Мои ботинки-говнодавы шуршат и глухо отстукивают по городскому тротуару. Звук не кажется чужим — там, откуда я явился, цемент тоже есть. Удивляет хор голосов в отзвуке моих шагов, многократно отражающихся в этом коридоре из стекла и стали. Если хорошенько притопнуть и затем чутко вслушаться, эхо трижды проделает путь поперек улицы, прежде чем его забьет шум города. Это забавляло меня, пока мимо, рыча, не проехал грузовик доставки.1
Я выгляжу, пожалуй, деревенщиной, или даже хуже - небогатым туристом. Кто бы еще шатался по центру города в среду ночью с полными руками аккуратных пакетов с покупками, в бейсболке и таких вот ботинках? Хорошо, что я расплачиваюсь наличными. Эти ребята в универмаге могли бы решить, что кредитку я украл. Мне плевать, что они думают об источнике наличных, пока они не натравили на меня полицию. Это бы все осложнило.
Да, я могу сойти за туриста. Я приезжаю в город дважды в год, чтобы приобрести съестное, расходные материалы и прочие необходимые вещи. На обратном пути в подземку я мысленно проверяю свои покупки. Будет дерьмово оказаться на полпути к дому и обнаружить, что забыл что-нибудь. Пять пар джинсов - я их быстро снашиваю. Брюки из хлопчатки - сойдут за парадные. Три нарядные белые рубашки, пять обычных из фланели, иголки, пуговицы, нитки - это банально, но я сам могу пришить и пришиваю пуговицы. Батарейки всех форм и размеров. Хорошее мыло, дезодорант, одеколон — чтобы пахнуть, как люди. Люди отнюдь не глупы. Даже если они не осознают этого, они способны учуять хищника - и тогда они паникуют. Главное - маскировка. Не только внешность, звук и запах тоже. Вот почему я старюсь обмануть их этим последним пакетом с жирным бургером и картошкой-фри - ну кто ожидает, что вампир будет носить с собой дешевую еду?
Два квартала до подземки, три четверти часа в поезде, и еще восемь кварталов - до парковки, где я оставил свой фургон. Терпеть не могу оставлять его так далеко - ведь в нем все, чем я владею – однако он мало подходит для разъездов по городу. Моя гордость и отрада - Шеви Спортвэн 69го года выпуска, безо всяких там тормозных или рулевых усилителей: с тем же успехом он мог бы быть отлит из чугуна. Однажды я сшиб на нем одного крайне сердитого оборотня на 60 милях в час; ощущения были, словно я проехал по «лежачему полицейскому». Я называю их оборотнями не потому, что такое название предпочитают эти лохматые ублюдки, а потому что когда я вижу, как кто-нибудь из них пускает слюни на луну, я думаю «Мать твою, оборотень!», а не «Мать твою, это Люпин!». А вмятина на бампере тогда всё же осталась.
Ещё один квартал. Надо признать, я неплохо устроился. Из всех знакомых мне Гангрел я, похоже, единственный, у кого есть постоянная работа. Не самая престижная — я всего лишь ночной рейнджер в Национальном Парке. Мечтаю только, чтобы они придумали для этой работы название получше - а то я уже наизусть выучил все существующие гитарно-хардроковые шуточки2. Однако работа означает пусть небольшую, но стабильную зарплату и гарантированное место для моего фургона на стоянке. Руководство с большим пониманием начинает относиться к твоему необычному распорядку дня, когда на полуночную прогулку в парк приезжает сенатор, и его хнычущие детишки идут посмотреть на оленя и послушать волчий вой, не задумываясь, с каким шумом они проламываются сквозь лес. Я знаю, что оборотни где-то рядом, но пока они меня не тревожили. Думаю, у нас молчаливое соглашение - пока я не кусаю малышей, гуляющих в парке, и не жру волчат, они смотрят сквозь пальцы на пропажу случайного браконьера, или на то, что юнцы и одинокие женщины покидают парк чуть более бледными, чем заходили.
Впереди маячит вход в темный переулок посреди квартала. Проходя по нему, я улавливаю быстрое плавное движение. Я замираю, и фигура замирает тоже. Голос, похожий на скрежет по дну бочки, достигает моих ушей.
- Эверетт.
И мне знаком этот голос.
* * *
Я лежу на лесной земле, лицом в гниющих листьях и ветках. Ещё ночь, но обычный лесной шум приглушен - что-то вышло на охоту. В общем-то, оно - она - стоит надо мной, ее когтистые ноги в нескольких дюймах от моего лица.
Она следила за мной уже некоторое время. Я видел ее примерно раз в пару ночей за прошедшие две недели. Думал, она хочет познакомиться. Когда же я набрался храбрости представиться, оказалось, что в действительности ей хотелось просто гнать меня по лесу, как дичь, до самой смерти. И вот теперь я смотрю, как моя кровь впитывается в почву, и размышляю, занимается ли эта сучка всем этим лишь в качестве прелюдии…
Затем я слышу новый звук. Я не могу поднять голову и посмотреть, что там, но это похоже на шаги ног в ботинках, не босых и с когтями, как у нее. На миг я представил, что это рейнджер пришел, чтобы меня спасти, но этот, в ботинках, остановился неподалеку и стоял спокойно. Скрипучий мужской голос быстро достиг моих ушей.
-Так это он?
Её ноги развернулись к нему.
- Ага.
Сверху доносится бормотание.
- Не слишком похож. Я бы его не взял.
Странно, но это меня оскорбляет. Однако та, кто вот-вот оборвёт мою жизнь, терпелива.
- Я не просила у тебя одобрения, Шеперд. Я просила тебя постоять на стреме.
Мужчина, надо понимать, Шеперд, припадает к земле и какое-то время глядит мне в лицо. Неприятная рожа — лучше бы он остался стоять.
- Ты его хорошо обработала, Джейн. Думаешь, выдержит?
Её ответ будто бы забавляет ее.
- Мне нужно было убедиться, что он не из тех, кто сдохнет сходу. Он будет в порядке. Они все это переносят — ну, если ты их не убиваешь сразу, тупица.
Я не вижу ничего забавного в своем положении, и уж точно я не в порядке. Биение моего сердца превратилось в трепет, и уже трудно фокусировать взгляд.
Шеперд поднимается на ноги. Я на миг испытываю благодарность, что его рожа не будет последним увиденным мною в жизни.
- Я постерегу вас, Джейни. Только ответь, у тебя есть кое-чьё согласие на все это?
На этот раз она рассмеялась открыто.
- А у кого здесь просить разрешения, Шеперд? Ты видишь здесь хоть одного князя? Слышишь, чуешь? Гангрел не спрашивают разрешений. Мы просто делаем. Если уж кого и спрашивать, так это предполагаемое Дитя.
Джейн садится на корточки подле меня. Её лицо то ускользает из поля моего зрения, то вновь появляется; её глаза, отсвечивающие красным, множатся и вызывают головокружение. Ее голос звучит ясно и спокойно, и я тянусь к нему, как утопающий - к плывущему мимо куску дерева.
- Выбор тут прост. Умереть или выжить. Жить хочешь?
Из последних сил я отрываю голову от опавшей листвы. Помню, как сказал «да». Хотя она ошибалась. Непростой это выбор.
* * *
Я захожу в переулок, выходя из освещенного круга. Мое зрение плывет, затем проясняется, и я четко вижу его.
- Шеперд.
Я должен был почуять его за милю, но его кислый, масляный запах опасно похож на аромат, струящийся от картошки-фри в моем пакете. Если не ошибаюсь, он носит все те же самые ботинки, что были на нем в ту ночь, много лет назад.
Он выволакивает ноги из дверного проема, где прятался от глаз. Я и забыл, как он огромен.
- Ты не нанёс приветственный визит князю, Эверетт, — бурчит он.
Я пожимаю плечами, пакеты все еще загромождают мои руки.
- Я здесь уже две ночи. Я не кормился, и не собираюсь. А князь никогда не бывает в Элизиуме посреди недели.
Шеперд улыбается нехорошей улыбкой. Слишком уж он любит свою работу.
- Правила есть правила.
Он подходит ближе, держась близ стены, пинками откидывая с пути мусор.
- Чушь, - отвечаю я. - Я был здесь прошлой зимой, и еще полгода назад. По мне можно часы сверять, Шеперд, и никто никогда не жаловался на мой распорядок шоппинга.
Я пока остаюсь на месте. Он не так быстр, чтобы перекрыть мне выход.
Шеперд бормочет нечто вроде признания моей правоты.
- Так было прежде, - говорит он.
- Прежде чего? — спрашиваю я. Я знаю, что он ответит. Я пытаюсь успокоиться; белые пакеты для покупок, разлетающиеся по темному переулку, могут привлечь ненужное внимание.
- Прежде чем вы оставили Камариллу, - мямлит Шеперд. Ему хватает совести смотреть при этом на свои ботинки, словно он сам понимает, насколько наигранной выглядит эта сцена.
- Шеперд, это чёрт знает что. Ты думаешь, я шпион какой-нибудь? Или так думает князь? — я тщательно слежу за ним. Его внезапная настороженность отвечает на мой вопрос. Я не верю. Однако могу еще скрыть гнев в голосе.
- Давай привлечем логику, Шеперд. Ты ведь тоже Гангрел. Так что, ты вдруг стал осведомителем Шабаша?
Он практически рычит на меня.
- Нет.
- Тогда что заставляет тебя думать, что им стал я? Что я такого сделал, что ему пришла в голову эта мысль? И почему он выпускает тебя без поводка, если мы все такие вот чертовы предатели?
Я почти в бешенстве, руки распростерты в мессианской позе. У меня было дурное предчувствие, но я не ожидал, что все будет настолько плохо - и так скоро.
Шеперд останавливается на месте как вкопанный. Струйки крови стекают по его лбу и медленно ползут вниз по вискам. Он с усилием произносит:
- Князь может… доверять мне…
Мое сердце ухает вниз при этих словах. Я чувствую гнев, закипающий глубоко внутри - злость на себя: за то, что в это влез, на Шеперда и этого параноика князя, за подставу, даже на Ксавьера - первопричину всех этих бед.
- Ты грёбаный идиот! - кричу я. - Ты позволил ему все это с собой сделать? Позволил посадить себя на цепь, как питбуля, чтобы он натравлял тебя на того, кого он захочет? Да что ты за Гангрел?
Он бросается вперед быстрее, чем я рассчитывал, может, это я был слишком занят болтовней, чтобы заметить первый миг движения. Я оборачиваюсь на месте, но поздно: его туша уже находится между мной и улицей. Он выпустил когти из кончиков пальцев. Шеперд и так-то не собирался меня отпускать, а теперь я и вовсе его разозлил. Я наконец бросаю свои пакеты, но перед этим он вспарывает один из них яростным взмахом.
Я блокирую следующие два удара - левой, потом правой. Это непросто. Шеперд силен как бык, а эти его когти остры. Я быстрее его, но долго поддерживать такой темп не могу. Я подтягиваюсь вверх, цепляюсь за нижнюю ступень свисающей пожарной лестницы, чтобы влепить ему по голове с двух ног. Этого достаточно, чтобы оттолкнуть его на несколько футов и дать мне секунду на оценку возможных действий. Я мог бы взобраться по лестнице, но Шеперд сильнее, и наверно, вскарабкается быстрее. Видны две металлические двери, но если они заперты, я оказываюсь в нише - ловушке без места для маневра. Десятью ярдами дальше переулок упирается в кирпичную стену. Если прорываться на волю, то придется миновать Шеперда.
Вот он, идет на меня, когти рассекают воздух со свистом, как косы. Я отступаю назад, в переулок, вынюхивая что-нибудь позади себя, одновременно координируя взгляд и руки, чтобы уберечься от мерзких кулаков Шеперда. Вот многообещающий запах слева, вдоль стены: белеющая плесень, лёгкий запах старой рвоты. Мой нос немного дезориентирует меня, и Шеперд задевает мою макушку. Боль и кровь: он едва зацепил меня, но кажется, будто мой скальп разрезало пополам. Я вижу собственную ярость - она как красная пелена перед глазами. Я силой успокаиваю Зверя - если позволю себе впасть в Безумие, брошусь на него, он разорвет меня на клочки.
Шеперд чуть медлит, торжествуя над первой кровью, а я пользуюсь этим, чтобы сориентироваться. Я делаю выпад влево, хватательное движение, надеясь, что мои чувства меня не подвели. Моя рука сжимает гладкое дерево рукояти от швабры, и я осознаю, что появился шанс. Наполнив мышцы кровью до отказа, я предпринимаю быструю яростную атаку палкой, кулаками и ногами. Я застаю Шеперда врасплох, я не наношу ему повреждений, но заставляю отступать. Три шага, ещё один, и ещё, и мы там, где начали. Пинок в колено финтом и настоящий удар, тыльной стороной кисти - в челюсть, заставляет его сделать еще один, последний шаг. Его исполинская нога всем своим весом сминает кучу моих пожитков. Хруст раздавленного стекла - вот все, что предупредило меня.
Почти что видимая струя аромата поднимается в воздух из раздавленной бутылки освежителя. Я знал, что это произойдет, и все же еле удержался от смеха. Шеперд оглядывается назад, посмотреть, во что он влез. Я разламываю швабру надвое об колено, и втыкаю острый конец в грудь Шеперда, ему в сердце. На секунду меня охватывает страх, что это не сработало, но в тот же миг он застывает и всем весом обваливается на землю.
Я прислоняюсь на минуту к кирпичной стене, позволяя гневу и страху покинуть мое тело и уйти в холодную глину. Вроде бы никто не заметил нашей стычки. Я бросаю взгляд на Шеперда, на его лице странная смесь ненависти и смирения, его оголенные когти напряжены и согнуты. Стеная от усилий, я волоку его тушу подальше в переулок, чтобы не было видно с улицы. Его шестерки должны найти его до рассвета. Я голоден, и на короткий миг мои клыки выдвигаются, когда я смотрю на кровь, пропитавшую рубашку Шеперда. Я усилием воли загоняю зубы обратно - последнее, чего мне, или любому другому Гангрелу, недоставало, так это распустить вокруг слухи, сделав какую-нибудь глупость вроде диаблери над Шерифом. В конце концов, это не вина Шеперда. Он просто попал впросак, оказавшись в неудачное время в неудачном месте, когда Ксавьер сбросил свою маленькую бомбу - что бы это ни было. Сколько еще Гангрелов расплачиваются за нашу свободу, сами того не зная?
Скупыми движениями я нахожу свою кепку, прилаживаю скальп на место и закрепляю бейсболкой, пока не прирастет. Это займет несколько ночей. Быстро меняю рубашку, вытерев старой кровь с лица и отшвырнув ее вглубь переулка. Ещё не хватало напороться на какого-нибудь подлизу с благостными намерениями, считающего, что мне нужно посетить центральную больницу. Запихиваю всё что можно в уцелевшие пакеты.
- Ты обошелся мне в 75 баксов, Шеперд, - ворчу я через плечо. - Скажи князю, что его город потерял покупателя. Я не вернусь.
Ответ Шеперда в любом случае не был бы остроумным. Я выхожу из переулка и прохожу полквартала до подземки. Мне никогда не было так уж нужно посещать город. Было неплохо изредка увидеть толпы народу, побродить по ярко освещенным, шумным универмагам, может быть, посмотреть что-нибудь, а что важнее всего - высмотреть кого-нибудь из Сородичей, хотя бы просто для разнообразия.
Непросто будет рассказать обо всём этом Джейн, когда - если – я её встречу. Думаю, в следующий раз придётся заказывать одежду по Интернету.
1 — Перевод пролога - Samouse [Наверх]
2 — Night Ranger (Ночной Рейнджер) - известная хард-роковая группа 80ых годов. [Наверх]