным, изолированным явлением. Отдельные Малкавианы могут обладать беспрецедетной властью в совете Первородных, говорить от имени князя в качестве сенешаля, использовать свое  проницательное видение на посту шерифа или даже самостоятельно объявлять себя князем какого-либо домена.

Не всякий Малкавиан, однако, участвует в политических игрищах своих собратьев. В медленном развитии организованного здравоохранения также присутствует значительное количество Малкавиан, от  психиатров и пациентов различных сумасшедших домов до ночного персонала в санаториях и семейных докторов, обслуживающих состоятельные семьи. Притоны и бастионы преступного мира также привлекательны для Малкавиан, и в венах нескольких выдающихся криминальных личностей течет проклятая сумасшествием кровь.

Хотя Малкавианы часто низведены до наименее изысканных слоев общества, странные склонности некоторых Сородичей эпохи к уравнению в правах позволили Лунатикам достичь уважения их не-живых родичей. Даже если они сторонятся высокой политики князей и их свиты, некоторые представители клана сумели собрать немалую власть в среде политики смертных. За легендами о свихнувшихся полководцах, умалишенных монахах, капризных аристократах и врачах-садистах наверняка стоят Малкавианы – если, конечно, эти легенды не порождены затуманенными опиумом сознаниями поэтов этого времени. Все же, на безумие Малкавиан вряд ли можно списывать все особенности (или их большинство) викторианской эпохи. Хотя и сумасшедшие, многие члены клана осознают цену проницательности. В их рядах – самые активные последователи Камарильи, от новообращенных до старейшин, и даже их больным умам известна необходимость скрываться от глаз живых. По этой причине многие Лунатики становятся на сторону Башни Слоновой Кости, даже если не верят в политику секты. Эти Малкавианы могут и не обладать положением в Камарилье, но будут громогласно расхваливать ее добродетели, возможно, избегая открытого упоминания секты, если это не по вкусу им лично.

Викторианская эпоха – время значительных изменений, и многие Малкавианы привязываются к прорывам, совершающимся почти еженощно. Переход от газового освещения к электричеству каких-то двадцать лет назад был причиной радости Малкавиан, тогда как настораживающе быстрые (с точки зрения неторопливых Сородичей) шаги вперед в науке и медицине, возможно, лишь тончайший обман университетских журналов последнего квартала. Лунатики редко стоят во главе этих разработок, хотя увлечены ими, ведь это отличное приложение их умственного потенциала. А именно, они являются олицетворением ума, привнесенного в реальность, и какой Малкавиан откажется от претворения своих идей в жизнь и распространения их по миру – просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет? Триумф здравомыслия, характеризующий эту эпоху, от безумного маньяка или чрезмерно образованного ученого, да еще окрашенный не знающим границ мистицизмом - вот предел самореализации Малкавиан.

«Осталось немного – мой дом за углом. У меня есть лауданум, абсент, даже опиум. Мы сможем провести время в великолепном блаженстве, пока лезвие не потребует пищи. О, не обращай внимания на мои слова, я просто увлечен твоей красотой. Твоей красотой и собственной жаждой.»

Фрэнсис Гибсон Копплуайт, Лестерширский Мясник.

Носферату

Завоевания Империи могут распространяться на великолепнейшие пейзажи, когда-либо услаждавшие взор смертных, но они же включают самые ужасные вещи, скрывающиеся от людских глаз. Прячась под улицами и настилами доков, таясь в тенях и за взмывающими вверх готическими шпилями церквей, крадутся отталкивающие Носферату. Это время имущих и неимущих, и Сточные Крысы воплощают состояние последних. Судьба Носферату, примирившихся со своими вонючими доменами и ловящих взгляды свысока практически от любого другого Сородича, в общем, такова же, как и была с незапамятных времен.

Представители клана, однако, никогда не сторонились своей судьбы, и остались в викторианскую эпоху столь же выносливыми, как и всегда. Они остались несравненными мастерами в искусстве скрыться от глаз тех, кому предпочли бы не показываться, и эта способность позволяет им собирать информацию, спрятавшись от не столь обостренных чувств. Если нужна информация, обратитесь к Сточным Крысам – это известно всем.

Гораздо менее известна способность некоторых Носферату к безграничной человечности. Может показаться, что Проклятие Каина, искажающее их физически, стремится воспитать в них сострадание, редко свойственное Сородичам. Такое случается не всегда – злоумышленник, умоляющий о милосердии в домене местного представителя клана Носферату и надеющийся ускользнуть невредимым, может оказаться весьма потрепанным, если вовсе не встретить Окончательную Смерть.

Обзор

Носферату усердно торговали информацией всегда, насколько хватает памяти Сородичей, и викторианская эпоха уж точно не изменит это занятие. В сущности, технологический прогресс во времени предоставил Сточным Крысам все большие и большие возможности обмениваться своими древними лакомыми кусочками информации. Телеграф сделал сообщение между подземельями Носферату в высшей степени выгодным, железная дорога позволила Сточным Крысам наносить друг другу визиты, пересекая открытые пространства с меньшими трудностями, а буйно расцветший оккультизм дал редким среди членов клана ученым обмениваться мудростью более таинственными способами.

Носферату, однако, больше чем просто шпионы. Их внимание привлекают также многие символы эпохи, например, расползающиеся трущобы или разрушающиеся поместья, также служат объектами интереса Носферату. Некрасивую внешность Сточные Крысы компенсируют изменчивостью, приспосабливаясь к испытаниям и переменам времен со скоростью, почти несвойственной Сородичам. В то время как многие не-живые остаются узниками своего Проклятия, представители клана Носферату стремительно реагируют на изменения окружающего мира. Может быть, Вентру или Тореадор будут выделывать коленца, цепляясь за оставшееся в далеких ночах прошлого наследие предков, но Сточные Крысы знают: если желаешь остаться неизменно идущей вперед частью этого мира, нельзя позволять себе превращаться в анахронизм.

Уступающие в общении с миром животных лишь Гангрел, Носферату обычно подчиняют себе городских созданий. Они редко становятся лордами доменов в диких землях. Скорее, им служат многочисленные паразиты и прочие отвратительные обитатели поселений смертных. Гангрел может представлять себя лордом волков, а Носферату – объявить себя королевой мух или госпожой крыс; для более достойных Сородичей разницы зачастую нет, но для тех, кто обитает в трущобах городов, эти различия весьма велики.

Если у Бруха есть страсти и причины, Носферату предпочитают иметь интересы, и единственное, что отличает одно от другого – накал эмоций, демонстрируемый Сородичем. Носферату любят увлечения, области исследований, школы мысли; их устремления тяготеют к практике и даже к чему-то мирскому и светскому. В некоторой степени это отражает их натуру – они, в конце концов, ищут информацию, ну, или некое наружное средство, которое помогло бы им избегать внешнего осмотра. И все же, представителей клана Носферату предостаточно среди наиболее мудрых Сородичей (тех, кто плюет на оскорбительное к ним отношение Викторианского мира) во многих ситуациях, а в остальных случаях их много в числе самых информированных.

Домен

Часто предоставленные сами себе, с образным отношением к понятию домена, многие Носферату находят извращенное утешение в выборе для своих доменов и убежищ самых ужасающих мест, какие они только могут найти. Естественно, их прозвище имеет в основе своей некоторые их вкусы в это отношении; многие обосновываются в укрытиях под улицами, но  ни один член клана никогда не устроит помойку вместо очистной системы в своих владениях. Кто-то выбирает в качестве резиденций отдаленные места вроде заброшенных церквей или пустых домов, принадлежавших исчезнувшим семьям, – лучшее, что поможет оградиться от презрения других Сородичей. Другие обожают грязь и суету городов, устраиваясь в ночлежках, кварталах красных фонарей, под причалами доков и в тех районах города, где приличному человеку лучше бы не появляться. Некоторые дополняют выделения своих искаженных тел отдалением от мира в иных смыслах, присоединяясь к ученым монахам действующих монастырей или разыгрывая прокаженных покровителей сельских дворян, все еще привязанных к титульным землям.

Носферату больше, чем какой-либо другой клан, смогли приспособить свою природу одинокого хищника к разрастающейся городской среде. Если Бруха могут создавать выводки потомков одного сира, то Носферату формируют целые подземелья под городскими улицами, где собираются самые жалкие Сточные Крысы, нашедшие там приют и не желающие навлечь на себя гнев своих приятелей. Возможно, несчастным легче вместе, или же точка зрения Носферату на окружающий мир тяготеет к «мы-против-них». В любом случае, этот клан наиболее склонен к совместному обитанию в общем домене, или наблюдению за определенными частями территории, подходящими исключительно им.

Различные земли носят признаки влияния Носферату, но князья и значимые политики из числа Сточных Крыс встречаются относительно редко, что подразумевает нетрадиционные (с точки зрения камарильи) пути происхождения власти даже там, где Носферату могущественны. Например, в Риме. По слухам, живет огромное количество Сточных Крыс, наверное, их достаточно, чтобы называться «королевством» (в терминах самих Носферату), но сила веры, делающая все, чтобы удерживать вампиров на своем месте в столь святом городе, уж точно предполагает, что положение Носферату здесь уникально. В остальных местах великие и ужасные Носферату устраивают домены там, где они могли бы прятаться подобно чудовищам в ночи, не вызывая нареканий, а смертные вокруг ходили бы тихо из страха разбудить Зверя, бродящего среди них. Чаще всего такие домены встречаются в диких землях, но регионы Империи, свободные от масштабных интриг Камарильи, также располагают такими сельскими ужасами.

В цивилизованных городах определенный представитель клана всегда признается главенствующим над своими родичами. Неравенство среди Сточных Крыс скрашивает их взаимоотношения – самый старший из них обыкновенно пользуется наибольшим уважением и носит титул Первородного, если местный князь признает наличие Носферату. Чуть ниже (сохраняя ту свободную иерархию, которой неуместно придерживаются Сточные Крысы) соревнуются за оставленные области влияния несколько разрозненных служителей, а новообращенные принимаются делить скудные крохи, не востребованные даже служителями, хихикая и шипя друг на друга и остальных Сородичей. Воистину, это может быть причиной появления «гнездовий» Носферату. Зачем объявлять своим какую-то часть канализации, если можно объединить (по крайней мере, для сторонних глаз) всех угнетенных и вместе заявить свои права на нечто в целом большее, чем сумма его составляющих?

Интересы

Носферату извлекают выгоду и захватывают источники влияния там, где могут; к их обиде, часто это означает «там, где остальные Сородичи им это позволяют». Хотя можно услышать о том, что Кто-либо из клана стал покровителем искусств, или стипендиатом в школе (разумеется, через посредников), или советчиком аристократа, все это скорее исключения, чем правила. Чаще Сточные Крысы обнаруживают себя причисленными ко дну общества или к массам бедноты. Сутенеры и мадам из числа Носферату содержат «дома счастья», фейгины посылают своих шустрых урчинов грабить таких же бедняков. Лидеры мелких банд скупают украденное на улицах или используют способности Затемнения, чтобы проникать в дома и воровать самостоятельно.

Редко кто из Носферату превозмогает порчу, наведенную на него Становлением. Викторианский мир чересчур сильно ценит внешность, чтобы вообще допустить: нечто с наружностью столь же омерзительной, как у Носферату, может не быть внутри исчадием ада. В свете этого Сточные Крысы стремятся быстро сделать выбор для своей не-жизни и придать своей личности после Становления соответствующий оттенок.

Некоторые Носферату принимают викторианский образ мыслей близко к сердцу, становясь воплощением ужаснейших пороков, которые они так явно олицетворяют внешне. Эти представители клана – настоящие кошмары, причиняющие несчастья и боль ради получаемого ими искупительного возбуждения, и хихикающие, узнавая о новых злодействах, выпадающих на их долю. Такие Сточные Крысы обычно являются в своих гнездах задирами и мучителями, причиняя страдания всем остальным Носферату, если других целей не хватает. К счастью, они редко обретают сколь-нибудь ощутимое влияние и вскоре оказываются повержены собственной злобой. В конце концов, они убивают себя сами или принуждают других уничтожить их. Если они и не покоряются Зверю вскоре после решения стать столь злобными существами, немногие из Носферату испытывают какие-либо сомнения насчет того, чтобы убедить других Сородичей: это лишь вопрос времени, и в интересах каждого избавиться от такого создания сразу.

Другие Носферату придерживаются противоположного полюса. Среди них – спокойные отшельники, поддерживающие почти невозможные нормы морали, чтобы отринуть свою звериную натуру; благородные варвары из диких земель, или же те, кто доказал, что преобладающая викторианская мораль ограниченного самоудовлетворения ошибочна. Некоторые из этих Носферату, со слов остальных Сородичей, – почти что святые. Истинно это или нет – вопрос, разумеется, спорный (какой святой будет поддерживать себя чужой кровью?), но их мудрость и сила воли свидетельствуют о слабости викторианского суждения, по крайней мере, касательно характера. Эта группа Сточных Крыс также редко обладает значимой властью, но это скорее от недостатка связей, чем от мятежного желания разрушить мир, чтобы он соответствовал уродливому лику в зеркале. Многие Носферату оказываются где-то посредине между этими пределами спектра, иногда покоряясь уловкам Зверя, но чаще признавая ценность человеческого в себе. Окружающий мир, однако, обращается против них из-за их уродливой внешности. Выгоды представителей клана лежат там, где Носферату могут достаточно их накопить: в низших эшелонах полиции и на дне общества, среди тех, кто ставит себя над мирскими заботами или в стороне от них (такие присоединяются к монашеским орденам или с головой погружаются в науки); некоторые же вообще покидают структуры  общества, становясь отшельниками и ведя свои не-жизни так, как им удобно.

Бриллиантовый Юбилей? Не смешите меня. Здесь, внизу, нет бриллиантов. Мы видим грязь. которую вы видеть не хотите, мерзость, которую вы сливаете в стоки, и помои, которые вы оставляете, потому что вам недосуг за собой убрать. Вы расточительны, горды и глупы, и у вас еще хватает наглости смотреть на нас свысока? В одну ночь это изменится… а пока мы будем отплачивать вам всеми доступными нам средствами.

Носатый, изгнанник из Парижа – домена Франсуа Вийона

Тореадор

Клан Розы издавна ассоциировал себя с достатком, комфортом и показушной одержимостью изобилием. Немногих удивляет то, что Тореадор процветают в викторианскую эпоху. Посещая прием в высшем обществе или строя интриги против своих Сородичей, Дегенераты,  вероятно, располагали большим комфортом, чем любой другой клан в этот период времени. Пастыри смертных (каковыми они сами себя считают), они обеспечили большую часть величия этой эпохи.

В действительности, Тореадор существуют так, как они всегда существовали. Термин «пастырь» может иметь какую-то долю истины, ведь Тореадор попросту наиболее сведущи во всех тенденциях смертной жизни, хотя они редко становятся их основателями. Покровительство Тореадор, особенно влиятельных, может придавать доверия моде или культурному движению, но исходят эти тенденции от самих смертных. Будучи паразитами, Сородичи всего лишь следуют тому, что видят, а Дегенераты просто наиболее к этому способны. Прочая нежить – признается она в этом или нет – просто наблюдает за колышущимися волнами мира смертных, но Тореадор в наибольшей степени определяют те принципы смертных, которым последуют Сородичи.

Во множестве случаев Тореадор акцентируют это лишь при необходимости; ветераны Джихада, они действуют утонченно к своей выгоде, и хотя они могут гордиться собой и рисоваться, это скорее следствие их желания выглядеть в глазах других бесполезными. Те, кто заглядывает за фасад дел Сородичей, понимают, какой властью обладают Тореадор. Дегенераты могут решить судьбу вампира в обществе, представив его поведение в неприглядном свете или изменив восприятие Сородичами его стиля; в обществе, столь тесно привязанном к одобрению окружающих, как викторианское, те, кто может манипулировать общественным мнением, гораздо более влиятельны, чем можно предположить.

Обзор

Будучи связующим звеном между миром живых и миром нежити, Тореадор взаимодействуют с отдельными смертными гораздо чаще, чем любой другой клан. Если остальные Сородичи могут пересекаться с людьми тут и там, дела со смертными – главный актив Тореадор. Они общаются с группами и одиночками, следят за развитием мнений смертных и привязываются к ним, так чтобы располагать «волю мира к своей выгоде», как выразился один уважаемый член клана.

Тесная связь Тореадор с миром смертных заставляет многих Сородичей ошибочно думать о них как о дилетантах и сибаритах, хотя это справедливо в отношении лишь некоторых наиболее слабых представителей клана. В самом деле, Тореадор могут быть наиболее знающими среди Сородичей в том, как быть похожими на смертных – настолько близко к своим не-живым сердцам они держат их причуды; и если кто-то хочет выглядеть иначе, чем монстр, лучший способ – сойти за человека. Хотя некоторые Сородичи, особенно особо заносчивые не-живые и бешеные вампиры Шабаша, считают противным скрывать свою истинную природу, Тореадор стали мастерами в претворении в жизнь своих желаний путем влияния и жестов, а не с помощью крови и огня.

Другие вампиры, как правило, укладывают свое мнение о Тореадор в чрезвычайно узкие стереотипы – игнорируют их, считая пустыми щеголями, глупцами, склонными к самокопанию, или униженными буржуа. В свой черед, Тореадор улыбаются и кивают, зная, что недооцененный враг – это Сородич с занесенной для удара рукой. Пусть тщеславие других Сородичей уводит их от истины – один взгляд на историю Проклятых, и истина выйдет на свет и откроет силу Тореадор как поодиночке, так и клана в целом. Камарилья развила свое влияние в основном благодаря влиятельности Тореадор, а князь одного из наиболее значимых города мира – Парижа – принадлежит к их клану. Вентру могут управлять, но без поддержки Дегенератов их обязанности стали бы намного труднее. Власть принадлежит тем, кто способен поколебать общественное мнение так, чтобы обеспечить исполнение своих желаний.

Практика Становления Тореадор балансирует между силой и слабостью. Многие Дегенераты выбирают себе потомков неразумно, обращая смертных, к которым испытывают страсть. Эти пустышки редко когда становятся дельными Сородичами, страсть приходит и уходит, а напыщенные романы, столь свойственные викторианской эпохе, породили множество неудачно Становленных Тореадор. С другой стороны, страсть представителей клана делает их ряды разнообразными, что редко встречается у других кланов. Тореадор может влюбиться (на краткое время) в кого-то, кого он не собирался обращать, а затем привести его в мир Сородичей вопреки себе. Таким образом, то, что могло показаться ошибкой страсти, расширяет горизонты, доступные  конкретному Сородичу и клану Тореадор в целом. Конечно, Тореадор представляют собой один из самых космополитичных кланов, стоит чуткому наблюдателю заглянуть за тщательно возделанный стереотип покровителей искусств и затерявшихся во времени аристократов. Речь не о том, что каждое дитя Тореадор – результат плохо обдуманной одержимости, но самого факта достаточно, чтобы некий строгий Сородич приподнял брови в удивлении. Некоторые отношения между сирами и потомками продолжаются столетиями, и  из этого состоят легенды Тореадор и готические культы.

Домен

Являясь одним из самых сильных и значимых кланов, Тореадор без всякого стыда забирают себе самые престижные домены в городах. Они соперничают друг с другом и с Вентру (и с горстью разнообразных Сородичей, способных с ними соперничать) за лучшие территории, и по размеру и важности домена можно определить, насколько уважают этого Тореадора. Например, скромный старейшина, владеющий многочисленными особняками внутри и города и за его пределами, а также доступом к излюбленным князем охотничьим угодьям обладает большей властью, чем горластый Первородный, чей домен – небольшая округа его собственного убежища. Слово Первородного имеет вес в глазах тех, кто это допускает, тогда как более значимый (и утонченный) старейшина говорит с очевидным преимуществом успешных выступлений.

Ласомбра

Для большинства Ласомбра – кошмар, обретший форму, черное бедствие, одинаковое для мира Каинитов и смертных. Клан обладает извращенным великодушием, хотя при случае оно превращается в странное благородство. Да, Ласомбра причиняют боль и сеют ужас, но боль изысканна, а ужас приятен; уж это не грубый топор палача, какой использовал для своей истеричной бойни Уайтчепелский убийца. Ласомбра предпочитают ранить своих недругов ударами по тем, кто им наиболее дорог.

До предела изобретательные, Ласомбра – это пауки, приглашающие муху к себе на чашку чая. Лучший совет тому, кто повстречался с Ласомбра – никогда не доверять ему, поскольку эти вампиры преследуют лишь свои интересы и ничьи более. Единственный недостаток этого совета состоит в его выполнении: Хранители говорят с такой искренностью, что им даже не нужно полагаться на силы Каинитов, чтобы склонить собеседника к своей точке зрения.

Нельзя совершить большей глупости, чем недооценить членов этого клана, учитывая, что они – лидеры Шабаша. Жестокие и эффективные, Ласомбра позволяют своим страстям кипеть, а врагам мучиться. Вентру могут предположить, что лучший способ отомстить врагу – пережить его, но Ласомбра считают, что месть – это блюдо, которое лучше всего подавать холодным.

Обзор

Действия Ласомбра являют собой странное сочетание тайного и явного. Для Хранителя разрушить планы противника недостаточно – его следует уничтожить. Вместе с тем, если кто-нибудь увидит гибель этого недруга от рук Ласомбра – что ж, это означает неудачу Ласомбра, поскольку никто больше не будет ему доверять или недооценивать его. Общественное мнение, касающееся Ласомбра, может сбить с толку. Кто-то считает их искусными кукловодами, тогда как  другие – всего лишь сверхфанатичными тиранами.  Сами Ласомбра (если об этом спросить их) предпочли бы второе, несмотря на то, что в действительности к истине ближе первое – но хороши же они, если все знают об их манипуляциях!

С первого взгляда на Ласобмра может показаться, что они ведут свой род от аристократов. Правда это или нет, зависит от конкретного представителя клана, и многие из них следуют совету Макиавелли, веря, что страх – лучший мотиватор, чем любовь. С этой точки зрения некоторые Каиниты видят в Ласомбра мрачное отражение клана Вентру; замечательное мнение, учитывая тот факт, что сами Ласомбра не отражаются в зеркалах и прочих поверхностях.

В викторианскую эпоху Ласомбра все еще остаются в тех общественных институтах, где они укоренились за прошедшие века и которые так хорошо им служили все это время: в аристократии и в Церкви. Разумеется, они сталкиваются с теми же проблемами, что и Вентру: от ночи к ночи убывает не только число благородных, но и власть, которой они обладают, поскольку смертные стремятся все дальше уйти от феодализма. Церковь остается могущественной, но и ее сила иссякает потому, что христианство в эти времена – религия в основном средних слоев общества, да еще значительная его часть вообще отходит от церкви или заинтересована иным родом духовности. Это эпоха испытаний для Ласомбра. Если они продолжат потакать своей чрезмерной злобе, они призовут на себя справедливый гнев, способный стереть их с лица этого мира. В то же время их древние обычаи с каждой ночью устаревают все больше, и им необходимо найти жизнеспособную замену, если Хранители хотят оставаться значимыми фигурами в викторианском мире и в тех временах, что придут после.

Домен

Члены клана Ласомбра выбирают домен тщательно, поскольку предпочитают территории, выказывающие их изящный вкус и склонность к хвастовству. Кроме того, нужно, чтобы злые выходки, в которых они себе не отказывают, не позволили бы благочестивой Инквизиции откопать их днем и оставить под солнцем с колом в сердце. Поэтому излюбленные владения членов клана располагаются на склонах холмов, в церквях, где они могут совершать свои злобства, убеждая толпу в том, что такова Божья воля; или же убежища их столь отдалены от остального мира, что там – в буквальном смысле – можно оставить осушенное тело на полу гостиной, и никто ухом не поведет.

Именно убежище является гораздо большей заботой Ласомбра, чем домен, ведь немногие Хранители желают беспокоиться обо всех мелочах (например, об общении со смертными), сопутствующих удержанию домена. В качестве убежища Ласомбра предпочитают грандиозные поместья, ухоженные имения, античные структуры, где они могут совмещать красоту пейзажа с уродливостью своих земных деяний или домов Божьих, дабы напомнить Творцу о том, что Он создал их для некой цели.

Разумеется, влияние – совершенно другое дело (это описано дальше), но ассоциировать нерешительность Ласомбра в отношении домена с неспособностью проявить свою власть на этой территории было бы неразумно. В собственном домене Ласомбра силен, как любой Вентру – в своем, хотя домены Хранителей меньше и встречаются реже, главным образом благодаря тому, что количество представителей Знати наверняка больше Ласомбра.

Ласомбра редко дают Становление целым выводкам, и если некая территория служит доменом сразу многим обитателям – членам клана, они наверняка произошли от разных сиров. Во многом именно чувство совершенности воодушевляет молодняк Ласомбра покидать родное гнездо по возможности рано и находить свою дорогу в мире. Конечно, успешные потомки положительно влияют на репутацию своего сира, но единокровные линии вампиров сосуществуют на одной территории, только если сир действительно не питает желания расставаться со своим потомством.

Центры власти Ласомбра включают в себя большую часть Испании, и в короне – символе клана бриллиантами сверкают Мадрид и Толедо; в Италии также обитает больше Хранителей, чем следовало бы, а там, где преобладает Шабаш, приходится двое вампиров Ласомбра на одного из любого другого клана, включая Цимисхов. Мелкие домены Ласомбра расположены вдоль границ Восточной Европы, но там существуют и более странные вещи, чем области распространения Ласомбра. В последнее время Ласомбра обратили свой взгляд на Англию, оправдываясь тем, что если уж они справились с собственным родоначальником, то уж наверняка сумеют совладать со Старцем – князем Лондона. Все же они не настолько глупы, чтобы атаковать Митру в лоб – они предпочитают медленно прячут своих единокровных братьев в английских поместьях в надежде постепенно нарастить там свою численность, чтобы, проснувшись однажды ночью, Старец обнаружил себя в окружении голодных клыков фанатичных Хранителей.

Интересы

То, что Ласомбра недобирают в истинном благородстве, они компенсируют преданностью. Многие из них присягают старейшинам своего клана или наследникам Шабаша. Большей частью клана движет предназначение, а если им трудно найти свою цель, они присоединяются к тем, кого считают своим лидером. Культура Ласомбра много получает от таких наставнических взаимоотношений, и когда Ласомбра уходит из-под опеки своего сира, он может стать «оруженосцем» для другого представителя клана; некоторых прикрепляют к наставникам их собственные сиры.

Поскольку немногие Ласомбра предпочитают держать молодняк при себе (возможно, из недоверия?), они иногда посылают своих потомков служить эмиссарами в домены других Ласомбра или города Шабаша. Разумеется, никого этим не обмануть – шпионаж отнюдь не чужд дипломатии викторианской эпохи – но Ласомбра проделывают это с демонстрацией благородства и даже заботу о других Каинитах. Дитя Хранителей может служить советником или наперсником, обеспечивая другому Каиниту точку зрения, которую сам он может не учесть. Все это время, разумеется, молодой вампир отсылает письма или телеграммы своему сиру, разъясняя местные выгоды судов этой компании или алмазные шахты, принадлежащие другому Каиниту.

Ласомбра также видят свое великое предназначение в Шабаше, и их позиции лидеров секты позволяют им периодически разворачивать Меч Каина к своей выгоде. Если говорить об отдельном вампире, какой Ласомбра не захочет иметь в подчинении легион фанатичных бойцов, готовых принять Окончательную Смерть по его прихоти, пока его прихоть выглядит похожей на высшее благо секты? Вендетта часто переводится как «удар по могущественным старейшинам Камарильи», уничтожение противника становится «искоренением предателя секты», а устранение князя, чьи интересы в некоем текущем деле представляют помеху чьим-либо амбициям, пройдет гораздо более гладко, если будет представлено как «освобождение города от деспотического владычества Башни Слоновой Кости». Многие Ласомбра достигают весьма высоких позиций в Шабаше, например, епископов, архиепископов и кардиналов. Немногие желают достичь ранга примасов (чья власть не столь формальна, как предпочитают Ласомбра) или священников (поскольку Хранители с большей охотой служат общему делу в качестве предводителей стай), хотя множество вампиров этого клана становятся паладинами и храмовниками и присоединяются к свитам могущественных Каинитов.

Как и многие в составе Шабаша, Ласомбра разработали собственный кодекс чести. Путь Ночи унаследовал многое от идей иудаизма и христианства, хотя он почитает множество противоположных принципов. Некоторые Хранители идут по этому Пути в надежде впасть в неистовство, но истинные его приверженцы знают, что следовать принципам Пути почти так же сложно, как и Слову Божьему. На самом деле две доктрины одинаковы, ведь, по мнению создателей Пути Ночи, Бог создал вампиров, чтобы они творили зло в мире и совершали злодеяния, показывая смертным, что ожидает их, если их души обратятся ко злу. Эта тема остается среди Ласомбра яблоком раздора. Менее ревностные последователи Пути удовлетворяются совершением «зла» ради самого процесса, оставляя тут и там за собой разрушения и бессмысленное насилие. По мнению стойких сторонников Пути, подобные «темные ангелы» еще опаснее для мира, чем даже Камарилья, поскольку они вообще не имеют другой цели, кроме беспорядочного удовлетворения своих извращенных страстей. Факты. Похоже, подтверждают правоту истинно верующих – наименее строго следующие Пути склонны быстрее подпадать под влияние Зверя, настолько безрассудно они окунаются в свои злобные обычаи. Разрушать может любой, утверждают верующие, труднее не только делать, но и подразумевать это. Если дикость – все, что нужно, чтобы быть вампиром, тогда Инквизиция была права, и кровососы – напасть, которую необходимо искоренить. Но Инквизиция ошибалась.

«Вам не известно, как далеко способен зайти Каинит в поисках своей истинной сущности. Мы - порождения ночи, отвергнутые Господом, Тем самым, Кто создал нас. И я спрашиваю вас: если вы верите, что Бог предназначил нас для чего-то другого, кроме зла, к которому все мы способны, почему он изгнал нас, вместо того, чтоб просто уничтожить? Это не навязчивый вопрос. Это призыв к действию.»

Пабло Ортиз, паладин Шабаша

Цимисхи

Из всех кланов, члены которых блуждают в викторианской ночи, никто так совершенно не воплощает романтический миф о вампирах, как Цимисхи – по крайней мере, внешне. Готическая литература распространяется все шире и шире, и с ней – легенда о графе из Восточной Европы по имени Дракула, увековеченном в 1897 году Брэмом Стокером едином образе Сородичей, вызывающие действия которых потрясают основы мира нежити.

В действительности, однако, Цимисхи – вряд ли утонченные аристократы, обреченные на трагическую неупокоенную жизнь, полную безответных желаний, хотя и могут такими быть. Под маской обходительного «вампира-джентльмена» представители клана гниют и разлагаются. Испорченные отчуждением, изолированные от мира варварством их родных поместий чудовища, чьи еженощные забавы заставляют свидетелей осыпать их бранью, Цимисхи – этюд предельной хитрости и предельной злобности.

Для Цимисхов это ночи упадка, последняя эпоха, когда Изверг-живущий-на-Горе может запугивать своей безнаказанностью живущих у подножия его замка крестьян. В грядущих ночах представители клана еще глубже уходят в себя, исповедуя нечестивые верования и почти тщетно искажая свои тела в попытке шокировать и так уже пресыщенный мир. Тем не менее, в ночи правления королевы Виктории, в расцвете Британской Империи, для Извергов настает время веселья. На время они становятся правителями ночи в тех землях, где им еще не надо скрываться – но конец этих времен близится с каждым закатом.

Обзор

Если представить себе дикие земли, незатронутые прогрессом викторианской эпохи и по большей части не изменившиеся с уходом феодальной жестокости Темных Веков, на ум – даже в этот просвещенный век неизбежно приходит Восточная Европа. «Земли за лесами» не просто переводятся как Трансильвания, но обозначают весь «нецивилизованный» мир, где все еще усердно трудятся крепостные и повелевают лорды. Цимисхи весьма точно укладываются в эту схему, поскольку они – те самые лорды, владычествующие хозяева, предъявляющие к своим подчиненным изнурительные (и обескровливающие) требования.

Многие Цимисхи происходят из аристократических семей – избегнем здесь слова «благородные». Быть благородным для Изверга в пределах его возможностей, но лишь немногие вообще изъявляют подобное желание, вместо этого обитая там, где им захочется; ведь они – дети той земли, где они родились. Не все представители клана имеют высокородных предков, и Цимисхи проявляют почти столь же сильное стремление Обращать смертного из страсти к нему, как и Тореадор. Объекты такой страсти, однако, разительно отличаются, ведь Цимисх может дать Становление преданному слуге или исключительно уродливому ребенку, тогда как Тореадор выберет смертного любовника или одаренного человека.

При всей своей привязанности к аристократизму лишь малая часть Цимисхов на самом деле думает о власти. На самом деле все, чего они хотят – лишь чуть больше, чем они желают в каждый конкретный момент времени (хотя лишь глупец недооценивает способность Цимисхов к разворачиванию вековых интриг или еще более долгому накоплению обиды). А потому многие Изверги, облеченные властью, отдают ведение своих дел на откуп советникам или местным правителям – многие из которых они подчинили посредством клятв на крови или еще более таинственных ритуалов феодальной верности.

Изверги также с апломбом практикуют свое искажающее плоть искусство Изменчивости, используя его для «украшения» себя или других, в качестве наказания тем, кто вызвал их недовольство, с целью проверить пределы выносливости смертных, животных или вампиров или же чтобы проводить эксперименты, недоступные ничьему пониманию, кроме самих Цимисхов. Гости их владений, должно быть, содрогаются от мысли, что безволосый альбинос, заглядывающий в их окно – не тот самый, кто приветствовал их на станции, и уж точно не тот самый, который провожал их в святилище Изверга. Но у Цимисхов отлично получается вызывать дрожь.

Домен

Принцип домена очень близок сердцам Цимисхов, даже если эти самые сердца больше не бьются. Отчасти причина этого в том, что Извергам нужно отдыхать в течение дня в родной им земле. Невозможность дремать в экстракте родной земли сделает Цимисха по меньшей мере раздражительным, но его настроение – наименьшая проблема для того, кому придется иметь с ним дело. Самый значимый фактор привязанности Цимисхов к домены, однако, состоит в том, что Изверги населяли свои земли задолго до того, как Вентру связались с Римом, а Бруха – с прославленным Карфагеном. Все очень просто: Цимисхам принадлежат те земли, которые они называют своим домом, а многие Изверги доходят до того, что утверждают: они сами являются частью земли, столь же естественной для этих краев, как растущие кругом деревья или рыскающие по окрестностям волки.

Объявив домен своим, Цимисхи мало делают для того, чтобы придать территории черты, отражающие их присутствие. В некоторых случаях это проявляется внешне, когда чародеи клана в буквальном смысле изменяют внешний облик скал, придавая им свою внешность, или призывая ручьи изменять свое русло по воле Извергов. Подобное колдовство, однако, давно уже на ущербе, и большинство Цимисхов полагается на искусственные методы обозначения своей территории. Учитывая, что большая часть доменов Цимисхов расположена в диких землях, передовым западным философиям государственного устройства нужно еще оказать какое-то влияние на эти регионы: некоторые члены клана все еще феодальные лорды в буквальном смысле. Поэтому Изверги содержат отряды стражи, развивают сети шпионов и даже восстанавливают местных крестьян друг против друга ради благосклонности их повелителя… или, точнее, избежать его немилости. Многие Цимисхи заходят еще дальше, обладая собственной свитой адских существ, создание которых в планы природы никогда не входило. Бешеные твари, искусственно созданные чудовища, извращенные упыри, известные как шляхта, и прислужники из числа благородных или призрачных семей внимают зову и повелению Извергов, принося им отчеты или исполняя их волю там, где сами Цимисхи присутствовать не могут. Порочное потомство Цимисхов развивается в такой же манере; Изверг – хозяин домена (или его излюбленное дитя) распространяет нечто вроде гиблой любви на кого-то из обитателей региона и втягивает ее в ночь.

В подобной ситуации у потомков не уходит много времени, чтобы озлобиться под бдительным оком своих сиров. Кровь извергов взывает к земле, и многие молодые вампиры молят своих родителей дать им право занять собственный домен – и получают желаемое, поскольку сирам быстро надоедает сам вид своего потомства и мучает вопрос, зачем они вообще Обратили это. Потомства, которые чересчур долго находились в одном домене или в поместье одного Изверга, практически неизбежно превращаются в змеиные гнезда, где каждое дитя строит козни против остальных (и всяких чудовищ, которые поселились в маразматичном мозгу главного Изверга на эту ночь) в отчаянной попытке сбежать, не навлекая возмездия возмущенного сира.

Домены Цимисхов расположены исключительно в полосе земель, составляющей Восточную Европу, сразу за территориями восточных Вентру и Тремер. Трансильвания. Румыния, Болгария, Литва, некоторые восточные отроги Германии, Австро-Венгрии и даже часть исконно турецких земель принадлежат Извергам. Существенное число Цимисхов отправилось искать удачи в Новом Свете, где домен может быть скоротечным, но на какое-то время Изверги будут хозяевами земель и там.

Интересы

Как уже отмечалось в обсуждении домена, многие Цимисхи энергично преследуют цель получения собственного домена. Если она не может быть достигнута или в этом им отказывают сиры, Цимисхи могут взбунтоваться от разочарования, для начала строя интриги против Каинитов, превративших их в вампиров. Подобная агрессивность – обычное дело в доменах, где находят убежище сразу несколько Цимисхов. По этой причине Цимисхи часто исполняют в своих доменах роль, эквивалентную позиции князя, хотя часто они используют для описания своих действий термин Шабаша «епископ» (или «архиепископ»), если вообще заботятся именовать себя как-то иначе, помимо воеводы. Для воеводы или епископа свойственно позволять нескольким другим Каинитам обитать в его домене, даже если земли простираются за пределами его города или деревни. Политические дела Цимисхов обычно идут не дальше местного уровня, если они не связаны с Шабашем. Не каждому Извергу требуется подчинить себе истощающееся поместье, чтобы заслужить уважение в клане. Многие Цимисхи с головой окунаются в дела Шабаша и, разумеется, мучают тех членов клана, кто служит секте лишь на словах. Другие становятся прислужниками местного правителя домена, становясь лесниками, патрульными, посланниками к другим Каинитам или в иные домены, или охранниками границ территории. Представитель клана в равной степени (даже в большей мере) может иметь интересы не только в замке лорда, но и в городе. Изверги, цепляющиеся к жутким тронам, всего лишь более узнаваемы, чем те Цимисхи, кто крадется ночами по улицам – и в этом преимущество последних.

Те из Цимисхов, кто принимает участие в деятельности Шабаша, используют широкие возможности предлагаемых сектой занятий, от совершенствования некоторых ритуалов, практикуемых сектой, до служения в качестве духовных лидеров, известных как священников стай. В числе епископов, архиепископов, примасов, кардиналов и еще менее часто используемых сектой должностей всегда числились Цимисхи, а единственный предел достижений Изверга в секте определяется его амбициями.

Многие Цимисхи верят в то, что за пределами вампирического состояния есть что-то еще, точно так же как они верят в превосходство вампиров над смертными. Эти Изверги исповедуют (по крайней мере, изучают) философию, известную как Превосходство Метаморфоза, и многие совершают причудливые ритуалы и эксперименты, чтобы узнать, что же на самом деле лежит за теми пределами и как того достичь. Если Цимисх принимает гостей из западных краев, они могут воспринять это как форму проявления оккультизма, преобладающего у них дома. Узнай они правду, она наверняка ужаснула бы их, ведь здесь нет трюков, показываемых в гостиных, или сеансов стука из-под стола: это страсти чуждых умов, желающих оставить все человеческое и сострадательное позади себя и охватить непостижимый ужас, лежащий за гранью. Образцом морального кодекса, поддерживаемого этими Каинитами, служит Путь Метаморфоза («Вампир: Маскарад», стр. 292-293).

«Ты явился в мой домен – в земли, где я есть закон одинаково для Каинитов и смертных. Без моего благоволения здесь не восходит луна, не ползет туман, и не пробуждаются звери. Я не хозяин той земли – я и есть эта земля».

Франтишек Патреску, румынский воевода.

Независимые кланы

«Правда ли, что Вентру нравится общество Носферату? Имеют ли Ласомбра в действительности что-то общее с Цимисхами? Ни один из ваших бесценных «союзников» не сможет терпеть ваше присутствие дольше, чем они могут вас отбросить. Камарилья… Шабаш… Все, чего вы достигли, объединившись в секту – новые враги по ту сторону. Благодарю покорно, я способна нажить себе врагов самостоятельно; ваши мне не нужны».

Ванесса Риз Дэйвенпорт, Последователь Сета

Веками Камарилья и Шабаш сражались за судьбы Сородичей и направление движения сообщества неупокоенных. Бесчисленное количество крови Сородичей и смертных ушло в землю, жизни тысяч живых и неживых были погашены подобно свечам. И все это – ради вящей славы той или другой организации, срок существования которой, по меркам самих Сородичей, вряд ли был значителен.

Кланы обеих группировок желали бы, чтобы Проклятые верили: само существование, даже выживание детей Каина неразрывно связано с войной сект.

Независимые кланы смеются над подобными взглядами.

Нежелающие преклонять колена ни перед Башней Слоновой Кости, ни перед Мечом Каина, эти четыре рода помнят ночи до подъема Камарильи, до так называемой организации анархов. Они отказываются трудиться в рамках Традиций Камарильи или купаться в крови, пролитой Шабашем. Недостаток политического влияния они компенсируют силой воли, ведь эти кланы противостоят могущественным сектам и, тем не менее, не сдаются.

Секты, разумеется, утверждают, что все равно бы их не приняли. Ассамиты – каннибалы, они убивают своих родичей. Последователи Сета – лжецы и совратители, язычники, поклоняющиеся темному богу. Джованни – говорящие с мертвыми кровосмесители, испорченные аморальными занятиями. Равнос же – всего лишь праздные воры. Никому из них доверять не следует.

Представители независимых кланов в ответ практически единовременно пожимают плечами. Не заинтересованные в приверженности той или другой секте, они позволяют Камарилье и Шабашу заниматься своим мелочным тщеславием.

Нейтралитет, однако, в мире Сородичей практически ничего не значит, и независимые кланы, несмотря на все их утверждения обратного, не могут избежать Джихада, так же как они не могут игнорировать восход солнца. Секты попросту чересчур велики и предлагают слишком много своим союзникам (и неважно, насколько временным), чтобы избегать их полностью. Ассамиты убивают Сородичей, принадлежащих к одной секте, получая кровь и дары от другой. Последователи Сета охотно помогают Камарилье в борьбе с Шабашем (реже наоборот), и предлагаемые награды велики даже в глазах столь корыстного клана, но их главный мотив состоит в знании, что эта война ослабляет недругов их зловещего бога. Джованни, хоть и были принуждены подписать пакт о нейтралитете, шпионят и тайно обеспечивают воинов Джихада, способных уплатить их цену. Даже Равнос, отвергнутые всеми, иногда служат ушам и глазами богатых князей и архиепископов.

Независимость,  в конце концов, не означает неучастие.

Независимые кланы успешно представляют сплоченный фронт, маску взаимодействия и родства, которая далеко опережает большинство кланов и Камарильи, и Шабаша. Ни один клан Сородичей на самом деле не являет собой единый организм – эгоистичные, сверхамбициозные и изменчивые натуры Проклятых делают любой подобный союз в лучшем случае бесполезным; но лицо, которое независимые обращают миру, не совсем фальшиво. С таким большим количеством могущественных противников и столь малым - собственных союзников, которых можно призвать, независимые кланы должны держаться друг за друга крепче, чем их соперники, принадлежащие к сектам. Это, однако, не делает их существами с общим разумом, марширующими в ногу. Верить, что Ассамит не строит интриги против другого Ассамита, а Джованни не соперничает с другим Джованни, – значит обманывать себя. Перед лицом неприятностей они, тем не менее, способны собраться вместе так, как вряд ли смогут другие кланы.

В ночи правления королевы Виктории на представителей независимых кланов смотрят с все возрастающим подозрением, которое за последние годы становится все сильнее. В частности, с ростом Британской Империи отношение смертных к «дикарям» и «чужакам» изменилось, и Сородичи, как и всегда, последовали примеру. Отказ независимых кланов подчиниться правилам, присоединиться к своим родичам, стать «цивилизованными», превратил культурный клин в зияющую пропасть меж ними и Камарильей. В конечном счете, эти кланы меньше всего заботятся о том, что думает о них Камарилья, но их старейшины достаточно мудры, чтобы знать: они не могут позволить себе без надобности отвергать Башню Слоновой Кости (или Шабаш – в менее утонченных регионах). Таким образом, в эти ночи степень взаимодействия независимых кланов с сектами даже возросла на небольшую, но очень важную величину, несмотря на подозрение, с которым одни смотрят на других.

Стоит также отметить, что независимые кланы (в среднем), располагают большим количеством бодрствующих старейшин, принимающих участие в делах Сородичей, чем многие кланы, связанные с сектами. Лидер Ассамитов – «Старец с Горы», ужасающе сильный и весьма старый Каинит. Некоторые последователи Сета посещают религиозные ритуалы, проводимые потомками или потомками потомков самого Сета. Джованни (если верить слухам) до сих пор получают приказы непосредственно от Аугустуса Джованни. Даже среди Равнос все еще есть их наиболее древние родичи, участвующие в конфликтах, прокатывающихся по Индийскому полуострову. Более того, три из четырех кланов (кроме Равнос) поддерживают отношения со своими Патриархами теснее, чем обычно.

Столь крепкие связи со старейшими представителями клана, могут, конечно, быть чистым совпадением – или чем-то большим. Возможно, в грядущих ночах отдаление независимых кланов от вампирических сект окажется не слабостью, а ширмой, которая скрывает их главную силу. В великой игре Джихада может статься, что последний ход сделают те, кто не растратился на мелочные склоки внутри сект.

Ассамиты

Для Сородичей викторианской эпохи Ассамиты – объекты презрения и высокомерия – и одновременно ужаса, заставляющего трястись и истекать кровавым потом. Они -  непостижимые Сарацины, беспринципные дикари с притязаниями на честь, дикие варвары из пылающих земель Востока. «Просвещенные» вампиры Европы смотрят на Ассамитов почти так же, как британские колонисты в Индии и Африке – на местных дикарей. «Их однажды уже завоевали, – говорят Сородичи, – мы наверняка можем сделать это снова, поэтому они не представляют для нас угрозы. Но все равно, сейчас Вам не стоит гулять одному…» Сородичи используют Ассамитов где только могут, избегают их там, где не могут использовать и в сущности. Уже отчаялись когда-либо должным образом цивилизовать этих восточных варваров.

Ассамитам, смеющимся в рукав и берущих кровь и монеты с одного врага за уничтожение другого, ничего другого и не нужно.

Обзор

С какой стороны ни глянь, Ассамиты – клан арабских убийц, работающих на любого, кто может уплатить им их цену золотом, благами и, главным образом, кровью своих нанимателей. Они приходят, убивают и исчезают в ночи, оставляя за собой лишь пепел своей жертвы. Кажется, существование их не имеет другого смысла, кроме движения от цели к цели. Ассамиты считают себя леопардами, но для прочих Сородичей в них не меньше от змей, чем в Сетитах: они полезны для удара в нужном направлении, но с готовностью обратят свои клыки против тех, кто их держит. Они убивают из неких религиозных обязательств, придерживаясь кровожадной веры, которую не в состоянии понять ни один Сородич, не принадлежащий к их клану. Нервные вампиры Европы и Нового Света совершенно не понимают и того, почему Ассамиты берут кровь в уплату, поскольку проклятие, наложенное вампирами Тремер на весь клан при заключении Тирского Договора, не дает им поглощать витэ Сородичей, как они это делали раньше.

И все же, несмотря на свою зловещую репутацию и отказ поддержать одну секту в борьбе против другой, Ассамитов часто можно обнаружить в городах Камарильи и Шабаша. Ассамит, блуждающий среди прочих Сородичей – выслеживающий свою жертву, ожидающий нового контракта или служащий наемным телохранителем другому Сородичу – не всегда причина для паники, хотя многие вампиры, встречающие кого-то из восточных вампиров, паникуют на всякий случай. Странно, но Ассамитов терпят и даже почти что привечают и в некоторых избранных кругах Камарильи. Внутри британских и западноевропейских кланов, особенно у молодых вампиров, растет необычная увлеченность ими. Ассамиты – чужаки, экзотика, и даже, в глазах тех, кто действительно усвоил мнение смертных, «благородных дикари» мира Сородичей. В некоторых владениях Британской Империи приобретение Ассамита-телохранителя или Ассамита-советника стало чем-то большим, нежели благоразумный поступок. Это – символ статуса, знак того, что вампир намеревается понять и, разумеется, «цивилизовать» варвара, независимо от того, насколько этот последний устрашает.

В ответ на все это Ассамиты лишь поднимают бровь и продолжают делать то, что делали. Если уж на то пошло, это явление просто предоставляет им большие возможности для достижения собственных целей, и не один Ассамит имитировал интерес к европейскому «образованию», чтобы подобраться ближе к своей легковерной цели.

Что касается их самих, неважно, как часто они посещают территории, принадлежащие Камарилье или Шабашу, – Ассамиты в равной степени отвергают обе секты и были бы довольны падением и уничтожением обеих организаций. Сарацины могут работать с прочими, подчиненными кланами для осуществления контракта или исполнения долга, но они редко развивают длительные отношения или привязанности вне своих рядов. Они ропщут под кровавым проклятием Тремер, и многих Ассамитов уязвляет то, что они более не могут открыто воевать с другими кланами. Они тоскуют по былым ночам, когда они могли пировать на витэ Сородичей по желанию; диаблери и усиление собственной крови для Ассамитов, кажется, есть что-то вроде религиозного требования (то, что отмечают философы Сородичей, вообще-то не в ладах с исламской религией, принятой многими убийцами) в их попытках сбросить свои оковы; и Ассамиты смогли скрыть свои самые сильные стороны и от Камарильи, и от Шабаша. Ассамиты хвастаются поразительным количеством кровавых магов, сокрытых среди воинов и убийц. В эти ночи, когда наука и мистицизм сталкиваются и пересекаются как никогда раньше, эти маги странствуют в земли за Ближним Востоком, пытаясь найти как мирские, так и мистические пути разрушения ритуала Тремер.

Задача эта не проста. Они должны скрываться от глаз Сородичей Запада, и в результате эти ученые неизменно выдают себя либо за «нормальных» Ассамитов или вообще за представителей совсем другой линии крови. Если Камарилья (и особенно Тремер) узнают об этих ученых-Ассамитах, они наверняка вмешаются в их исследования. Ученые не могут рассчитывать и на помощь своих собратьев: многие воины Ассамитов поддались на их обман, наотрез отвергая любого представителя их собственного клана, не являющегося Сородичем меча.

Проклятие Крови

Ассамиты викторианской эпохи, как уже отмечалось, все еще живут под влиянием кровавого проклятия Тремер. Поэтому персонажи-Ассамиты испытывают в большей степени слабость, описанную в разделе «В Ушедших Ночах» на стр.91 книги правил «Вампир: Маскарад», нежели пристрастие к крови, обычно свойственное клану.

Ни один клан, разумеется, не ограничен настолько в своих делах так, как Ассамиты. Хотя асассины – лицо Ассамитов, обращенное к публике, а их ученые возглавляют единое и главное усилие клана, сами Ассамиты – отдельные личности со своими интересами и амбициями. В особенности в Святой Земле, но, в общем-то, и по всему миру, Ассамиты вмешиваются в дела смертных, дергая за веревочки и  подрывая жизни. По сути своей, они такие же паразиты, как и прочие вампиры, но лишь немногие охотно признают это, ведь их собственное превосходство – тщеславие, от которого они не в силах отказаться.

Домен

Наверное, тот факт, что Ассамиты обладают небольшой реальной силой на европейском континенте, никого не удивит. Они часто бывают в городах Камарильи и Шабаша, но либо в качестве гостей, либо как агенты по контракту; мало кто из западных Сородичей готов дать им хоть сколько-нибудь настоящей власти, каково бы ни было стремление цивилизовать этих «дикарей».

Бывали, разумеется, и исключения из этого правила. По меньшей мере один городок в английской глуши стал домом Ассамиту, который, если верить слухам, собирает кровавую дань со всех Сородичей, проходящих сквозь его домен. Говорят также, что несколько небольших городов в Восточной Европе и России подчинены Ассамитам, осевшим в этих землях и, так сказать, перенявшим местные обычаи. Эти представители клана беспрестанно подвергаются атакам злачта и прочих ужасающих созданий своих соседей Цимисхов; вряд ли такие анклавы-«карманы» просуществуют долго при наличии столь целеустремленных противников.

Гораздо более значимым исключением из того же правила, чем упомянутые крохотные домены, является Оттоманская империя. Хотя Стамбул и почти все крупные города империи могут похвастаться князьями Камарильи, вряд ли кто-то сомневается в том, что наибольшим влиянием здесь располагает клан Ассамитов. Лишь жалкие крохи ускользают из частых сетей вероятной сферы влияния Ассамитов, образованной их связями с правящей династией и контактами с торговой и религиозной прослойками оттоманского общества.

К домену Ассамитов относятся также обширные территории Аравии и Святой Земли. В конце концов, именно здесь родина клана, и ни один другой клан не имеет в регионе существенного перевеса. «Преобладающий» не означает, однако, «неоспариваемый». Захватить здесь власть, а также земли и важные связи со смертными пытаются Последователи Сета, на носящие частые удары из своего родного Египта. Ближний Восток называют своим домом Тореадор, Вентру, Носферату и горстка Ласомбра, и никто из них не будет испытывать угрызений совести, отсекая для собственных нужд кусок от источников влияния Ассамитов. По Святой Земле кружат Тремер, подобные стервятникам, отчаянно пытающиеся получить доступ к тайным знаниям, сокрытым в ней. Лишь только факт того, что некая древняя сила помогает Ассамитам отпугивать всякого из клана Тремер, пытающегося проникнуть в Иерусалим и его окрестности, удерживает конфликт от перерастания в войну. Даже таинственные культы враждебных диаблеристов и группы вампиров, считающихся демонопоклонниками, по слухам, борются с Ассамитами за власть в регионе. Если бы Ассамитам не приходилось удерживать свои позиции на стольких фронтах одновременно, они к этому времени уж точно бы распространили свое политическое влияние далеко за пределами Аравии.

Клан также держится за небольшой, но жизненно важный объект интереса в Африке. В Египте и окружающих его землях Ассамиты воюют с Последователями Сета. В отличие от конфликта в Святой Земле, где борьба по большей части подковерная, здесь в драке между двумя кланами льется кровь. Хотя власть Антары Пастыря имеет мало общего с влиянием двора Князя Бея в Каире, этот Ассамит общеизвестен как один из наиболее сильных Сородичей в регионе, и он ведет войну с Сетитами Иззат аль-Хунзира с фанатичным усердием. Победа легко достается Ассамитам, и борьба может показаться нечестной – вот только Сетиты превосходно скрывают ростки своего влияния в обществе, и обладают обширным набором древних знаний и мистичеких сил, которые часто останавливают Ассамитов.

За последние несколько столетий замечен рост количества Ассамитов в Индии, особенно после того, как регион начали колонизировать датчане и англичане. Уже ведущие сражения с Катаянами  на востоке, местные Сородичи вынуждены драться на два фронта, когда вместе с колонизаторами прибыли европейские вампиры из соответствующих стран. Хотя многие индийские Сородичи отказываются полагаться на помощь извне в освобождении от нашествия европейцев, кое-кто оказался более прагматичен. Большое число Ассамитов наняты местными обитателями– а в некоторых случаях даже получили от них домены. Со своей стороны, Ассамиты слишком близко  к сердцу приняли необходимость помощи индийским Сородичам в борьбе с их врагами; для многих это дело стало своим, и они сражаются уже вне рамок своих контрактов. Некоторые европейские Сородичи, в особенности Вентру, убедили себя в том, что Ассамиты, как клан в целом, вознамерились вытеснить их из Индии. Это, разумеется, неверно, но те из Ассамитов, кто действительно сражается за независимость Индии, не стремятся развеять ложные предположения своих врагов.

Тем не менее, не все Сородичи Индии довольны закреплением на этих землях Ассамитов. Пока что конфликт между Ассамитами и некоторыми из таких индийских Сородичей-националистов (в частности, принадлежащих к клану Равнос и Последователям Сета) располагался на уровне случайных боевых стычек. Но по мере того, как крепнет власть Британии над Индией, многие из местных вампиров стали кидаться на всех чужаков, срывая на них свое разочарование. Ассамиты в Индии вскоре могут осознать, что израсходовали все предназначенное для них гостеприимство.

Наконец, небольшое, но прибывающее количество Ассамитов обосновали плацдарм в Новом Свете, хотя им еще предстоит обратить свое присутствие хоть в какую-то степень влияния. Одни, привлеченные либо бедственным положением местных жителей, либо (что более вероятно) просто озабоченные необходимостью искать оправдание убийству европейских вампиров, прибыли сюда вскоре после покорения народов Центральной и Южной Америки, где они могут охотиться на вампиров и Камарильи, и Шабаша. Другие находят себя в выполнении одного контракта за другим на американском Западе. Молодые и относительно неопытные князья там – обычное дело; вампиры Шабаша, подкрадывающиеся с юга, оборотни, бродящие по малонаселенным местностям, жадные до власти старейшины Востока, только и ожидающие момента, чтобы прийти и прибрать к рукам крупицы могущества, добытые их потомками, – учитывая все это, неудивительно, что многие Сородичи «дикого Запада» прибегают время от времени к помощи извне. Получая подмогу, они не могут, в отличие от своих старейшин, предложить в уплату блага или могущественную кровь, но многие Ассамиты предпочитают все равно работать на них в обмен на будущие выгоды. Сегодняшний птенец завтра может стать князем, а если такого не случится, все равно эта работа – еще одна возможность приблизиться к Предку.

Интересы

Если послушать остальные кланы, у Ассамитов вообще нет единых для клана интересов или занятий, кроме убийств. Даже если бы это оказалось правдой (а это наверняка не так), усилия, прилагаемые для того, чтобы убить вампира, требуют гораздо больших приготовлений, чем многие Сородичи могут себе представить.

Поэтому огромное количество членов клана, в меньшей степени ориентированных на боевые искусства – по большей части, ученые – проводят время в поисках новых способов причинить вред телу Сородича. Эти ученые-Ассамиты (которых больше, чем известно многим вампирам), ищут новые и улучшают старые оружие и тактики; хотя им редко удается изобрести что-то совершенно новое самостоятельно, они – эксперты в развитии достижений человечества. Согласно одному почти юмористическому слуху, Ассамиты уже научились модифицировать винтовки со скользящим затвором так, чтобы те стреляли тонкими колами; однако никто из тех, кто пускает подобные сплетни, не видел это оружие своими глазами. Другие беспрестанно путешествуют в поисках новых технологий. Из дальних земель вернулись Ассамиты, принеся сведения о новых способах убийства, образцами оружия, взятыми у древних культур, мистическими ритуалами и экзотическими ядами, которые действуют лишь на отмершие органы вампиров.

Независимо от причин, отправивших их в путешествие – будь то исследования, убийство или что-то еще – многие Ассамиты взяли за правило вмешиваться в проекты и устремления вампиров клана Тремер, каждый раз, как пересекаются их пути. Это вмешательство редко принимает форму не оформленного контрактом убийства (хотя бывает и так). Чаще Ассамиты направляют курьеров по ложному пути, задерживают отправление грузов, вмешиваются в эксперименты и, в особенности, делают все возможное, чтобы изящно и незаметно расстроить плавный ход дел Колдунов. Такая возможность представляется нечасто и редко увенчиваются чем-то большим, чем небольшим раздражением и разочарованием определенного Тремера. И все же, это излюбленное развлечение среди Ассамитов, наиболее склонных к кочевому образу жизни; некоторые из них даже устраивают соревнования на «самое интересное расстройство чужих планов».

В действительности, если Ассамиты и направляют все свои усилия на что-либо сообща, так это их извечная борьба за снятие кровавого проклятия, наложенного на них ненавистными колдунами Тремер. На каждого Ассамита, занятого убийством (или защитой) некоего мелкого вампира, приходится другой, корпящий в алхимических лабораториях в тайном логове клана, или путешествующий по земному шару в поисках древнейших секретов и современнейших научных открытий. Некоторые убийцы (хотя их немного), оказывают свои услуги за крупицу оккультных знаний или тауматургических сведений, вместо стандартной цены, выраженной в крови. Хотя им пока не удалось раздобыть знания, относящиеся к какой-нибудь другой области, кроме поиска исцеления, Ассамитам удалось собрать значительную большую по размерам библиотеку информации о  соединении науки и магии, чем любому другому клану (хотя Тремеры наступают им на пятки). Даже сами они были бы удивлены тем, чего могли бы достигнуть, если бы они систематизировали все собранные знания.

Чтобы лучше осознавать свою цель, Ассамиты впервые дали Становление значительному числу смертных неарабского происхождения. Клан выбирал будущих новообращенных из других национальностей и раньше, но только в исключительных случаях. Теперь, когда им требуются научные и мистические знания со всего мира, они не могут себе позволить быть столь ксенофобными. В их потомстве все еще преобладают арабы, но меньшинство иностранцев уже заметно.

Эти новые члены клана приносят дополнительную пользу. Они могут добраться до мест, куда прочим Ассамитам путь заказан. Клан обратил свой заинтересованный взгляд на Англию, где оккультные сообщества расцветают в подбрюшье истомившейся лондонской элиты.  Многие из этих обществ – лишь ничего не значащие развлечения, мгновения в чайных салонах для тех, у кого слишком много денег и свободного времени, но малая часть этих сообществ обладают реальным могуществом и открыли подлинные тайны, и Ассамиты не могут позволить себе игнорировать их. Для клана это в особенности опрометчиво – не считая угрозы его целям – поскольку Тремеры и Последователи Сета уже застолбили свои права на эти процветающие организации, и Сарацины торопятся расставить свои «глаза» и «уши», прежде чем будет слишком поздно собирать плоды. Вся ситуация подобна пороховой бочке, какой еще свет не видывал. Если Тремеры или Сетиты в этих организациях лишь только обнаружат внедрившихся Ассамитов, Лондон (и все другие города с похожей структурой общества) взорвутся мистической войной Сородичей, которая поставит Маскарад на грань разоблачения. Даже если целью является всеобщее благо, Сородичи, кажется, просто не могут сотрудничать друг с другом. Ассамиты не являются в этом исключением, хотя и работают вместе лучше, чем кто-либо. На рубеже Востока, где Восточная Европа встречается с Азией, Оттоманская империя занялась грубым подавлением арабов на завоеванных территориях. Тысячи людей живут в нищенских условиях, но тем, кто оставлен медленно умирать от голода, живется лишь чуть лучше, чем тем, кто брошен в тюрьмы или казнен турками-оттоманами.

Ассамиты оказались по обе стороны этой проблемы. Хотя им пока что удается прятать такие вещи от глаз западных Сородичей, между группировками внутри клана возник открытый конфликт.  Ассамиты многое вложили в развитие Оттоманской империи, и немало наиболее могущественных вампиров клана используют всю его мощь, чтобы поддержать тающее могущество империи. ведь их собственная влиятельность неразрывно связана с благосостоянием турок. Они помогают советом и смертным правителям, и князьям Сородичей империи, отсылают помощь (втайне, разумеется) их армиям и стоят за спиной турецких Вентру и Бруха, которые объявляют завоеванные земли собственными доменами.

Оттоманы и их Сородичи постоянно удивляются – хотя к этому времени могли бы это уже усвоить – тому, что у арабов все еще хватает сил сопротивляться. Небольшие, но частые восстания крестьян угрожают смертным солдатам и их командирам. Но это ничто по сравнению с силой, которая угрожает вторгающимся Сородичам. Многие из этих вампиров-завоевателей – Вентру, Бруха и Ассамитов – нашли свою Окончательную Смерть за последние годы. Ассамит по имени Наджар (по слухам, потомок самого Антары Пастыря) возглавляет небольшую, но фанатичную банду Сородичей – выходцев из притеснямых арабов и забрал жизни нескольких своих братьев по клану. Обе стороны конфликта взывают к старейшинам клана, но, поскольку с обеих сторон есть весьма могущественные Ассамиты, а сам клан не желает объявлять одну из сторон «этически неправой», старейшины отказались вмешиваться иным образом, кроме как настаивать на том, чтобы Ассамиты по обе стороны конфликта прекратили убивать друг друга. Ни те, ни другие не послушались.

В Египте присутствие Ассамитов возымело последствия как для клана в целом, так и для отдельных его членов. Антара и его сторонники воюют с Последователями Сета во имя личной неприязни и древней вражды. Остальная часть клана, однако, поддерживает Пастыря в первую очередь из-за ценности Египта для историков, археологов и колдунов клана. Даже если древние тайны окажутся неспособными снять проклятие Тремеров, Ассамиты вознамерились добыть их лишь затем, чтобы они не попали в лапы Сетитам. Пока что Ассамиты ведут в Египте политическую игру, достойную любого князя Камарильи. Незначительные правительственные чиновники, лавочники, религиозные лидеры, британские археологи и мелкие контрабандисты составляют паутину шпионов и источников информации, с помощью которой Ассамиты осуществляют свои беспрестанные поиски. Они придерживаются негласной договоренности с князем Каира Беем и другими египетскими старейшинами: Ассамиты не вмешиваются в местные дела Камарильи, и та не сует свой нос в вендетту Ассамитов против Последователей Сета.

Хотя большая часть Каира находится под властью Сородичей Камарильи - там, где не доминируют Ассамиты или Сетиты - вот уже тысячу лет здесь обитает группа мусульман Ласомбра. Антара все еще поддерживает древний союз с нынешним лидером этой группировки, Фатимой. Эта группа помогает Ассамитам в их войне с Сетитами; в ответ Антара с его внушительным влиянием на князя и старейшин Каира защищает вампиров Ласомбра от любых попыток изгнать их.

За пределами Ближнего Востока и северо-восточной Африки, величайшим объектом интересов Ассамитов является Индия. Как и везде, их присутствие в этом раздираемом конфликтами регионе служит многочисленным целям, индивидуальным и общеклановым. Многие Ассамиты, привлеченные возможностью повоевать против Сородичей Камарильи, как в старые времена, едут в Индию с единственной целью: насытить свои клинки витэ как можно большего числа вампиров. Другие осели здесь, приняв к сердцу дело освобождения Индии. Один из таких вампиров, Имран бин Кадир дошел даже до того, чтобы присоединиться к тугам, прежде чем англичане, похоже, уничтожили культ. Прочие Ассамиты используют слухи о своей предполагаемой связи с тугами в качестве психологического оружия против европейских Сородичей, несмотря на то, что никакой связи, собственно, не существует.

Остальные Ассамиты на Индийском полуострове сражаются не ради самой схватки, а потому, что предложенная им награда была слишком заманчива, чтобы отказаться. Ассамитам чаще уплачивают не простой кровью, а землями, и они приобретают собственные домены в обедневших индийских деревнях и на задворках городов. Некоторые такие регионы теперь могут похвастаться таким количеством князей-Ассамитов, что ни Камарилья, ни местные Сородичи не могут утвердить в них свою власть. Это предоставляет Ассамитам базы для опоры и действий, откуда они могли бы распространять свои шпионские сети по Индии, но и определяет цели для ударов тех местных, кто недоволен их присутствием (например, Сандевар по прозвищу Дьявол-Брахман, желающий очистить Индию от всех иноземцев).

И все же есть Ассамиты, путешествующие по Индии в поисках не крови, но магии. Брахманы полуострова - и смертные, и Сородичи - обладают знаниями и силами, неведомыми колдунам Ассамитов... и, что еще более важно, магам Тремеров. Несколько колдунов уже начали изучать основы Садхана, индийского вида кровавой магии, в надежде повергнуть Тремеров (см. книгу Кровавое жертвоприношение: Пособие по Тауматургии).

Хотя клан в целом не выказал особого интереса к Новому Свету, некоторое количество Ассамитов не разделяют это безразличие. Как уже упоминалось ранее, несколько Сарацин заняты в операциях на американском Западе, помогая перспективным князьям противостоять различным угрозам. Некоторые из этих Асамитов - по большей части они молоды, ведь у старейшин клана есть занятия и получше, чем принимать водянистую плату от Сородича, который называет своим доменом рассыпающийся от ветхости городок и пять квадратных миль пыли впридачу, - сделали эти "земли больших возможностей" своими. Радейя бинт Хамза, прибывшая в Америку отчасти потому, что немногие из ее консервативных собратьев принимали ее всерьез и как женщину, и как убийцу, создала вокруг себя сеть Ассамитов, которая простирается по всему американскому Западу и дальше вплоть до Мексику. Она поддерживает только случайные контакты с прочим кланом, своей властью принимая и распределяя контракты в ее землях. Пока она не разочаровывает клан, и потому Предок и старейшины Ассамитов позволяют ей самостоятельные действия, поскольку это снимает с их плеч бремя улаживания "мелких проблем" американского Запада. Сеть бинт Хамзы случайно передала некоторые из их контрактов Ассамитам-отступникам, обитающим на южной границе. Когда целью является вампир Камарильи, убийцы из Шабаша зубами вцепляются в возможность такой работы, сами Ассамиты принимают оплату с небольшим риском для себя, а заказчику вообще не обязательно знать, кто именно стал исполнителем убийства.

«Послушай, это действительно лучшее, что ты можешь дать? На твоем месте князь Уорбертон предложил бы мне за твою голову вдвое больше... О да, я говорил именно об этом. С тобой приятно иметь дело, эфенди».

- Имад аль-Дин абд-Хаким, полевой агент Ассамитов.

Последователи Сета

Последователей Сета не зря называют Змеями. Они, как и библейский змей, предлагают Сородичам знания, просветление, исполнение желаний их мертвых сердец - и все это за скромную плату в виде их души, которую, как многие Сородичи убеждены, они утратили многие годы назад.

Эти почитатели забытого бога, возможно, пользуются наименьшим доверием из всех кланов, и все же, пока весь мир в викторианской ночи, кажется, жаждет получить малейшие крупицы древнего знания, к Сетитам вампиры обращаются чаще всего. Смертные, ищущие вкус запретного знания, или удовольствий, запрещенных пуританским обществом; новообращенные, не поверившие лживым сказкам, пришедшие в поисках тайн, которые подняли бы их выше довлеющих над ними сиров; старейшины Сородичей, убежденные, что обладают достаточной волей, чтобы противостоять искусам, неизбежно сопровождающим малейшую услугу Сетитов. Все они и многие другие - клиентура Сетитов. В эти ночи торговля секретами и душами процветает как никогда раньше, и в укрытых тьмой уголках, куда науке не добраться, Темный Бог улыбается во сне.

Обзор

Сетиты полагают викторианскую эпоху, со всеми ее социальными излишествами, научной надменностью и увлечением оккультизмом ничем иным, как даром самого Сета. Никогда в прошлые годы клан не пользовался большим доверием, но услуг, предлагаемых Последователями Сета, ищут столь многие, что некоторые храмы Сетитов обнаружили, что прямо-таки завалены просьбами.

Как и прочие независимые кланы, Сетиты не испытывают интереса в том, чтобы связать себя с любой из двух основных сект. Однако в отличие от других Змеи выказывают явное предпочтение сотрудничеству с Камарильей. Некоторые Сетиты обустраивают себе убежища в городах Камарильи, а некоторые по случаю, даже занимают места в свите князей! Злобная политика и вероломные действия Сородичей Камарильи делают их куда ближе к уговорам Сетитов, чем гораздо более открытые и жестокие конфликты Шабаша. Более того, вампиры Шабаша мало заботятся о том, чтобы следовать законам предосторожности (?); Сетиты мало что могут сделать, чтобы затянуть жертвы вампиров Шабаша в сети своих одолжений, если те отказываются признавать свои долги. Наконец, клан просто не переваривает враждебное отношение вампиров Шабаша к Патриархам, ведь он был основан не просто на служении, а на почитании одного из этих древних.

Хотя репутация Сетитов далеко не такая ясная, как у Ассамитов, довольно большая часть Сородичей все же прикрепила к ним ярлык злобных, бесчестных и недостойных доверия. Разумеется, быстро отмечают Сетиты, такое описание подходит почти каждому вампиру. Подобные язвительные обвинения ранят Последователей Сета. Бесчестные? Недостойные доверия? Когда это был последний случай, чтобы Последователь Сета шел на попятную?  Разумеется, паршивая овца есть в каждом стаде, но в большинстве случаев, когда кто-то из клана дает обещание, он, хвала Сету, исполняет его. Когда это Сетит отказывался работать с тем, кто не может должным образом отплатить монетой или обратной услугой? Что вы, Змеи наизнанку выворачиваются ради того, чтобы все, кто обращается к ним, ушли довольными! Да, верно, Сетиты предлагают наравне Сородичам и смертным шанс вкусить запретных удовольствий - наркотиков, секса, экзотического витэ - и достигнуть благосостояния и могущества, пусть и чуть менее законными средствами. Но разве это не именно то, чего все они желали? Последователи Сета предлагают тем, кто приходит к ним, именно то, что они просят. Почему же это делает их злобными?

Большинство Сородичей не очень-то верят всем этим доводам, но все же снова и снова возвращаются к Сетитам, убежденные в том, что они, в отличие от всех предшественников, достаточно хитроумны, чтобы не попасться в паутину одолжений и расплат клана. Бывает, что кто-то из них даже оказывается прав в своей убежденности.

Многие Сородичи до сих пор полагают, что Сетиты все еще скачут где-то, наряженные в церемониальные одеяния и увешанные украшениями на змеиную тему и священными регалиями. Кто-то из членов клана относятся к такому стереотипу, будто бы к «домашней одежде» своего рода. Большинство же Последователей стараются слиться со своим окружением, и вы скорее увидите Сетита при фраке и цилиндре (где это уместно), чем в золотой короне, свернувшегося в змеином гнезде. Сетиты - большие специалисты в том, чтобы незаметно проникнуть во владения другого клана и медленно подорвать его влияние изнутри (конечно, если именно это является их целью). Как правило, вмешательство Сетитов остается даже незаподозренным, потому что Змеи не возводят никаких храмов, украшенных этими рептилиями, и отказываются распространяться на тему пристрастий своего клана вообще и в частностях.

Немногие Сетиты все же избирают другой путь, играя на своем антураже, вместо того, чтобы пытаться его скрыть. Главным образом это те Змеи, кто обитает непосредственно в Египте, или те, кто сознательно завлекает легкомысленных в различные мистические культы в Англии и Западной Европе. Но даже они не прогуливаются в подобных одеяниях по берегам Темзы или около Эйфелевой башни.

В любом случае, многие Сородичи бывают поражены тем, насколько вежливыми и искренними кажутся Сетиты. Очевидно, это лишь тенденция, а не устойчивое правило - каждый Последователь Сета обладает индивиуальностью, как и любой другой Сородич. И все же те вампиры, кто ожидает увидеть скользкого балаганного актера или изворотливого торгаша, бывают удивлены, когда их встречают вполне сердечный прием. Что поражает еще больше, эта дружелюбность совершенно искренняя. Известны случаи, когда Сетиты оказывали неотложные услуги своим "друзьям", не прося ничего взамен. Те, кто утверждает, что все это - часть игры, призванной прочнее привязать жертвы, или что Последователи заинтересованы исключительно усилиями, уже потраченными на конкретный объект, попросту циники, ну, или так говорят сами Сетиты.

Сами Сетиты, как они это ни отрицают, отнюдь не защищены от собственных трюков. В эти ночи истинное поклонение Сету в клане ослабло. На каждого действительно преданного Последователя находится еще один, который тратит свои силы на прочих Сородичей ради получения тех самых материальных удовольствий, какие он использует для искушения остальных - богатство, власть, кровь. И не всегда клыки Змеев вонзаются в тех, кто не принадлежит к их собственным рядам. Паутина одолжений, вражды и долгов, которая скрепляет клан вместе точно так же прочно, как и та, что привязывает его ко всем Сородичам в целом.

Домен

Лишь в нескольких регионах мира располагаются домены, где Сетиты обладают значительным могуществом, как единый клан. Хотя их можно обнаружить практически в любом городе, принадлежащем Камарилье, а также в нескольких регионах, где властвует Шабаш, Сородичи считают их не имеющими особой политической силы.

Это отношение Сетиты изо всех сил стараются поощрять, ведь оно скрывает истинную силу клана. В отличие от всех прочих группировок Сородичей, Сетиты обладают могуществом в мелких кусочках, предпочитая небольшую собственность в домене какого-нибудь другого клана, чем собственную нацию или свой город.

Например, Сетиты располагают огромным преимуществом в оккультном подполье, которое процветает в викторианском Лондоне. Учитывая глубины изученного ими, для любого из Змеев проще простого передать своим почитателям немного "тайного знания" (совершенно неважно, подлинного или воображаемого), чтобы те возвращались и просили еще. Некоторые англичане даже с охотой жертвуют своей "добродетелью" (смехотворное для большинства Сетитов понятие) за элементарные радости. В обществе, настолько стреноженном запретами и чрезмерной правильностью, как викторианская Англия, высокородные леди и джентльмены практически умоляют избавить их от запросов общества.

То же самое происходит почти в любом крупном городе Западной Европы (за исключением Испании и других регионов, плотно контролируемых Шабашем). Храм здесь, анклав там - почему-то Сородичи оказываются неспособны понять: умение Сетитов раздобыть немного могущества повсюду вместе дает гораздо больше, чем если бы они открыто захватили власть в каком-то одном регионе.

Странно, но в конце XIX века в Париже обитает немного Сетитов. Это не означает, что в Городе Огней вообще нет Змеев, просто их число удивительно мало. Отношение Последователей Сета к Парижу, кажется, можно четко выразить словами Адриана Кинга, Сетита, который пользуется значительным влиянием в различных оккультных организациях по Британской Империи и Западной Европе. "Осталось весьма мало того, - говорит он, - чего мы можем достигнуть в Париже и чего парижане не достигли сами".

Могущество Сетитов в Америке растет от ночи к ночи. В Новой Англии и по всему Восточному побережью нация разделяется на те самые слои общества, которые она открыто отрицает. У многих семейств промышленников внезапно появилось больше денег, чем они могут потратить, и это стало проблемой, которую Сетиты с радостью помогают решить. Но всего в нескольких кварталах бедняки и нелегалы - китайцы и индусы, которые осмеливаются жить с другим цветом кожи, и темнокожие, попавшие под обманчивое впечатление, что рабство теперь вне закона, и "чистокровные американцы", оставшиеся без работы из-за превратностей экономики и притока иностранной рабочей силы - все они ищут спасения от боли жизни. Алькоголь и опий здесь - обычное дело; улицы медленно, но верно становятся все более жестокими, а ненависть и отчаяние текут так же свободно, как кровь. Они взывают к Сетитам, как песнь сирены, и Змеи толпами отправляются в Америку, видя свой шанс переплестись с воплощением индустриальной сверхмощи.

Хотя все попытки Змеев сохранять секретность, некоторые народы мира, далекие от основных сил любой из сект, приютили явные бастионы их могущества.

Несмотря на присутствие Камарильи и величайшие усилия Ассамитов, Египет - родная земля Сетитов - все еще кишит почитателями Темного Бога. В Каире Иззат аль-Хунзир возглавляет усилия, прилагаемые Сетитами для изгнания из окрестностей Нила всех других кланов. Его древняя сестра по клану по имени Кахина, возможно, является лучшим в мире экспертом в египетском мистицизме и кровавой магии Аху. Ей и ее союзникам известны такие тайны египетского прошлого, которые взорвали бы мир Сородичей, если бы стали открыты. Магия Кахины и пристрастие Сетитов к обзаведению тайными союзниками и введению врагов в заблуждение оказываются полезны в локальной войне клана против Ассамитов - войне, которую Сетиты проиграют, если опустятся до простого открытого противостояния, о чем они отлично осведомлены.

За стенами Каира, однако, главенство Сетитов в египетской ночи практически неоспоримо. В небольших городках и древних гробницах Змеи трудятся во славу Сета, структурируя и изучая целые библиотеки древних знаний. Мистические сообщества Лондона, не говоря уж о Тремерах и прочих Сородичей со склонностью к колдовству, отдали бы все и сотворили бы любую гнусь за несколько мгновений, проведенных за этими сокровищами Сетитов. Сетиты же предлагают им такие возможности (ограничиваясь, разумеется, самыми безобидными из древних текстов), и конечно, за самую разумную цену...

В Индии представители таинственной линии крови Сетитов, называемые Дайтья, похваляются принципиально иными взаимоотношениями со своими собратьями-Сородичами. Индийские вампиры считают себя не кланом, а еще и разделяются на касты. Являясь частью касты брахманов - правителей и религиозных лидеров - Дайтья обладают значительным влиянием на индийских Сородичей. Последователи Сета были бы счастливы извлечь выгоду, ухватившись за эту позицию, но Сандевар и другие могущественные Дайтья пока что не изъявляют желания подчинять собственные религиозные убеждения какому-то египетскому богу, почитаемому их родственничками. Таким образом, хотя Сетиты на полуострове обитают в приличном количестве, влияние основной ветви клана в регионе весьма сомнительно.

Индия - не единственная часть мира, где отношения Сетитов принесли клану меньше, чем можно было ожидать. В Южной Америке линия крови, называвшаяся Тлацик, правила в качестве богов в ацтекских и майянских храмах, обладая властью, которой не был помехой никакой Маскарад. Случаные и забавные свидетельства предполагают связь между этой линией крови - ныне уничтоженной Шабашем в годы после прибытия европейцев в Новый Свет - и Последователями Сета. Связь, конечно, слабая, но Сетиты используют ее, чтобы предъявить свои права на регион, и несколько Змеев теперь обитают среди бедных и потому легко поддающихся соблазну местных жителей.

Интересы

Если и есть у Сетитов цель, которая объединяет клан, это - почитание и, в конце концов, пробуждение самого Сета. Это заключает в себе нечто большее, чем просто "совращение" других вампиров и чтение мистических ритуалов в тайных храмах.

Как и у Ассамитов - с которыми у Сетитов гораздо больше общего, чем когда-либо признает каждый из обоих кланов - в числе Последователей Сета есть несколько Сородичей, проводящих большую часть своего времени в путешествиях по миру, в поисках магии давно ушедших веков и погибших культур. В сердцах некоторых из этих мистиков-археологов действительно живут устремления клана, тогда как остальные просто ищут возможности повысить свое могущество и славу; но и те, и другие почти что фанатичны в своей погоне за тайнами. Странствуя от Египта и северной Африки до индийских руин и библиотек английских коллекционеров, не знающих, что попало к ним в руки, эти Сетиты редко объявляют о том, к какому клану принадлежат, прекрасно осведомленные, что многие вампиры отказываются вести дела со "Змеями". Некоторые даже работали бок о бок с искателями знаний из клана Ассамитов (опять же не раскрывая свое происхождение), или сотрудничали с Тремерами в их исследованиях.

Одна из групп таких странников, возглавляемая ученой Последовательницей Сета по имени Амелия Мэплридж, посвятила свое время исследованию значения символа змея в мифологиях и религиях мира. Змей в Эдемском саду, змея Мидгард из северных мифов, змея Лоа Дамбалла-ведо из верований вудуистов Гаити, ацтекский бог Кетцалькоатль, и бесчисленные другие составляют основу этого огромного ученого исследования. Мэплридж преследует не настолько приземленные цели, как просто продвижение в знаниях. Она верит в то, что прочно присоединяя Сета с прочими религиями мира, она может сильно увеличить влияние магии Сетитов, которая сама по себе является религиозным предметом (?). Успехов у нее пока мало, но ее работа только еще начата.

Помимо этих кочевых искателей, мистические интересы клана сосредоточены, разумеется, но его родине - Египте, где еще можно найти таких великих сетитских чародеев, как Кахина. Многие Сородичи верят, что Последователи Сета знают все, что возможно знать о Египте, что каждая тайна фараонов хранится где-то в глубинах библиотек Сетитов. Они же поддерживают это лестное и надменное мнение в других. Истина состоит в том, что даже самые древние из Змеев оплакивают магические секреты, затерявшиеся в веках, прошедших с эпохи Сета, и всеми фибрами души и тела стараются их вернуть.

Однако интересы Сетитов в Египте вряд ли можно свести просто к приобретению магических сил. Клан зародился в этой колыбели цивилизации. Здесь их дом, их прибежище, и они хотят получить его обратно. Они рассматривают свою войну с Ассамитами и даже борьбу Иззата аль-Хунзира с Камарильей, как самозащиту. Но не все местные Сетиты так же фанатичны, как аль-Хунзир. Некоторые предпочли бы сотрудничать с князем Беем, нашептывать ему на ухо и направлять его, как они делают это со множеством других князей Камарильи. Это дало бы им союзника в борьбе с Ассамитами, или, по крайней мере легкоуправляемого врага. Более того, утверждают эти Сетиты, такая стратегия создала бы буфер между ними и их противниками, делая клан менее уязвимым для тех, кто жаждет обладать Египтом. Эта разница во мнениях еще не стала причиной серьезного раскола между Сетитами Каира, ведь одно только количество их врагов делает подобные внутренние свары заявкой на поражение, но эти разногласия препятствуют эффективным действиям Змеев.

Сетиты других египетских городов, не страдающие ксенофобным фанатизмом аль-Хунзира, стараются вести себя более умеренно. Многие из них признают, что англичане (а, значит, и Камарилья) вряд ли будут изгнаны из Египта в скором времени. Следовательно, лучше сделаться полезными, даже необходимыми для этих чужеземцев, обеспечивая таким образом сохранение реальной власти в их руках и - разумеется, не случайно - заполучить ценного союзника в борьбе против вампиров Шабаша, чья группировка ноддистов имеет свои виды на Египет и Святую Землю.

Последователи Сета часто отправляют послов к могущественным Дайтья вроде Сандевара в надежде обратить крепкую власть этой линии крови над Индийским полуостровом в базу для собственных действий. Первый контакт между двумя ветвями клана оказался менее чем благоприятным для целей Сетитов. Почитатели изначального культа Сета были столь же безуспешны в обращении местных к собственному образу мышления, как и большая часть европейских христианских миссионеров. Последующие попытки оказались несколько более обещающими. Теперь, вместо того, чтобы склонить Дайтья к своим собственным верованиям, Сетиты относятся к ним, как и к любому другому полезному инструменту, предлагая помощь в достижении их собственных целей и пытаясь убедить их в том, что у них со Змеями много общего.

Итак, Сетиты в Индии очутились в положении, которого они обычно всеми силами стараются избежать - в открытом противостоянии. Некоторые Змеи объединились с местными Сородичами в попытке выкинуть англичан из Индии, чтобы доказать родственникам свою искренность. Пока что их усилия незаметны, и они остаются в тени. Если Камарилья только узнает, что множество Сетитов обитают среди ее врагов в британских колониях, кланы придется весьма долго объясняться. Змеев волнует и отношение Дайтья к происходящему. В отличие от родительского клана, избегающего открытого конфликта по возможности, Дайтья считают себя демонами, священный долг которых -  нести смерть, разрушение и несчастье всему вокруг. Если они привлекут к себе чересчур пристальное внимание Сородичей, те в конце концов сообразят, что перед ними родственники Последователей Сета, а это поставит перед Сетитами вопросы, на которые они предпочитают не отвечать.

Тем, кто работает в менее склонных к конфликтам регионах, легче по сравнению с их собратьями в Египте и в Индии. В Англии Сетиты процветают, как никогда раньше. Подобно плесневым грибам, они укореняются в темных уголках города, вдали от света - и от взгляда других Сородичей, что не случайно. Масоны, Герметический Орден Золотой Зари - внимание Змеев привлекает любое оккультное сообщество, а некоторые из них выглядят для амбициозных Последователей чем-то большим, чем культами крови. Кто-то, как уже упоминалось, приходит в поисках случайной крупицы истинного мистического знания, но большинство просто использует эти культы, лишь чтобы отгородиться от так называемого морального полотна викторианского общество. Такие Сетиты ввязываются в трехстороннюю холодную войну с Ассамитами и Тремерами; и те, и другие также имеют значительный интерес в этих организациях, а Змеи прилагают к сведению на нет прогресса своих врагов почти такие же усилия, как и к установлению собственного влияния.

Хотя Лондон является известным убежищем Сетитов, вряд ли этот город - единственный. По всей западной Европе и на Британских островах Сетиты в особенности любят города, едва достигшие промышленной зрелости. Рост промышленного производства практически неизбежно оканчивается  вновь обретенным богатством для одних и омерзительными условиями труда и нищетой для других - и оба состояния Последователи используют с радостью. В таких городах Сетиты редко беспокоятся о том, чтобы искать прямой подход к Сородичам. Запуская когти в невообразимо большое число местных смертных, они могут склонить Сородичей на свою сторону, влияя на источник их крови. Несколько таких городов, несмотря на наличие достаточно сильного князя,  в действительности управляются Сетитами, которые могут угрожать забастовками рабочих, бунтами и прочими подобными препятствиями гладкому управлению городом - и, следовательно, политическим и экономическим ресурсам самого князя.

В последние ночи 1800-х годов Сетиты все еще обладают значительным влиянием на островах Карибского моря, хотя большая часть этой территории в последнее время была захвачена ненавистными собратьями-отступниками клана, Змеями Света. Здесь Сетиты наслаждаются своей мистической природой, ограниченные лишь тонкой завесой Маскарада. Здесь обитает больше сетитских колдунов, чем где-либо еще за пределами Египта. Ни один другой клан не может похвастаться ни количеством своих собратьев, ни своим влиянием на этих землях. Раз так, Сетиты Карибского бассейна борются за поддержание этого могущества. От ночи к ночи сильнее становятся их родственнички из Шабаша, и, кроме того, Последователи на Гаити и на территориях вокруг обнаружили, что им противостоит небольшая, но могущественная секта Сородичей, практикующих вуду и, похоже, почти что неуязвимых к обычным для клана способам соблазнения и подчинения.

Возможно, величайшей наградой для Сетитов викторианской эпохи стал Новый Свет, самопровозглашенная "земля больших возможностей". Это и есть отличная возможность для стремительно растущего числа Змеев, сделавших эти земли своим домом.

Соединенные Штаты Америки, особенно их восток, имеют все преимущества быстро развивающихся европейских городов и даже больше. Здесь также ускорен темп роста индустриализма, и все сильнее увеличивается разрыв между имущими и неимущими. Более того, сама нация еще неуверенно осознает самое себя, ища направление для движения в этом мире. Их склад ума далек от традиционного; это, с одной стороны, означает, что американцы не имеют столь строгого социального уклада, против которого можно было бы бунтовать, а с другой - у них нет того страха неприятия общества, которое бы могло удержать их от экспериментов с удовольствиями, предлагаемыми Сетитами. Народ несет на себе сильный след расовой ненависти и напряженности, и предприимчивый Сетит может с легкостью превратить это бурлящее неприятие в полезный инструмент, как нанося вред своим врагам, так и создавая послушных, устойчивых к насилию агентов.

Еще лучше интересам Сетитов служит американское правительство. Ему чуть больше ста лет, по меркам Сородичей оно еще не вышло из детского возраста. Хотя многие вампиры Камарильи (и в меньшей степени - Шабаша) уже наладили связи и установили свое влияние, их власть еще не стала столь всеобъемлющей, как в парламентах Европы. Сетиты, которые предпочитают начинать с малого и упорно работать, отстраиваются, извлекая выгоду из мелких чиновников, которых проглядели остальные Сородичи. Более того, представители власти, которых Сетитам удалось подчинить, зачастую гораздо более лояльны по отношению к своим хозяевам, нежели слуги других вампиров, ведь Змеи могут предложить куда больше, чем просто деньги или витэ.

Американский Запад предлагает едва ли не больше возможностей, несмотря на относительную немногочисленность ключевых доменов. Молодые князья региона сталкиваются со столь многочисленными угрозами, что им попросту не хватает ни времени, ни сил, чтобы даже при желании искоренить Сетитов, осевших в их доменах. Многие и не хотят этого делать, поскольку нуждаются во всех возможных союзниках. Ассамиты, как упоминалось ранее, иногда нанимаются к этим отчаявшимся Сородичам, а вот Сетиты помогают им задаром (или скорее за простую услугу по ходу дела). Даже те вампиры, которые никогда бы не стали вести дела с Последователями Сета, обнаруживают, что не могут отказать им в определенных обстоятельствах. Обстановка опасная - Камарилья не без причины нуждается в помощи на Диком Западе! - но те Сетиты, кто выжил и заслужил благодарность местных обитателей, получают уникальный шанс пробраться во владения Камарильи с самого начала, склеивая и формируя развивающуюся систему власти, как им это угодно. Это относится не только к социальной структуре Сородичей, но и к стремительно растущим городам смертных. Некоторые наиболее наблюдательные (и охваченные паранойей) Сородичи начали задумываться о том, кто на деле управляет балансом сил на американском Западе.

«О нет, пожалуйста. Позвольте сделать это мне».

- Адриан Кинг, масон - Сетит.

Джованни

Они жадны, и жаждут не просто материального богатства или власти, но истинного положения в обществе, истинного могущества - и желают этого столь сильно, что вырезали целый клан и заняли его место. Они изолированные, искусственно выведенные потомки инцестов, сосредоточившиеся на том, чтобы не делиться своей властью ни с кем вне их семьи. Они повелевают духами умерших, обладают источником знаний и колодезем тайн, о подобных которым ни один другой клан и не мечтает.

В этом заключаются их положительные черты.

Ни к кому больше не относятся с таким отвращением, как к клану Джованни. Ни одна другая ветвь древа Каина не ненавидима настолько на подсознательном, инстинктивном уровне. Ведь несмотря на все, что они высмеивают в смертных, все же Сородичи впитали больше человеческого, чем они признают. Инцест, некрофилия, отцеубийство - Джованни повинны во всем этом и во многом другом, а Сородичи отшатываются от них, как гости за обеденным столом - от тарелки с опарышами.

Как могильные черви, Джованни пируют на плоти Сородичей и смертного общества, прогрызая себе путь внутрь к слабым, больным участкам. Некроманты - нейтральный клан, но не из-за страха перед гневом Камарильи или Шабаша, а потому, что им (как и падальщикам, с которыми их часто сравнивают) известно: кто бы ни выиграл, всегда останутся проигравшие им на прокорм.

Обзор

Если бы у большинства Сородичей викторианской эпохи была возможность идти своим путем, они прошли бы его до самых дней Геенны, даже не бросив взгляда на Джованни; если бы Джованни не было нужды в прочих Сородичах для продвижения собственных замыслов, эти чувства наверняка были бы абсолютно взаимны.

В отличие от других независимых кланов, нейтралитет Джованни обусловлен не только их собственным выбором, но и продиктован всеми остальными. В частности, Камарилья предложила Джованни выбор: нейтралитет или уничтожение. Полезность этого навязанного нейтралитета для целей Джованни в любом случае не отменяет того факта, что некоторые молодые члены клана недолюбливают Камарилью за этот диктат.

По большей части, однако, клан просто ищет возможности продолжать вести свои дела. Выросшие на основе семьи смертных торговцев, пристально наблюдавшие за происходящим в течение многих лет, когда они были лишь частью ныне вымершей линии крови, Джованни выучили в относительно краткое время то, что некоторые кланы постарше так и не смогли ухватить: основа могущества - в смертных. Успевшие глубоко укорениться в экономике Италии еще до того, как стали вампирами, Джованни распространили влияние своего капитала по всей Европе, а в последние годы - и в Новом Свете. Старейшины клана, похоже, держат в уме какие-то большие планы, некую высшую цель, а главенство на финансовых рынках - лишь средство ее достижения. Для большинства членов клана, однако, богатство и власть, даруемые их положением, - не более чем заслуженная и достойная награда.

В эти ночи Джованни - потенциально один из самых могущественных кланов, даже без учета их способностей к некромантии (хотя достигли бы они этого положения без некромантии - по меньшей мере, сомнительно). Лишь Бруха, Тореадор, Вентру и Ласомбра могут претендовать, как клан в целом, на большую сферу влияния в мире смертных; учитывая скорость, с которой Джованни расширяют свое могущество, в следующие несколько десятков лет они могут превзойти если не все, то некоторые из этих кланов. Их мощь побуждает других Сородичей искать их общества, просить о союзничестве или даже об услугах, несмотря на все отвращение, питаемое к Джованни. Многие вампиры чувствуют, что любой клан, способный выдавать займы в сотни тысяч фунтов стерлингов, в одну прекрасную ночь сможет опрокидывать целые народы с помощью финансовых операций, стоит того, чтобы иметь его в союзниках, вне зависимости от степени его морального разложения.

Остальные, однако, ни при каких обстоятельствах не будут иметь дел с Джованни. Кто-то может вообразить, что создания, выживающие, пируя на крови невинных, вырвались бы за рамки социальных и сексуальных запретов, но он ошибется. Сородичи чрезвычайно возмущены склонностью Джованни к инцесту. Клан признает, что временами в семью нужно привносить свежую кровь (и они действительно поглощали целые семейства по всему миру), но преобладает мнение, что "чистокровный" Джованни - то есть тот, у кого оба родителя происходят из семьи Джованни - лучше, чем тот, кто "запятнан" более слабой родословной. Для прочих такой подход неестественен. Для самих Джованни он наиболее логичный из всех возможных в мире. В конце концов, они же клан, одаренный магическими способностями, а магия разве не заключена в крови? Более того, скрещивание внутри семьи - традиция, которую можно проследить в истории большинства венценосных фамилий мира; поскольку Джованни, очевидно, верховный клан, почему бы им не следовать этому обычаю?

С другой стороны, чего еще ждать от клана, который приветствует также и ценность общения с мертвыми?

В конечном итоге, клан отличает не инцест и не влияние. Столь многих вампиров удерживает поодаль от Джованни не моральное отторжение, а тихий ужас, боязнь замараться и страх перед неизвестным. Вместо того, чтобы потрясать человеческий род страхом смерти, щеголяя своим собственным бессмертием, Сородичи сами ее боятся больше, чем когда-либо. Они могут лишиться вечности, а не нескольких коротких десятилетий, и многие из них свято убеждены в том, что там, за завесой, их ожидают вечные муки. Джованни, однако, смерти не боятся. Они ее изучают, приветствуют ее, и имеют дело с существами из загробного мира.

Призраки - возможно, основной инструмент Джованни, без которого они вряд ли когда-нибудь поднялись выше положения малой, незначительной линии крови. Способность допрашивать мертвых союзников или врагов, чтобы уточнить планы и собственные возможности, или послать никому не видимых шпионов на разведку куда угодно - от вечеринок до бандитских сходок и дворов Элизиума - таким способностям мог бы найти тысячу применений даже самый туго соображающий из вампиров. А старейшин Джованни никак нельзя назвать тугодумами.

Некоторые Сородичи верят, особенно в эти ночи научных открытий и увлечения всем оккультным, что Джованни играют с силами, которые, возможно, неспособны контролировать, и за все это в будущем последует - должна последовать своя плата. Джованни полностью с этим соглашаются. Они просто намерены убедиться, что платить по счетам будет кто-то другой.

Домен

Ни у кого не возникает сомнений, что Джованни имеют хоть какую-то степень влияния практически везде в Италии (несмотря на пропаганду обратного, в которую периодически ударяется Камарилья). Никто не оспаривает и тот факт, что они - преобладающий клан в Венеции. Этот город стал их домом - и, если верить слухам, убежищем Августо Джованни, самому основателю клана.

Ни один лидер, никакой "князь", не объявляет Венецию своим доменом, вопреки хвастовству Камарильи. Забота о размеренной жизни города возложена на некоторую группу служителей и относительно молодых старейшин, поскольку Августо и наиболее старым членам семейства Джованни и без того есть о чем беспокоиться - о деятельности клана по всему миру. Хотя прицельных попыток не допускать в город всех прочих вампиров не предпринималось (а особенно Носферату, удаление которых потребовало бы гораздо больших усилий, чем Джованни желали бы приложить), клан не делает тайны из того, что любой посторонний вампир, который попытается бы захватить неподобающую ему долю власти в Венеции, весьма быстро встретит свою смерть - и возможно проведет всю оставшуюся вечность в услужении.

Большая часть прочих крупных городов Италии находятся под властью Камарильи (хотя есть и достойные упоминания исключения - например, домен архиепископа Джангалеаццо в Милане). Там есть князья, есть Первородные, и они "великодушно дозволяют" Джованни действовать на своей территории.

Джованни ухмыляются и позволяют этим глупцам из Камарильи воображать что угодно. Есть в Италии несколько городов, где Джованни, если пользоваться политическими терминами Сородичей, не принадлежит преобладающая власть. Однако они обладают слишком тесными связями в местных правительствах Италии, банковских учреждениях и торговых семействах, - это слишком значительное влияние на экономическую жизнь нации, чтобы его игнорировать. Их шпионы - живые, не-живые и просто мертвые - держат их в курсе всего происходящего на этих так называемых "территориях Камарильи", и Джованни не допускают продвижения чего-либо, что не отвечает их устремлениям.

Существуют лишь два исключения, лишь две прорехи в паутине влияния Джованни, которая сплошной пеленой окутывает Италию. Одна из них - это Рим, точнее, суверенное государство Ватикан. Будучи духовным центром одной из крупнейших и сильнейших религий мира, Ватикан является бастионом Истинной Веры. Здесь же базируется Общество Леопольда, орден охотников на вампиров, корнями уходящий в испанскую инквизицию. Джованни имеют больше влияния в Риме, чем все остальные кланы - их власть на финансовых рынках страны дает им некоторый перевес в городском правительстве - но эта сила все же минимальна. Для любых целей и намерений, Рим свободен от манипулирования Джованни (и всех остальных Сородичей).

Второе исключение, которое вызывает куда больший гнев Джованни, - это остров Мальта. Давние связи с Италией острова, являющегося в настоящее время британской колонией, присоединяют его к домену, который Джованни считают своим. Остров, однако, представляет собой владение дона Антонио Кардоны, могущественного старейшины клана Вентру. Он и его потомство на протяжении многих лет успешно отражали тянущиеся щупальца Джованни. Некий таинственный барьер - возможно, работа союзников Кардоны из клана Тремер, а может, и еще более странного происхождения - оберегает Мальту и от глаз призрачных посланников Некромантов. Джованни кипят от злости, и некоторые из служителей в Венеции сделали своим личным проектом приобретение Мальты, но до сегодняшнего дня остров крепко удерживается в руках Кардоны (и, таким образом, Вентру).

Власть Джованни, однако, простирается далеко за пределы Италии, даже если их видимое присутствие постепенно уменьшается за пределами их родины. Растущим числом Джованни может похвастаться Греция. Сейчас Некроманты этого региона, по-видимому, в большей степени стремятся избежать чужого внимания, чем чего-либо достичь. Их единственная встреча с местными представителями Камарильи была подчеркнуто вежливой. Кое-кто утверждает, что Джованни были приглашены Малкавианом - князем Афин, хотя неясно, какую цель он преследовал этой встречей (если представить, что Малкавиан вообще мог преследовать какие-то цели).

Также Джованни медленно проникают в Германию и Австро-Венгрию, в свете Тройственного союза между этими державами и Италией. Их усилия в Австрии пока что не принесли плодов. По очевидным причинам Джованни опасаются привлекать к себе внимание Тремеров на их собственной территории, но из-за нехватки противодействия магам в Германии они в какой-то мере осмелели. Вряд ли можно сказать, что Некроманты имеют здесь преобладающее влияние, поскольку хватка Камарильи здесь стара и крепка, однако они умудрились внедриться в различные области торгового сообщества. Имеющееся влияние они употребили на то, чтобы упрочить союз между Германией и Италией, поскольку окрепшие взаимоотношения идут лишь на пользу финансовому положению Италии, что хорошо и для Джованни.

Некроманты также весьма заинтересованы развивающейся банковской деятельностью в Швейцарии. Заключив несколько соглашений с княгиней Берна Гисс - внедрить агента в столь небольшое государство, как Швейцария, относительно трудно для стороннего клана - Джованни добились разрешения время от времени заниматься несколькими из этих молодых организаций. Гисс, довольно опытная в области услуг и реквизиции имущества Сородичей, еще не до конца оценила могущество, которого Джованни могут достичь, заполучив власть над международной банковской системой. Если (и когда) она сумеет понять это, она, без сомнения, попытается выставить Джованни из системы швейцарских банков или же потребовать себе долю их могущества; но к тому времени они могут слишком сильно укорениться в банковском мире, чтобы ей удалось легко их оттуда выкорчевать.

Восточное побережье Соединенных Штатов испытывает в настоящее время сильнейший с момента его открытия приток иммигрантов. Итальянская диаспора таких крупнейших городов, как Нью-Йорк, разрастается все больше, и с иммигрантами прибывают и Джованни, наверняка распознающие выгоду с первого взгляда. Пока что Некроманты располагают лишь сравнительно небольшим могуществом в Соединенных Штатах, но они терпеливы. Промышленность этой новорожденной страны развивается скачками и рывками, и кое-кто уже успел сделать выводы о том, что мир становится свидетелем взросления будущих хозяев земного шара. Джованни только рады ссужать деньгами смертных и Сородичей, чтобы подогреть это развитие, намереваясь дожить до того самого времени и извлечь свою выгоду, когда страна реализует свои возможности.

Дальновидные Сородичи избегают этой ловушки, но многие другие вампиры все еще верят, что все Джованни действительно носят эту фамилию или, по крайней мере, имеют общее происхождение.  Они не понимают, что клан поглотил целые семьи путем браков и других, менее пристойных договоренностей, расширяя таким образом не только свои возможности, но и свои владения.

Дансирны, семейство шотландских банкиров (занимавшиеся каннибализмом еще до того, как стали вампирами), имеют значительное влияние в Шотландии и даже в финансовых центрах Англии и Ирландии. Писаноб также подарили Джованни новые территории - тропы сквозь южноамериканские джунгли и многочисленные нищенствующие селения. Хотя последние мало что добавляют к финансовой мощи Джованни, Писаноб имеют доступ к древней магии, а духи этого региона довольно-таки могущественны.

Интересы

Джованни - мастера выступать единым фронтом в те моменты, когда они имеют дело с прочими кланами; они имеют определенные цели, и подразумевается, что каждый член клана должен приложить толику усилий к их достижению. Истина, однако, состоит в том, что клан Джованни - это змеиное гнездо интриг и личных амбиций, где различные группировки и отдельные Сородичи преследуют свои собственные интересы, соревнуясь друг с другом за благоволение старейшин. Пока эти политические дрязги не угрожают клану в целом, Августо дозволяет и даже поощряет такое соперничество.

Пожалуй, двумя наиболее очевидными задачами, охватывающими весь клан, являются поиски способа обрести еще большую политическую силу и еще большую власть над миром мертвых. И так хорошо устроившиеся в банковской и финансовой сферах многих стран, Джованни потенциально могут дотянуться до большего богатства, чем способен любой другой клан, за исключением Вентру, но этого не достаточно. Вентру имеют союзников, и за их плечами тысячелетия установления своего могущества. Джованни не обладают ни тем, ни другим. Если клан намеревается выжить в XX веке и существовать дальше, он должен располагать большим могуществом, чем любой другой клан; ведь если возникнет конфликт, против Некромантов поднимется далеко не один клан.

В попытках увеличить свою силу Джованни сталкиваются с чем-то вроде дилеммы. Многие промышленно развитые государства мира уже имеют значительное присутствие Сородичей в своих деловых кругах. Камарилья погрузила клыки в дела смертных с самых первых ночей своего существования. Шабаш, хотя и гораздо меньше заинтересованный в делах смертных, распознает мощный инструмент с первого взгляда. Обе секты и все кланы, входящие в них, ревниво относятся к своей власти и не желают делиться ею с чужаками. Джованни уже обладали большей частью финансовой мощи Италии до того, как стали Сородичами, и превратили это влияние - с помощью услуг, подкупа противников и привлеченных займов - в определенную долю власти в тех странах, которые вели дела с итальянскими торговцами и бизнесменами. Их призрачные шпионы позволили им достичь предела: узнать о планах недругов, их сильных и слабых сторонах. Тем не менее в последние десятилетия развитие меркантильных интересов Джованни замедлилось.

Сейчас, однако, все изменилось. С подъемом Соединенных Штатов как растущей промышленной силы в годы, предшествовавшие Гражданской войне, Джованни разработали новый подход. Да, Камарилья сильна в своих традиционных доменах, но она неповоротлива в распознании новых возможностей. Когда Джованни пробуют установить свою власть над развивающимся регионом, таким, как США или растущие европейские общества, они сталкиваются не с единой силой древней секты, а с попытками отдельных Сородичей ухватить новые территории. Некроманты располагают достаточными ресурсами, чтобы вложить огромные средства в развивающийся бизнес, или чтобы поддержать неустойчивую власть, а все, что они просят взамен - лишь небольшую долю в собственности. XIX век близится к концу, и в то время как молодые государства поднимаются и встают бок о бок со старыми силами, или даже теснят их, Джованни вновь видят, как восходит их звезда.

Усилия Джованни, прилагаемые к увеличению их некромантических способностей, менее заметны. В отличие от многих кланов, нацеленных на оккультные знания, Джованни не прочесывают земной шар в поисках древних секретов. Они развили свои собственные силы, изобрели собственную манеру Некромантии и, с Божьей помощью, они смогут улучшить ее тем же путем. Подход Джованни заключается не в исследованиях, а в экспериментах, и он, по большей части, довольно успешен. Клан часто обретает новые силы, ритуалы и методы контакта и контроля над мертвыми. Их база знаний еще далеко не так велика, как Тауматургия Тремеров или изыскания Сетитов, зато она ширится гораздо быстрее.

Хотя они не разыскивают специально новые формы Некромантии, они тем не менее, охотно принимают то, на что случайно натыкаются. Писаноб, южноамериканская ветвь Джованни, приобщенная к клану в XVI веке, была поглощена с целью получить их власть над мертвыми. Они - одно из немногих семейств, принятых в клан по этой причине. Многие другие, как шотландские Дансирны, были взяты из-за своей финансовой проницательности и связей.

В самом деле, небольшой, но деятельной группе Джованни, ведомой Изабеллой Джованни и состоящей по большей части из молодых, толковых в делах служителей и новообращенных, самим Августо поручена задача поиска новых семейств, которые могли бы стать полезными для Джованни и  достаточно развращенными или жаждущими власти, чтобы функционировать в качестве части клана. За годы после принятия в клан семейства Дансирн, они уже нашли немного способных кандидатов, но группа наблюдает за несколькими семействами, которые, кажется, имеют потенциал, в том числе живущими в Соединенных Штатах.

В особенности в США, но также и в Восточной Европе, там, где владения Камарильи отступают перед древними землями лордов-Цимисхов, одна из ветвей клана накапливает богатство и блага, предлагая свои услуги и Камарилье и Шабашу. Их призраки подглядывают за действиями одной секты, разузнавая информацию, которую Джованни потом продают другой стороне. Разумеется, поскольку ни Камарилья, ни Шабаш не имеют возможности определить достоверность такой информации, известно также, что Джованни торгуют и ложными сведениями - занятие опасное, но прибыльное. Джованни рады обеспечить деньгами и  даже снаряжением и оружием стороны во время осад и других кратких, но ожесточенных периодов открытого противостояния, в обмен на уважение в будущем; особенно это проявляется на западе Соединенных Штатов, где Сородичам не хватает ресурсов, доступных их собратьям на Восточном побережье и в Европе. Эта деятельность на практике подрывает соглашение клана о самоустранении от дел Сородичей, но, поскольку они сохраняют нейтралитет (они же работают на обе стороны), и накопили достаточно средств, чтобы обеспечить проблематичную не-жизнь тем, с кому они имеют дело, вряд ли кто-то накажет их за это нарушение в скором будущем.

Некроманты не ограничивают свои способности к сбору информации одними лишь Сородичами. Их призрачные посланники разведывают для них жизненно важные сведения о действиях интересующих их смертных. Правительства, военные и представители делового круга -  у всех есть тайны, которые они не желали бы открывать. Значит, есть те, кто хотел бы заплатить за эти тайны. Джованни с готовностью сторговывают эту информацию враждебным правительствам и деловым соперникам, затаскивая своих "покупателей" все глубже и глубже в долговую яму и, таким образом, увеличивая влияние клана на смертных.

Вопреки глубине мистических познаний клана, а может быть, из-за нее, Джованни теперь не более защищены от оккультных увлечений викторианской эпохи, чем все остальные. Внутри клана возникло несколько небольших группировок, вознамерившихся расширить границы возможностей, якобы предоставляемых Некромантией. Одна излюбленная молодыми членами клана теория гласит, что в сущности вампиры - не более чем духи мертвых, вновь обитающие в своих телах. Если это верно, утверждают эти Джованни, тогда, после соответствующих исследований и тренировок, возможно будет использовать Некромантию на Сородичах, а не только на призраках! В качестве подтверждающего свидетельства, они указывают на способность клана к Доминированию, дисциплине, способной контролировать других вампиров. Многие старейшины клана посмеиваются над этой теорией, но позволяют молодым собратьям продолжать их поиск и даже иногда поддерживают их - просто на случай, что в этом есть какое-нибудь зерно истины.

Еще одна, столь же спорная теория, которой следует такая же фанатичная группа членов клана, говорит о том, что раз иной мир не подчиняется известным законам физики, нет причин полагать, что время там имеет хоть какое-то значение. Пока что эти Некроманты не имели успеха в попытках связаться с духами тех, кому еще предстоит умереть, и обрести таким образом уникальное видение будущих лет, однако это не останавливает их от попыток.

В своих попытках усилить свое влияние на общество смертных Джованни никогда не стеснялись нарушать его законы, но лишь в последние году клан стал воспринимать преступную деятельность как многообещающее поле деятельности саму по себе, а не как просто средство достижения чего-то другого. На Сицилии то, что начиналось как обыкновенная афера, построенная на вымогательстве, превратилось в криминальную организацию с агентами на всех уровнях бизнеса и власти. Амадео Скиери считается первым из Джованни, приобретшим определенную степень влияния в одной из этих семей мафии (хотя наверняка члены клана связывались с мафией и до него), и в настоящее время он ответственен за укрепление этих связей клана. Задача непростая, многие члены мафии отказываются работать с чужаками, пусть даже и родом с Сицилии, да и сама организация оказалась довольно стойкой к ее манипулированию Сородичами. И все же, Скиери и его команда на личном опыте убедились в потенциальной силе и выгоде, присущим этой организации. Если Джованни окажутся неспособны развить свое влияние на мафию, клан вскоре может заняться собственными аналогичными контрабандными операциями и вымогательством в крупных масштабах.

Прорывая завесу

Хотя большая часть Джованни пребывает в неведении относительно этого, Августо и старейшины клана держать в уме особенный способ приложения все возрастающего могущества клана - и финансового, и мистического. Эти старейшины ищут ни много ни мало способ уничтожить барьер, отделяющий этот мир от мира иного, жизнь от смерти. Когда завеса будет прорвана, считают они, мастерство управления духами мертвых даст Джованни неоспоримую власть над миром.

Августо и его потомство знают, что им все еще недостает силы, чтобы попытаться совершить этот акт окончательного уничтожения. Их власть над мертвыми все еще не абсолютна, а финансовой мощи недостаточно для того, чтобы опрокинуть существующую цивилизацию. Кое-кто из старейшин клана Джованни не так терпелив, как его основатель, и не одна группировка внутри клана непрестанно ищет способа ускорить процесс.  Если их попытки увенчаются успехом, то Геенна - все же отдаленная угроза для Сородичей викторианской эпохи - может наступить и раньше.

Странная наука

Читатели, знакомые с историей и правилами игры по системе Вампиров и Мира Тьмы, знают, что официально обе эти теории - бред сивой кобылы. Но, с другой стороны, кого заботит это "официально"?

Вы создаете собственную хронику, и ваш сюжет ограничен только вашей фантазией, но не нашими правилами. Пусть любая из этих теорий - или обе сразу - имеют под собой основание, если вам так нравится. Наверняка это даст вашим игрокам пищу для раздумий.

«Кажется, вы предпочитаете смерть сотрудничеству с нами. Уверяю вас, это не взаимоисключающий выбор».

- Гразьелла Паланэ, матрона Джованни.

Равнос

Даже общество, которое принимает (номинально) столь ужасных созданий, как Носферату, и полоумных Малкавиан, должно иметь своих изгоев и парий. Если бы Равнос не существовали, Сородичи наверняка бы их создали. Пронырливые воры и бродяги, лжецы и жулики, бродячие скитальцы и скользкие мошенники - этот кочевой клан служит свалкой для предрассудков Сородичей. Так же, как цыгане, с которыми они зачастую связаны (в умах толпы, но не всегда в действительности), Равнос часто обнаруживают, что им нигде не рады, и чаще всего просто потому, что им не рады нигде.

И так же, как среди цыган, среди Равнос достаточно тех, кто подыгрывает этому мнению, усиливает предрассудки, демонстрируя худшими сторонами поведения Сородичей тот факт, что все остальные никогда не смогут смыть пятно своего Становления "не тем" кланом.

Но все же Равнос не так-то просто игнорировать, как могут посчитать большинство Сородичей - урок, который, несомненно, начинают усваивать их угнетатели в Европе, а также члены Камарильи, вторгшиеся в Индию.

Обзор

Если спросить обыкновенного вампира (если таковой найдется) о Равнос, в ответе непременно будут упомянуты цыгане, ложь, воровство и прочие столь же нелицеприятные эпитеты. Равнос не играют роли в политике Сородичей и лишь изредка участвуют в их войнах. Над ними смеются, их топчут и изгоняют; Камарилья, например, относится к Равнос примерно так же, как народы Западной Европы относятся к цыганам. Наверняка ни одна группа Сородичей, за исключением, может быть, Каитиффов, не пользуется меньшим уважением, чем Равнос.

Разумеется, это происходит потому, что Сородичи не представляют, с чем в действительности имеют дело.

Не будет в корне неверным утверждение о том, что существуют не одна, а две различные линии крови Равнос. Первая представляет лицо клана, известное большинству Сородичей: бродяги и скитальцы, кочевники, оставляющие за собой след из всевозможных неприятностей, изгнание которых вряд ли стоит прилагаемых усилий. Другая половина клана, остававшаяся почти сокрытой на протяжении веков, - по сути, большая его часть. Это индийские Равнос, которые почти целиком составляют касту Сородичей вайшья (торговцев), а также большую часть касты кшатриев (воинов), действуют как более сплоченное общество - и, похоже, основные их усилия направлены на то. чтобы выставить Камарилью из их родных земель.

Несмотря на преобладающее мнение, относительно немного Равнос находят признание в цыганских семьях (хотя те, кто был принят, часто фанатично защищают своих хозяев от нападений других вампиров). Многие недавно обращенные даже не принадлежат к цыганскому роду. Связь с цыганами происходит от общих взглядов и идей. Равнос известны как обманщики, шарлатаны и воры, и все это равным образом применяется к цыганам, неважно, справедливо или нет. Равнос также по большей части склонны к кочевой жизни. Кто-то оказывается неспособным найти приют и. таким образом, продолжает блуждать без всякого к тому желания, основная часть этой ветви клана предпочитает бродячую не-жизнь.

Сами Равнос, разумеется, не считают себя ворами или лжецами. Если точнее, они не воспринимают эти титулы с таким негативным отношением, как большинство западных умов, Сородичей или смертных. Равнос испытывают непреодолимое желание попирать правила и договоры, согласно которым живут остальные, чтобы заставить их увидеть мир в ином свете (даже если этот иной свет выражается в чем-то столь приземленном вроде "О черт, мое любимое ожерелье исчезло!"). Многие верят - хотя вера эта подсознательная, внушенная им силой той крови, которой они были обращены - что эти постоянные перемены и есть естественное состояние мира, и лишь через непрестанное изменение окружающей среды и законов человеческих и божеских они могут усовершенствовать свое собственное, неизменное и неестественное состояние.

Кое-кто из Жуликов идет на шаг впереди этих верований, утверждая, что единственный способ вернуть миру его естественное состояние - полностью уничтожить статичных, неизменяющихся Сородичей. Немногие Равнос уверовали в эту доктрину убийств и геноцида, но те, кто принял ее, делают не-жизнь своих менее кровожадных собратьев гораздо труднее.

Это совершенно не значит, что Равнос выше того, чтобы зарабатывать своими воровскими путями. Многие из них просто не осознают, что их желания происходят откуда-то из-за пределов их алчности, и интересуются в первую очередь совершенствованием своего искусства, а не какой-то метафизической верой в состояние мира вокруг них.

 В викторианскую эпоху, с ее строгими социальными запретами и структурированной жизнью (и не-жизнью), Равнос находят особенное удовольствие в том, чтобы ставить все с ног на голову. Единственная хорошо подобранная ложь, хитроумная кража или изобретательная иллюзия может до основания разрушить репутацию самого надменного светского льва или опутанного традициями Сородича. Точно так же князья Камарильи не спешат принимать карательные меры, кроме как против самых худших обидчиков, поскольку слишком хорошо знают мстительный обычай вампиров Равнос. Мудрый князь предпочтет закусить губу и перетерпеть недолгий источник раздражения в виде одинокого Равнос, проходящего мимо, чем рисковать получить гораздо больший хаос, который разразится, когда целая котерия Жуликов начнет сознательно атаковать спокойствие его домена.

Хотя Равносы-"цыгане" редко действуют согласованно - за исключением тех самых вышеупомянутых вторжений во владения недружелюбных князей - индийская ветвь клана имеет куда как более согласованные цели. Многие Равнос местного происхождения не приемлют присутствия Камарильи в Индии, и сражаются бок о бок со многими другими индийскими кланами (включая Сетитов Дайтья и некоторых Вентру родом из этих мест), чтобы изгнать ее членов. Здесь их иллюзии и искусство воровства и обмана становятся оружием в войне, а не просто инструментами самосовершенствования или унижения. С помощью тактик - от тонких, как распространение дезинформации с помощью аккуратного использования Химерии и четко спланированной лжи, до прямых атак воинов и демонов, иллюзорных лишь отчасти, Равнос превратились в реальную угрозу для британских захватчиков. Сородичи Камарильи, больше привыкшие к континентальной ветви клана, не ожидали столь мощного отпора от такого "неумелого" клана и пока что выказывают роковую медлительность в реакции на действия Равнос.

Учитывая их отвращение к стагнирующему обществу Сородичей, неудивительно, что западные Равнос видят мало пользы в обеих сектах. Камарилья - главный виновник торможения развития Сородичей (и смертных тоже), не говоря уже об огромном числе законов, которым Сородичи Камарильи вынуждены следовать под угрозой гонений, кровавых уз или Окончательной Смерти, законов, которые Равнос никогда бы не потерпели. По другую сторону баррикад, увлечение Шабаша насилием, которое могло бы принести перемены, одобряемые Равнос, на деле оканчивается лишь сохранением жестокого и кровавого круга. Разумеется, Равнос нужны Камарилье настолько же, насколько Камарилья нужна клану Равнос, а Шабаш принимает только тех, чьи помыслы столь же кровавы; и в итоге каждый в общем-т удовлетворен небольшим количеством политических связей клана.

Индийские Равнос, напротив, гораздо больше стремятся сотрудничать с чужаками, поскольку индийская кастовая система объединяет многочисленных Сородичей из множества кланов, как братьев по вере. Они, однако, как и их собратья, вряд ли присоединятся к любой из основных сект, просто потому, что обе секты изначально считаются враждебными.

Стоит упомянуть, что две ветви клана Равнос редко взаимодействуют, а если это случается, то они не ладят друг с другом. Кочевые Равнос обнаруживают в себе мало общего с индийцами - ведь их индийские кузены стали неотъемлемой частью сложившегося положения на полуострове, элементом местных "правящих кругов", которые Равнос так страстно ненавидят. Со своей стороны, индийские Равнос считают. что их бродячим собратьям по клану недостает целеустремленности и дисциплины, уже не говоря о том, что они предают свою веру и свою родину. Эта взаимная неприязнь редко выливается в открытый конфликт. Обе стороны предпочитают холодно игнорировать друг друга или проказничать и изводить друг друга, пока кто-нибудь не сдастся и уйдет сам (или, изредка, такое соревнование становится смертельным). Но даже при всем этом, вампиры Равнос из обеих ветвей клана отбросят свою взаимную неприязнь и будут работать вместе перед лицом внешней угрозы. Кто бы они ни были еще, они все же Равнос.

Домен

Многие Сородичи Камарильи сочли бы упоминание о домене клана Равнос по меньшей мере странным. Жулики - кочевой народ, странники и бродяги. Называй их как угодно, но у них нет даже постоянных убежищ, уже не говоря о достаточной власти в любом регионе, чтобы претендовать на хоть какое-нибудь главенство клана. Некоторые из этих Сородичей, особенно в Египте и Восточной Европе, понемногу начинают осознавать, насколько это утверждение неверно.

Индийские Равнос более склонны к притязаниям на конкретную территорию, чем их братья. Во многих кланах есть вампиры родом из Индии, но Равнос (которые согласно теориям культурных истоков, изначально происходят оттуда), представляют собой один из крупнейших, если не самый большой, индийский клан. Равнос присутствуют в составе всех каст, но главным образом их можно найти среди кшатриев и вайшья; таким образом, они занимают положение среднего класса в сообществе индийских Сородичей. Хотя каста священников - брахманы - выше по положению, чем большинство Равнос, индийские Жулики все же удерживают значительную власть на полуострове. Во многих городах, еще не захваченных британскими Сородичами, обитают котерии вампиров Равнос, и даже крупнейшие города могут похвастаться наличием Равнос среди своих жителей-"бунтарей" (хотя во многих из этих "движений сопротивления" больше Сетитов Дайтья, Бруха, Вентру, Носферату, и случайных Ассамитов, нанятых или симпатизирующих повстанцам, чем Равнос).

Величайшая сила индийских Равнос заключена в нецивилизованных территориях полуострова, в крошечных деревнях, обнаружить которые британцам еще только предстоит. Хотя отправление истинных религиозных ритуалов они оставляют брахманам, Равнос без малейших колебаний используют верующих смертных в качестве орудий своей войны. Многие британские Сородичи считают, что Ассамиты внедрились в многочисленные индийские культы, такие, как туги (который ушел в подполье после того, как британцы предположительно искоренили его в 40-х годах XIX века); ближе к истине было бы утверждение, что Равнос вовлечены в этот культ более, чем Ассамиты или кто-либо еще. Не то что бы этот культ ритуальных препятствий был эффективен против Сородичей, но он хорошо работает против упырей и других слуг этих Сородичей. Многие Равнос имеют связи с индийскими правящими семьями, а один из них, по имени Сурарихан, по слухам, держит нескольких индийских раджей в кровавом подчинении. Эта власть, однако, гораздо более ограниченна, чем была когда-то, поскольку сами индийцы более не управляют своей землей.

Домены западных Равнос не так легко определить, но это не означает, что их вообще не найти. В Восточной Европе, особенно в пустошах Трансильвании, некоторые котерий Равнос все еще соблюдают соглашения, заключенные их предками с Цимисхами еще во времена Долгой Ночи. Эти Равнос служат бродячими глазами и ушами различных вампиров-лордов, разведывая информацию и иногда исполняя заказные убийства. Хотя сами они имеют мало прямой власти, одно слово их хозяевам может изменить правительственный курс.

По Западной Европе и Британским островам ездят пестрые фургоны цыган, и некоторые Равнос передвигаются с ними. Другие блуждают по странам в одиночку или небольшими котериями. Кое-кто из Равнос даже обустроил себе убежища в бродячих цирках, ставших популярными в последние десятилетия. Их с трудом можно назвать "доменами" в полном смысле этого слова, но они обеспечивают средства проезда через чужие территории, а если это цирк или цыганский караван - подвижное стадо, в котором Равнос могут позволить за плату кормиться и другим вампирам.

Число Равнос в Америке растет, хотя в настоящее время в Нью-Йорк прокралось больше Равнос из Шабаша, чем членов основного клана. Эти Равнос, путешествующие по Соединенным Штатам небольшими группами, или в составе бродячих трупп, или как-то еще, отправляются на запад, где князьям приходится терпеть их присутствие, поскольку альтернатив у них мало. Несколько небольших городков вдоль границы даже подчинены вампирам Равнос - они были отобраны у Сородичей Камарильи, которым попросту не хватило сил и средств удержать власть. Пока секта не усилила свои позиции в этой части страны, эти Равнос почти не боятся возмездия. Большое число Равнос разбогатели на работорговле, прежде чем окончилась Гражданская Война. Сейчас эти Жулики используют свои связи, чтобы доставлять свои жертвы контрабандой тем Сородичам, кому нужна специфическая диета, или тем, кто нуждается в упырях определенного происхождения или национальности. Некоторые Равнос все еще обитают в племенах индейцев, и на западной границе теперь процветает небольшое семейство индейских Равнос.

Интересы

Равнос, как клан в целом, наименее целеустремленные из всех независимых кланов. Хотя Ассамиты, Последователи Сета и Джованни состоят в первую очередь из личностей, и на деле гораздо менее сплоченные, чем это воспринимается обществом со стороны, правда в том, что они имеют цели и устремления, которыми заняты умы как минимум больших групп членов клана. Клану Равнос же недостает такого единства или общей цели, однако это не означает, что не существует интересов, завладевающих вниманием многих членов клана.

Индийские Равнос гораздо ближе к такому единству, чем их бродячие собратья. Подавляющее большинство Жуликов полуострова активно участвуют в битве против европейцев и, в особенности, против проникновения Камарильи. По всей Индии Равнос, будучи членами и касты воинов, и касты торговцев, располагаются на передовой этого конфликта. Они служат в качестве солдат, шпионов, диверсантов, курьеров и нелегальных торговцев снаряжением - чего бы это им не стоило. Равнос полностью осознают свою неспособность бросить прямой вызов Башне Слоновой Кости, и не отказываются от тактики террора. В Бомбее вампирша Равнос по имени Рукхмини Кумари часто совершает убийства, но не Сородичей, а тех, кого они могли бы использовать. С ее точки зрения, обыкновенный контакт с европейским князем города или его Первородными - тягчайшее оскорбление для смертных обитателей Бомбея, и потому Сородичи Камарильи в этом городе боятся быть увиденными за открытым ведением дел с любым смертным из опасения, что их союзники и контакты будут убиты. Дайтья Сандевар предпочитает находиться в компании своих собратьев Сетитов, но в его распоряжении имеется котерия агентов-Равнос, и иллюзорные кошмары, созданные ими по его указанию, погрузили нескольких Сородичей глубоко в Красный Ужас, а одного архонта Малкавиан довели до самоубийства.

Деятельность Равнос в Индии, разумеется, не ограничивается битвами с Камарильей. На востоке страны они ввязались в столь же ожесточенный конфликт с Катаянами Востока. Он, в отличие от борьбы против британских Сородичей, в меньшей степени интересует остальных индийских вампиров. Таким образом получается, что это скорее противостояние между Равнос и Катаянами, чем между Катаянами и всеми индийскими Сородичами. Причина конфликта покоится где-то в глубинах истории и неизвестна никому, кроме самых древних Равнос, а они не расположены открыто говорить об этом. Если бы Равнос не были одним из крупнейших кланов Индии, жестокости войны на два фронта наверняка бы уже уничтожили эту ветвь клана.

Но даже имея двух противников, индийские Равнос не проводят каждое мгновение бодрствования в сражении. У них, как у части индийской кастовой системы, хотя и в такой странной и извращенной форме, есть обязательства перед обществом в целом и перед их собратьями-каинитами в частности. Равнос из касты кшатриев обязаны служить членам касты брахманов, многие из них заполняют нишу, которую в обществе Камарильи занимают шерифы, бичи и архонты (перспектива, на которую большинство западных Равнос смотрят с неприкрытым ужасом). Обязанности Равнос касты вайшья немного менее конкретны, но тяготеют к взаимодействию с обществом смертных от имени других Сородичей - на уровне человеческих правительств и деловых кругов. Индийские Равнос обладают таким влиянием на учреждения смертных, которое заставило бы многих Вентру сойти с ума от зависти.

Камарилья, однако, имеет союзников в Индии. Небольшое количество индийских Равнос, выглядя в глазах своих собратьев по клану предателями, предпочли сотрудничать с пришельцами. Как и многие коллаборационисты в индийском правительстве, они видят не уничтожение их родной культуры, а лишь то богатство и политическое влияние, которое британцы подсовывают им под нос на серебряном блюде. Если их родине суждено пасть, говорят эти члена клана, почему бы нам по меньшей мере не занять высокое положение в новой системе?

Эти предатели часто пользуются своими вновь приобретенными достатком и властью гораздо меньшее время, чем им хотелось бы, так как другие индийские Сородичи стремятся уничтожить их из соображений патриотизма и территориальности. Но сам факт их существования несколько облегчает задачу Камарилье и значительно усложняет сопротивление индийцам.

Равнос, живущие в остальных частях света, одновременно менее уважаемы и гораздо менее сосредоточены, чем их индийские родственники. Многих мало что интересует помимо свободы бродить где вздумается и способов обеспечить себе желаемые благосостояние и удобства. Другие все-таки находят себе применение в не-жизни, и обычно непостоянные Равнос тогда оказываются способны добиваться определенной цели с неослабевающим пылом.

Некоторые Равнос следуют Пути Парадокса, пути просвещения, принесенного с их родины - Индии. Большинству последователей пути неизвестен тот факт, что нынешняя форма Пути ужасно изменена по сравнению с тем, что он когда-то собой представлял; многих из них вряд ли бы взволновал этот факт, если бы он стал им известен. Кое-кто из этих экстремистски настроенных Равнос используют свои религиозные верования в качестве оправдания убийству, и даже диаблированию, других Сородичей. Эти рыскающие (часто стаями) Жулики могут быть гораздо более опасными, чем даже Ассамит, поскольку  они разделяют жажду крови своих собратьев, свойственную Сородичам-арабам, но не имеют кодекса чести, ограничивающего асассинов. Хотя некоторые из этих Равнос давно уже присоединились к единомышленникам из Шабаша, несколько независимых котерий все еще блуждают по городам западной Европы, Британским островам и даже по Соединенным Штатам. Многие князья не предпринимают в своих доменах никаких превентивных мер против Равнос, опасаясь мести. К тому времени, как они осознают, что эти конкретные Равнос гораздо опаснее, чем обычно, убийцы успевают нанести удар по нескольким местным Сородичам и уйти дальше.

В Англии, где цыган никогда особенно не жаловали, викторианское увлечение всем оккультным вылилось в неожиданные для них возможности. Цыгане имеют славу мистиков, и эта их репутация теперь привлекает представителей высшего общества, которые в прошлом воротили нос лишь от упоминания "этих грязных бродяг". В отличие от нескольких других кланов, вовлеченных в движение оккультизма, большинство Равнос совершенно не интересуются раскапыванием древних магических секретов. С другой стороны, они чрезвычайно заинтересованы в деньгах и влиянии, предлагаемых богатыми и глупыми смертными, готовыми заплатить любую цену за "духовное просвещение". Многие культы и тайные общества сложились вокруг амбициозных Равнос; иллюзий, которые возможно создать даже с малейшим даром Химерии, достаточно, чтобы доказать несведущим их сверхъестественные силы. Особенно увлекается таким мошенничеством Тобар Помпа, который за период в 15 лет основал не менее четырех таких культов, "снял сливки", а затем бросил. Он не только сделал на этом несколько состояний (которые позже промотал), но и получил от своих богатых и могущественных поклонников влияние, которое позволило ему отобрать власть у многих имеющих вес Сородичей Камарильи. Помпа, постоянно путешествующий по Британским островам и западной Европе, почитается как герой многими Равнос, и они непрерывно пытаются повторить его подвиги.

Равнос восточной Европы, где цыгане - обычное дело, хотя им и не более рады, еще менее влиятельны, чем западные, и зачастую посвящают основную часть своих усилий только лишь выживанию. Многие из них имеют связи и влияние в различных мелких городках Румынии и Трансильвании, но основная власть в регионе принадлежит могущественным князьям Вентру или ужасным лордам Цимисхов. Здесь вампиры Равнос располагают куда меньшей свободой действий, чем где-либо еще. Воеводы Цимисхов в особенности не церемонятся с Равнос и мало опасаются отмщения. Тех Жуликов, кто стал чересчур надоедливым, попросту ловят и превращают в жутких чудовищ. Тех, кто приходит в надежде отплатить, часто используют в качестве дополнительного "сырья".

Вампиры Равнос, притязающие на власть в этом регионе, достигают этого, служа этим самым лордам. Их связи в деревнях и семьях цыган делают их бесценными агентами для Цимисхов (реже - Вентру). У этих Равнос составилась локальная информационная сеть, которая вполне сравнима с работой Носферату. Ничто происходящее в Румынии или Трансильвании не ускользнет от ушей какого-нибудь Жулика. В обмен на эту информацию и на их способность проникать туда, куда не могут попасть их повелители, этим Равнос позволяется обитать в тенях замков Цимисхов, сохранившихся неизменными еще с Темных Веков. Разумеется, поскольку они служат единственными глазами и ушами своих лордов в отдельных частях региона, Равнос получают полный контроль над информацией, узнаваемой их хозяевами. Эта способность формировать и изменять представление их господ о мире дает Равнос гораздо больше власти в Восточной Европе, чем было бы доступно слугам в обычной ситуации.

Равнос, как и многие другие, обнаруживают, что Соединенные Штаты предоставляют им обширнейшие возможности. Даже на Восточном побережье власть Камарильи еще не так устоялась, как в Европе, а на Западе секта может и вообще не существовать нигде, кроме крупнейших городов. Некоторые особо претенциозные Равнос влюбились в образ американской свободы от законов, грабя поезда, почтовые дилижансы и вообще любое заведение, где люди задерживаются после захода солнца. Так называемый Сын Звездного Света почти что присоединился к рядам знаменитых бандитов, таких. как Джесси Джеймс и Билли Кид, пока не попытался ограбить не тот поезд, в результате чего был разорван на клочки оборотнем, путешествовавшим в Канзас.

Даже на Диком Западе Равнос действуют менее открыто. Мастера иллюзий, они оказываются особенно сведущи в картах и прочих популярных видах азартных игр, и несколько салунов в различных городках шахтеров и развивающихся деловых центрах, по сути, принадлежат предприимчивым Равнос. Более того, некоторые индейские резервации стали укрытиями для небольших котерий Равнос, находящих в индейцах в чем-то родственный дух. Это не означает, что они обращаются с индейцами лучше, чем с любыми другими людьми; скорее они, подобно тем, кто путешествует с цыганами, считают индейцев "своими" смертными.

Несмотря на их общее отрицание всего, что связано с Камарильей, некоторые Равнос в Соединенных Штатах помогают местным князьям, давая советы, сокращая свою обычную подрывную деятельность и иногда даже предлагая свои услуги в качестве шпионов в рядах Шабаша или других недругов. Эти члены клана осознали, что они вряд ли помешают Башне Слоновой Кости обосноваться в Америке. Тем не менее, если сейчас, в период слабости и неопределенности, они смогут стать союзниками с американской Камарильей, то позже им удастся собрать все плоды и обрести благосклонность - и заодно рассчитывать на снисхождение.

Вы крадете кровь живых – и все же называете нас ворами. Вы прячетесь от человеческих глаз за вашим бесценным Маскарадом – и называете нас обманщиками. Если мы и отличаемся от вас, то лишь тем, что у нас хватило духу принять нашу сущность, а не отрицать ее.

- Чави Оражко, изгой Равнос.