Глава 6. Ночи Дамаска

^{Именно в Дамаске я стал мужчиной. Первые несколько месяцев я тосковал по свободе, которой обладал в Баальбеке. Дамаск же был полон опасностей. Не проходило и дня, чтобы мы не узнавали о том, что кто-то влиятельный, или некто, приближенный к кому-то влиятельному, пал жертвой наемного убийцы.
Речь Салах ад-Дина
Тарик Али, «Книга о Саладине»}

Предисловие

Славный Дамаск, излюбленное место поэтов, купцов и ученых, называемый Садом Мира, Царицей городов и даже аль-Файха, или Благоуханным. Это бриллиант, ограненный верой ислама, поселение людей, уютно устроившееся посреди пышных садов и плодородных земель, где вода источает аромат роз, а воздух напоен запахом жасмина. Стоя на вершине близлежащей горы Касиюн [1], нельзя не думать о том, что открывающийся роскошный вид – это возвращенный на землю райский сад. Но увы, и в этой неземной красоте водятся свои змии. Город охвачен борьбой за престолонаследие, развернувшейся между братом Салах ад-Дина аль-Адилем и неуклюжим сыном покойного правителя аль-Афдалем. На этом соперничестве пируют местные члены Аширры, к вящей радости Баали, затаившихся глубоко в тенях великого города.

Восхваленный Омейядами как стольный град всей империи ислама, в 750 году – при ‘Аббасидах – Дамаск был вынужден уступить корону Эль-Куфе, а позже Багдаду. После этого на протяжении нескольких столетий город считался медвежьим углом, пока Крестовые походы не подвели войну за веру к самому его порогу. К тому времени, как Нур эд-Дин основал империю Айюбидов и вернул столицу в Дамаск, город уже вновь процветал. Теперь же Дамаск, с политической точки зрения, находится в подвешенном состоянии. Он любим мусульманскими паломниками и является третьим по популярности местом посещения, и в то же время спор между нынешним султаном аль-Адилем и его племянником аль-Афдалем раздирает его. Эта вражда отдается долгим и печальным эхом в схватках бессмертных: кланы Рай’ин аль-Фен и Баали считают дамасские ночи своей исключительной собственностью.

Бесконечная борьба за власть расшатывает основание Дамаска. Убрав верховную власть империи из Сада Мира, ‘Аббасиды, сами того не зная, заставили большую часть влиятельных политиков Аширры отправиться в новую столицу. За их спиной остались делить между собой Дамаск воодушевившиеся Рай’ин аль-Фен, жаждавшие превратить город в великолепный самоцвет, и многочисленные Баали, не менее страстно желавшие раздуть в нем пламя тщеславия. Когда несколько столетий спустя каиниты вернулись сюда из Багдада, они оказались не готовы к ядовитому приему, подготовленному местными членами Аширры. Для поэтов и ученых Дамаск остался прекрасным, сладким плодом, но под крепкой еще кожурой мякоть его сгнила и изъедена червями до самой сердцевины.

В саду Аллаха

Дамаск, раскинувшийся среди плавно очерченных холмов и глубоких низин, принадлежит к числу крупнейших и богатейших городов во владениях арабов. Он выстроен на плодородной равнине Гута и своим изобилием обязан каналам, питающим сады водами реки Барада, и торговым путям, связывающим Шелковый Путь со стоящими на берегу Средиземного моря Алеппо и Антиохией. В Дамаске, благодаря его расположению, пересекаются нити влияния и пути распространения знаний. Он существовал задолго до появления Мухаммеда, Христа, римлян и даже греков. Гордые обитатели города называют его самым старым из существующих поселений, правда, Иерихон и Алеппо оспаривают этот титул; зато ни у кого не возникает сомнений в том, что Дамаск – прекраснейший город региона.

Главными достопримечательностями Дамаска являются знаменитая мечеть Омейядов и Прямая улица, аккуратно разделяющая город пополам. Эта улица может похвастаться тем, что упомянута в Библии [2], и привлекает торговцев со всего Леванта базарами и суквами, выстроившимися вдоль ее крытых аркад. Но по обе стороны от нее во всех направлениях по Дамаску разбегаются кривые узенькие улочки, характерные для исламских городов. Дома стоят так близко друг напротив друга, что балконы и скаты крыш почти соприкасаются. Получается настоящая паутина темных прохладных туннелей, по которым путники могут беспрепятственно перемещаться в любое время, кроме полуденных часов. Именно в таких местах Сад Мира поражают очаги гнили и увядания.

Смертные Дамаска

Как и во многих других городах, здешнее смертное население – разношерстная толпа, смесь всех рас и всяческих вероисповеданий. Дамаск является точкой, в которой сходятся караваны с Дальнего Востока, направляющиеся в порты Алеппо и Антиохии. Христиане и иудеи, составляющие приличную долю населения города, занимаются своими делами, защищенные статусом дхимми. Ученые и паломники из государств Плодородного Полумесяца, Азии и даже из империй латинян посещают многочисленные медресе и обустроенные при них великолепные библиотеки.

Несмотря на этот рог изобилия культур и идеологий, власть в Дамаске поделена примерно поровну между тремя группировками смертных. Каждая из них была бы рада освободиться от влияния остальных, однако действующие в городе законы и принятые условности запрещают любые направленные на это действия. В основе этого социально-политического шторма лежит исламский закон, не позволяющий трем силам объединиться и тем самым дающий каинитам огромную власть над городом. А именно, запрет на передачу домов, земельных наделов и титулов по наследству. В сущности, мало кто из мужчин и женщин империи, не принадлежащих к знати, может оставить нажитое имущество детям. Прерогатива получать и перераспределять деньги, статусы и владения между семействами эмиров (воинов) и а’йанов (интеллектуальной элиты) принадлежит исключительно султану. Смерть главы какого-нибудь клана становится искрой, разжигающей костры конфликтов, интриг и сговоров в других знатных домах, жаждущих как-нибудь усилить свои позиции. В этой бесконечной карусели честолюбия и открывающихся возможностей каиниты Дамаска стали его тайными хозяевами. Давая вампиру некую меру контроля над благосостоянием и имуществом семейства, отец может надеяться, что его покровитель сумеет передать наследство его детям в виде даров после его смерти. Взамен семья обеспечивает каинита ежемесячной кровавой «десятиной» или даже передает ему кого-то из домочадцев в качестве ансара.

Окружение султана: правящая элита

В Дамаске нет государственных учреждений, бюрократии или феодальных аристократов, однако султан аль-Адиль, его домочадцы, а также семьи глав городских районов гораздо богаче занимающих такие же должности латинян. Причина этого кроется в изобилии местных ресурсов: как в богатейших урожаях, собираемых на равнине Гута, так и в податях, уплачиваемых идущими по Шелковому Пути купцами. Этот доход, в свою очередь, позволяет султану и его приближенным нанимать яростных «варваров»-конников из курдских и турецких племен и без конца пополнять гарнизоны свежими силами. Учитывая запретительные законы ислама на передачу наследства, таким способом султан гарантирует, что у представителей военной элиты редко когда будет достаточно дирхамов (местной монеты) в кошелях, чтобы набрать собственную армию и поднять восстание против правящих семейств.

Султан, несмотря на сосредоточенную в его руках власть, не превратился в деспота. Его исключительное право – присваивать себе владения других семейств или перераспределять состояние семейства, глава которого умер. Кроме того, в его власти назначать своих подданных на те или иные политические посты (судей, смотрителей рынков, глав городских кварталов, преподавателей в школах и даже счетоводов в собственной сокровищнице). В отличие от европейских правящих династий султаны и члены их семей редко изменяют облик городских улиц, чтобы увековечить память о себе. Вместо этого они застраивают открытые площадки, открывают благотворительные учреждения и восстанавливают древние здания, чтобы снискать себе расположение подданных. Они строят, но не из гордыни, а ради заботы о горожанах. Султаны никогда не приписывают себе и толики божественности или благочестия, оправдывая это своим положением.

Грязные тайны

Существование в Дамаске древних и могущественных каинитов – нечто вроде секрета Полишинеля для самых влиятельных смертных горожан. Мало кто из людей осведомлен об истинной сущности своих покровителей, но всем известно, что многие семьи полагаются на помощь неких чрезвычайно законспирированных господ с огромными связями. Как правило, смертные стараются не задавать лишних вопросов. Те, кто проявляет любопытство, узнают, что их покровитель подвергся ужасному проклятию или дал обет не видеть солнечного света до тех пор, пока последний из франж не покинет Святую Землю, или пока весь халифат не объединится вокруг Дамаска, или что-нибудь еще. Другим рассказывают, что их покровители – великие ‘улемы, и их благочестие и вера сохранили им молодость.

Но не все слепо верят в подобные россказни. Кое-кто подспудно чувствует присутствие некоего чудовищного зла в Саду Мира, и они, увы, правы. И Аширра, и Баали увлеченно выискивают смертных, способных раскачать лодку. Насаждая собственное понимание Тайны Крови, те и другие действуют беспощадно. Вокруг полыхает пожар Крестовых походов, рушатся династии, и кто будет беспокоиться об исчезновении еще одного простого смертного?

Эмиры: военная элита

Дамаск находился под пристальным наблюдением и опекой военных еще со времен Нур эд-Дина. В настоящее время в городе существуют две группировки военной элиты: вафадийя, курды-конники, происходящие из живущих в окрестностях города племен, и воины-рабы, составляющие дворцовую стражу. Есть еще и третья категория, местные новобранцы, – но их весьма мало, и своим умением они вряд ли способны соперничать с опытными всадниками – турками и курдами. Местные властители нанимают эмиров и их армии, обещая в уплату деньги, добычу или даже плодородные земли, с которых те могут получать доход. Увы, подаренные земли редко достаются наследникам умершего эмира и становятся предметом грызни интриганов из окружения султана. Поэтому вполне понятно, что эмиры и сами строят хитроумные планы, чтобы передать свои владения детям. Один такой способ называется вакф ахли: при нем земли или поместье объявляются «домашним» религиозным образованием. Поскольку ислам запрещает изымать вакф у их владельцев и допускает передачу его во временное владение по непрерывной линии потомков, многие эмиры и а’йаны стараются преобразовать свое имущество в подобные учреждения.

Эмиров, особенно всадников, прочий люд обычно избегает из-за того, что они «чужаки». Многие из них по происхождению турки или курды, а обычаи и тех, и других обитателям Дамаска чужды. Еще одним аргументом против них служит то, что они часто нарушают законы ислама, запрещающие взимать налоги, чтобы на время повысить доходы солдат в своих армиях. Ходят слухи и о том, как эти воины удерживают в плену членов богатых семейств, пытками вынуждая их отдавать ценные владения и деньги. Наконец, бесчестными путями обогащения служат также вымогательство и присвоение поместий, оставшихся без хозяина.

Сейчас эмиры находятся в опасной ситуации. Перед смертью султана Салах ад-Дина его сын аль-Афдаль потребовал от эмиров поклясться ему в верности после того, как он усядется на трон. Но власть захватил султан аль-Адиль, который хоть и обладает бóльшим талантом в военном деле и дипломатии, чем его безрассудный племянник, но не пользуется полным доверием местных эмиров. Таким образом, Дамаск стал спорной территорией, и султан аль-Адиль постепенно завоевывает доверие визирей и полководцев аль-Афдаля, хотя открытые столкновения носят случайный характер. Пришли времена, когда обещания и услуги ценятся на вес золота, а союзы составляются исходя из неизбежного в будущем противостояния дяди и племянника.

А’йаны: культурная элита

А’йаны обычно существуют по милости эмиров и султана, однако их с легкостью можно считать сильнейшей из всех трех группировок. В обществе, избавленном от государственных учреждений и узконаправленных бюрократических структур, а’йаны выполняют роли министров по найму войск, счетоводов, судей, учителей и хроникёров. Семейства, находящиеся у власти, нуждаются в а’йане, который бы узаконил их власть над прочими людьми, ведя записи и подсчитывая их богатства. А’йаны также служат посредниками и переводчиками между жителями Дамаска и эмирами-чужаками. А для могущественных персон считается престижем и делом хорошего вкуса сидеть у ног а’йана-ученого, впитывая его мудрость.

Если сравнивать Дамаск с книгой, то а’йаны – ее переплет. Они подтверждают права и эмиров, и свиты султана, разрешают споры между различными группировками, выполняют различные юридические и административные задачи. Они учат детей, записывают исторические хроники и хранят знания – и действительно владеют ими. Прочие фракции, возможно, и хотели бы приуменьшить влияние а’йанов, но в делах бюрократии вынуждены полагаться на них. До 1154 года а’йаны обладали еще большей властью и даже удерживали свои владения от прямых посягательств: юные воины-ученики не давали их собственности попасть в чужие руки. Когда в город прибыл Нур эд-Дин, он вернул власть военным и лишил а’йанов права пользоваться такой защитой. С этого времени могущество культурной элиты пошатнулось. Однако прошло пять лет со смерти Салах ад-Дина, его брат и сыновья затеяли борьбу за земли, и а’йаны получили большую свободу действий.

Иерархия власти

Структура управления в Дамаске выстроена следующим образом. Халиф ан-Назир, наместник Пророка Мухаммеда, правит всем мусульманским миром из далекого Багдада. Он управляет духовным развитием ислама и доверяет султану аль-Адилю надзор за порядком в регионе. От султана влияние распределяется между тремя группами: Людьми Пера, Людьми Меча и Людьми Тюрбана.

Люди Пера – гражданские администраторы, занимающиеся делами султана; их возглавляет визирь или советник. В его подчинении хранители казны, писцы и различные секретари, на плечах которых лежит все бремя власти султана в Дамаске. Такие посты обычно занимают а’йаны, яростно соперничающие друг с другом за всевозможные должности.

Люди Меча – военные из числа эмиров. Над ними начальствует вице-регент, подчиняющийся непосредственно султану аль-Адилю. На ступень ниже стоят мажордом (отвечающий за работу дворцовых пажей, кастелянов и евнухов гарема), начальник стражи, главнокомандующий армией, главный оружейник и генералы. В их руках военная власть, но сами они по большей части неграмотны и вынуждены полагаться на а’йанов. Среди эмиров очень мало людей с хорошим образованием.

Люди Тюрбана – религиозная и наставительная ячейка власти султана; это посты, опять же ценимые а’йанами. Самая желанная должность – это кади аль-кудат мадхаб, или верховный судья. Эти люди наполовину юристы и наполовину философы. Им подчиняются надзиратели рынков, судьи, законники, настоятели монастырей и люди, возглавляющие публичные молитвы.

Каиниты

Дамаск могут называть Розой Леванта, но на деле он – средоточие интриг и политических игрищ. А коль скоро местные каиниты являются незримыми хозяевами города, этот факт сослужил им неплохую службу. А’йаны и эмиры с положением осведомлены о вампирах, но считают их влиятельными горожанами, в чьей власти оказать за определенную цену ту или иную услугу. Например, эти «покровители» с радостью помогут обеспечить переход титула и владений по наследству после смерти главы семьи, добыть для поместья статус вакф или помочь а’йану занять важную должность. Избранные смертные, однако, знают и о том, что их господа, в общем-то, вовсе не люди и потому существуют так долго, и служат им в качестве ансаров (упырей). Ведь семейство может владеть своим имуществом лишь до тех пор, пока жив его патриарх. Каинитам хорошо известен этот закон, и они используют его к своей выгоде.

Дамаск делят между собой три фракции каинитов, пытающихся оказывать на город определенное влияние. Первая и наиболее древняя из этих групп – это клан Баали, возглавляемый вампиром по имени Анназир. Они обитают в Дамаске еще с тех пор, когда город был греческим аванпостом, и в их руках сосредоточена огромная власть благодаря их мерзостной бездне плоти, Иблии аль-Акбар. В отличие от своих собратьев, которыми стращают детей, дамасские Баали освоили искусство коварства, чтобы лучше укрываться от своих местных врагов – Бану Хаким. Анназир – один из влиятельнейших Баали, да и вообще самый могущественный каинит в Дамаске.

Вторую значимую группировку составляют Рай’ин аль-Фен, сделавшие Дамаск своим домом задолго до рождения Мухаммеда. Когда Дамаск утратил свой статус столицы исламского халифата, молодой Рай’ин аль-Фен по имени Даршуф остался в городе, чтобы управлять этим, ставшим задворками страны, доменом. К тому времени, как султан Нур эд-Дин вернул городу лавры столицы, Даршуф и его собратья успели прочно укорениться в нем. Прочим бэй’т осталось лишь обозначить свое присутствие в Дамаске, да и то с позволения Рай’ин аль-Фен. Мало кто из них осознал, что Баали за прошедшие века уже совратили и Даршуфа и его приближенных.

Наконец, третья группа, имеющая некоторый вес, состоит из вампиров самых разных бэй’т, возглавляемых дочерью Даршуфа, Маннал, которая пытается избавить город от Баали. Однако созданный ею союз кланов трещит по швам, поскольку представительница Бану Хаким по имени Бистакх стремится уничтожить всех Рай’ин аль-Фен в Дамаске без разбора, тогда как сама Маннал стремится сохранить власть своего клана.

История

Дамаск имеет особое значение для многих каинитов: он древнее их и потому на их памяти существовал всегда. Самые ранние записи, в которых упоминается город – это таблички из древнего города Эбла [3], относящиеся примерно к 2000 году до появления Мухаммеда. Однако сам Дамаск, очевидно, много старше. По легенде, город основал Сим, сын Ноя, и случилось это сразу после Великого Потопа. Местные же рассказывают, что именно на горе Касиюн Каин убил Авеля. Многие каиниты называют эти россказни выдумкой, но видят в Дамаске отражение Второго Города.

К тому времени, как в 64 году до н.э. по региону прошли легионы солдат Рима, Дамаск уже был огромным торговым городом, местом схождения самых разных караванных маршрутов. При римлянах он стал столицей Сирии, а еще позже – анклавом христиан, контролируемым византийцами. Несправедливость, творимая правителями Константинополя, заставила жителей Дамаска открыть ворота и сдать город войскам мусульман в 635 году н.э. При Мухаммеде распространение ислама было чисто религиозным движением, но наследовавшие ему халифы превратили его детище в неостановимую колесницу, которой требовалось бюрократическое управление. Дамаск оказался в географическом центре разрастающейся империи и, также как Мекка, служил ее духовным целям. Но продолжалось это недолго. Когда династия Омейядов пала под натиском ‘Аббасидов, Дамаск утратил статус столичного города и на много сотен лет отошел на задний план истории.

Каиниты Дамаска

Столь древний город, как Дамаск, повидал на своем веку множество ночных хищников. Во времена Арамейской империи здесь властвовали бэй’т Мушакис, за ними пришли Кабилат аль-Хайял и Вентру, верившие, что великая машина Рима – творение их рук. Теперь город называют своим могущественные члены Аширры из бэй’т Рай’ин аль-Фен. Но никто не знает об истинных хозяевах города – Баали, чье присутствие всегда было больным местом Дамаска.

Баали обитали в Плодородном полумесяце издревле; когда-то их великая цитадель Машкан-Шапир стояла на берегах Тигра. Затем их самый могущественный инферналист, Нергал, опустился до сделки с другими кланами, и Баали разбрелись по всей Месопотамии. Среди них был и Анназир, юный новообращенный, которому поручили организовать капище в Дамаске. Благодаря своей немалой хитрости и некоторой удаче молодой Баали сумел уцелеть на протяжении сотен лет, заботясь о своих нечестивых стадах и наблюдая за тем, как цари стремительно сменяют друг друга на троне. В отличие от многих своих собратьев, так и жаждущих выпустить на волю всех демонов ада, Анназир проявлял взвешенность и терпение, держа в уме особые перспективы для своих злобных хозяев. Если пришествие Ада неизбежно, думал он, так зачем же торопить события? Дамасские Баали оставались сильными, вели себя тихо и действовали тонко. В отличие от Шайтана, в попытке пробудить своих нечистых хозяев окрасившего воды Крита в цвет крови, Анназир улегся спать в глубине своей бездны плоти – той самой, которую позже назовут Иблии аль-Акбар – и там переждал сотни лет преследований и убийств.

Тем временем Дамаск превратился в настоящее поле битвы самых разных кланов – Кабилат аль-Хайял, Бэй’т Муджрим, византийских Вентру – и все они желали контролировать различные торговые пути, проходившие сквозь город на Дальний Восток. Золотой Путь из Самарканда, Царская дорога в Константинополь, а также Пустынный Путь, ведущий к Пальмире, Антиохии и Тиру – все они стали объектами сражений. За последним маршрутом наблюдали и Бану Хаким, но члены Кабилат аль-Хайял, Бэй’т Муджрим и Вентру надеялись обсудить с Бану Хаким условия торговых монополий, и ради этого основали в Дамаске торговые дома после ухода римлян из региона. Заключаемые договора были непрочными и часто разрывались в течение недель, если не ночей. Любой каинит, рискнувший прибыть в ставший «прифронтовым» Дамаск, после мог купаться в роскоши, которой позавидовали бы короли, если, конечно, ему удавалось уцелеть, избежав предательства прочих бэй’т.

Но все это изменилось с приходом ислама.

Аллах в’аль-Акбар

Мало кто обращал внимание на религию, которая взяла Медину миром, а Мекку принудила к покорности мечом. Еще меньшее число людей предполагало, что после смерти своего Пророка новая вера, подобно приливной волне, покатится вперед, за какие-то десятки лет захлестнув Левант, Африку и Дальний Восток. К тому времени Дамаск был христианским городом с несколькими иудейскими анклавами. Пока Вентру, Муджримин и члены Кабилат аль-Хайял спорили друг с другом за регион, в игру незаметно вступила еще одна группировка. Рай’ин аль-Фен, ведущие свой род от константинопольского Старца Михаила, устали от застоя в тени Византии. Как бы ни был силен этот древний вампир, его любимым детищем все же оставался Константинополь, и чем больше он отдалялся от сиюминутных забот, тем меньше его волновали какие-то отдаленные владения вроде Дамаска. Итак, местные Рай’ин аль-Фен, столкнувшись с открытой враждой других бэй’т и безразличием собственного прародителя, взяли дело в собственные руки. Вместо того, чтобы считать распространяющийся всюду ислам угрозой, они стали использовать свое влияние на местные христианские церкви и монастыри.

Усилия Рай’ин аль-Фен отражали настроения смертных горожан, да еще встретили поддержку со стороны Бану Хаким: их очаровала религия, воины которой с готовностью принимают мученическую смерть во имя Аллаха. Когда смертные жители Дамаска открыли ворота перед армиями ислама, Бану Хаким пронеслись по городу, уничтожая самых ярых сторонников Константинополя – вампиров клана Вентру. Кабилат аль-Хайял и бэй’т Муджрим, в свою очередь, предложили свои услуги принявшему власть семейству бунтарей Рай’ин аль-Фен, во главе которого стоял Даршуф. В Константинополе Даршуфа посчитали марионеткой Бану Хаким, но истина состояла в том, что ни визири, ни воины клана не ставили целью управление городом смертных. Сами же Рай’ин аль-Фен были куда как более заинтересованы в расцвете ислама, уникальных произведений его искусства и достижений его науки, и стремились направлять развитие религии в материальном плане. Местные представители Кабилат аль-Хайял очертя голову бросились в бюрократические дрязги новой столицы, а Муджримин занялись купцами и региональными торговыми маршрутами.

Такое разделение труда, однако, просуществовало недолго – до смены династии Омейядов на ‘Аббасидов и переноса столицы в Эль-Куфу, а затем и в Багдад. Сам переезд получился практически бескровным, но в последующие четыре столетия город постепенно скатывался в забвение. Большинство членов Аширры покинуло бывшую столицу Омейядов ради куска пожирнее. Кабилат аль-Хайял неотступно следовали за бюрократическим левиафаном исламской империи, чтобы оставаться у власти. Бэй’т Муджрим разделился на несколько частей, которые разбрелись вдоль торговых путей, чтобы удержать свои владения. И лишь Рай’ин аль-Фен оставались в Дамаске в значительных количествах. Это был их город, который их стараниями превратился в жемчужину пустыни. Они не собирались так легко бросать плод своих тяжких трудов.

Сокрытое зло

Так случилось, что именно в это время Анназир пробудился от оцепенения. Сделал он это не сам, а по повелению пяти своих собратьев по клану, которые тоже нуждались в скрытой силе бездны плоти Иблии аль-Акбар. Бану Хаким, вдохновленные своей новой верой, наносили удар за ударом по твердыням Баали в Ираке, Алеппо и Тире. В отместку пять сильнейших членов бэй’т Баали вместе с Анназиром провели ритуал, поразивший всех Бану Хаким ужасающей жаждой крови каинитов, которая все еще распространяется среди вампиров клана. Коварство Баали заключалось в том, чтобы использовать бездну плоти как необходимую основу ритуала, но само проклятие зародить где-нибудь еще: они заронили семя порчи в могущественного воина Бану Хаким, плененного в заброшенном городе Хоразин. Бану Хаким освободили пленника, но не смогли проследить корни ритуала до Дамаска. В этом одна из причин того, что могущественные колдуны Аламута пока что не смогли остановить распространение чудовищной жаждой крови бессмертных среди касты воинов. Проклятие гласило: «Как жаждали вы нашей крови, так будете алкать всей крови во все времена». Подробности игромеханики жажды крови даны в описании соответствующего Недостатка; об обстоятельствах и событиях, касающихся его наложения, можно прочитать также в «Книге клана Баали» и «Книге Крови III: Волки у ворот».

Дамаск на обочине событий

Даршуф и его собратья утверждали, что Дамаск распустился подобно цветку в пустыне благодаря покровительству, оказываемому ими ученым и художникам. На деле же мусульмане империи ‘Аббасидов считали город медвежьим углом: он располагался вдалеке от любых спорных границ (и, следовательно, был непривлекателен с политической точки зрения) и не имел такой значимости, как Багдад. Политические акулы Аширры и еще более древние вампиры Персии играли в свои игры в новой столице, а Рай’ин аль-Фен тем временем совершенствовали Дамаск, чтобы вернуть ему былую славу. Они давали кров котериям ученых из кланов Кабилат аль-Моут и Валид Сет, стремясь учиться у самых передовых школ мысли, но редко затевали игры или политические интриги, каких можно ожидать при дворах султанов.

Когда внимание Бану Хаким к Дамаску ослабло, сообразительные Баали выбрались из подземелий города и стали обхаживать скучающих Рай’ин аль-Фен. Поначалу Даршуф и его собратья не осознали истинную природу Анназира (который к тому времени бодрствовал уже три столетия) или его потомков. Рай’ин аль-Фен уверовали, что те – такие же ценители наук и искусств, принявшие участие в расцвете Дамаска. Когда же Даршуф наконец понял, с кем имеет дело, было уже слишком поздно. Баали вели тончайшую игру, скрывая свою мрачную славу. Большинство членов Аширры представляли себе этих инферналистов ужасными, истекающими слюной монстрами, пожирателями младенцев, отчасти похожими на демонов, которым они поклонялись. А Даршуф встретился с группой вампиров, столь же образованных и воспитанных, как любой из Рай’ин аль-Фен. Анназир находил не меньшее удовольствие в открытии школ и возведении монументов, чем сам Даршуф.

Рай’ин аль-Фен попали в ужасную переделку. Они, сами того не зная, приняли Баали с распростертыми объятиями, а некоторые даже пали жертвой их льстивых речей. Даршуф и его потомки поддались «возможности», лучшей уловке, изобретенной Баали как раз для отбившихся от стада каинитов, а Анназира защитила их собственная потребность держать его существование в тайне. Однако Даршуф, хоть сам и поддался порче, осознавал свое падение. Себя он спасти уже не мог, но зато вместе с собратьями обезопасил потомков от совратителей Баали. Даршуф не отпускал свою дочь, Маннал, из дворца и мало что рассказывал ей об истинном зле, поселившемся в сердце Дамаска. Анназир же, в свою очередь, не стремился полностью подчинить и развратить всех Рай’ин аль-Фен в городе – ему нужна была пристойная ширма для своего бэй’т. Так, под угрозой «возможности» выглядеть недостойно, Рай’ин аль-Фен сами, охотно, скрыли присутствие Анназира, а если бы возникла потребность, стали бы защищать его от бдительного ока Бану Хаким и аль-Амин.

Появление франков

Первый Крестовый поход оказался весьма жестоким способом пробуждения от сладкой дремы для мусульманского мира, в особенности для Дамаска. Город был теперь частью империи турок-сельджуков и в одночасье превратился из захолустья в город на передовой, смотрящий на укрепления вновь созданных в Леванте королевств латинян. Беженцы, потоком хлынувшие в Алеппо и Дамаск, рассказывали об ужасной резне, устроенной крестоносцами. Хуже всего было то, что многие погибшие были арабами по крови, но христианами по вере, а умерли лишь потому, что франки рубили все головы без разбору. Рай’ин аль-Фен обеспокоились, что эти события означают конец их уединения и относительной автономии, но, на их счастье, Багдаду было не до насаждения централизованной власти. К этому времени так называемая столица ислама успела больше пяти раз перейти из рук в руки в ходе борьбы различных группировок за власть, и сирийские города сами хотели обрести независимость от халифата. Латиняне, таким образом, получили от судьбы настоящий подарок и значительно выиграли от внутренних склок в империи. Дамаск и Алеппо объединились с франкскими войсками, захватившими Иерусалим, Антиохию и Триполи, после того, как из Багдада отправилась армия, имевшая целью утихомирить раздробленные эмираты Сирии.

Поскольку Дамаск оказался в зоне повышенного внимания, Анназир и его собратья-Баали укрылись в недрах города. Момент они угадали точно: смертные асассины из секты исмаилитов, уставшие от султанов, управляющих Сирией, открыли на них охоту. Там, где проходили смертные убийцы, по их пятам следовали Бану Хаким. На этот раз Даршуфу противостояли не воины клана, а касты визирей и колдунов, которые, увидев, что Дамаск возвращает себе былую значимость, решили обосноваться в городе. Захватчики оттерли Даршуфа и прочих Рай’ин аль-Фен от власти одним аккуратным движением, но те не пожелали уйти тихо. И за помощью Даршуф обратился к Баали.

Возрождение Дамаска

События в мире смертных шли к опасной развязке. В 1148 году Дамаск находился под властью Унура [4] – давнего и стойкого союзника франж, и к нему подступали войска Второго Крестового похода. Это разрушило все мирные договоры, заключенные ранее между противоборствующими сторонами. Нур эд-Дин поспешил на помощь Дамаску и сумел отбросить армии франж, но затем, пользуясь пропагандой, развернул войско и осадил город сам. К 1154 году с помощью своих сторонников среди жителей Дамаска он торжественно въехал в открытые ворота города как его спаситель. Двадцать лет спустя его сменил на престоле Салах ад-Дин, основавший империю Айюбидов со столицей в Дамаске. Именно отсюда великий султан отправился в поход на франков, отвоевав Иерусалим и отбросив европейцев к побережью Средиземного моря.

В сообществе Аширры же случилось следующее: Анназир решил сыграть на тяге Бану Хаким к знаниям против их визирей и колдунов. Баали незаметно подложили полные искушений документы, содержащие магические сведения, в объекты исследований своих врагов, а затем подогрели их интерес. Визири и колдуны сами запутались в расставленных силках порчи. Когда Нур эд-Дин окружил город, Даршуф отослал письмо к Бану Хаким, сопровождавшим армию сарацин, с требованием помощи. В нем Даршуф обвинял местных членов клана в сношениях с инфернальными силами, а в доказательство прикладывал документы из их библиотек. Воины Аламута, обесчещенные действиями своих собратьев, сами уничтожили запятнавших себя визирей и колдунов, отозвали из города тех, кого не затронула порча, и вернули Дамаск в руки Рай’ин аль-Фен в обмен на обещание тех молчать о случившемся. К сожалению, не все Бану Хаким поверили в непричастность самого Даршуфа к этим событиям. Воительница по имени Бистакх, вынужденная наблюдать казнь своего сира по обвинению в инфернализме, в ту же ночь поклялась уничтожить всех Рай’ин аль-Фен Дамаска.

Смерть Салах ад-Дина и текущее положение

В 1193 году Салах ад-Дин умер, и его империя рассыпалась на осколки, как стекло; его сыновья, в том числе аль-Афдаль, и братья, включая проницательного аль-Адиля, принялись драться за престол Дамаска. Сейчас городом правит аль-Адиль, но осада неминуема. Тем временем Даршуф постепенно деградирует; он приблизил Анназира к себе, назначив его советником, и проводит ночи Рамадана в кровавых оргиях. Для сторонних наблюдателей Дамаск – великолепный, созревший плод, но те, кто смотрит изнутри, с ужасом наблюдают разложение. Дочь Даршуфа Маннал видит растущую развращенность своего сира, но винит в этом не его самого, а Анназира. Несколько собратьев Маннал из числа потомков других старейшин Рай’ин аль-Фен исчезли или поддались той же порче, что и их лидер. Не в силах просто стоять в стороне и смотреть, как Дамаск гниет изнутри, Маннал заключила временный союз с группой местных торговцев из бэй’т Муджрим, известных как Башириты. Они служат посредниками между Маннал и Бистакх, понемногу возвращая Бану Хаким в город.

Даршуф уже пал слишком низко, чтобы когда-нибудь суметь подняться. Вся его надежда в том, чтобы уберечь Маннал от Анназира, и пока что это ему удается. Любовь к дочери и желание защитить ее сподвигнут его добровольно лечь под топор, если это спасет Маннал от мести Бану Хаким. Что касается Анназира, то гордыня наконец поглотила его целиком. Он стал чересчур заметен для окружающих и открыто выказывает собственную скверну. Прочие Баали, осознавая, что их глава компрометирует себя, с готовностью пожертвуют им, если это позволит защитить их главную бездну плоти и сохранить ее существование в тайне. Маннал, видя падение своего сира, уверена, что это результат недавних событий, подстроенных Анназиром. Она не ведает, что их отношения развивались в течение четырех столетий, и верит, что сира еще можно спасти. Она старается защитить сира и при этом вскрыть всю глубину разложения Дамаска. Она надеется отвести карающую длань Бистакх от Даршуфа, предлагая мстительнице Бану Хаким дюжину других целей для охоты. Увы, Бистакх ослеплена идеей мести. В этом деле она представляет старейшин Аламута и жаждет падения всех Рай’ин аль-Фен, включая саму Маннал.

Судьба Дамаска и его обитателей

В грядущие годы политическая ситуация в Дамаске изменится еще не раз. В 1201 году аль-Афдаль осадит город; осада продлится шесть месяцев и закончится лишь после поражения Афдаля от дяди, султана аль-Адиля. На короткое время аль-Адиль восстановит государство Айюбидов – империю Салах ад-Дина. Затем, в 1250 году, в Египте поднимут восстание мамлюки и дадут начало собственной династии. После установления их власти звезда Дамаска начнет угасать. Весь XIII век город будет страдать от беспрестанных нападений монголов.

Судьба вампиров города куда менее ясна. Даршуф уже готов погибнуть, и скорее всего, это произойдет при осаде, затеянной аль-Афдалем. Коварный демон Анназир, вероятно, бросит своих пешек на произвол судьбы и вновь укроется в бездне плоти. Она останется целой до эпохи турок-османов, когда ее обнаружат, наконец, Бану Хаким и выжгут дотла. Проклятие, наложенное на членов клана, сохранится, став частью их крови.

Или, возможно, где-то сокрыта еще одна бездна плоти…

География

Дамаск – это город-крепость, уютно устроившийся среди океана зеленых, красных и желтых садов, усеивающих плодородную равнину Гута. К северу от нее протекает река Барада, от которой отведено множество питающих сады каналов. Небольшие каменные и деревянные мосты соединяют берега Барады и ее протоков, а воздух в городе напоен влагой. К северу от Дамаска расположена гора Касиюн и небольшой район Салихийе, где располагаются имения богатых горожан.

Город окружен природным великолепием, но сам он – подлинная жемчужина в дорогой оправе. Его создавала сама история и умелые руки мастеров, работавших в манере, свойственной римлянам, христианам, иудеям и мусульманам. Купола-луковицы и минареты высятся над зданиями, но подлинное очарование города кроется в торговом квартале, сукве, где можно одновременно слышать речь на доброй дюжине языков. Здесь говорят на арабском, турецком, курдском, латыни, персидском, арамейском, индийском и иврите – причем и местные жители, и торговцы. Несмотря на свою значимость, Дамаск в пределах стен простираешься всего лишь на 1320 метров в длину и 735 метров в ширину. Прямая улица делит его надвое, но весь остальной Дамаск – это путаница мелких, кривых улочек и поставленных вплотную друг к другу домов.

Несмотря на плотность заселения, Дамаск, что удивительно, стал домом для приличного числа каинитов. Местные вампиры выступают в роли покровителей города, часто принимая кровь в уплату за свои услуги. В Дамаске множество людей находится проездом: торговцы, рабы, солдаты и паломники. Только во время праздника Рамадан в город приходят караваны по семь сотен верблюдов каждый. Через городские ворота проходит постоянный поток свежих, здоровых смертных, а умеренный климат Сирии позволяет посещать Дамаск круглый год. Если же поиск пищи в Дамаске начинает угрожать смертному населению, каиниты могут попытать счастья в Салихийе или в соседних фермерских общинах, чтобы утолить жажду. Другие просто покупают себе новых рабов: торговля в городе бойкая.

Окрестности Дамаска

За стенами Дамаска начинается широкий пояс садов, разбитых на равнине Гута меж водных каналов. Дальше к северу, если миновать Салихийе и гору Касиюн, располагаются христианские деревни Ма’алула и Сеиднайя, а также местечки Ябруд и Менин, где еще остались развалины строений римской и греческой эпох. Время от времени Даршуф и еще кое-кто из старейших дамасских каинитов, кто еще помнит давно ушедшие времена владычества Рима или Константинополя, приходят сюда, чтобы вспомнить прошлое и вдохновиться быстрым течением времени.

Салихийе

Этот район расположен примерно в трех милях к северо-западу от Дамаска, он почти что забрался на склон горы Касиюн; живут в нем в основном курды и выходцы из Палестины. Салихийе появился в 1156 году, когда ревностный мусульманин по имени ибн Кудама привел сюда 130 семей из захваченного франками Наблуса [5]. Они спасались от правителя города Балдуина из Мирабели [6], который не только взвинтил налоги вчетверо, но и стал плести интриги, итогом которых должна была стать казнь ибн Кудамы. Район все еще молод, но уже стоит на пороге превращения в религиозный центр с собственными медресе и мечетями. Пока что Салихийе мал и состоит из узких параллельных улиц. Летом богатые жители Дамаска перебираются сюда, чтобы в одном из множества роскошных поместий переждать жаркий сезон.

Каиниты также навещают Салихийе, а недавно он стал обиталищем отряда Бану Хаким. Временами здесь объявляется стая курдских Вах’Шин. По большей части Салихийе избегает тщательных досмотров стражи, поскольку живущие здесь курды сами служат в местной армии и яростно привержены исламу. Наиболее влиятельные обитатели квартала – эмиры, да еще кое-кто из свиты султана. Учитывая текущий конфликт между аль-Адилем и аль-Афдалем, мало кто из правящего семейства хочет превратиться в заманчивую мишень. Кроме того, коренные дамассцы недолюбливают курдов и не знают их языка, и поэтому держатся подальше от квартала Салихийе.

Сады равнины Гута

Сады, окружающие Дамаск, служат источником вдохновения для многих приезжих поэтов и воспеты в сказаниях всего мира. И только во Втором Крестовом походе, войска которого направлялись прямиком к сирийской столице, франки обнаружили, что заросли деревьев являются еще и мощной линией обороны. Они раскинулись по всей равнине Гута, окружая Дамаск подобно плащу шириной в три мили. К семи воротам города подходят не менее десяти дорог, а река Барада и ее каналы создают в зарослях еще больше путей и тропинок. Сады различных хозяев разделены высокими глинобитными стенами, а деревья растут вплотную одно к другому, что не дает перемещаться по территории крупным отрядам. Таким образом, оазис представляет собой простое, но эффективное укрепление: настоящий лабиринт из узких ходов, изрядно затрудняющий и задерживающий движение войск. Кроме того, над кронами деревьев высятся сторожевые башни, каждая из которых сама напоминает небольшую крепость.

Подступив к Дамаску, армия латинян стала продираться сквозь эти узкие коридорчики. Множество франков погибло от стрел, тучами сыпавшихся на них из сторожевых башен.

Сады остаются эффективным укреплением и сейчас, но путаница древесных стволов и узких проходов между ними – еще и излюбленное место тех, кто желает прогуляться по саду весенним днем или отобедать на какой-нибудь из немногочисленных полян. Время от времени можно наткнуться на школу или какое-нибудь непонятное строение в гуще пышного оазиса. К северо-востоку от Дамаска расположен лошадиный базар, где продают только лучших, чистокровных скакунов. К югу от Баб-аль-Сахир находится кладбище аль-Сахир, важный элемент местной жизни. Дамассцы поддерживают тесную связь с мертвыми и загробным миром и едва ли боятся того и другого. Поэтому кладбище содержится в порядке, и его часто посещают. Тем не менее ночью мало кто отваживается бродить по романтическим кущам равнины Гута в одиночку. Каиниты проводят важнейшие для их кланов собрания именно там, поодаль от набитого смертными города, и ходят слухи, что в глубине лабиринта устроил себе убежище каинит-латинянин, изгнанный из Иерусалима. Поэты рассказывают о заброшенном доме в чреве садов Гуты, покрытом плющом и мхом, добраться к которому можно лишь, миновав сложный лабиринт стен, достойный самого Минотавра.

Медресе

Медресе, или школы права, довольно часто встречаются на улицах Дамаска: в описываемое время их около пятнадцати, но это число растет. Они открываются в домах, принадлежащих состоятельным и благородным горожанам, и номинально занимаются обучением, но на деле имеют гораздо большее значение для общества. Медресе существуют на пожертвования жителей города и обычно находятся под покровительством эмира, а’йана или какого-нибудь Рай’ин аль-Фен вроде Даршуфа. В свою очередь, медресе дает семье своего покровителя определенный вес в городском обществе, долю политического, религиозного или социального влияния.

Во-вторых, эти заведения привлекают ученых и мудрецов, привязывая их к семье эмира, содержащего школу. Наконец, если раздобыть для медресе статус вакф, или религиозного сооружения, его можно передать по наследству после смерти главы семейства, и таким способом отчасти сохранить контроль над ним для семьи. Более того, смерть, погребение и посмертие настолько важны для дамассцев, что некоторые семьи используют помещения в принадлежащих им медресе как фамильные усыпальницы. Для покровителя медресе обычное дело – устроить склеп, окнами выходящий на главную улицу города.

Медресе – важный элемент быта Дамаска, а также основной способ, при помощи которого Рай’ин аль-Фен и прочие бэй’т вовлечены в политическую и социальную сферы жизни общества. Играя роль патронов, эти каиниты поддерживают деньгами семьи, недостаточно богатые, чтобы организовать собственное медресе, или же помогают им преобразовать уже существующую школу в вакф. Чтобы достичь этот последней цели, медресе должно заполучить какую-нибудь культовую реликвию (например, подлинную плечевую кость верблюда, на спине которого записывали учения Корана, или сандалия кого-то из халифов), чтобы подтвердить религиозный статус заведения. Зачастую это единственный способ сберечь собственность для наследников, и многие семейства только рады исполнять желания своих опасных покровителей – лишь бы обеспечить будущее своих детей.

Медресе снаружи имеют простой облик; используется черный базальт, белый известняк и мрамор (если содержатели школы могут себе это позволить). Главные ворота – обычно огромные и искусно изготовленные – открываются в центральный двор, откуда четыре портала (айвана) ведут в молельни и классные комнаты. Ученики живут в крохотных кельях на первом этаже, а на втором расположены комнаты для занятий, жилье для наставников и ученых мужей, а также покои семейства, покровительствующего медресе.

Основная территория Дамаска

На улицах города, учитывая его богатую историю, в изобилии можно найти следы владычества римлян, христиан и мусульман. Наследие Рима видно в упавших и разбитых колоннах и арках, молчаливо соединяющих иные дома или перекрывающих проулки. Влияние ислама видно главным образом в силуэте города и в сукве, протянувшемся вдоль Прямой улицы. Христиане живут в городе до сих пор, и их здесь много, но влияние их культуры заметно в основном в архитектуре северо-восточной части города, где можно встретить необычного вида церковь или стилизованный крест. По другую сторону Прямой улицы, в юго-восточном квартале, расположены дома иудеев, которые куда как сдержаннее демонстрируют свое вероисповедание. Три эти части города, по сути, сами как небольшие города, отделенные друг от друга вековыми укреплениями. Ворота в эти кварталы днем открыты, а на ночь запираются. Такой обычай мало способствует интеграции общин, поделивших город между собой.

Улицы Дамаска – это либо тесные, порождающие клаустрофобию проходы, либо высокие, сводчатые аркады, заслоняющие солнце. Просветы улиц узки настолько, что свесы крыш почти касаются друг друга, Кроме того, большинство домов имеют два этажа: летом горожане живут на втором этаже, а на зиму переселяются на первый. Если каинит или вор твердо стоит на ногах, он при желании может пройти большую часть города, вообще не касаясь земли. По сути, так перемещаться по Дамаску даже быстрее, а то и проще. Но большинство вампиров предпочитают бродить по лабиринту крытых улиц и проулков – там легче подстеречь добычу. В Дамаске окна домов нечасто выходят на улицы, в основном они обращены во внутренние дворики. В этом особое очарование города. Можно бродить по темным, мрачным улицам, а за каким-нибудь поворотом наткнуться на небольшой оазис с цитрусовыми деревьями, балкончиками, фонтанчиками со свежей водой, порталом-айван или крытым уголком для приема гостей. По вечерам именно в таких садиках встречаются обитатели ближайших домов и сидят под открытым небом, попивая крепкий кофе и чинно беседуя.

Дамаск – настоящий город мечты для каинитов, поскольку даже грозный солнечный свет здесь все равно что беззубый пес. Узкие, тесные проулки дают вампиру укрытие от прямых лучей светила. Серьезную опасность представляет только околополуденное время (если, конечно, какому-нибудь каиниту удастся не заснуть так долго). Прочие места – базары и суквы – расположены у основания массивных колонн, поддерживающих высокие каменные своды или перекрытые тростником крыши. В тенях Дамаска можно держаться постоянно и так никогда и не затосковать по открытому небу.

Показатели веры

Дамаск когда-то был столицей халифата, священным городом как для христиан, так и для мусульман, и поэтому в нем расположена масса объектов, имеющих религиозное значение. Трудами Баали множество мелких местечек утратило свои качества, но несколько крупных зданий сохранили эффект Истинной Веры (см. в таблице).

Место	Религия	Значение ИВ
Часовня Св. Анании	Христианство	4
Собор Святой Девы Марии	Христианство	5
Великая мечеть Омейядов	Ислам	7
Мечеть Маристан Нур эд-Дин	Ислам	6

Прямая улица

Вклад греков в географию Дамаска спрятан за ширмой, выстроенной римлянами – весь, за исключением Прямой улицы. Этот образчик эллинских традиций градостроения должен был поделить весь город на сеть прямоугольных кварталов со сторонами примерно 45 на 90 метров. Но последующие строители позабыли про этот план, и по мере разрастания Дамаска многие улицы «потерялись» или наоборот, были добавлены. Но все же Прямая улица кое-как оправдывает свое название. Она – центральная артерия Дамаска, его самая широкая улица, по всей длине которой в обоих направлениях движется вялый поток торговцев, путешественников и купцов.

Прямая улица постоянно полнится какофонией звуков и карнавалом красок. Зазывалы перекрикивают общий шум людского потока, пытаясь привлечь внимание к своему товару, покупатели торгуются, пытаясь купить ткани по выгодной цене, работорговцы предлагают приобрести слуг или юных наложниц, скотина мычит и блеет, жалуясь на свою долю, а фоном всему этому служит шлепанье сотен босых ног по камням мостовой. Дамаск кипит жизнью, вкусами и звуками, а Прямая улица собирает все это вместе – так притоки сбегают к полноводной реке. Возле Баб-Шарки (или Восточных ворот), где друг на друга смотрят иудейский и христианский кварталы, улица сужается до каких-то 3 – 5 метров, и над ней образуется «потолок» из остроконечных арок и тростниковых крыш. К западу от стен этих кварталов просвет улицы делается шире, чтобы вместить более интенсивное движение, и в ее внешнем виде явно проглядывают исламские черты. Прямо под арками, смыкающимися над соседними домами, расположились лавки и просто бродячие торговцы, предлагающие свой товар. Пройдя несколько метров вдоль по улице, можно миновать посудную лавку, торговца тканями, кофейню или клетку с рабами. Тут и там по пути попадаются колонны римской эпохи, разломанные, незаметные за разросшимся деревом или служащие импровизированным местом отдыха пешему путнику. Под крытыми аркадами прячутся двери в крохотные, тесные магазинчики и мастерские.

На ночь лавки, расположенные в зданиях, закрываются, но торговля под крытыми аркадами продолжается еще некоторое время. Вокруг кофеен собираются толпы горожан, чтобы обсудить деловые вопросы или новости ушедшего дня. Арабы любят порассуждать вслух и обменяться мнениями о положении вещей, поэтому то тут, то там вспыхивают дружеские перепалки, в основном на тему верований и интерпретации законов. Каинитам, желающим узнать о городе больше, стоит послушать эти беседы. На крытых рынках встречаются люди мудрые и не очень, но и те, и другие отлично обо всем осведомлены.

Ворота

И стены, и ворота Дамаска имеют некоторое значение благодаря своей истории. За сотни лет город пережил бесчисленные набеги и вторжения, и его укрепления постоянно достраивались и восстанавливались, пока не достигли нынешнего – можно сказать, разношерстного – вида. В оборонительных элементах видны заимствования из самых разных культур: уцелевшие части стен римской эпохи соседствуют с византийским наследием, а после уступают место продуктам инженерной мысли Омейядов и Айюбидов. Семь ворот города – тоже маленькие уроки давно позабытой истории; обновления практически стерли их изначальный облик. Единственный въезд в Дамаск, сохранившийся со времен Рима – это Баб-Шарки, тройные ворота, самый широкий проем которых (средний) используется для проезда телег. Пешие путники пользуются боковыми узкими проходами.

Цитадель

Эта огромная конструкция, возведенная как продолжение городских стен, представляет собой прямоугольник размерами около 126 на 216 метров и имеет двенадцать башен. Четыре башни вплотную примыкают к южной стене города, а остальные встроены в стены цитадели через равные интервалы. Цитадель отлично защищена: каменная кладка толстая, снаружи видны навесные бойницы, соединенные с башнями парапетом. Со времен римского владычества укрепления не раз подновляли. Даже сейчас цитадель опять перестраивается, поскольку ходят слухи, что латинский дракон готовится изрыгнуть новый Крестовый поход.

Цитадель – это боевое сердце Дамаска, здесь расположены казармы солдат-рабов и штаб армии, а также апартаменты халифа. Это наиболее защищенная часть Дамаска, и именно здесь обитает нынешний султан каинитов города, Даршуф. Поначалу убежищем ему, как и многим другим Рай’ин аль-Фен, служило расположенное неподалеку медресе. Однако недавние события заставили его запереться в цитадели, потворствуя своей паранойе. Время от времени он появляется, чтобы возглавить встречи двора, но большинство своих желаний он передает через своего визиря Барката – еще одного прислужника Анназира.

Квартал Харикка

В тени южной стены цитадели расположился квартал Харикка, открытый для всех и заселенный преимущественно мусульманами. Он ограничен с одной стороны Прямой улицей, а с другой – проулком, идущим вдоль территории Великой Мечети Омейядов. Улицы квартала еще сохранили строгую планировку, спроектированную греками, и в нем – единственном во всем Дамаске – переулки не ветвятся и не изгибаются. Сукв Хамидийе расположен вдоль стен цитадели. На этом базаре можно купить самые разные товары, от клинков из дамасской стали до самого необходимого в доме. Под его тростниковой крышей скрыты широкие колонны в исламском стиле и высокие сводчатые навесы, отбрасывающие на потолок темные пятна, а на полу образующие широкие полосы теней. Даже масляным лампам с трудом удается разогнать этот полумрак. По ночам некоторые Бану Хаким, Муташарид или Муджримин прячутся на балках под сводами, наблюдая за заключаемыми внизу сделками.

У восточной границы квартала расположена Маристан ад-Дин, известная школа и лечебница, выстроенная в форме креста, с высокими сводчатыми потолками во всех четырех крыльях. Северное и западное крылья здания предназначены для лечения пациентов, восточное, расположенное напротив главного входа, используется для консультаций и для обучения медицине студентов. В южном крыле располагается мечеть. Маристан основал в 1154 году сам Нур эд-Дин, употребив на это деньги, уплаченные крестоносцами за выкуп пленных воинов. С тех пор она постоянно перестраивалась и обновлялась и расширялась, ее возможности росли. Ее обширный двор предлагает тень и прохладу всем желающим укрыться от опаляющего пустыню солнца, а медики лечебницы гораздо более умелы, хорошо экипированы и сострадательны к пациентам, чем любые европейские хирурги.

Квартал Харикка, цитадель и район, прилегающий к мечети Омейядов находятся во власти Рай’ин аль-Фен и Кабилат аль-Хайял: те и другие заявляют о своей принадлежности к Аширре, поскольку большинство исламских достопримечательностей Дамаска, включая гробницу Салах ад-Дина, расположены именно здесь. Это не препятствует членам других бэй’т посещать сукв и жилые дома квартала, однако и Рай’ин аль-Фен, и Кабилат аль-Хайял считают дурным тоном и даже оскорблением, если какой-нибудь представитель другого клана становится «покровителем» (то есть превращает в упыря) жителя этого района.

Рай’ин аль-Фен также предлагают свою защиту сукву и лавкам, расположенным на улице, идущей параллельно южной стене Мечети Омейядов. В этих домишках, образующих крытую аркаду, живут лучшие дамасские краснодеревщики. Их работы можно увидеть по всему городу – в мечетях, медресе, частных домах, – а их услуги весьма востребованы. Кроме того, к югу от Мечети по направлению к Прямой улице сбегает Сукв ал-Бзурия, специализирующийся на крупах, специях и сладостях, а на прилегающих к нему улицах расположились Сукв Благовоний и относительно скромная гробница Нур эд-Дина. Ближе к пересечению с Прямой улицей расположен еще один центр общественной жизни Дамаска – бани, или хаммам (эти называются Нур эд-Дин Хаммам). За белым фасадом этого строения скрываются парные и купальни для клиентов. По ночам они остаются открытыми для каинитов – покровителей города, которые часто приходят сюда после захода солнца и проводят ночи за обсуждением деловых вопросов и политическими игрищами.

Кварталы Омейяд и Хаддад

Великая мечеть Омейядов – главная достопримечательность Дамаска. Она – первая великая мечеть ислама, и размеры ее таковы, что все прочие строения (за исключением цитадели) рядом с ней кажутся карликами. Само место, на котором она выстроена, имеет свою историю, куда более древнюю, чем ислам – на века, если не на тысячелетия. Во времена древнего Дамаска здесь высился гигантский храм, посвященный богу Хаддаду, позже переименованному римлянами в Юпитера-Хаддада [7]. В те ранние годы комплекс храма был значительно больше и тянулся на 110 метров дальше на восток и на 50 метров дальше к западу, чем нынешняя площадь мечети. Во времена языческих поклонений здесь была вотчина Баали. В IV веке н.э., однако, группа христиан согнала Баали с насиженного места (предположительно, с помощью убийц демонов аль-Амин) и выстроила здесь небольшую церковь, освященную в честь Иоанна Крестителя. Позже, в VIII столетии, мусульмане сторговались с христианской общиной, предложив им взамен этого места четыре других, где они можно было бы выстроить и впоследствии содержать свои храмы. С тех пор здесь возвышается мечеть.

Мечеть Омейядов была первым храмом ислама, рядом с которым возвели минареты, первой, где устроили михраб – особую молитвенную нишу, обращенную к Мекке, а также фонтан для омовений; все эти новшества послужили образцом для мечетей, выстроенных позже. Внешние стены комплекса огораживают участок земли примерно 300 на 400 метров, на каждом углу их имеются башни; внутри полы покрыты роскошными мягкими коврами, а двор украшен крупнейшей в мире мозаикой. Поскольку во время возведения мечети строители еще не умели создавать необходимые инженерные конструкции, они полагались на опыт византийских архитекторов и использовали дорические колонны римской эпохи в качестве опор для аркад внутреннего двора и высокого сводчатого купола. Поэтому величественная мечеть Омейядов своим лесом колонн и арок и впечатляющим куполом, увенчавшим ее южную половину, способна посрамить многие соборы мира.

Квартал Хаддад простирается еще на 120 метров по направлению к христианскому кварталу. Может быть, Баали и утратили часть власти над территорией мечети, но здесь они свое влияние, безусловно, сохранили. Когда в город пришли римляне и по своему обыкновению объединили поклонение местному богу Хаддаду и чтимому ими Юпитеру, они перестроили храмовый комплекс, присоединив к нему часть подземных помещений, некогда занимавших все пространство под храмом. Христиане, возводя на этом месте церковь Иоанна Крестителя, по незнанию обрушили часть туннелей и пещер непосредственно под ней. Подземные помещения под всем остальным комплексом уцелели, и Баали расширили их, охватив практически всю территорию квартала Хаддад. Благодаря инферналистам и их влиянию на Рай’ин аль-Фен Хаддад стал доменом Баали – как на поверхности, так и под землей.

Надземная часть квартала представляет собой лабиринт тесных, ломаных проулков, иногда шириной таких, что человек едва может в них протиснуться. Здесь живут бедняки, чья жизнь – унижение и нищета; воры проворачивают свои делишки в самых темных проулках-туннелях, а притоны курильщиков гашиша добывают прибыль на чужом несчастье. Даже садики и дворики, куда порой открываются улочки и проходы, несут на себе очевидный отпечаток небрежения. Фонтаны заросли тиной, вода в них застоялась, а ползучая лоза карабкается по недостроенным фасадам, аркам и айванам, как живые занавеси. На чужаков в квартале Хаддад смотрят с подозрением, а многие обитатели его болеют проказой. Когда же чиновники приходят, чтобы забрать этих несчастных в Маристан Нур эд-Дин, те быстро и бесшумно исчезают в путанице улиц. Многие из этих бедолаг – прислужники Баали, избавляющиеся от своей боли с помощью глотка крови.

Под кварталом Хаддад лежат осыпающиеся остатки подземных камер римской эпохи и продолжающие их туннели, вырытые Баали. Они, конечно, не идут ни в какое сравнение с катакомбами под Константинополем или Парижем и пока что избегали ненужного внимания, но достаточно сложны, чтобы укрывать не только Иблии аль-Акбар, но и еще три бездны плоти поменьше. Кроме того, убежища Баали и их бездны плоти охраняют талисманы, семьи служителей и псы-упыри. Этот подземный мир – настоящая бойня, где на протяжении сотен лет несчастных жителей Дамаска насиловали, пытали и убивали. Их внутренние органы сохраняет чрево бездн плоти, а окружающие пещеры усыпаны черепами и костями. Все входы и выходы из этого ада открываются в подвалы зданий в квартале Хаддад, и их практически невозможно отыскать. Один из таких проходов расположен в притоне курильщиков гашиша, что находится в подвале дома торговца (и вора) по имени аль-Хабиб. Остальные раскиданы по всему кварталу.

Иблии аль-Акбар

Глубоко под землей, под древними сводами, когда-то вмещавшими проклятый храм Баала-Хаддада, в чертогах нечестивого капища располагается Иблии аль-Акбар. Посреди разбитых колонн и сотен разбросанных вокруг черепов находится яма – бывший сухой колодец глубиной больше тридцати пяти метров. За столетия человеческих жертвоприношений Баали заполнили яму до краев внутренними органами жертв. Иблии аль-Акбар – одна из самых долговечных бездн плоти, место, где Баали появляются, гибнут и где проводят свои ритуалы. Магии этого мерзостного храма хватает, чтобы сохранять в целости внутренности, помещенные туда сотни лет назад. Кроме того, Баали бросают туда новообращенных вампиров, чтобы проверить, хватит ли у тех сил, чтобы выкарабкаться на поверхность.

Несколько сотен лет назад бездна была способна дать силу для великих актов нечестивого колдовства – например, для вспышки ужасной болезни. Но после того, как Анназир и его собратья-старейшины использовали Иблии аль-Акбар, чтобы проклясть род Бану Хаким, они осознали: скрытность – их величайшее оружие. Если бы Бану Хаким или аль-Амин обнаружили, что именно эта бездна стала центром проклятия, они смогли бы остановить его распространение. Поэтому, как только Баали завершили свой ритуал, они направили всю мощь бездны на колдовскую скрытность. Это и стало главным ее назначением. Те, кто отдыхают в бездне, получают толику невидимости от выслеживающих их охотников на демонов.

С точки зрения игромеханики это выглядит так: любой Баали, проспавший день внутри Иблии аль-Акбар, получает ограниченную защиту от таких умений, как, например, Чтение Ауры. Персонаж, желающий допросить Баали с помощью Дисциплин или арканов, должен выбросить на [2] успеха больше, чтобы получить информацию по существу. Анназир, пролежавший в глубинах бездны сотни лет, приобрел это свойство навсегда.

Теоретически возможно направить мощь бездны плоти на более приземленные формы колдовства – например, на сеяние эпидемий или пробуждение одного из дремлющих Чад (если кто-то из этих демонов когда-нибудь будет обнаружен), но это приведет к ее обнаружению и немедленной атаке из Аламута.

Христианский квартал

Христиане являются важной частью дамасского общества и занимают значительный кусок территории города – целый клубок извилистых улиц на северо-востоке Дамаска. Христианский квартал имеет не менее путаную планировку, чем тот же Хаддад, но нищеты и преступности здесь меньше. С другой стороны, эта часть города не столь богата, как Харикка, поскольку и с иудеев, и с христиан взимается налог за право исповедовать свою веру. За исключением этого и некоторых других ограничений, налагаемых на дхимми, жизнь христиан мало чем отличается от жизни мусульман. Они торгуют и работают в лавках на Прямой улице, а по вечерам собираются в своих двориках, чтобы обсудить события уходящего дня.

Христианский квартал – тесное сообщество, которое зачастую вынуждено иметь дело с ворами, которые перебираются через стены из Хаддада и шатаются по улицам. Несмотря на собственные укрепления квартала и обещания султаната о защите, на деле дамасские христиане осознают, что они одиноки на своем островке вдали от собратьев по вере, и своим существованием они обязаны милосердию, а не терпимости. Крестовые походы стали временем испытаний, поскольку всякий раз, как франж нападают на границы империи ислама, христиане Дамаска – первые, чьи головы покатятся с плахи.

С юга квартал укреплен стеной, выходящей на Прямую улицу, а на западе его границу определяют Римская арка и собор Святой Девы Марии. Арка некогда важным элементом города, разделявшим две крупные улицы, проходившие через Дамаск. Но если Прямая улица уцелела, то вторая, шедшая с севера на юг, исчезла при прокладке новых проулков, строительстве стен и домов. Собор Святой Девы Марии – базилика византийской эпохи, увенчанная сверкающим куполом. Это главная христианская церковь в регионе, и она защищена договором, по которому была возведена Мечеть Омейядов. Территория собора освящена, и это помогает держать Баали в узде, вне зависимости от того, знают или нет о них местные обитатели – и смертные, и вампиры.

В противоположном углу христианского квартала, рядом с его восточной стеной, находится церковь Св. Анания, который дал приют Апостолу Павлу после того, как тот ослеп от божественного света [8]. Внешне церковь выглядит обычным домом с двориком, фонтаном и аркадой. Но позади арок начинаются вырубленные в камне ступени, ведущие в подземную часовню. Собственно, это и был дом самого Анании, а часовня была выстроена верующими позже.

Как и квартал Хаддад, обиталище христиан представляет собой лабиринт улиц и проулков, но здесь гораздо более безопасно, чем на соседней, западной, территории. Дело в том, что здесь устроили себе убежища Муджримин – башириты, ревностные христиане по вероисповеданию, и они яростно защищают свои владения. Эта секта вампиров, верящих в конец света, давно уже обосновалась в тенях Дамаска и тесно связана с купеческими семействами города. Рай’ин аль-Фен были заинтересованы в первую очередь искусством ислама и поэтому позволили баширитам оставить за собой кусок Дамаска, продолжив украшать оставшуюся его часть. Башириты же сосредоточились на духовной и материальной жизни обитателей своего сообщества и до недавних пор не путались под ногами Рай’ин аль-Фен. Теперь же христианский квартал стал прибежищем для Маннал ибн Даршуф, да и для любого каинита, желающего избежать скверны Баали или бороться с ними.

Иудейский квартал

В общих чертах он напоминает квартал христиан: такой же обособленный кусочек Дамаска, возможно, даже еще более обращенный в себя и закрытый от других, если учесть меньший размер и наличие стен. В некотором смысле это тоже квартал трущоб – дома осыпаются, а улицы не чищены. Община иудеев Дамаска сплоченная и трудолюбивая, но они живут в мусульманском городе и потому сталкиваются с неудобствами в экономической и социальной сфере. Здесь нет исторически значимых зданий, кроме местных храмов. Можно сказать, что иудеи Дамаска проживают свои невидимые жизни, не затрагивая интересов своих соседей – мусульман и христиан. Из-за ограничивающего их в правах статуса дхимми они предпочитают работать внутри своей общины. Изредка кто-то из них становится хотя бы а’йаном – на эти позиции множество претендентов и среди мусульман. Существующее положение дел может показаться для Баали прекрасной возможностью попритеснять или попреследовать смертных, но на деле это не так. Считается, что иудейский квартал защищает как минимум один маг-каббалист, хотя ни одному каиниту еще не удалось ни увидеть такого, ни встретиться с ним.

Рай’ин аль-Фен игнорируют этот сектор города – он им неинтересен, а башириты клана Муджрим не покидают пределов квартала христиан, расположенного напротив, через дорогу. Единственные каиниты, устроившие здесь свои убежища, – это горстка Муташаридин иудейского происхождения. Их лидер Муса ибн Якуб номинально подчинился местным Рай’ин аль-Фен, и потому его собратьев назревающий конфликт не затрагивает. Но, к несчастью, Бану Хаким давят на них, принуждая сформировать союз против Рай’ин аль-Фен. Поэтому Прокаженные укрылись в иудейском квартале, как рак-отшельник в своей раковине. Опасаясь предательства, они с все возрастающей паранойей следят за каждым, кто проходит сквозь квартал.

Квартал Аль-Сахир

Последний из районов Дамаска (отнюдь не по значимости!), аль-Сахир, вплотную примыкает к стенам иудейского квартала. Он тянется от Римской Арки на Прямой улице, занимает всю оставшуюся часть южной половины города и населен в основном последователями ислама. В отличие от северного мусульманского сектора он практически не имеет объектов притяжения для приверженцев этой веры, но дома и улицы содержатся в лучшем состоянии, чем в восточной части города. Его улицы изгибаются плавно, подражая любимым исламским искусством волнам и завиткам, а дворики аккуратны и изобилуют пышными цитрусовыми деревьями. Квартал аль-Сахир подходит торговцам, владельцам лавок и горожанам со средним доходом. В нем живут семьи многих младших а’йанов, честолюбивых и стремящихся приобрести некоторую влиятельность в не всегда понятной иерархии Дамаска. Главенствуют здесь местные кузнецы, умеющие ковать знаменитые дамасские клинки. Мастера-оружейники, ощущая покровительство местных эмиров и растущую потребность в их изделиях во всем исламском мире, переживают небывалый подъем достатка и влияния, хотя сами не являются а’йанами и вообще не принадлежат к ученой элите. Султан Даршуф поощряет покровительство дамасским кузнецам, но сам больше заинтересован в том, как бы использовать их взлет, чтобы укрепить собственное влияние среди каинитов. Даршуф верит, что, подчинив себе оружейников, он заслужит уважение и преданность других бэй’т. Его клан, однако не имеет особого успеха, поскольку и Бану Хаким, и Кабилат аль-Хайял пытаются достичь того же, уже не говоря о баширитах-Муджримин, которые контролируют торговлю клинками на экспорт.

Семьи, живущие рядом с Прямой улицей, обладают некоторым влиянием, тогда как ближе к стенам города селятся те, кто имеет скромные доходы. Часть квартала, прилегающая к укреплениям Дамаска, населена бедствующими людьми, несмотря на то, что почти все члены их семей зарабатывают на жизнь мелкими ремеслами и ручным трудом. Согласно легендам ислама, наказанием Адаму и Еве был изнурительный физический труд, и поэтому многие арабы верят, что поденная работа унизительна и даже проклята. Как следствие, они перекладывают рутинные занятия на плечи рабов и неодобрительно глядят на тех, кто занимается ими «добровольно». В социальной иерархии эти полунищие, но работящие районы Дамаска стоят практически на одном уровне с колониями прокаженных.

Аширра в Саду Мира

Каиниты признают Дамаск вотчиной Рай’ин аль-Фен, но факт остается фактом: звезда Даршуфа уже миновала свой зенит и клонится к закату. Его падения только и ждут шакалы, уже жаждущие заполучить власть над городом. Главные среди них – Бану Хаким, пытающиеся вытащить на свет подтверждения инфернальных обрядов, проводимых в городе. Их необычайное долготерпение обусловлено тем, что Рай’ин аль-Фен знают о скверне, исходящей от Баали и поразившей визирей и колдунов клана. Бану Хаким, за исключением фанатичной Бистакх, не желают, чтобы и это выплыло наружу, и ведут себя осторожно, иначе Рай’ин аль-Фен открыто заявят об этом унижении. К несчастью для Бану Хаким, Даршуф ни разу не участвовал ни в одной из церемоний Баали, не говоря уже о том, чтобы возглавить их. Он испорченный лизоблюд и погряз в самых отвратительных пороках, но в открытом инфернализме неповинен.

Молодняк Рай’ин аль-Фен в структуре клана находится на вторых ролях. Их возглавляет дочь самого Даршуфа – Маннал, и они стремятся к восстановлению подлинного лидерства своего клана и одновременно – к избавлению от влияния Баали. Это идет вразрез с планами Бистакх, дочери клана Бану Хаким, которая желает перебить всех Рай’ин аль-Фен в Дамаске во имя своей давней вендетты и не нуждается ни в каких доказательствах их вины. Бистакх пользуется поддержкой Бренды Рэйвен (которая стремится вернуть город под крыло своих собратьев – Кабилат аль-Хайял, которым, по ее мнению, Дамаск принадлежит по праву). В стороне от основного конфликта находятся обитающие в городе Муташаридин и часть баширитов-Муджримин. Обе группировки ощущают переплетение слишком многих линий в игре и знают, что союз с любым из противников превратит всех прочих в смертельных врагов. Стоит им объединиться с Бану Хаким или Кабилат аль-Хайял, и грядущая чистка города затронет и их самих. Если они примут сторону Маннал и об этом узнает ее сир, Рай’ин аль-Фен в отместку выкинут из Дамаска и баширитов, и Муташаридин. С другой стороны, соблюдать строгий нейтралитет также невозможно, но оба бэй’т не желают принимать решения, пребывая в неведении. Поэтому пока Бану Хаким, Кабилат аль-Хайял и Рай’ин аль-Фен обхаживают друг друга, Муджримин и Муташаридин шпионят за всеми ними из тени и лезут из кожи вон, чтобы добыть какую-либо информацию.

В оке этой бури находятся неуправляемые Баали. Они оставались невидимками на протяжении столетий, но сейчас Анназир создал угрозу их относительной безопасности своими сношениями с Рай’ин аль-Фен. Баали могут и сами восстать против Анназира, прежде чем он подвергнет их тайну риску быть открытой, но сейчас им не хватит сил, чтобы самостоятельно уничтожить своего демонического лидера. Вместо этого Баали ищут способ избавиться от Анназира, и, пойдя по одному из путей, они могут просто выдать его Бану Хаким.

Баали: Повелители разложения

Баали всегда держались в городе группкой от трех до пяти вампиров, чтобы не бросаться в глаза. Возглавляемые Анназиром, они ежедневно проводят ритуалы над бездной плоти и поддерживают рои насекомых, зреющие внутри нее. Все они обитают под поверхностью улиц и редко отваживаются выходить за пределы квартала Хаддад. Анназир – единственный из Баали, кто открыто ходит по Дамаску, к тихому ужасу своих подчиненных.

Анназир, старейшина Дамаска

Анназир как в тумане вспоминает великие ночи своего клана, когда они правили великолепными городами вроде Коразима. Он помнит убийцу Шайтана и тоскует по той эпохе террора. Анназир считает себя первым Баали, осевшим в Дамаске, и с полным правом может утверждать, что в этом городе логово клана и бездна плоти уцелели благодаря его хитрости. С самых первых своих ночей в клане он служил своему бэй’т в качестве жреца и попечителя роев. Увы, столетия оцепенения, проведенные внутри Иблии аль-Акбар, напонили его ощущением величия. Став старейшиной, он не удовольствуется более игрой в прятки и руководством интригами из тени. Он жаждет власти. Он хочет наблюдать за ходом событий лично. Если коротко – он позабыл все уроки, которые когда-то помогли ему возвыситься до уровня старейшины.

Сейчас Анназир поддерживает свою «резиденцию» в квартале Харикка, несмотря на то, что спать он продолжает в бездне плоти Баали. Он играет роль скромного Рай’ин аль-Фен – советника всех старейшин бэй’т, включая Даршуфа, но на самом деле это он руководит ими. Он осмелел, но все же держится на почтительном расстоянии от делегации «гостей» Бану Хаким. Он уже встречался с убийцами ранее и знает, что их появление в Дамаске связано с какими-то планами. Поэтому Анназир готов использовать или Даршуфа, или его советника Барката, в качестве козлов отпущения, чтобы отвлечь внимание Бану Хаким.

Зепер, султан прокаженных

Во времена Византийской империи египтянин Зепер был бродячим торговцем, и путь его лежал через Дамаск; там-то он и стал упырем-посланником Баали, помогая сообщению удаленных друг от друга группировок инферналистов, разбросанных по Леванту. Когда на Баали напали Бану Хаким, уничтожив огромное число логовищ клана, Зеперу удалось ускользнуть, и он возвратился в Дамаск, чтобы предупредить своих хозяев о надвигающейся опасности. Своими действиями он заслужил Становление. С тех пор Зепер оставался в тенях квартала Хаддад, наблюдая за тем, как ширится Дамаск. Он стал свидетелем и непростительных ошибок Анназира: например, тот позволил запереть себя и своих собратьев-Баали в квартале Хаддад, как в ловушке: их логово оказалось зажато между двумя источниками веры – мечетью Омейядов и собором Святой Девы Марии. А последние бесшабашные выходки Анназира и вовсе подвергают риску существование всего культа, и Зепер убедил более молодых Баали действовать против лидера. Единственное, что их останавливает – это умение Анназира управлять мощью бездны плоти. Как только Зепер сам постигнет все ее тайны, он восстанет против своего старейшины. Но до поры он остается в полумраке Хаддада, пытаясь найти способ уничтожить Анназира руками Бану Хаким, не подставив под удар прочих Баали.

Башириты Муджримин: Властелины клинка

Башириты – часть бэй’т Муджрим – утверждают, что их родоначальник, Башир, спит в оцепенении не дальше чем в сутках пути от Дамаска. Они называют город родиной своей линии крови и говорят, что обитали здесь еще со времен Христа, а Башир даже был знаком со Спасителем лично. Но с выходом на первый план ислама Муджримин оказались в упадке. Самый могущественный представитель этой линии крови – Варшик – давно уже перебрался в Иерусалим. Теперь Дамаск называют своим домом лишь трое Муджримин. Они скрываются в христианском квартале и бродят среди местных торговцев; еще некоторое число их собратьев прячется в деревнях Ма’алула и Сеиднайя, что расположены к северу от города. Башириты держатся подальше от политических игр Дамаска и вместо этого сосредоточились на делах духовных. Ночи они проводят, защищая квартал от чужаков, молясь и вдохновляя верующих апокалиптическими видениями и грезами. Рай’ин аль-Фен, в свойственной для них насмешливой манере, утверждают, что именно башириты, а не Господь Бог, ниспослали свет, ослепивший Святого Павла, и тем подтолкнули его к обращению в христианство.

Одно время башириты посягали на владения христианской секты Бану Хаким и поэтому сумели помочь Маннал, когда та впервые пришла к ним. С того времени они оказались перед непростым вопросом: стоит ли влезать во все местные интриги. Башириты наслаждаются своим нейтралитетом торговцев, однако возможность окончательного падения Даршуфа слишком беспокоит их, чтобы ее можно было игнорировать. Пока что они остаются сами по себе, но охотно предлагают некоторую помощь Маннал – правда, очень аккуратно. Однако они не заинтересованы в том, чтобы Бану Хаким прибрали город к рукам. Это уже привело к некоторым трениям между двумя бэй’т.

Эш’кут Молчаливый

Когда его будущий сир вырвал ему гортань, Эш’кут – смертный воришка и душегуб – поверил, что умирает. Однако его вернули в этот мир с молитвой о прощении на губах, криком ужаса в сердце и картинами надвигающегося конца света, несомого старейшинами каинитов. С тех пор он служил Господу и христианам Дамаска, как цепной пес веры. Чтобы очистить свою душу и найти ответы на видения, посещавшие его с момента Обращения, Эш’кут дал обет молчания, который соблюдает вот уже столетие.

Эш’кут общается с собеседниками, создавая с помощью Химерии красояные картины или формируя мощные иллюзии прямо в сознании слушателя. Другие башириты понимают его, а Маннал порой требуется неделя, чтобы сообразить, что Эш’кут имел в виду. Сейчас Эш’кут возглавляет дамасских баширитов, однако чувствует, что оказался в весьма скользкой ситуации. Если он влезет в конфликт Рай’ин аль-Фен и Бану Хаким, это отвлечет его от главной цели – спасения души, и нарушит нейтралитет, присущий ему как лидеру торговцев. Ни во что не вмешиваясь, он, однако, проигнорирует очевидную проблему города – Баали. Поскольку его судьбу определяют видения апокалипсиса, Эш’кут вынужден сдерживать свою решимость, веря, что его выбор способен ускорить наступление конца света – а оно, по его ощущениям, и так не за горами.

Дамасские Рай’ин аль-Фен: Покровители наследия

Рай’ин аль-Фен, главные покровители семейств а’йанов Дамаска, переживают раскол в своем доме. Трое старейшин клана, обитающие в городе, порабощены Анназиром и наслаждаются своей растущей жаждой крови. Более молодых вампиров когда-то было пятеро, но теперь осталось лишь трое, включая Маннал. Один поддался порче, поразившей и его сира, а второй просто исчез (в бездне плоти Баали). Маннал и ее союзники осознают, что их старейшины охвачены чем-то ужасным, но не верят, что у этого зла прочные корни. Поэтому Маннал пытается вызнать тайны своего сира и одновременно ищет способ спасти его. Баширитам она доверяет, но чувствует, что у Бистакх имеются и собственные тайные планы.

В настоящее время Рай’ин аль-Фен являются (официально) преобладающим кланом в Дамаске. Они вовлечены в политику смертных через систему покровительства. Семьи, желающие превратить свои владения в вакф или медресе, обращаются к Рай’ин аль-Фен за поддержкой. Однако без руководства Даршуфа в этом деле оставшиеся члены клана ссорятся друг с другом за право стать патроном той или иной семьи. Они меряют свою мощь числом подопечных, поскольку обменивают свои услуги на кровь юных ансаров.

Даршуф, султан Дамаска

История дамасских Рай’ин аль-Фен написана чернилами предательства, исток которого – честолюбивый Даршуф. Этот довольно искусный художник когда-то привлек к себе внимание Энимахии, константинопольской Рай’ин аль-Фен, дочери Михаила. Когда ислам – молодая религия южных племен – начал свое восхождение, Даршуф улучил удачный момент и сверг свою родительницу, обвинив ее в служении Константинополю в ущерб Дамаску, а сам захватил власть в городе. Лишенная поддержки клана, Энимахия возвратилась в Константинополь, чтобы найти помощь там, но никто из ее византийских собратьев не откликнулся на ее мольбы. Позже она, переполненная горечью, бежала в Европу, где следы ее потерялись.

Заключив несколько хрупких союзов с Бану Хаким, Даршуф сумел остаться султаном каинитов Дамаска и главным его покровителем. Увы, он и его собратья пали жертвой нашептываний Баали по имени Анназир. Хот сам Даршуф и не участвует в каких-либо инфернальных ритуалах, наедине с собой получает наслаждение от мерзких ритуализированных убийств и кровавых оргий. Его дочь Маннал заметила перемену в поведении сира, его задумчивость и ставшие грубыми манеры. Несмотря на собственное падение, Даршуф печется о защите своей дочери и желает увериться, что ей удалось избежать скверны Баали. Кроме того, ему известно о делегации Бану Хаким, обосновавшейся в квартале Салихийе (хотя они прибыли якобы тайно), и понимает, что рано или поздно они прознают о его грехах. Поэтому он затворился в цитадели, редко высовывая оттуда нос, а голосом его стал его визирь по имени Баркат. Аршуф осознает, что его не-жизнь подходит к концу; он жаждет защищать Маннал до самой последней минуты и, если придется, пожертвует и собой, и Анназиром. Он не знает, что, по сути, именно Маннал и предала его, приведя убийц в город.

Маннал, мятежное дитя

Маннал с нежностью вспоминает те времена, когда Даршуф стал покровителем ее семьи. Он всегда заботился о ней и поощрял ее устремления, когда она была юной девушкой. Когда пришло время Становления, он стал ей отцом больше, чем когда-либо. Именно таким Маннал помнит Даршуфа и желает его защитить. Ее мольбы о помощи имели целью избавить город от Баали, присутствие которых она заподозрила, а вовсе не навлечь гнев Бану Хаким на голову своего сира.

Маннал – женщина с живым умом и тонким чувством справедливости, воспитанным в ней обучением в медресе Дамаска. Ее знакомая Бистакх явно преследует какие-то свои, неведомые цели, и Маннал нужно найти способ защитить своего сира от Бану Хаким и одновременно выкинуть из города Баали. Чтобы достичь этого, она пытается завоевать доверие одновременно и Муташаридин, и баширитов Муджримин, но мало чего достигла на этом пути.

Баркат, голос Даршуфа

Баркат был искусным краснодеревщиком, чем и заслужил обращение в ряды Рай’ин аль-Фен. С тех пор он выказал еще и свое красноречие, и умение давать ценные советы – так он быстро оказался подле трона Даршуфа. Он повсюду следовал за Даршуфом, даже когда тот отправился прямиком в когти Анназира. Теперь Баркат – еще более развращенное создание, чем даже сам султан. Он служит перепуганному, спрятавшемуся ото всех Даршуфу устами, излагая подданным его требования и пересказывая повелителю новости. Но когда он говорит за Даршуфа, с его языка слетают слова Анназира. Баркат более не удовлетворен своей ролью простого слуги и верит, что это он использует Баали, чтобы обрести могущество султана. На самом деле он – еще один инструмент Анназира и служит инферналистам куда лучше, чем те помогают ему. Анназир планирует использовать Барката как посредника в правлении Дамаском или, на худой конец, как отвлекающий маневр – чтобы Бану Хаким было чем заняться.

Курдские Бану Хаким: Хранители справедливости

После того, как Бану Хаким потеряли в Дамаске целую группу собратьев, поддавшихся инфернализму, этот город стал символом их позора. Поэтому когда Маннал стала искать помощи, чтобы очистить город от Баали, в Аламуте решили воспользоваться этим, чтобы отомстить за унижение. Но ситуация в Дамаске оказалась крепким орешком. Покровители города, Рай’ин аль-Фен, вероятно, всерьез запятнаны скверной, что еще более смущает Бану Хаким. Аламут желает, чтобы его посланники действовали не торопясь и заглядывали бы под каждый камень, прежде чем составить окончательное мнение. Но, к сожалению, Бистакх вовсе не желает проявлять осторожность и преследует собственные цели. Она желает уничтожить всех Рай’ин аль-Фен до единого и вернуть Дамаск в руки своего клана. Однако ей хочется не просто перебить Даршуфа и всех его собратьев: она надеется обнародовать их постыдные тайны. Ее нетерпение угрожает подорвать скрытность действий делегации, и вскоре Бистакх придется прятаться от собственных старейшин, чтобы продолжить свой крестовый поход. Действия Бистакх уже привели к тому, что о присутствии посланников Аламута стало известно другим каинитам Дамаска и заставило султана Даршуфа затвориться в цитадели.

Бистакх, меч Хакима