Глава 1: История – затягивающаяся петля

За многие эпохи до начала времени боги сговорились запереть эту черную силу, которую они создали. Ей положили пределы, ее умиротворили, ее скрыли в пантеоне, но ее глубинное естество невозможно было отрицать. Оно одно – она одна – прирастала силой, когда прочие боги изглаживались из памяти смертных, ибо она одна воплощала темную обратную сторону благой по своей сути вселенной, вселенной, реальность которой выковывалась многие тысячи лет сознанием богов и людей.

- Дэн Симмонс, "Песнь Кали"

- Собирайтесь, дети, собирайтесь. – Я пытаюсь изобразить материнскую улыбку и получаю в ответ три пустых взгляда. Лео засовывает чизбургер в рот целиком. Прочие дети, активно жуя, закидывают свои игрушки и одежду в багажник. (Я немного переборщила: черт свидетель, мне всегда хотелось одну из этих розовых машинок со складным верхом. Самое то, чтобы разогнать свою куклу-Кена и смотреть, как Кен падает в ней со скалы).  Джанин и Мир сидят рядом на переднем пассажирском сиденье. Я втискиваюсь со стороны водителя и кладу Вещмешки Смерти себе под ноги. Я бы предпочла, чтобы у нее не было возможности дотянуться ни до чего из маленького арсенала, лежащего в них.

Мир застегивает свой и ее ремни безопасности, и наш красный джип выбирается на дорогу.

- Значит, так, Эвелин. Хористы совершенно точно примут с наших рук детей, но насчет всего остального – вопрос открытый.

- В смысле? – Я кручу руль, наша машина грузно сворачивает на шоссе.

- В смысле, они будут рады помочь нуждающимся детям, но нас они к себе в гости не хотят.

- Ничего нового.

- Кое-что очень старое. – Пауза. – Копы едут. Передай мне сигарету.

- Да, хорошо… Что?! – И что бы вы думали, он прав. Две патрульных машины болтаются за спиной, отставая на несколько корпусов, и еще пара мутно-серых четырехдверок со съемными мигалками на крышах придвигаются сбоку. – Кто это, серолицые?

 - Сомневаюсь. – Он щелкает зажигалкой. – Мы их раньше увидели.

Время для торка. Я касаюсь филигранной бронзы, обвитой вокруг моей шеи, и резко сворачиваю вправо как раз в тот момент, как включаются сирены. Дети ахают.

Я пробегаюсь пальцами по неистовой Морригу, вырезанной там давным-давно мастером из Айдед. "Две пригоршни крови, чтобы обречь Индеха, - шепчут узлы на моем торке. – Враги Ольстера не устоят". Рыжеволосая Призрачная Королева скользит сквозь меня и наружу, в поток дорожного движения.

Я бы поостереглась, офицеры. В это время суток движение очень плотное, и все нервные. Самая близкая к хаосу штука, что вы видели. О да.

Засранец в "Акуре" роняет свой сотовый и наклоняется, пытаясь его нашарить: как раз достаточно времени, чтобы его красивенькая красненькая машинка вписалась в задний угол одной из патрульных машин. Обломок пластика от его бампера отскакивает от капота какого-то седана, влетает в открытое окно непримечательной серой машины и роняет на колени копа его стакан кофе: экстра-большой размер, температура – кипяток. Обожженный, он задевает руль локтем, и его машина послушно поворачивает, становясь на пути второго патрульного.

Совершенно изумительно, но никто не пострадал – не считая ожога от кофе.

Последний парень огибает всю кучу-малу и прорывается по обочине. Он начинает заходить сбоку; в нас летит гравий из-под его колес.

- Мир! Я не всех достала. Не затруднит помочь?

Он глубоко затягивается.

- Возвращаюсь в колею, Эв. В моем оке души сейчас колесо света, оно крутится, меняется…

Коп орет через матюгальник: "Остановите машину и выходите с поднятыми руками".

- Мир!

- Ладно. - Он протягивает руку, выдергивает из вещмешка "беретту" и высовывается из пассажирского окна. Секунду он держит на прицеле голову копа…

- Ты что делаешь?

…а потом дергает пистолет вниз, одним выстрелом дырявя шину.

- Черт возьми, да ты прямо Ковбой Сикх. – Я расплываюсь в неискренней улыбке, чтобы пропустить мимо себя мысль. Мы подумали ее одновременно.

Джор.

- Спасибо. – Он бледен. Дети снова кричат: я предполагаю, что ему при стрельбе пришлось выпустить из головы заклятие, которым он держал их спокойными.

Мы бросаем джип позади какой-то рощи; я знаю, что рядом с ней нам улыбается Судьба. Это выражается в брошенном минивэне семейного типа. Я жестко пинаю его аккурат под водительскую дверь, и замок отпирается.

- У многих моделей из восьмидесятых есть этот недостаток. – Меня кто-то тянет за рукав. Это Лео.

- Вы не полицейские. – Он роняет руку и уставляет свои большие карие глаза в пол.

- Нет, малыш, мы не они.

-  Да уж усраться, - говорит Джанин; ее голос слегка срывается, но звучит нагловато. – Что вы за хуи такие? – Она усаживается на валун.

- Двигай в машину.

- Нет. Я думала, вы кто-то, кого достал Джимми. Гопники, может, или какая-нибудь фигова банда с Западного Побережья, которую он кинул. Но вы не то, да? Вы самосудом занимаетесь.

- Ну да, Джанин. Мы просто еще не разобрались, как наказа…

- И у вас есть силы.

Блин. Вот дерьмо.

- Да, - говорит Мир. – У нас есть особые дары. Ты очень восприимчивая, раз сумела их увидеть. – Он бросает на нее долгий взгляд. – Я смотрел в твое сердце, Джанин. Я знаю: ты не хотела причинять вред этим детям.

- Нет. – Она стискивает лицо руками. – Просто… иногда приходится делать… вещи… просто чтобы жить. Плохие вещи.

- Я расскажу тебе о нас, - говорит Мир. Мой предупреждающий взгляд он игнорирует. – Мы творим самосуд, да. Еще мы исцеляем. И мы делаем кое-какие плохие вещи, Джанин. Некоторые плохие, необходимые вещи.

- Я расскажу тебе нашу историю. Может быть, она успокоит тебя, может, причинит боль. Но что-то говорит мне, что я должен это сделать.

- Мир…

- Что-то говорит мне: я должен.

 Шива Открывает Глаза

- Как, по-вашему, начался мир? – спрашивает Мир.

- Чего? – Джанин выпрямляется, она искренне удивлена. – Эм-м… Большой взрыв?

- Дерьмо.

Я присаживаюсь на капот вэна:

- Он имеет в виду, что шаблонное объяснение от Мистера Науки для тебя все равно ничего не значит. Вселенная не безлика. Она заботится, она наказывает, и она обладает смыслом. – А, пускай идет как идет. – Послушайте так. Мир начался с крика. Кельты называют его "Абу" - первобытный военный клич. В Индии это звук "Ом".

- Пустота видела сны, - говорит Мир. – Она видела прошлое и видела то, что будет. В сердце своем эта Бездна имела великое желание быть. Она выкрикнула это желание, и оно стало звуком; звук же стал формой.

- Так и есть. – Я вспоминаю первый раз, когда услышала эти учения; Теллурия в тот день стала несколько более осмысленной. – В моей семье мы верили, что тот вопль сотворил Дану и Донн, первых богов. Их дети убили Донна, потому что в те дни боги были сущностями великими, но статичными, и они были слишком тяжки для молодой вселенной.

- Мы называем это Первым Жертвоприношением Пуруши, - говорит Мир. – Они разделили его тело и душу; эти части начали Цикл.

Джанин хмурится.

- И в чем смысл всего этого?

- Как по-твоему, кто рассекал, и кто убивал? – Я вспомина, как меня муштровал мой Акарья.

Мир бросает на меня взгляд и кивает.

- Кто, по-твоему, сделал эту ужасную, необходимую штуку?

- Люди вроде тебя? – Спрашивает Джанин.

- Вроде всех нас, - говорю я, - делавшие то, что должны были сделать, чтобы выжить. Таков путь людей, богов и космических сил. Все борются, стремясь приспособиться к Судьбе.

- Но это не слишком хорошо, Джанин. То страдание, которое ты создаешь, неважно, насколько необходимым оно было для тебя, вернется и причинит вред тебе же. По нашим понятиям, тебе следовало убить себя раньше, чем ты начала бы помогать этому ублюдку прибирать к рукам детей.

- Что? – Она смотрит на меня широкими, испуганными глазами. – Ну тогда… тогда почему бы вам не завершить, что начали?

- Для этого слишком поздно, - говорит Мир, пока я смотрю, как там дети. – Теперь у тебя есть шанс на исцеление. Тебе просто придется убить ту штуку в себе, которая могла бы позволить тебе снова это сделать. 

- Иди нахуй. Может, вы, ребята, и какие-нибудь, не знаю… люди с психическими силами… но это не значит, что я не вижу, как вы мне дерьмо в уши льете. Какая  связь может быть у меня с какими-то там мифами?

Мой черед говорить.

- Дело вот в чем. Ты, как и большинство Спящих, думаешь, что все на свете, будь то творение, разрушение, то, как работает мир, - все это случается с тобой. Вы не думаете о том, что у всего этого есть значение, не думаете, что сами можете быть чему-то причиной. Вы сидите, и смотрите, как Колесо вертится, и не видите, что его вращают ваши же руки. Поэтому среди вас так много тех, кто всего лишь прирожденные жертвы и ничего больше.

- Ты отказалась обрести свою власть, умерев, - говорит Мир. – Теперь тебе придется обрести ее, живя. Иди в машину.

Она идет.

Жизнь и Смерть начинаются вместе. Миф творения Эвтанатос – это кровавый сплав греческой, кельтской и индуистской историй. Первое Самашти собрало мистиков изо всех этих краев и из многих других; они изучили сходные черты своих историй и разработали более универсальный миф, чтобы опираться на него в политических и ритуальных целях. Кельты, греки и индусы смогли сплавить свои истории воедино особенно успешно, поскольку все три эти группы выросли из общего индоевропейского культурного корня. Миф творения – это в основном их повесть, дополненная мистическими прозрениями и, превыше всего, здравым смыслом. Это не значит, что общий консенсус достигнут: Мадзимбабве и другие африканцы, жители Центральной Америки и модернистские маги смерти все равно держатся собственных концепций изначального сотворения. Наиболее общепринятая история имеет следующие элементы. Изначальный Звук. Колесо провернулось от различности к единству. Разумное сознание (унаследованное от предыдущей Эпохи) существовало, не имея формы. Некоторые Чакраванти-индуисты персонифицируют изначальное сознание как Брахму или Шиву. Иные называют его Акаша, Пандемониум или просто Бездна, и отказываются говорить о нем что-то еще, рассуждая, что абсолютная пустота Творения не может быть понята посредством чего-то помимо впитывания через медитацию. Пустота возопила, издала звук, который был более чем звуком. Это колебание породило самую первую карму новой эпохи, охватив все, что должно было прийти позже. Его можно было передавать как звук Ом, Абу, или как угодно еще: все сошлись на том, что человеческим голосом его воспроизвести невозможно. Это действие породило первые божественные сущности. Дану и Донн, Тримурти, Титаны – каковы бы ни были их имена, многие Эвтанатой рассматривают их как смутные воспоминания о Чистых. Космическое Жертвоприношение. Первые сотворенные сущности мешали продвижению колеса, намеренно или нет. В кельтском мифе Дану и Донн были столь огромны, что в творении не было места для развития прочих существ. По мнению индуистов, Пуруша – изначальный человек – разделил свое тело на части, которые стали космосом и различными кастами. В греческих мифах Зевс распорол живот Кроноса, чтобы освободить богов. В конце концов изначальное существо оказывается принесено в жертву, чтобы создать мир явлений. Он (обычно считается, что жертва мужского рода) разрывается на части; каждая часть Резонирует фрагментом изначального звука и становится Теллурией. Таков рассвет младших богов: целостность Чистых заменяется господством духов, представляющих огонь, гром, звезды и иные чудеса материальной вселенной.

Время До Смерти: сказочная история

- А что случилось с Плохим Дядькой? – На этот раз я сижу с детьми на заднем сиденье. До сих пор они вели себя тихо, но вопрос Терезы заставляет меня улыбнуться. Он означает, что они начали нам доверять.

- Он ушел, малышка. Тебе больше не надо о нем беспокоиться.

- Он умер?

- Да, золотко. – Мне перестает нравиться направление, в котором движется беседа. – Он умер.

- Он всегда говорил, что он нас убьет. Ну, знаешь, если мы слишком громко кричали, или пытались убежать. Может быть, нам не стоило бояться, ну, как вы говорили той тете. – Джанин при этом оборачивается, открыв рот, словно хочет что-то сказать, потом снова отворачивается и глядит в ветровое стекло, не находя слов.

- Нет, Тереза… смерть – это сложно, это штука для взрослых, понимаешь? Тебе не может хотеться туда отправиться, никогда. Это место только для тех, кто уже вырос. Но в то же время и бояться не надо. Дети, хотите сказку?

Снова ночь. Дождь выстукивает по окнам убаюкивающий ритм; Лео уже достаточно его послушал, чтобы заснуть. Белобрысый Джонни молча кивает, а Тереза снова прижимается к моему плечу.

- Однажды, давным-давно, никто не умирал. Деревья никогда не роняли листья, люди никогда не становились старше. Даже огонь, когда его зажигали, горел вечно. Не было даже слова, которым обозначали бы смерть: боги… (Эв, вот со всей этой языческой шизой стоит подождать, пока они не станут старше, а?) …В смысле, ангелы держали саму эту идею в тайне с начала времен.

А теперь, малышка, представь, что бы было, если бы у тебя был день рождения и никто из гостей вообще не уходил?

  - Ну, они бы все съели? И забрали бы все мои игрушки, и устроили бы беспорядок?

- Вроде того. Умереть – это примерно как уйти из дома прежде, чем ты все разломаешь. Если ты еще не съела весь пирог и еще не устроила беспорядок, то уходить еще не пора, да? Но если бы ты вообще не уходила, то просто разломала бы весь дом.

Так и первые люди заполонили весь мир, и им стало тесно. Зеленая-зеленая трава стонала под их ногами. Им приходилось составляться в пирамиды, просто чтобы хватало места. Они не могли ничего ни есть, ни пить, потому что никогда не наедались и не напивались. Они болели, но для отдыха у них не было даже сна, а тем более смерти.

И тогда один ангел – одни зовут его Финн, другие зовут его Яма – решил, что тайной смерти надо поделиться с миром. Другие ангелы, его братья и сестры, стали сражаться против него, потому что они знали: это сделает мир грустным местом, где люди все время будут думать о том, что станет с их друзьями после их ухода. И что самое главное, они знали, что тот ангел служил другому, еще более великому ангелу, которого звали Шива или Донн. Они боялись его, потому что он делал вещи, которые не сделал бы ни один другой ангел, и еще потому, что он, может быть, говорил голосом истинного Бога.

Начало Конца Хотя сотворение мира и первый оборот колеса уже были, Теллурии еще предстояло обрести свой финальный облик. Хотя дух Ом разделился на многие вещи, и у этих вещей стали свои раздельные духи, все прочее было так близко к все выдерживающей силе Чистых, что оказалось защищено от изменений. Судьбы существ не могли переплетаться: каждое из них было вечно и не могло быть изменено никакой внешней силой. Все боги страшились памяти о Первом Жертвоприношении, кроме одного – Смерти. Смерть был создан из глаз Жертвы и видел ясно. Он сразился с остальными богами и разрушил стазис, который поработил творение, но это имело свою цену: всякая вещь, ранее бывшая вечной и совершенной в себе, теперь вечно тяготела к смерти. Эвтанатой полагают, что именно поэтому Энтропия стремится к разрушению, а не просто к балансу, и поэтому же Джор – это порча, а не благословение. За метафорой, похоже, кроется следующий смысл. Сначала Динамизм даровал всем вещам существование, затем Стазис зафиксировал их в неизменном состоянии. Чтобы поддерживать обороты колеса, Энтропия стала более могущественной – возможно, слишком могущественной, - и наделила все тягой к искажению и смерти. В то же время, искажение было важно, даже жизненно необходимо для сотворения Теллурии. Маги могут жаловаться на мерзостный Резонанс, оборотни могут нести свою чушь о Вирме, но Эвтанатой знают, что без ледяной руки Энтропии не было бы ни истории, ни смерти, и ни подлинной жизни.

В безопасном доме

Они все заснули на середине подчищенной версии повести о Дурге и асурах. Еще через час мы, наконец, добрались до укрытия Хористов. Там нас встретили двое. Один увел детей; второй сообщил, что "комитет" занят, и мы увидимся с ними завтра. Вежливый паренек отвел нас к нашим койкам и даже предложил унести наши сумки (Мир твердо отказался). Как и положено хорошему консору (или стюарду, или как там их называют), он заказал нам пиццу, после чего вымелся нахуй и не мозолил глаза.

Вот мы и на месте. Я выношу из комнаты все стоявшие в ней растения и распаковываюсь: когда я у кого-то в гостях, всегда держу под рукой что-нибудь смертоносное. Койки только две: они полагали, к этому времени мы покончим с Джанин. Она без единого слова ложится на пол.

Я не могу заснуть и продолжаю смотреть на нее. Лица детей то тают, то снова приходят на ум: их так быстро утащили, ну, понимаете? Так что через час я выхожу размять ноги и налить стакан воды.

Когда я возвращаюсь, Джанин стоит.

- Ложись спать, - шепчу я.

- Кто вы на самом деле такие, а? Я оценила ваши притчи, все ОК. Теперь я просто хочу узнать, откуда вы взялись. – Ее голос оканчивается дрожащим повизгиванием, невысказанным "пожалуйста", которое я обычно слышу от людей по ту сторону своего ножа.

- Это сложный вопрос. Пошли в другую комнату, я поставлю кофейник.

Я чувствую в ладони тяжесть: в ней нож, который я держу при себе, когда сплю.

Наверное, она все-таки была по другую его сторону.

Судьба и Река

- Ты сказала, у нас есть силы, и ты права. Это не психические штуки, ничего в таком роде. Мы знаем, как творить магию – ну, по крайней мере, большинство людей назвало бы это магией. Другими словами, мы взмахиваем руками, бормочем какую-нибудь абракадабру, и что-то происходит. Только в нашем случае абракадабра – это индоевропейский мистицизм с кое-какими поправками. Пока следуешь за мыслью?

Она кивает и наливает нам кофе.

- Мир рассказал тебе миф о том, как начался мир, я рассказывала детям историю о смерти, но это не конец. Те жертвоприношения никогда не закончились.

В Индии, Персии, Греции и во всех других местах всегда были люди, которые знали, что в стаде нужна выбраковка, и что вместо морковки иногда нужно использовать палку. Вдоль Ганги и Сарасвати эти люди видели жизнь и смерть в течении воды. Они благодарили реку, когда она орошала их поля, и подкупали ее взятками, когда она высыхала. То были люди, которые слушают своей душой: они могут ощущать то, что будет делать Колесо творения и разрушения, и даже то, как оно работает. Иногда они даже могут подталкивать вещи в правильном направлении, чтобы их народ получил чуть больше пищи или чуть меньше болезней. Так всегда и начинается магия.

Они – не великие маги. Они только слегка подталкивают вещи, потому что они не хотят прогневать своих богов. Они похожи на тебя в том, что они видят себя как рабов реки, солнца и их сообразно воплощенных представителей. Они идут на небольшие риски и получают небольшое вознаграждение, пока не появляются более храбрые люди и не бросают им вызов.

В других краях Многие ученые Эвтанатос используют индоевропейское переселение как способ объяснить и поощрить связи между разными фракциями. Не все Эвтанатой согласны с этим акцентом. Мадзимбабве указывают на тот факт, что их предки выработали понимание Великого Колеса без малейшего влияния ариев. Они считают основание Великого Зимбабве в 600 г. н.э. моментом формирования своей секты и важной вехой истории Эвтанатой, и рассуждают, что индоцентристский подход к истории Традиции чрезмерно раздувает значение нескольких еретических индуистских культов. В конце концов, несмотря на их древность, культы времен легендарной истории Индии едва ли складывались в Традицию.

Вторжение Ариев

Отсюда берется вторая половина нашей магии. Арии – да, не путай все это с нацистским дерьмом! – вторгаются в Индию через Хайберский перевал. Они – суровые кочевники, которые знают, что природа не знает прощения, а боги требуют жестоких приношений. Что еще лучше, некоторые из их мистиков утверждают, что боги – это просто души, которые очистились. Аватара – человеческое существо, которое сливает свою душу с добродетелью божества, - может быть богом на земле.

Что ты можешь из этого вынести? Идею о том, что чистота и жестокость не обязательно противоположны.

Они принесли богов, бывших полноценными, реалистичным сущностями. Вот тебе Шива, который созидает и разрушает; его спутница, Кали, которая убивает демонов в равной степени во имя жажды крови и во имя служения Колесу. Некоторые боги, как Шива, были просто довершены мыслью Ариев. Мягкий бог огня и плясок накинул мантию творца и разрушителя, потому что верования кочевников и людей реки по отдельности были неполными. Вместе они обрели новую силу.

В этом и чудо. Ариям, при всей их мудрости, нужно было узнать о циклах реки и понять, что тела, души и вообще все движется в одном непрерывном потоке, где расходящиеся круги кармы порождают волну или поворот Колеса.

Арии делали то же самое всюду, куда они доходили. Мои кельтские предки узнали то же самое. Они открыли для себя, что жизнь нуждается в смерти, а правосудие нуждается в отмщении. Для того, чтобы делать свое дело, я использую Морригу – кровавую богиню, подобную Кали. Она наслаждается деянием, я наслаждаюсь результатом.

Так происходит везде. Кочевники оседают и изменяют свою веру, чтобы включить в нее цикл жизни и смерти. Конечно, они приобретают некоторую мягкость. Храмы сменяют палатки, и приходит к тому, что их измененная религия начинает включать страх смерти. В Индии они выработали систему каст. Жрецы, которые смягчают влияние Цикла на жизни людей, почитаются превыше всех. Люди, близкие к смерти, - те, кто касается трупов, мясники, убийцы жрецов и им подобные – находятся на дне всей кучи. Мы как раз из этих.

Эти группы – люди, которых в современной Индии называют далитами (dalit) – могут видеть старых богов и то, чего те хотят. Они помнят жажду крови Кали и танец разрушения Шивы, и они связывают их с теми смертями, что видят каждый день. Готовя к погребению пронзенные тела неправедных людей, они узнают, что Божественный Лучник Рудра заставляет стрелы метко лететь в трусливые или злые сердца. Они могут видеть Цикл в самой его изначальной форме, и со временем они узнают, как поворачивается колесо, и как помогать ему поворачиваться.

Итак, мы начали как скопище культов изгоев: целителей-еретиков, хозяев боен, едящих мясо аскетов, что пьют из вываренных черепов, и прочей такой публики. Все мы знаем, что боги, которые не отличаются от наших душ, проворачивают колесо посредством боли, убийства и прочих деяний, которые обычные люди зовут грехом. Различие в том, что при отправлении правосудия эти грехи – благословение, которым мы делимся с миром. Бандит с удавкой просто убивает; просветленный душитель поворачивает Колесо еще на дюйм ближе к надежде.

Наша магия служит Великому Колесу и происходит от него. Она проворачивается от жизни к смерти, от страсти к убийству, и мы катимся на ней с праведными намерениями. Поэтому мы обладаем нашими силами, и поэтому я всадила пулю в мозги твоего мужа.

А теперь я действительно хочу спать.

Хронология: Предыстория Самые ранние маги смерти происходили из двух источников: дравидское население Индии и Арии, которые поселились вместе с ними. Первые познали тайны Колеса Эпох, но предпочитали подход, который более поздние маги назовут "путем правой руки", путем индийских Хористов. Они использовали метафору жизни и реки, чтобы давать уроки морали и скромности. У кочевников-ариев восприятие вселенной было более полнокровным: их боги были жестоки, но великодушны. Отважные души могли служить богам достаточно последовательно, чтобы стать с ними одним, полагаясь на внутреннюю божественность своих собственных душ. 4000 до н.э. Самые старые воспоминания Эвтанатос касаются людей из долины Инда, которые перешли от анимистских верований к более абстрактному восприятию циклов природы. Жрецы учат морали, читают знамения и совершают погребальные обряды. 2700 до н.э. Хараппская цивилизация вырабатывает города со сложной организацией и отдельный класс ремесленников. В это время начинают формироваться концепции некоторых ведических богов, например, Шивы. Созданы письмена-картинки Цивилизации Долины Инда (IVC: Indus Valley Civilisation): их значение остается для современных археологов загадкой, но маги, воплощения которых жили в Хараппе, по сей день используют его как тайный код. 2000-1500 до н.э. Период хаоса в долине Инда, отмеченный наводнениями и войнами с кочевниками. Эвтанатой знают, что и то, и другое происходит из одного источника: мистики Йеннов (Yehnn), позже прозванных Ариями, и жрецы Хараппы используют реки как оружие в чародейских схватках. Йенны побеждают только за счет того, что скудость их понимания Колеса навлекает на хараппанцев экологическую катастрофу. Им приходится обучаться у завоеванных хараппанцев мудрости и восстанавливать цивилизацию. 1000 до н.э. Записываются Веды, синтезирующие дравидскую и арийскую мудрость. К власти приходит племя Бхарата, сосредотачивая ариев в одной культуре и формализуя систему джати – каст. Большинство дравидов эти события не затрагивают. По мере развития Эпической Цивилизации (ее называют так потому, что она описана в эпосе "Махабхарата"), в ней начинают сторониться более первобытных составляющих арийской духовности и считать позорным делом контакты с мертвыми. Риши (мудрецы) на окраинах арийской цивилизации сохраняют мистические учения о Цикле, сопротивляясь новым табу. Эти жрецы-изгои формируют маленькие культы и братства. Из подобных верований развиваются Хандура, Идран и иные прото-Чакраванти, но никакой общей организации у них нет.

Утренняя Война

Хористы прибывают в восемь утра. Мир уже проснулся и медитирует в углу в чистом черном тюрбане на голове.

У одного из Хористов тоже тюрбан; входя, он бросает взгляд на Мира, мой напарник открывает глаза и встает. Второй – какой-то христолюбивый панк-антирасист из SHARP – предлагает Джанин пончик, после чего начинает беседовать с ней в воодушевленном тоне проповедника. Она просто сидит в уголке и жует медовый пончик.

Хорист в тюрбане складывает руки:

- Сат Сири Акал. Мое имя Говиндер; я ждал встречи с вами.

Он протягивает руку; Мир пожимает ее с подчеркнутой вежливостью.

- Можешь звать меня Мир. Я не использую имя, которое мне дали родители. – Он улыбается. – Я не очень хороший сикх, так что не собираюсь создавать ложное представление о сикхах.

Лицо Говиндера дергается, хмурясь и снова разглаживаясь.

- Давай честно. Я тебе не нравлюсь, и ты думаешь, что моя связь с Чакраванти – это плевок в лицо тому, чему нас обоих учили наши семьи. Я верно излагаю?

- Да. Да, верно. Кстати, а почему тебя зовут Мир?

- Это ироническое прозвище. Я сейчас похож на человека, который несет хоть немного мира?

Говиндер прочищает горло. Повисает долгое молчание.

- В любом случае, дети уже в хороших руках. Они с нормальными, добрыми семьям, которые мы проверяли Искусствами Разума. Теперь все, что нам требуется, это найти способ передать ту женщину правосудию, - добавляет он с неожиданной жесткостью, - и затем вы сможете отправиться в ваш собственный… Марабут, так?

- Так, но не так. Джанин поедет с нами.

Затем до меня доходит: слышный мне шепот – это не звук. Это ощущение движения, от которого у меня кружится голова всякий раз, как кто-то использует магию. Тот панк. Я шагаю в угол, где Челси-Во-Имя-Христа шепчет что-то Джанин; ее пончик валяется на полу. Мир вскидывает руку, останавливая меня.

- Что у тебя на уме, Говиндер? – Говорит он. – Ты должен знать, насколько совершенно тупой идеей для любого из нас было бы устроить неприятности. – Он резко вдыхает. – Хм-м. Манас – я имею в виду, Разум. Что ты затеял?

- Мы просто хотим убедиться, что она чувствует достаточно вины, чтобы во всем признаться и выдержать суд. Это для тебя проблема? Если честно, я удивлен, что ты ее не убил, но я понимаю, что для тебя это может быть непонятно. Ты отвергл Единость Бога, так с чего бы тебе помнить, что такое мораль?

- Ничего не изменилось. У этой женщины есть предназначение, и с твоей стороны будет неправильно вставать на его пути.

- Предназначение. Точно.

- Тогда твоими словами. У Бога есть для нее цель. Ты что, правда думаешь, что Богу нужны только чистые и добродетельные?

- Я думаю, и ты, и я знаем, что мы не станем доводить это дело до ударов. Это бы повредило отношениям между нашими Традициями, а дело довольно мелкое. Ступай и забери свое несогласие с собой. Надеюсь, хоть один из нас вынесет из этой ссоры немного мудрости.

Поскольку он признает ничью, мы все расслабляемся, берем стулья и садимся. Джанин засыпает, а панк приносит нам холодного риса и кофе. Потом мы все глядим на Мира: в его глазах горит неожиданный свет. Он говорит:

- Давай я расскажу тебе, как Бог – судьба – работает на самом деле.

Знаки с Востока: Акаши

- Я хорошо помню ту жизнь, - говорит Мир, - и тот день, когда они пришли с гор, жесткоглазые люди востока, которые говорили друг с другом, не шевеля губами. Их руки, грубые, мозолистые, делали простые знаки, и они все вместе кивали, и все. Мы называли их "Воинственные Руки", но сами они себя звали Меру’ай или Акаши.

Я тогда наблюдал за волнами реки и следами, которые оставляли в пыли улитки. То были могучие знамения, которые я, аскет, не мог игнорировать. Я жил в дикой местности так давно, что она стала частью меня, и знамения были волнением в моей душе.

В те дни Братство Акаши устроилось к северу от Ганга, но они казались несколько не от мира сего. Я спросил одного, почему, и он ответил: "иллюзия", указав на джунгли и горы за ними. Мы – Хандура – этому от них и научились. Они открыли нам глаза на преходящую природу мира. Мы показали им, как, столь же несомненно, все действует в соответствии со своей кармой.

В некотором смысле они были очень наивны. Как-то раз Акашиец медитировал на красоте цветка лотоса, плывущего на воде, смакуя этот идеальный миг. Я указал на то, что цветок сгниет, и что его перегной сделает почву черной и плодородной.

Его ответ был таков: "В один этот момент он проявил себя во всех своих состояниях, совершенный в своей изменчивости. Зачем мне привязываться к каждому из его состояний, если все они пройдут?" У них не было ощущения того, как важны вещи – и люди – во вращении Колеса. Все было пусто для них, и ничто не стоило того, чтобы уделять ему внимания. Если, конечно, оно не казалось им оскорбительным.

И мы оказались оскорбительны для них.

Чума на Востоке: Война Начинается

- Наш старый Примас, Тактсанг, любил называть Гималайскую Войну недоразумением. Ну, позволь кое-что тебе рассказать. Мы совершенно точно знали, что делаем. Хандура были отбросами общества, мы совершали ритуалы, которыми бы никогда не стали пачкать руки брахманы. Акашийцы стояли в отдаленных лагерях, развернутых в строгом порядке, как армия Арджуны. Мы никуда не торопились, и по ночам мне снилось, что Колесо стоит, и нараки – демоны – весело скачут по ржавому железу его огромных безмолвных спиц.

И вот дакоиты показали им смерть. Видите ли, Акашийцы подчинили себе свою прану, жизненную силу, до такой степени, что их не могли коснуться ни болезнь, ни увечье. Я думаю, обычные люди озадачивали их своими хворями и ранами. Неудивительно, что они были такими отстраненными: зачем ценить жизнь, если свою ты проживаешь так безболезненно.

И мы позволили маленькой эпидемии чумы идти своим чередом. Вместо того чтобы сразу запереть ее и найти источник отравы, дакоиты просто исцеляли и убивали, чтобы контролировать ее. Может быть, они хотели показать Акашийцам кое-что на тему жизни и смерти, кое-что, от чего нельзя будет просто отмахнуться. Может быть, они просто следовали своему предназначению.

Мои жизни в течение той войны беспорядочны; у многих Эвтанатос то же самое. Остались обрывки: мечи, удавки, вопли. Но я помню и то, как пожимали руки, и то, как пили из чаш чужаков. Мы, отбросы империи Бхарата, наконец-то стали принадлежать к чему-то большему, чем мы сами. От чужаков мы слышали, что мы не безумцы, не дураки и не воплощенные дьяволы, и что нам следует защищать смерть смертью. Это дало нам общую идентичность и цель вместо одинокого философствования.

- Тебе стоило бы относиться к этому с большей симпатией. Ты носишь кинжал для самозащиты, разве нет? Он – символ того, что ты – член хальсы, и что твое сообщество достаточно важно, чтобы его защищать, и что орудия для его защиты должны всегда быть при тебе.

Говиндер открывает рот, чтобы ответить, но Мир продолжает.

- Я уважаю дипломатические усилия Тактсанга, но подумай вот о чем. Разве оказались бы величайшие мастера Разума и Судьбы настолько слепы, чтобы не видеть последствия своих поступков? Видите ли, мы даже не знали, что мы – единый народ с единой верой в Колесо, пока чинящие разор Воинственные Кулаки не согнали нас в одну толпу, подгоняя острием копья. Подумай об Аль-и-Батин, которые бы никогда не существовали, если бы не война. Война создала две Традиции и дала Совету силу, нужную ему, чтобы выжить. Колесо проворачивалось, и ты можешь слышать пение богов в каждом кровавом повороте.

- Их песня была чумой.

- Их песня была первым убийством той войны, и всеми последующими убийствами.

Их песня была в каждой душе, которой ненависть закрыла путь к освобождению, только затем, чтобы война продолжала двигаться к своему предназначению, которому все и каждый последователь Традиций обязан своим выживанием.

Во всей этой боли и грехе, в каждом деянии, которое не позволяло нам быть теми, кого бы ты назвал добрыми или справедливыми, мы трудились во имя одной судьбы, на службе у Бога.

Я видел знамения в воздухе и на земле в тот день, как явились Воинственные Кулаки; ты был бы дураком, если бы подумал, что я был такой один.

И ты, Говиндер Сингх, так озабочен одним-единственным делом мелкого правосудия, что ты предпочел бы вовсе остановить эту великую и ужасную песню.

Последствия

Похоже, этим спор и выигран, хотя бы за счет того, что Певцы понимают: Мир готов пойти дальше, чем они. Эвтанатой всегда взращивали в себе это качество. Мы знаем, как страдать – и как причинять страдание.

Так что Хористы отступают и оставляют нас с Джанин. Точнее, меня. Несмотря на свою речь, Мир просто смотрит на нее пустыми глазами, а потом выходит покурить.

Она спит. Что бы там они ни делали с ней посредством Разума, оно наверняка было довольно жестко, и я сомневаюсь, что они после этого потрудились снять эффект. Мир на улице, размышляет над своей долгой, странной поездкой. Ну, будь что будет. У меня нет тех навыков, что у него, так что можно просто пообщаться с ней простыми человеческими словами и выяснить, чем теперь набита ее голова.

- Джанин, проснись.

- О Боже. – По ее щекам, едва она открывает глаза, начинают лить слезы. – Мне так жаль. Пожалуйста, просто дай мне умереть и сгнить. Что же я наделала…

Она всхлипывает – короткими, резкими всхлипами.

- Проклятье. – Я могла бы сказать ей, что Певец-панк промыл ей мозги, может быть, пошептал ей что-нибудь на тему искупления, и еще что-нибудь из богатого на подходящие цитаты Писания. И что бы от этого изменилось? Они просто подняли в ее душе уже бывшую там вину. Даже если усопший и неоплаканный Джимми Хоул бил ее, даже если у него было ружье и он держал ее на прицеле всякий раз, как накачивался бухлом и ненавистью, ее чувство это не уменьшало. В конце концов, она человек.

Мои ладони ползут к основанию ее черепа, и скоро я начинаю гладить ее волосы. Я могу ощутить на скальпе грубые наросты: шрамы, а может быть, пара трещин, которые не осматривал никакой доктор.

- Джанин…

- Это ничего не значит! Вы все рассказываете свои чертовы истории о принесении жертвы и возмещении того, что я сделала, но это нихуя не значит. Я помогала ему это делать. Я помогала ему снимать фильмы и затыкать им рты… Господи Боже, я даже не хочу тебе рассказывать, что я делала.

Я была так напугана, но просто делать все это, неважно, по какой причине… Я заслуживаю гнить в земле. Вперед, убейте меня. Или давайте я сдамся копам. Дайте мне возможность получить то, что я заслужила.

- Ты и перевязывала их? – Эв, ты становишься мягкотелой.

- Что?

- В ту ночь, когда мы убили Джимми, ты поднялась сказать ему, что Джонни себя порезал. Ты собиралась перевязать его порез? – Мой голос звучит мягче, чем я сама бы того хотела. Он успокаивает. – Ты не хотела причинять им вред. Ты действительнобыла неправа. То, что ты делала… Я не уверена, что тебя можно простить.

- Точно.

- Мир рассказывал историю о нас, пока ты была не с нами, о войне, которую наш народ вел очень давно.

- Кажется, я ее слышала. Просто я как будто была в другом месте, ну, знаешь… Я просто думала… - Она снова начинает рыдать.

- Успокойся. – Я продолжаю гладить ее волосы, пока она не успокаивается до сдавленных всхлипов. – В те времена некоторых из нас вводили в искушение трудности, боль, страх, все те вещи, что чувствовала ты. Они теряли свой моральный стержень и решали делать все, что только смогут, чтобы выжить и убивать врагов.

Есть и другие люди с особыми силами, Джанин. И монстры тоже. Некоторые из них настолько злые, насколько ты только можешь представить, и некоторые из наших предков были ранены так сильно, что они заключали с этими монстрами сделки ради безопасности, силы и чего угодно еще, что могло бы снять с их плеч груз целых эпох страдания. Некоторые так привыкали к боли, что решали, что любят ее, и их души извращались в соответствии с этим.

- Душа твоего мужа была извращенной. Твоя – нет. Тебе не обязательно заключать сделки с монстрами. На случай, если тебе интересно: это включает и нас.

Хронология: Гималайская Война Те, кто изучают Гималайскую Войну, вынуждены преодолевать два существенных препятствия. Во-первых, многие из событий Войны обладают мощной защитой от восприятия через Время. Некоторые обереги были наложены изначально, чтобы не позволять использовать прозрение в стратегических целях; другие были созданы в наши дни заклятиями тех, кто участвовал в Войне. Многие из них обладают прошлыми жизнями, переплетенными с войной, и предпочли бы оставить их содержание при себе. Во-вторых, Гималайская Война – тема, чувствительная в политическом плане: и Эвтанатос, и Акашийцы не поощряют активное изучение войны, а подмастерьев, в которых сильны инкарнации из того времени, направляют к особым наставникам. В любом случае, современные Эвтанатой более склонны изучать войну и менее склонны повиноваться ограничениям, наложенным старыми Акарьями. Некоторые даже обращаются к Акашийцам за помощью, и наоборот. Изучение войны современными магами смерти предоставило эту хронологию. 950 до н.э. Братья Акаши прибывают в Индию. Различия в доктринах с Пробужденными брахманами побуждают их оставаться в своих северных лагерях. Их  интересуют только прото-Танатоические секты: Хандура, дакоиты и другие. Мыслители Акашийцев отмечают сходства в сектах, с которыми сталкиваются, и доктрины обеих групп от этого обмена знаниями развиваются. 900 до н.э. Белая Коумата. Рядом с лагерем Акашийцев в Бхутане начинается чума. Брат Акаши по имени Дымный Тигр убивает дакоита Ранджита и обвиняет дакоитов в том, что они убивают тех, кому предназначено противостоять их секте. Встреча между дакоитом Акарьей Натадевой и Ваджрапани Шифу Чан Ни задерживает враждебность, но напряжение остается большим. Через год генерал Чан меняет свою позицию и приказывает атаковать всех магов смерти вдоль Ганги. 850 до н.э. Начало Колеса Мечей. Исследователи  из числа Танатоиков отмечают вендетты между воинами, которые никогда ранее не встречались, и заключают, что души по обе стороны уносят свой гнев в будущие воплощения. Инфернализм и безумие отравляют эти гонимые яростью Аватары, многие из которых проявляются в телах маленьких детей. Это следует рука об руку с магическими новшествами, подстегнутыми войной. Магия некросинтеза становится высоким искусством для Идран; они используют ее, чтобы стать полумертвыми Нагараджа. 790 до н.э. Битва Трех Рек. Отряды Акашийцев одновременными ударами прижимают культы Танатоиков к Сарасвати, Ганге и Кришне. Маги смерти используют мистическую силу рек, чтобы сдерживать атаку, но этим вызывают гнев брахманов во всех трех регионах. Аскеты и практики Тантры изгнаны из крупных населенных пунктов; по времени складывается так, что согнанные с мест мистики встречаются и очень быстро формируют союз. 535 до н.э. Просветление Будды Шакьямуни. Возможность находиться при проповедях Будды и просто в его физическом присутствии порождает несколько спонтанных Пробуждений, однако маги обнаруживают, что в присутствии учеников Будды невозможно использовать разрушительную магию – до самой его смерти. Эти моменты передышки позволяют обеим сторонам договориться о мире. К сожалению, разобщенность Танатоиков и количество привыкших к бою Аватаров в их рядах ведут к тому, что лишь меньшая их часть соглашается прекратить боевые действия. 514 до н.э. Ночь Фана. Отряды Хандура преследуют Акашийцев из Воинственных Кулаков, загнав их в Афганистан. Воинственные Кулаки встречают Дарвушим; их совместный ритуал порождает сущность под названием Кваджа аль-Акбар. Хандура приходят слишком поздно, и их истребляют Небесные Певцы, принявшие их за Дарвушим. Более подробную информацию см. в книге: "Затерянные Пути: Аль-и-Батин и Тафтани". 500-384 до н.э. Годы Покрова. Эта эпоха все еще противостоит попыткам исследователей заглянуть в нее. После 384 года Братство Акаши в основном остановлено Сапиндья Садананда (или Кровным Братством Вечной Радости (Consanguinity of Eternal Joy)) и Нататапас (Natatapas). Нататапас были основаны обаятельной Ведавати; происхождение Кровного Братства потеряно за Годами Покрова и скрытностью самой секты. 354 до н.э. Объединенная мистическая сила Великого Жнеца Субранамьяна и Ведавати проявляет себя как Шивасакти Айяватара или "Железный Аватар". Воплощение объединенной мощи Шивы и Шакти разрушает последний оплот Акашийцев к югу от Ганга и оканчивает войну. Нататапас и Сапиндья Садананда объединяются, формируя основу Чакраванти, первое подлинное воплощение Традиции Эвтанатос.

Пробужденный

Примерно в то время и появился Будда. Он побуждал людей отринуть свою привязанность к ненависти и желанию и жить простой, праведной жизнью. Мы согласились с некоторыми из этих учений: многим из нас они дали новую цель. Мы оставили убийства ради мести, потому что он предупредил нас: привязанность к нашим чувствам поймает нас в ловушку цикла непрерывного страдания. Война подтверждала нам, что он прав.

С другой стороны, он отрицал существование души и не считал, что боги обладают каким-то особым значением. То было странное время для Чакраванти: тогда мы так себя называли. Очевидно святой человек высказывал идеи, противоречащие некоторым нашим самым глубинным верованиям.

- А что насчет Махавиры? – Голос Джанин удивляет меня ровным тоном. – Гм… я в колледже о нем читала.

- Основатель джайнизма? Ты права, он говорил о том же, но он для избавления от желания прописывал аскетизм. Проблема в том, что мы всегда подчеркивали первичную красоту Колеса и видели смерть и страдание как его часть. Махавира сказал, что нам следует отвернуться от вещей, которые мы принимали с гордостью за самих себя.

Буддизм не мог удовлетворить нас по сходным причинам. Колесо прекрасно, зачем столько хлопотать, чтобы его избегнуть? Почему нельзя просто принять страдание как необходимое и даже святое состояние?

- А разве аскетизм – это не контролируемое страдание в своем роде?

Хорошо. Она выбирается.

- Нет. Это способ превращать невзгоды в удовольствия. Представь двух человек. Оба они иссохли от того, что едят раз в неделю, если не раз в месяц, но один из них делает это добровольно. Вот он аскет. А второй просто умирает с голоду.

- Думаешь, люди заслуживают того, чтобы умирать с голоду?

Это несколько выводит меня из себя.

- Я имела в виду не совсем это, но – да, Джанин, я так думаю. Иногда.

Что я имела в виду, так это то, что тебе стоит смотреть на свою вину как на урок. Попытки наказать себя – это просто такой же эгоизм, как попытки игнорировать то, что ты делала.

Кроме того, всегда есть карма, и она исправит тебя, если ты облажаешься. И нас.

Дверь резко распахивается, впечатавшись в стену. Входит Мир, глядя сквозь Джанин. Он несет черный вещмешок, и лицо у него совершенно не счастливое.

Нараки Маги смерти заплатили тяжкую цену за свое упорство в Гималайской Войне. Неся травмы прошлых воплощений, многие из них согнулись перед демонами, Джором или созданиями, которые предлагали им передышку в обмен на рабство. Чакраванти заклеймили этих потерянных Танатоиков именем "нараков", то есть "демонов", хотя лишь немногие действительно были демонопоклонниками. Первые Нараки были названы так Кровным Братством Вечной Радости. Сапиндья Садананда описали 18 культов Нараков; из них три вернулись в круг, доказав свою невиновность, а пять были истреблены до последнего участника. Учитывая хаос Гималайской Войны и нынешнее состояние выводка Хелекара, современные Эвтанатой скептически предполагают, что среди этих культов могло вообще не быть ни одного искаженного. Количество перечисленных фракций обманчиво. Эвтанатой никогда не обладали большей или меньшей склонностью к инфернализму, чем кто бы то ни было еще, но они тщательно ведут записи о разложении в своих рядах, чтобы не дать ему повториться. Судьба шести древних сект Нараков неизвестна. Еще три не проявляли себя в нашу эру. Оставшиеся три перечислены здесь. Нагараджа Мастера некросинтеза, Идран изучали вампиров, поскольку те представляли собой естественное взаимопроникновение жизни и смерти. Идран научились подражать состоянию немертвых; полу-смерть также дала им Резонанс, необходимый для легкого перехода в Нижний Мир. Эти способности сделали их страшными бойцами, которых сложно было убить, и еще сложнее – избегнуть или загнать в угол. Самые искусные из них стали ямасаттвами; исследователи-Герметики называют подобные создания личами. Но этого было мало. Вампиры, которых они наставляли, оказывались более приспособлены к пересечению Покрова, и лучше подготовлены к тому, чтобы общаться с ужасами по ту сторону. В конечном итоге Идран сами стали вампирами, рассудив, что вторая ритуальная смерть сделает их святейшими созданиями на земле. Теперь, освобожденные от разделения между жизнью и смертью, они могли взращивать духовное совершенство. Они назвали себя "Змеиными Князьями", предвкушая окончательное просветление. Оно никогда не наступило. Нагараджа теперь были вампирами, и спустя очень недолгое время они увязли в интригах немертвых. Способные свободно пересекать Покров, они стали ценными союзниками. Они присоединились к тайному сообществу некромантов и исчезли из вида. Большинство Эвтанатой полагает, что постоянные бури Нижнего Мира истребили их, но подтверждения тому никогда не было. Страшнее мысль о смертных Нагараджа. Освободившись от старых хозяев, бывшие рабы извратившихся Идран могли продолжить с того места, где прервались хозяева. Сообщения о магах, которые шарили по Греции и Ближнему Востоку в поисках Ритуала Становления Лича (см. книгу "Мертвая Магия") вызывают предположения о том, что за тайнами смерти в жизни все еще охотятся – а возможно, уже постигли их. Дополнительную информацию о Нагараджа и их связях с древним обществом под названием "Черная Рука" можно почерпнуть из книги "Вампир: пособие Рассказчика". Апад-Дхарма Закон-В-Нужде был собранием гималайских воинов, которые полагали, что Чакраванти станут ненужной обузой для их двойной цели: защиты их родной земли (в наши дни это территория Бомбея) и практика аморальной Тантры в должных ее крайностях. Многие находили, что наивысшее выражение пути левой руки – это служение Маре, Искусителю из индийских легенд; другие испытывали себя, намеренно накапливая Джор. Апад-Дхарма безжалостны в своей территориальности, а их практики действительно причудливы. Что странно, инферналисты и маги с теоретически свободной волей работают у них вместе: все они осуществляют совместный эксперимент в области одновременно зла и восстания. Визвадагни Пламя Всепоглощающее в 503 году до н.э. пало жертвой демонов, притворившихся богами Вед. Эти "боги" проповедовали простую философию: хотя избегать страдания на Колесе через медитацию и прозрение очень правильно и хорошо, сострадательнее всего будет уничтожить само Колесо. Тогда, утверждали "боги", они смогут создать новый вечный мир, как и хотят люди. Это учение, а так же строфы о прекрасном мире, что создадут боги, содержится в писании "Аначакра Веда", надиктованном предводителю культа "богом Вишну", а на самом деле демоном Таракой. Визвадагни все еще располагают значительным числом смертных последователей; их религия привлекательна для материалистов и революционеров, поскольку предлагает заменить старый неправильный мир новым, где иллюзия жизни и станет подлинным лицом космоса. Предводители культа теперь осознают, что служат демонам, а не богам, но им это уже давно неважно. Они и в самом деле верят, что их господа построят рай на обломках Колеса, просто полагают, что в этом новом космосе возродятся только души верных магов. Естественно, они не делятся этим соображением с нижними слоями культа.

Смерть открывает путь

Он пинком закрывает дверь и говорит: "Держи ее". Я сгребаю ее за волосы раньше, чем задумываюсь, зачем.

Он лезет в вещмешок.

- Время вышло! – Кричит он, вытаскивая пару дешевых наручников, таких, какие можно купить во второсортном сексшопе. – Ты ведь их помнишь, да? Именно их ты заставляла носить детей.

В его голосе непередаваемый яд.

- Мир? – Я с некоторым сомнением двигаю ее вперед. – Что ты делаешь?

- Ты была права, Эвелин, а я неправ. Время убить суку. – На меня он даже не смотрит. – Джанин! Одень их, иначе я выдам тебе двойную порцию той боли, что Мистер Спаси-Господи засунул тебе в голову.

Он придавливает ее взглядом. Трясущимися руками она надевает наручники.

- Мир!

Я отпускаю ее волосы, потому что она рухнула на колени. Он закрывает глаза и сдергивает с шеи ожерелье-удавку.

Он глубоко вдыхает, и я слышу его голос, через Манас шепчущий в моей голове.

Эвелин, здесь действуй со мной.

Мир? Это какая-то работа с Разумом? Наказание? Что?

Это Предназначение.

Он набрасывает шнур поверх ее безмолвных, плачущих глаз, и опускает до шеи. Затем он тянет. Что бывает дальше, ты знаешь.

Твои глаза лезут на лоб, лицо искажает безумная гримаса. Твои руки паническими спазмами рвутся содрать эту штуку с твоего горла. Джанин, конечно, этого не может: я держу обе ее руки, пока Мир работает шнуром.

Обычно он делает это быстро и аккуратно, но сейчас он затягивает шнур медленно, даже иногда ослабляет петлю, и Джанин испускает испуганное сипение. Потом петля затягивается туже, еще туже, и я чувствую, как ее руки слабеют.

Мир говорит:

- Держи ее на пороге возврата. Используй Жизнь, держи ее на краю.

Он шагает в сторону, Джанин падает на пол, и я уже рядом, прохожусь по чакрам, ощущая, как слабые спазмы дрожью проходят по телу.

Чакра пупка мутнеет, потом закрывается цветок сердца. Затем огонь праны отливает от горла, а к тому времени, как закрывается третий глаз, у меня в руке уже зажата тисовая статуэтка. Я смачиваю слюной свой левый указательный палец.

Пальцем я касаюсь верхушки статуэтки, и ее душа останавливается в пути к короне. Колесо не получает своего, по крайней мере, на этот миг.

Я глубоко вдыхаю:

- Было близко, Мир. Скоро у нее умрет мозг.

- Душа – это не мозг, Эвелин.

- В нашей ситуации все равно что мозг. Как насчет рассказать, какого хера здесь творится?

- А как ты вступила в клуб?

- Агама. Смерть и снова жизнь.

Он показывает жестом на недвижное тело Джанин.

- Ты же не думаешь…

Ее глаза открываются.

Идущие по нитям Судьбы

- Пробудилась.

Я бросаю взгляд на Джанин. Она молча сидит на заднем сиденье. Машина на самом деле наша: Марабут переслал нам перевод, как только Мир позвонил и объяснил ситуацию. Она озирается вокруг удивленными, сияющими глазами, медленно моргая.

- Я ощутил, что нити Предназначения сплетены вокруг нее в тугой узел, и я добавил к ним свои действия. Я не знал, как оно все обернется, но да, она Пробудилась.

Я делаю глубокий вдох, чтобы мысль улеглась в голове. Наверняка он все сделал, пока мы спали, силой своих сиддхи связал свой разум с ходом Колеса, с ее предназначением.

- Поэтому беседа и свернула на историю, поэтому ты и был так импульсивен. Думаешь, в прошлой жизни она была одной из нас?

- Возможно. Смерть поставила ее на край, и она вернулась силой собственной магии. Кстати говоря, нам придется запереть любые сиддхи, что она может проявить.

- Я здесь, - говорит она. – Не говорите обо мне так, словно я не здесь. Я никогда раньше не была настолько здесь, такой настоящей, такой уверенной в себе… и я могу видеть…

…Что угодно, - говорит Мир.

- Расскажите мне больше. Расскажите мне все о вас. О нас.

Я хмурюсь:

- Ты еще не одна из нас.

Она закрывает глаза; машина слегка вздрагивает. Мир сует руку в вещмешок, а на нее глядит с укоризной.

- Откажут тормоза? Или случайная искра попадет в бензобак?  Тебе не нужно забирать нас с собой, Джанин. Черт, тебе и самой не нужно. Свой суицид ты уже получила.

- Тогда расскажите мне больше. Дайте мне что-то, с чем можно родиться заново.

- Разумные слова. – Из мешка доносится металлический щелчок, и он убирает руку. – Эвелин? Расскажи ей еще. – Он давит на газ, и машина рвется вперед, еще быстрее пожирая дорожную разметку.

- Сделай из этого дорожную историю.

Греция и Чакраванти Проследив наследие Александра до его истока, Чакраванти нашли других жрецов смерти, делающих свое дело в тени более популярных Олимпийцев. Хотя большинство эллинов страшилось смерти и считало, что судьба – это причуды капризных Олимпийцев, почитатели хтонических богов Нижнего Мира придерживались более трезвой веры. Неудача и смерть были изначальными силами, которые редко следовали за порывами и причудами Олимпийцев; они служили цели более высокой, чем люди или боги. Хтонические божества включают следующих. Гадес. Брат Зевса и Посейдона, Гадес получил нижний мир, когда все трое тянули жребии, деля правление над космосом. До своей женитьбы на Персефоне он в одиночку правил своим царством семи рек: Ахерон, река скорби; Коцит, река слез; Лета, река забвения; Флегетон, река огня; Стикс, река ненависти (прим. переводчика: остальные две не названы, так что скорее все же "царство пяти рек"). Некоторые современные Эвтанатой рассматривают это как метафору Легионов Мертвых, организованных в ныне не существующей Стигийской Империи, но другие видят в реках метафору разрушительной кармы. Персефона. Гадес был так поражен дочерью Зевса и Деметры, что похитил ее, утащив Персефону в Нижний Мир. Деметра, богиня плодородия, предоставила урожаям иссыхать, занятая лихорадочными поисками дочери. Фаты рассудили, что Персефона свободна уйти, пока пища поземного мира не касалась ее губ, но она приняла гранат, предложенный ее пленителем, и так оказалась привязана к нему. Чтобы предотвратить разрушение мира, Зевс поделил год на времена роста и смерти. Весной Персефона возвращалась на Олимп, но осень забирала ее назад в Нижний Мир. Этот миф особенно значим для Эвтанатой, особенно для Общины Гранатового Цветка. Многие маги смерти рассматривают этот миф как метафору Колеса и используют его в ритуалах. Танатос. Смерть сам по себе редко персонифицируется, хотя Геракл и боролся с ним ради права войти в Нижний Мир. Хотя он иногда и проявляется как мужчина в темных одеждах и с мрачным лицом, чаще его описывают как безликую силу – служителя Судьбы, которого должны признавать даже Олимпийцы. Геката. Геката – богиня перекрестков и ночных путешествий, а так же матерь чудовища Сциллы и покровительница Медеи. Современные Эвтанатой воздают ей почести на пограничных местах, когда хотят призвать ее силы: насылание видений, предсказание и направление душ. Эринии. Традиционно считается, что их трое; они – Фурии, которые выполняют наказания, назначенные богами или же Судьбой. Если они исполняют веление Судьбы, то ни Олимпийцы, ни Хтонийцы не могут вмешаться. Радамант. Мягкий и справедливый брат тирана Миноса и яростного Сарпедона, Радамант был назначен судить умерших Азии после своей собственной смерти при падании древнего Крита. Он служит покровителем Рыцарей Радаманта и символизирует их собственную приверженность праведному суду. Харон. Перевозчик Мертвых принимает в уплату за перевоз два обола (обол – это греческая монета, и так же называются монеты душ, ходящие в Нижнем Мире). Древние часто погребали тело вместе с платой для Харона, и отсюда пошло выражение "пенни для твоих глаз" (хотя монеты часто клали не на глаза, а в рот). Седой иссохший человек (иногда с бородой, иногда в маске) направляет челн по реке Стикс. Сведущие Эвтанатой также знают, что Харон был правителем Западного Нижнего Мира. Как говорят, он создал класс полубожественных духов, называемых Перевозчиками, чтобы они помогали душам среди бурь, частых бедствий на землях и морях мертвых. Харон давно исчез, и империя его раскололась в штормах душ. Эвтанатой, которые совершают путешествия в Бурю, всегда смотрят, нет ли поблизости Перевозчика, ибо они знают самые безопасные проходы сквозь черный хаос. Мойры. Они же три Фаты (Fates): Атропос, Лахезис и Клотос. Они – дочери Ночи, и пребывают в бронзовой крепости, на которой начертаны записи обо всем происходящем в мире. Они представляют Предназначение, и потому ни одно существо не может оказать неподчинение их решениям, даже Зевс. Клотос прядет нить жизни, Лахезис измеряет ее и назначает каждой нити свою судьбу, и Атропос перерезает нить, отправляя мужчин и женщин к их смерти. Тихе, богиня удачи, как говорят, сестра Мойрам, но она была плохо пригодна для серьезности их работы. Для Эвтанатой Мойры представляют собой духовное лицо Цикла. Иногда приказам Фат больно следовать, но сделать что-либо иное означает вывести космос из равновесия.

Ходящие по Перекресткам

Минуту я перевожу дыхание и собираюсь с мыслями.

- Ну да, все мы странствовали. Когда ты научишься смотреть на ткань своей жизни, то увидишь в каждом узелке другое время и место. Это так для каждого из нас и для всех нас.

Теперь ты знаешь наши истоки. После войн, и после того, как мы распознали священные истины, которые все мы разделяли, наша Традиция двинулась из Индии на поиски других Поворачивающих Колесо.

Александр Великий попытался захватить Индию в 327 году до Р.Х.. За ним следовали жрецы из Персии и Греции, и через год они утешали его мертвых у вод Инда. Чакраванти увидели их ритуалы и почувствовали определенное родство, хотя мы и прокляли войска Александра, наслав на них мор и неудачу.

Наши представители последовали за отступающей армией в Персию и Грецию. Их доклады явились в грезах гуру Непала, Багдада и Бенгала, и из этих древних Марабутов двинулись другие путники, твердо намеренные увидеть чужеземных мистиков своими глазами.

Пока Александр лежал на одре болезни, Персия прославляла его как проявление Аполлона, поместив его рядом с другими импортными, искусственными богами его империи. В нас было немного уважения к Серапису, богу смерти, созданному его политиканами из греческого и египетского сырья.

Сами персы нас удивили. Тебе стоит понимать, что для древних Чакраванти, и для большинства людей в то время, идея Бога как земной личности была в лучшем случае странностью, а в худшем – наглостью. Божественность проявляла себя через посредников или духовные упражнения.

Зороастрийцы, которых мы встречали, поразили нас своей преданностью своей вере, но в их вере мы увидели тень, отброшенную Колесом. Как и тибетцы, они отдавали своих мертвых стервятникам. Как и индийцы, они тщательно оберегали себя от порчи смерти.

- Порчи смерти? – спрашивает Джанин.

- Мы называем ее Джор. Это…

- Не надо пока ее этим пугать, Эв, - говорит Мир, поворачивая на шоссе.

- Ну ладно. В реинкарнацию они не верили – только в святой огонь очищенного разума. Их волшебники вынудили нас скрываться. Мы оставили нескольких исследователей наблюдать за этим местом и по торговым артериям империи Александра двинулись в Грецию.

Как мы увидели, среди олив и мрамора дела обстояли примерно так же. Как и мы, они отказывались отворачивать лицо от смерти, и, как и нас, их за это боялись. Они поклонялись смехотворным Олимпийцам, не думая о хтонических богах, которые рокотали под их детской площадкой. Их некроманты слушали скрытые течения земли и вручали плату Перевозчикам. Пока остальные славили Геракла, они делали приношения Эриниям, карающим тех, кто обманом отнимал у Гадеса его подданных.

Итак, мы отвергли богатые алтари Зевса с его присными и совершали обряды в пещерах с хтоническими жрецами. Мы соглашались с необходимостью смерти и возможностью обновления. Боги Нижнего Мира – Геката, Гадес, Персефона и сам одетый темными ризами Танатос – в наших ритуалах присоединились к богам Вед.

Мы двинулись дальше, и узнали, что истина о Цикле не ограничена одной культурой. Рим был великим учителем; наши предки ходили по его дорогам и до падения империи, и после. Некоторые маги шли в другом направлении в поисках нас: мои кельтские предки увидели Морригу в Фуриях и Кали. Во время конца империи в ней процветали культы мистерий, поклоняющиеся странным богам с востока. Я уверена, что некоторые тщеславные и пустоголовые аристократы считали нас этаким древним эквивалентом "модного клуба джентльменов", но скрытые в пещерах привозные боги коснулись и кое-кого из них.

Затем имперские потоки Рима иссякли, и мы остались как темные тростники, рассеянные по всей империи. Мы оставили Чакраванти – или Эвтанатой, как сказали бы некоторые греки, - в Галлии, Византии, Иберии, в общем, почти везде, кроме Египта. Большинство из нас же вернулось в индийские нации, в которых мы родились.

- А почему не в Египте? – Голос Джанин уже нейтральный, а не жалкий, и я больше не ощущаю напряженного покалывания от сдерживаемой магии.

Тут я пролетаю. Я улыбаюсь:

- Знаешь, Джанин, это чертовски хороший вопрос. Кстати, Мир, а почему так вышло?

- Чего? – Он бросает взгляд в зеркало заднего вида. – Извини, задумался: планирую, как пойдем через границу. Ладно, я все равно понятия не имею. Спроси какого-нибудь Акарью. Они тоже не знают, но теорий у них куча: злобные мумии, пожиратели грехов, прото-Небесники. Я вообще удивлен, что никто еще не приплел сюда древних космонавтов.

- Это скорее из вотчины Эфиритов. – И, наконец, левитация.

- А что такое Эфириты?

Мир возвращает взгляд на дорогу:

- Скоро узнаешь. Просто продолжай слушать.

- Так трудно… - Она прижимает ладонь к мокрому окну. – Я смотрю наружу и… Видишь тот мост? Болты ржавеют, а вон тот… - Она вытирает стекло рукой, чтобы показать. – Он сломается, и мост упадет. Я могу это видеть. Повсюду всякие штуки ломаются и ржавеют.

- Раньше кто-нибудь придет и починит этот мост. Подумай: мосты ведь не падают направо и налево. Они приходят в упадок, мы чиним. Они ломаются, мы перестраиваем. Мост – это не прямая линия, это колесо, ведущее к новым мостам. Ты не просто пересекаешь мост и оставляешь его ржаветь за спиной. Мы живем на земле затем, чтобы чинить, что можем, и разрушать, что не можем, прежде, чем ржавчина отравит воду и погубит все.

- Это и к людям относится, да?

- И особенно к людям. Слушай дальше.

Смерть у кельтов Кельтская культура когда-то простиралась по большей части Западной Европы, от Галлии (Франции) и Испании до Британских островов. Находясь на западном краю индоевропейской миграции, они сохранили много общего со своими иранскими и индийскими предками. Приводимые ниже имена чаще всего используются Айдед. Кельты верили, что у посмертной жизни есть несколько этапов. Тех Дуинн, подводное царство, было местом, где собирались духи умерших. Ворота Тех Дуинн охраняла пара яростных псов, один из них черный, другой белый. Оттуда добродетельные мертвые совершали путешествие на запад, в Тир на Ног, Землю Юности, где они проводили остаток существования в играх с богами. Другие воплощались вновь, чтобы усвоить уроки другой жизни. Обычным делом была реинкарнация в тотемное животное, или новое рождение в той же линии крови, что и в прошлой жизни. Обесчещенные же мертвые возвращались как Слуаги, насмешки над подлинно живыми. Боги смерти направляли души по этому циклу. Вот боги из их числа. Донн. Владыка Тех Дуинна – это отголосок Первого Жертвоприношения. Донн воплотился вновь как владыка Сыновей Миля и повторил свое жертвоприношение, утопившись в океане; там он основал свое владение. Он живет в пещере, из которой он судит мертвых и отправляет их к их предназначению. Диан Кехт. Врачеватель богов, Диан Кехт мог поднимать мертвых по своей воле, но был не только целителем. Когда Морригу должна была разродиться ужасающим ребенком, Диан Кехт убил его и сжег трех огромных змей, которых нашел в сердце ребенка. Также он создал серебряную руку для Нуады, короля Туата де Данан. Морригу. Призрачная Королева с окровавленными руками выбирает тех, кому предстоит умереть, особенно на поле боя. Она представляет жажду крови и власть над землей Ольстера. Она обрекла на смерть героя Кухулина, и она является в обличье голодной вороны или карги с железными когтями, прообраза баньши. Мистерии Египта Эвтанатой никогда не поддерживали значительного контакта с Египтом, хотя на первый взгляд должны были бы органично сочетаться с этой страной. Несмотря на замысловатые погребальные практики и богатые магические традиции Египта, посланцы Чакраванти в эту страну всегда считали свою задачу опасной и неблагодарной. Именно здесь Чакраванти повстречали подлинно бессмертных. Шемсу-Херу были чародеями могучими, но совершенно не заинтересованными танатоическими темами. Мумии восхитили Чакраванти, поскольку с необычайной легкостью скользили через границы жизни и смерти, но и устрашили, поскольку их природа была столь близка идеалам сгинувших Идран. Могучие в жизни и смерти, Шемсу-Херу блокировали некромантию Чакраванти. Каждая попытка совершить путешествие Агама в Египте оканчивалась неудачей, а без ритуалов посвящения Традиция никак не могла установить постоянное присутствие. Те немногие Чакраванти, что путешествовали через Египет, также обнаружили Цех (Craft) с этикой, сходной с их собственной. Хем-ка Собек охотились за злодеями на основании знакомого набора критериев, а их практики "пожирания грехов", как зеркало, отражали каннибализм, практикуемый некоторыми из служителей Кали. К сожалению, Цех не хотел вести с Чакраванти никаких дел: правосудие Собека было несовместимо с верой в Колесо. В конце концов неприязнь Батини окончательно выдавила Традицию из этих краев. Несмотря на предполагаемое исчезновение Сокрытых, очень немногие Эвтанатой вернулись в Египет. В 2001 году исследователи Эвтанатой обнаружили чрезвычайно изменившийся магический пейзаж, напитанный упорядоченными потоками Квинтэссенции, а Хем-ка Собек не обнаружили. Их место занял новый каннибалистический культ. Эти "Жнецы" посвящали своих жертв египетскому богу Апофису безо всякой связи с моральностью, но в остальном были неестественно похожи на пропавший Цех. Традиция слишком чужда этому региону, чтобы проводить дальнейшее исследование, но несколько Эвтанатой выражают понятное беспокойство. Что могло настолько полным образом извратить магическое сообщество, настолько похожее на их собственное?

Один Бог приносит меч

- Джанин, ты что-нибудь знаешь об истории ислама?

- Он возник около 600 н.э.? И быстро распространился до, ну, до Индии, так?

- Так. Как думаешь, что правоверный мусульманин подумал бы о парочке язычников вроде нас? И еще лучше, что бы о нас подумал правоверный мусульманин, который жил тысячу лет назад?

- Что произошло?

- Побоище. Они прошлись по земле, убивая жрецов и сравнивая с землей храмы. Наши предки не были "Людьми Книги", так что они вообще не уважали нашу веру. Не улучшало ситуацию и то, что за ними шла еще одна группа магов, охотно готовая истребить нас всех во имя космической чистоты.

Эти Аль-и-Батин были исламскими мистиками – пляшущие дервиши, все такое – и они верили, что мы поклоняемся искаженной части Творения. Видишь ли, они думали, что твой мост ржавеет потому, что он – часть ущербной и проклятой вселенной, а не потому, что это свойственно его природе. Они бы предпочли изменить мир и сделать ржавчину невозможной, чем брать в руки метафорический гаечный ключ.

Конечно же, они принесли с собой обычный набор консервативных поучений, вроде тех, согласно которым плясать с черепом или касаться прокаженного социально неприемлемо. Мы всегда были нарушителям табу, так что мы были среди первых, кто пострадал от зачисток. У другой группы магов, называемой Сахаджийя, были сходные проблемы: их магия была основана на ощущениях. Ритуальный секс захватчики тоже терпеть не собирались. Мы заключили с ними союз, названный Дикшам Ананды, и помогали друг другу выживать в самые худшие времена. С тех пор Экстатики остаются нашими союзниками. Если тебе нужна помощь, а никого из наших ты найти не можешь, то лучше всего обратиться к ним.

- Так что, у вас есть и другие тайные общества? – Спрашивает Джанин.

- Конечно, - отвечает Мир. – Ты уже повстречалась с комитетом по торжественной встрече Небесного Хора. Хорошенько подумай о том, как они с тобой обошлись. Пока что, я бы сказал, мы – все, что у тебя есть.

Еще я бы хотел отметить, что, несмотря на рассказанное Эвелин, не все мусульмане – фанатики, и не все древние были кровожадными идиотами. Моя религия объединила идеи индуизма и мусульманства. Правители Бабура сделали то же самое. В целом я бы сказал, что первая волна ударила тяжелее всего, а потом и Чакраванти научились держаться тихо.

Просто хотел это добавить, Эвелин. Продолжай.

Я барабаню пальцами по ближайшей поверхности, чтобы сбросить возбуждение. Достаточно патриархально, Мир? Может, мне стоит рассказать ей про Джор? Потом я пытаюсь проследить за гневной мыслью до ее источника, и натыкаюсь на воспоминания об иссохших растениях и пистолете, направленном в голову копа. Потом до меня доходит, что Мир вполне может читать мои мысли, и я начинаю сбивчиво излагать следующую часть.

- Итак, нам пришлось снова отправиться в дорогу и вернуться на заливные луга Римской Империи; конечно, римской она тогда уже не была, да и от империи мало что осталось. Греческие Эвтанатой едва помнили нас, а все остальное было легендами. Повсюду было христианство, так что нельзя было направо и налево рассказывать о своей вере в Колесо, если, конечно, у тебя не было желания переместиться в следующую жизнь верхом на костре. Гималайская война научила нас объединяться ради выживания, но как нам было собрать этих мистиков? Мир существенно больше, чем одна Индия.

Потом, в 1297 году, Пробудился Сирдар Рустам. Помнишь, кто такие зороастрийцы? Теперь ислам уже доминировал в Персии, и Рустам побудил своих собратьев-парсов, привычных к караванам и деньгам, уйти в изгнание в Индию. Кроме людей, он вез с места на место серебро, пряности и вообще все, за что можно было назначить хорошую цену, сумев прорваться сквозь барьер христианских и мусульманских наций.

Он пробивался хорошо, как мог, но в свое время получил мечом по плечу. Рана гнила, пока Нататапас – это один из наших – не увидел отблески Предназначения в его глазах и не исцелил его. Он Пробудился, как и ты, Джанин. В отличие от тебя, он не попытался взять ранивший его меч и довершить дело.

- Он, похоже, был героем, - отвечает Джанин, - а я не герой.

- Тогда стремись стать человеком вместо слезливого болванчика, - шипит Мир. – Думаешь, так ты помогаешь кому-то из тех детей? Ты плюешь на их память, отбрасывая силу, которую ты можешь использовать, чтобы им помогать.

- Они мертвы.

- Вокруг куча Джимми Хоулов. Я встречаю по несколько в год. Иногда мне не лень вспомнить, где я сжег каждое из их тел, или кости, которые я находил под их домами. У вас ведь тоже были кости под вашим милым маленьким домиком, да? Я видел твои руки на заступе, Джанин. Это ты закапывала тех мальчиков и девочек?

- Заткнись. – Она смотрит прямо сквозь него.

- Знаешь что еще? У некоторых из них были свои собственные Джанин, всегда готовые помахать лопатой, чтобы им самим не переломали руки, или доза за дозой не переставали сочиться к ним в вены. Может, ты из таких?

- Заткнись.

Магия – ее магия – наполняет воздух. Она кажется приторной, как пот, вызванный страхом, и она сочится по всей машине, не встречая препятствий.

- Их я тоже сжигал, но в этот раз мне, может, даже не придется трудиться самому. Мне уже плевать, Джанин. Если хочешь, убей себя. Если сделаешь это, просто помни, что ты впустую потратила возможность сделать мучения этих детей не напрасными, хотя бы немного. У тебя ведь больше силы, чтобы прекращать мучения, чем когда бы то ни было будет у меня. Ты знаешь, как это все работает, изнутри. Ты могла бы спасать там, где я сжигаю.

Запах Энтропии уходит. Она медленно прижимает руки к глазам и начинает трястись.

- Дитя-Череп, - говорит она.

- Оно разговаривает с тобой, да? – С этими словами Мир поворачивает машину и сбавляет скорость.

- Она… Оно соглашается с тобой. Я увидела ее, когда вы вернули меня. Кто она такая?

- Твоя душа, Джанин. Атман. Аватар. Слушай его, но сейчас отдохни. Мы поспим в машине, а завтра сядем на паром до Сиэтла.

Я открываю окно, и соленый запах Тихого океана, словно нож, пронзает затхлый воздух в машине.

Чодона Правильно именуемая  "Колесо Закона О Восьми Спицах" или Чакрадхармасамхита, Чодона была составлена на Первом Самашт в 1314 году. Она отмечает первое явление Эвтанатос как единой Традиции. На Первом Собрании старейшины Традиции добавили комментарии и пояснения, которые стали основой закона, веры и этики Эвтанатос. Ниже приводятся основные принципы Чодона, называемые Восемью Спицами. Вступление Перед глазами небес пишем мы этот кодекс. Мы, знающие танец жизни и смерти, мы, кто был избран охранять Колесо мира, воистину клянемся перед всеми присутствующими силами, что это наш закон, и он должен вечно считаться священным. Превабхнава Мы свидетельствуем существование Цикла рождения, смерти и перерождения, которое наполняет космос своим ритмом. Мы свидетельствуем, что души рода человеческого и всех одушевленных существ препровождаются через этот Цикл к своевременному концу. Мы свидетельствуем, что этот Цикл есть Закон вселенной. Мы клянемся поддерживать этот Цикл и предотвращать его стагнацию или искажение. Хираньягарха Мы верим в основополагающую единость всего сущего, и что Творение произошло из Единого изначального источника, к которому оно вернется. Мы далее устанавливаем, что все одушевленные сущности несут в себе чистое семя этого изначального источника, неважно, насколько искажена может быть их внешняя оболочка. Кала Мы клятвенно свидетельствуем, что Упадок и Энтропия суть часть естественного Цикла, и что все вещи должны со временем распасться в пыль, дабы вернуться в утробу вселенной. Мы принимаем это как часть нашего существования, и клятвенно свидетельствуем, что не причиним сами себе напрасной боли в тщетной борьбе против этого принципа. Вместо этого мы обуздаем бесконечное Колесо Времени и тайную Сеть Судьбы как наших союзников в охранении структуры вселенной. Гопайя Наше прозрение и сила дарованы нам во имя цели: быть охранителями рода человеческого и всего мира. Таков наш священный долг, и мы отступаем от него лишь ценой смерти и утраты души. Мы будем охранять Колесо и тех, кто захвачен его ходом, какой бы опасностью это ни грозило нашему смертному существованию, и какие бы страдания это нам ни причиняло. Садхана Нельзя оставаться чистым, не контролируя чувства и дух. Посему мы клянемся искать для самих себя духовного улучшения. Мы будем совершать ритуалы, петь священные песни и подвергать себя испытаниям, дабы усилить тело и волю. Мы будем сопротивляться искушениям желания, в какой бы форме они ни приходили к нам. Дайя Невозможно для нас выполнить наш долг, если мы закрываем наши сердца на страдание в мире вокруг нас. Пытаться сделать подобное означает открыть наши двери искажению и злу. Посему мы никогда не должны закрывать наши глаза на боль других, или на боль, которую порождают наши собственные деяния. Тьяга Поскольку то, что совершается ради удовольствия или собственной выгоды, всегда несет с собой опасность искажения, мы будем воздерживаться от подобных деяний. Наш долг должен быть исполнен во имя космоса, и принесен в жертву космосу. Мы будем избегать действий, которые порождены одними лишь нашими желаниями, ибо подобные действия стали бы угрозой для наших душ и нашего долга. Дикша Нельзя подобающим образом войти в новую жизнь без смерти, и нельзя служить без понимания. Все те, кому выпадет вступить в наши ряды, прежде получения имен, или мантр, или священных инструментов, обязаны будут пройти на другую сторону жизни. Они должны будут улечься, свернувшись, в утробе смерти, и возвратиться к нам, прежде чем мы будем считать их одними из нас.

Первое Самашти

Паром на Сиэтл раскачивается взад-вперед. Мои глаза отрываются от мутного неба, чтобы посмотреть на нее. Веки у Джанин тяжелые и набрякшие, а волосы, кажется, сами стараются лежать неровно. В ее сжатых в тонкую линию губах чувствуется напряжение; она прикорнула на скамье, прижавшись спиной к металлической спинке.

- Просыпайся, Джанин. Видела сны?

- Да.

Она открывает глаза, принимает более-менее прямую позу и окидывает взглядом бледно-серое пространство пустой палубы.

- У меня тоже так было. Куча снов, достаточно ярких, чтобы ты дергалась во сне.

- А все остальное? С тобой случилось так же?

- Не совсем. – Повисает пауза. – Слушай, Мир внизу, работает какой-то там ритуал. Просто расслабься, и я подкину тебе еще немного истории, чтобы пережевать и усвоить.

- Опять история. – Она вздыхает и слегка улыбается. – Ну, мы уже добрались до Средних Веков, так что теперь, я полагаю, уже видно конец.

- Тебе надо занять этим ум. Слова и идеи обладают реальным значением. Они обладают силой. Добавь их в свои собственные сны, и ты увидишь себя той, кто не отличается от Рустама, Калеха и остальных. Их жизни будут придавать тебе силы, и твои собственные прошлые жизни тоже будут, когда научишься их слушать.

- Прошлые жизни?

Так, Эвелин, давай один шаг за один раз.

- Про это поговорим позже.

Сирдар Рустам уже был опытным путешественником: наполовину купец, наполовину исследователь. Миссия Судьбы гнала его все сильнее и заводила его все дальше от дома, в Японию, на дальний край Африки, и в Ирландию. Всюду, куда он шел, он видел детей Судьбы и Смерти – обычно отверженных, трудящихся в тайне. И они были рады найти братьев и сестер.

В разлагающейся Византии алхимики-убийцы подрезали упадок города, как садовник подрезает куст, и готовили город к разрушению. Вот тебе урок, Джанин: города должны падать, а не гнить. Иначе они отравляют целые цивилизации, оскверняют ту мечту, на которой их цивилизация была построена.

Итак, Сирдар повстречал Золотой Потир. Эти греки сохранили хтонические ритуалы, но добавили в смесь медицину Галена и римскую алхимию. О них ты тоже позже узнаешь, и о герметических магах, наших союзниках, которые больше всего их используют.

В Африке Мадзимбабве заботились о беспокойных духах шона и защищали людей от ведьм – или сами были ведьмами. Когда проклятия или эпидемии оказывались лучшим решением для проблемы, они использовали их без колебаний. Разумеется, ведьмы считались созданиями отвратительными, и все еще считаются, но в Африке ведьмино дело обычно делается анонимно. Мадзимбабве исцеляли днем и карали ночью. Как и все мы, они знали, что нужда Колеса сильнее любого обычая.

Рустам пришел в Ирландию и увидел несущую кровь Морригу, западную сестру Кали. Это мои собственные духовные предки. Юлий Цезарь писал о них: преступники, которых сжигали в сплетенных из прутьев куклах, короли, истекающие кровью на каменных столах. Но к этому источнику следует подходить с осторожностью. Мы не практикуем человеческих жертвоприношений. Обновление – не та штука, которую можно поднести богу, кроме разве что Бога всевышнего, если Он, Она или Оно – это то, во что ты веришь. Необходимо освобождать души, когда они сами не могут освободиться. Иногда достаточно подтолкнуть кого-то в правильном направлении, но некоторые люди не способны обновиться, как ни вмешивайся. Вербена – это еще одна традиция магов – практикуют приношения богам, но для нас убийство служит своей собственной цели.

Всюду, куда он шел, он доносил одно простое послание: "Вы не одни". И он не просто проповедовал Поворачивающим Колесо. Рустам был одним из первых мистиков, который увидел себе подобных как коллег, а не неверных и не соперников.

Сирдар вернулся в Персию и стал ждать. В 1304 году прибыли посланцы. Греческие культисты выползли из своих пещер и катакомб. Рыжеволосые кельты обливались потом в жаркое иранское лето, чтобы поделиться тайнами гейсов с плетельщиками кармы, носящими пепельный знак Шивы. То было Первое Самашти, или Красная Коумата в пустыне.

- Коумата?

- Время и место на грани преображения, когда меняется основа природы вещи. В человеческом масштабе существования, это вещи вроде рождения, смерти, страстной любви…

- …насилия, травмы, - продолжает она.

- Да, Джанин, насилие и травма тоже. Эти вещи – Коумата для человека. В масштабе народов это войны, переселения и бури, и так далее, до масштабов целых вселенных, в кружении проходящих через рождение и смерть звезд, открытие и закрытие глаз Шивы. Все это часть Колеса.

Таково было начало Коуматы для Чакраванти. Мы встретились, спорили, с трудом понимали друг друга, пока, наконец, не осознали, что все мы разговариваем на одном и том же языке: Смерть, Перерождение, Судьба и Колесо. Индийские Чакраванти стали вожаками: только там Поворачивающие Колесо могли практиковать открыто. Прочие из нас скрывались в тени ислама и христианства.

Каковы бы ни были наши истоки, мы знали общую истину и следовали общей миссии. Неважно, насколько сильно ее ненавидели люди наших родных краев. Разумеется, делегаты не прямо со старта начали обниматься и целоваться. Сначала они цеплялись за внешний декор своих практик. Персеппата из Греции и Парамагуру Калех целый год спорили о погребальных ритуалах. Ее приводило в ужас то, что он считал нормальным порубить труп на куски и оставить на поживу стервятникам. Он сам, разумеется, думал, что раз это годится для его сестры, значит, годится для кого угодно.

После этой фразы я слегка улыбаюсь. В ней заметен преподавательский юмор, которого я набралась у своего собственного учителя.

- В общем, они обвиняли друг друга в нарушении покоя мертвых и вмешательстве в правильное движение Колеса, пока Сирдар справедливо не отметил, что именно это отношение каждый делегат испытывал в своей родной культуре. Куда бы он ни направился, маги смерти жаловались на то, что люди боятся их ритуалов, потому что не понимают их подлинного значения. Разве не ирония – то, что скопище Поворачивающих Колесо собралось вместе и допустило ту же ошибку?

Тогда они перестали спорить о техниках и начали рассуждать об их общей цели. Через десять лет они записали эту цель в документе под названием "Колесо Закона О Восьми Спицах", или просто "Чодона". В 1314 году Колесо Чакраванти стало шире, вмещая сиддхи изо всех краев от склонов Непала и до берегов Эйре. Мы были подготовлены к следующему шагу Коуматы: Совету Девяти.

Африка К 14 веку люди Шона были владыками империи, простершейся более чем на тысячу квадратных миль. Крепость Великого Зимбабве –свидетельство развитости той империи. Это огромное сооружение со стенами в двадцать футов толщиной и коническими башнями – порождение богатой цивилизации, обильной золотом, медью и железом. Верования Шона были едва затронуты христианством или исламом до развития работорговли. Шона верили (а многие верят и до сих пор), что после смерти дух, мудзиму, блуждает без дома, пока его или ее семья не пригласят его назад в дом. Это обычно происходит через год после смерти. К этому времени один из членов семьи (обычно старший сын) будет служить медиумом, свикиро, для усопшего. Иногда дух самостоятельно выбирает медиума, причиняя кандидату болезнь, которую удается опознать только лекарю традиционного толка, н’анга. Лекарь сообщает семье, что больной будет новым медиумом. Духу предлагают пищу и питье. Если церемония проходит успешно, он или она возвращается в семью в качестве духа-предка. В 16 веке португальцы оборвали торговлю, ослабив цивилизацию Шона. Работорговля побудила традиционалистов из числа Мадзимбабве оставить Эвтанатой, чтобы заботиться о своих племенах; те, кто был сторонником ассимиляции, влились в другие фракции и практиковали свои Искусства как личные варианты на тему общепринятой системы Традиции. С постепенным восстановлением политического могущества Шона в Зимбабве многие вернулись к магам смерти, увеличив количество известных Мадзимбабве в рядах Эвтанатос. В качестве единственного хорошо известного Мадзимбабве, присоединившегося к Традиции еще в доколониальные времена, Архимаг Сенекс приобретает еще больше престижа, поскольку эти возвращающиеся Поворачивающие Колесо ищут его совета.

Пушка, Кинжал и Собрание

Больше чем за сотню лет до того группа ученых и христианских воинов сравняла с землей оплот Герметиков под названием Мистридж. В них была искра магии, но они использовали науку вместо мистики. На самом деле это одно и то же: искреннее желание и вдохновение могут изменять вселенную посредством тысячи разных средств. Наука просто говорит, что тебе не обязательно быть каким-то особенным или более продвинутым человеком, чтобы пользоваться их методами – достаточно взять подходящие инструменты.

- Но кто делал инструменты? Я имею в виду, пройти по мосту может каждый, но чтобы его построить, нужен инженер.

- Быстро схватываешь. С наукой у тебя появляется выбор – стать рабом инженера или двадцать лет медитировать и перелететь. Это дало ученым и инженерам кредит священного доверия, которое они целиком и полностью предали.

Джанин смотрит на меня скептически.

- Ну ладно, многие предали. Всем нравится ТВ, гигиена и водопровод. Никто не думает, что у многих людей ничего этого нет. Они напустили облака яда на Бхопал, они разлили смерть вместе с дождями над Бангладеш, и даже не смей это забывать. И все это время те же самые ученые дергают за ниточки и решают, можешь ты исцелить рак или нет.

Так что это война между теми, у кого есть, и теми, у кого нет, и Мистридж был одной из схваток во всем этом деле. К 1314 году Чакраванти были сильной Традицией с корнями по всему миру. Мы могли видеть, как маленькие войнушки берутся за руки.

Ведьм сжигают и вешают все чаще. Чудотворцы-тамплиеры оказываются раздавлены пятой Церкви. Мы избегаем тяжелых ударов, но общая тенденция заметна и растет. Сирдар научил нас смотреть за пределы нашей Традиции, так что мы смогли увидеть нарастающую волну ненависти, грозящую уничтожить мистиков, всех и везде. В 1325 году ученые объединились, основав Орден Рассудка. Со временем они сменили имя на Технократию. Они организовались, запаслись дровами для костров, пушками и тисками для пальцев, и начались гонения таких масштабов, каких не было никогда прежде. Было очевидно: мы не сможем выжить в одиночку. К счастью, мы были не единственными Пробужденными, иначе нас бы отправили в костры свои же.

Ш’зар, Экстатик, прибыл к нам первым, из уважения к нашим старым соглашениям. Это было в 1425 году. Он путешествовал по всему миру, и обнаружил, что гнев Рассудка не ограничивался Европой. Даже Акашийцы явились. Когда эти "просветленные" собираются вместе, дела часто идут наперекосяк, но даже лучшие союзы полны хаоса. Они, конечно, несколько неровны по краям, но, когда потребуется, можно сплетать их в новые формы.

Четвертью столетия позже мы повстречали магов со всего света. После очень серьезных споров все объединились в Совет Девяти Традиций. У нас уже был наш собственный договор, но кое-кого из остальных согнали в единую Традицию просто для удобства Совета. Кое-кто из европейцев попытался назвать всех, кто творил непонятную магию, "Говорящими-с-Грезами". Что забавно, поступив так, они создали группу настолько могущественную, что сами стали ходить перед ней на цыпочках. Думаю, они до сих пор локти кусают.

Мы были слишком организованными, чтобы страдать от такого обхождения, и кое-кто из африканских делегатов тоже не собирался его терпеть. Среди них были и Мадзимбабве, о которых мы знали только из записей Рустама. Хранители призраков из Шона – большая редкость; большинство из них – это непосредственные послушники Сенекса, де-факто вождя нашей Традиции. Сложно сказать, что они все затевают: Старик по большей части держит свои мысли при себе.

Конечно, это было не единственной проблемой. Старые Акашийцы все еще считали слово "Чакраванти" ругательством, а мы хотели, чтобы остальные Традиции сосредоточились на сходствах, а не различиях. Все знали греческий, так что мы назвали самих себя "Эвтанатос", то есть "Благая Смерть" - так называли себя греческие Поворачивающие Колесо.

Они нас ненавидели. Небесный Хор ненавидел нас за то, что мы берем смерть в собственные руки, Акашийцы – из-за войны, а все остальные из-за того, что мы не боялись пачкать руки, якшались с мертвыми и рассказывали всем, что Великое Колесо стоит выше, чем их гордость или их законы.

Но штука в том, что мы были им нужны. Вера – сильнейшая сила в космосе. Она дает силу магии, она изменяет реальность. Их верования говорили, что существуют табу, и их нельзя нарушать, и отказаться от этих табу значит отказаться от самой магии. У нас была другая вера, и с ней мы могли призывать мертвых и совершать точные убийства. Они знали, что надвигается война, и у руля не должны стоять белоручки, так что наши грязные и могущественные руки как раз годились для этой работы.

И вот мы и есть: Эвтанатос. Весь мир – этот твой ржавый мост, Джанин, и мы делаем все, что можем, чтобы его чинить, болт за болтом, вырывая ржавые и освобождая место для крепкой и яркой замены.

Некоторые из этих болтов – идеи, некоторые – организации. Большинство из них – это люди.

После Собрания Если на то пошло, Эвтанатос были допущены на Совет из практической необходимости, и, каким бы извращением это ни казалось, из страха. Многие из мистиков, присоединившихся к магам смерти, были изгоям групп, которым еще предстояло стать современными Традициями. Язычники, которым было суждено стать Вербена, находили ритуалы Айдед слишком зацикленными на смерти, а шаманы находили неуважительной готовность Мадзимбабве быть равно ведьмами и целителями. Никто их этих групп не хотел столкнуться с внутренним расколом, так что они поощряли диссидентов в своих рядах найти место в отдельной Традиции. Кроме того, Совет нуждался в Эвтанатос. Они знали, что на горизонте беда, и нужна группа магов, готовых действовать там, где медлят остальные. Другие Традиции могли с безопасностью умыть руки от грязной работы в Войне Восхождения и позволить Чакраванти исполнять "бесчестное" необходимое. Традиция всегда была осведомлена о том, какое место занимает в схеме совета, и теперь, когда Война Восхождения закончена (или, по крайней мере, изменилась до неузнаваемости), они готовы отказаться от роли эксплуатируемых в пользу новой обязанности – полиции Традиций. Эвтанатой желают уважения, и приводимые ниже мнения Танатоиков о других Традициях отражают это. Братство Акаши. "Древние враги. Да. Теперь они относятся к нам с новым уважением, так что мы отвечаем им тем же. Мы совместно работали, чтобы окончить войну, и теперь мы можем добиться мира. Иногда они все еще слишком зациклены на абстракциях и ничего особо не делают, чтобы облегчить настоящее страдание, но в наше время нет никого, кому бы я с большей охотой доверил прикрывать мне спину. Но, конечно, я помню, как дела обстояли в прошлом, и буду поглядывать через плечо". – Чела Мир, кратко вводит в курс дела. Небесный Хор. "Когда я был мальчиком, я восторгался тем, как хлеба на полях пьют солнце, чтобы расти высокими и сильными. Когда я был мальчиком, я плакал, когда солнце иссушило наши поля, став слишком сильным. Да, солнце было одно и то же. Если приписывать все добро одной сущности, а все зло – другой, это опишет полноту Бога не лучше, чем половина колеса будет везти повозку, а половина солнца – растить урожай". – Парамагуру Сенекс, на лекции о Чодоне и доктрине Эвтанатос. Культ Экстаза. "Я люблю тебя, Саманта. Я буду плакать вдалеке от твоих рук и всей той физической мудрости, которой ты меня научила. Но есть более важные вещи, чем то блаженство, которое ты показала мне. Они скорбны, но необходимы". – Шравака Алан Шона, в любовном письме к Саманте Райс из Экстатиков. Говорящие-с-Грезами. "Ладно, я оставлю тебя и дух сокола одних. Почему он так не любит меня? Роза, тебе стоит понять, что эти мечты о природе несколько ограничены по масштабу. Они не охватывают всего Колеса возрождения. Мертвые поют свою собственную песню, и ты бы поступила хорошо, прислушавшись к ней. Нет, я не прислушиваюсь к ней "чересчур сильно". Мой разум открыт. Теперь поспеши". – Чела Митчелл Праттс, в беседе с Розой Вальдес, Говорящей-с-Грезой. Орден Гермеса. "Таким образом, в интересах поддержания отношений между нашими Традициями в условиях этого кризиса, я дал рекомендацию временно отозвать Вестников Эвтанатой из вышеупомянутых Часовен, пока Трибунал не сможет подтвердить обоснованность наших действий. Я рекомендую вам немедленно прочесть приложенное досье, содержащее подробности об угрозе со стороны Янычар". – Гуру Александр Моро, письмо к декану Часовни ForsSapientiae. Сыны Эфира. "Доктор Ниман и я довели устройство до совершенства после того, как осознали, что карму можно выразить как психодинамическую кривую вероятностей, пропорциональную Милевому свойству субъекта. Доктор Ниман в шутку предложил осмотреть через Этоскоп всю остальную исследовательскую команду, но я бы предпочла, чтобы он сначала выставил более либеральные моральные параметры. Математика соединяет нас, но наши показатели рассудка все еще различны". – Шравака Майя Вест, дневниковая запись. Вербена. "Ты играешь с Морригу. Я есть Морригу. Ты действительно думаешь, что ей нужны буквальные жертвы? Твоим убеждениям не хватает глубины. Богам требуются не просто жертвы: они касаются частей вечной души. Вместо того чтобы кланяться, мы принимаем на себя их мантию. Теперь извини, пожалуйста. Нас с Морригу ждет самолет. Я уверен, что она не станет возражать – или обращать внимание – если ты потанцуешь для нее нагой, пока нас не будет". – Чела Эвелин Кинселла, покидая ковен Вербена в Юджине, Орегон. Адепты Виртуальности. "Лакшмистам в нашей выездной группе дали интенсив по объектно-ориентированному программированию, но они находят получившиеся модели несколько пустыми. Может, потому, что они не могут симулировать хаотические эффекты так же качественно, как старые добрые ритуалы с потрясанием костям. Ты хотел, чтобы мы подлизывались к ним, Гуру, и мы подлизываемся. Просто нам надо предложить им взамен что-то, что они могут понять своим материалистичным умом. Нет, Гуру, я не веду себя невежливо". – Чела Арчи Дас, созваниваясь со своим Акарьей. Пустые. "Отвали. Я пришел сюда выпить, а не учить тебя разговаривать с привидениями". – Чела Джейми Лайтвуд, на Waydown. Иные Создания Если бы Эвтанатос не были по сути своей гуманистами, они бы не стали трудиться, прослеживая грехи и судьбы Спящих и воздействуя на них. Они осознают, что иные создания тоже имеют некое место на ободе Колеса – или же мешают его продвижению. Ниже собраны наиболее общие взгляды на сверхъестественных существ. Вампиры. Большинство Эвтанатой рассматривают немертвых как нарушение естественного развития человеческой жизни, но многие из Эвтанатос продолжают интересоваться вампирами. Их тела и умы представляют собой единство жизни и смерти, но, хотя маг может использовать подобное состояние, чтобы путешествовать по Колесу и понимать свое место в космосе, вампир просто отказывается от прогресса – вообще. Такова была ошибка Идран, и у современных Поворачивающих Колесо нет желания ее повторять. Куэй-Джин рассматриваются примерно в том же свете, хотя и известно, что некоторые из них используют мистические техники, чтобы вырваться из свойственного им стазиса. К сожалению, изучение этих вампиров было оборвано разрушительными событиями Дня Возмездия (Reckoning). Сейчас индийским Чакраванти есть чем заняться и без того, чтобы искать немертвых. Оборотни. Оборотни с точки зрения Эвтанатой выглядят лицемерами. Они с отвращением относятся к Джору, однако свободно входят в жажду крови, которая служит визитной карточкой порчи смерти. Все же они, похоже, направляют большую часть своего гнева против врагов Цикла, так что, пока их удается избегать (а у них есть склонность объявлять заслуженных Танатоиков "слугами Вирма", что бы это ни значило), они в конечном счете делают для мира кое-что хорошее. Вдохновленные Охотники (Imbued Hunters). Охотники – это таинственный раздражитель. Они выслеживают занятых работой Эвтанатой, мешают даровать Благую Смерть и атакуют Поворачивающих Колесо странным набором мелких сил. Они, похоже, способны сопротивляться уловкам и контролю над разумом, так что обычно, чтобы от них отделаться, используются меры более физического свойства. Большинство Охотников – неплохие люди, что, по иронии судьбы, только усложняет дело. Поскольку Чодона воспрещает ненужное убийство, Эвтанатой вынуждены уклоняться от них или задерживать их без инструментов магического обмана. Некоторым магам смерти на это не хватает сдержанности, и это подпитывает гнев охотников. Подменыши. Айдед вели некоторые дела с этими созданиями. Очень немногие феи имеют хоть какие-то общие интересы с Эвтанатой. Восточные религии, практикуемые столь многими магами смерти, учат их остерегаться иллюзий. Подменыши, в свою очередь, редко имеют поводы для общения с Эвтанатой, кроме разве что нечастых случаев, когда какого-нибудь талантливого артиста отметят для Благой Смерти. Феи, служащие покровителям таким личностям, часто напоминают злые грезы, которыми питались, и очень нехорошо реагируют на попытки Поворачивающего Колесо прервать их веселье. Призраки и Ходящие Мертвые. Призраки отказываются уйти тихо, и потому страдают в буре духов невероятного масштаба. Эвтанатой с сочувствием относятся к бедственному положению этих призраков; благонамеренная некромантия используется, чтобы помочь им (или вынудить их) найти завершение для своих страданий. Мадзимбабве особенно активно защищают одиноких призраков от вреда, обычно путем присоединения их к какой-либо живущей семье, которая сможет дать им комфорт и уважение. Хотя всегда находились призраки, которые пытались вернуться в свои тела, в последние три года количество подобных инцидентов драматически выросло. Эвтанатой противостоят Ходящим Мертвым, поскольку они идут против поворота Колеса. Для решения проблемы используются разрушение, экзорцизм и погребальные ритуалы, хотя некоторые маги смерти помогали более вменяемым "зомби" сделать то, что им было нужно сделать для успокоения. Мумии. Хотя древние Шемсу-Херу не пускали Традицию в Египет, Эвтанатой бы очень, очень хотели побольше узнать об этих созданиях. В последние годы их количество, похоже, выросло, а их природа изменилась. Более того, существует два случая, когда получатели Благой Смерти вернулись, владеющие египетской ритуальной магией, и при этом лишенные пятен на душе, из-за которых и были убиты.

Откровения

Мои ноги вздрагивают каждый раз, как паром бьется о причал. Мы в Сиэтле. Мир усталой походкой поднимается наверх, на каждом плече у него вещмешок.

- Сегодня никакого воровства, - говорит он. – Рыцарям хватило любезности снять для нас машину и комнату в отеле.

Я потягиваюсь и бодро иду вниз по трапу.

- Ты беседовал с ними? Почему мы не можем заселиться в местную Часовню нескольких Традиций?

- Мы не можем вписаться в Конуру Заклинателя. Они потеряли гостевые комнаты из-за Бури Аватаров. И в любом случае они не будут нам рады. – Он улыбается и подталкивает нас к такси.

Такси долетает до агентства, мы получаем крохотный "Неон" и почти мгновенно оказываемся в отеле. Кажется, мы всю жизнь переезжаем от одной такой крохотной комнаты-кровати к другой, прыгая от смерти к смерти. Мы вроде агентов по страхованию, только наоборот. В Питтсбурге человек, стрелявший в толпу, получает повышение страхового рейтинга: слепота вместо смерти. В Рено женщина, бившая детей, наоборот, вместо промывания мозгов понижается до неизлечимой болезни, потому что она как раз набиралась смелости их отравить. И так далее.

Далее идут Джимми и Джанин. Джимми в качестве исцеления получил смерть, а Джанин? Пожалуй, ее случай выглядит все лучше и лучше.

Вещмешки ложатся на пол; Джанин садится на кровать рядом с ними.

- Я хочу те наручники – говорит она.

- Конечно. – Мир открывает мешок и вручает их ей. – Зачем?

- Они мне нужны.

- Зачем?

- Просто нужны.

- Ладно. Эвелин и я должны поговорить наедине. Позвони горничной, если тебе что-то потребуется.

- А как вы собираетесь меня здесь удержать?

Он открывает дверь и глядит на нее через плечо.

- Мы не собираемся тебя удерживать. У тебя теперь есть своя воля. Мы не будем держать тебя здесь против нее.

Потир и Маска

- Так в чем дело? – Я болтаю ногами над краем пристани и смотрю на него. Мир постукивает ботинком по бетонному краю и глядит вдаль, на полуденное солнце.

- Что ты знаешь о Золотом Потире?

- Я дважды провалилась при отборе, Мир. Я не достаточно знаю алхимию для их ритуалов, и они считают, что я принимаю работу слишком близко к сердцу.

- Алхимия, да? У них куча всяких закидонов в практике. Это из-за их связи с Византией. Они – наследники классических Искусств, как и Орден Гермеса.

- Так к чему ты ведешь?

- В святая святых Потира есть легенда об Иксос: волшебники-шпионы, которые стали причиной падения Трои. Они служили старым богам: Судьбе, Разладу…

- Точно как Рыцари и Гранатовый Цветок.

- Да. Византия была отличным местом, где убийца мог заниматься своим ремеслом. Золотой Потир родился именно там, погруженный в мистические культуры халифатов и королевств. Когда город пал, Потир распределился по этим местам, чтобы подготовиться к будущему. Алхимия и прото-наука, которую они изучили, сделали их ценными союзниками для Ордена Рассудка.

- Что?

- Наука и смерть. Полезные специалисты для организации, которая истребляет диссидентов в своих рядах. Они называли себя Ксирафай.

- Никогда о них не слышала.

- Никто не слышал до позапрошлого года. Кабал Верной Вороны наткнулся в Египте на брошенный Конструкт – что-то поубивало там всех серолицых. Там он нашел кое-какие старые записи, в кожаной папке, защищенной оберегами. Они были написаны на странном коде, предшественнике собственного алхимического шифра Потира. Это метафорический язык, основанный на поэме под названием "Песнь Иксоса". Они просто заменили греческих богов на ангелов гнева.

Один из "ворон", Алекс Моро, входит в Потир; он перевел текст. Бумаги описывают то, как Ксирафай захватили контроль над классом янычар в Египте. Более того, то были те же самые Янычары, которые через какое-то время присоединились к Ордену Гермеса.

- Ты хочешь сказать, что целый Дом Гермеса – это внедренцы Технократии?

Мир улыбается.

- Уже нет.

Лебеди для Янычар

Моро связался с Потиром. Они начали наблюдать за перепиской Янычар, и угадай, что они нашли? Еще один вариант на тему шифра Иксос. Взломщики сумели его повторить и сообщили Дому, что у него назначена чрезвычайная встреча в Камеруне. Не знаю, в курсе ли ты: Старик вычистил Джор из Сердца Обезьяны.

От этого названия я напрягаюсь. Тот Нод принадлежал Дому Хелекара.

- Нет.

- Я использовал те "выходные", что брал в январе, чтобы помочь им скоординировать удар с помощью моих навыков Манаса. Остальное - работа Альбирео. При поддержке из Сердца Обезьяны мы очень сильно их приложили. Двое-трое выбрались: дальше по всему Западному Полушарию были стычки. Жалко, что не удалось отработать чисто. Отдача после них будет скверная.

А когда ты вернулся оттуда, растения начали гибнуть.

- Понятно. А много осталось?

- О да. Мы выяснили, что большинство молодняка не было замешано в заговоре.

Если заговор вообще был.

- Я так поняла, нам теперь придется прятаться от Герметиков, пока страсти не улягутся. Иисусе Христе, Мир! А что если Шторм стихнет? Знаешь, сколько Архимастеров может явиться, чтобы расплавить наши чертовы кости? Если Каэрон Мустай все еще жив, он…

- Насколько кому бы то ни было известно, он сгинул вместе с Доиссетепом. Кроме того, Альбиреанцы уже добрались до каждого влиятельного Традиционалиста, которого смогли найти. Может, они и не рады, но иметь в своей среде Технократов им хотелось не больше, чем нам.

Мы уже сотни лет пропалываем Традиции. Это первый раз, когда дело оказалось настолько большим, что нам придется о нем открыто заявить. Если реакция будет позитивной, то мы сможем сохранить Совет чистым и при этом не будем вынуждены уходить в подполье.

- А если они захотят наши головы на кольях?

- План уже есть. Старик отправил свою Чела, чтобы рассказать нам его.

- Кого? Аманду? Митч Праттс?

- Нет. Теору Хетирк.

- Повтори, пожалуйста.

Сны о Благой Смерти

Я не понимаю.

Хетирк из Хелекара. Хетирк, рабыня Вурмаса, который почти заставил Совет вышвырнуть нас, когда Кровное Братство Вечной Радости запятнало нашу репутацию. Я припоминаю ее фото: маленькая худенькая девочка в накрахмаленном школьном платьице с мертвыми углями вместо глаз. Если бы она добавляла год к своей юности за каждую жизнь, что она окончила, то могла бы вечно быть такой маленькой девочкой.

- И предполагается, что это нам поможет?!

- Думаю, он хочет выставить ее на обозрение как своего рода витринный образец. Это покажет им наш прогресс в исцелении себя от Хелекара, и продемонстрирует плюсы его плана.

Я связался с ней, пока ты беседовала с Джанин. Она сказала рассказать тебе все про Янычар, но план Сенекса она хочет рассказать лично, особенно с учетом нашей новой Шраваки.

- Нам стоит вернуться к ней, Мир. Мы не можем вечно доверять ее новообретенному здравому смыслу.

- Нам и не нужно. Пока мы были на пароме, я сделал еще одну штуку: связался с ее мыслями и немного их поправил. Ты в курсе, что она образованная женщина? История ее успокаивала, потому что возвращала ее в годы колледжа, когда она контролировала собственную жизнь.

Пока что мы довели ее до Возрождения. Всю историю Спящих после этого времени она знает. Прочее заперто глубоко в ее разуме, ожидая, пока акт воли не вызовет его на поверхность.

Пойдем со мной в машину, Эвелин. Думаю, Джанин пора поговорить с Дитятей-Черепом.

Мы закрываем дверь и дышим. Разматывается черная янтра, и мы вместе с Джанин.

Дитя-Череп

Она копает и копает под навесом, потому что всякий раз, как Джонни заканчивает, нужно хоронить нового. Она когда-то говорила "нет", но он хватал ее за руку, сильно выкручивал и тащил. Потом приходил темный коридор, раскачивающаяся, плюющаяся светом лампочка, и боль. Боль в середине леса, где мама и папа могли бы прийти и спасти ее, прямо как этих детей. Она почти овладела искусством выплывать из себя высоко вверх, когда боль приходит. Почти. Иногда были ожоги, иногда что-то ломалось. Джимми всегда заставлял ее упасть обратно в боль.

И вот она копает под навесом, ищет новый пятачок земли, где можно их закапывать. Мальчики и девочки с открытыми, остекленевшими глазами, которые просто хотят отдохнуть под одеялом этой земли, глядят на нее снизу вверх. Все не как в мультиках: трудно закрыть их глаза после того, как их не станет.

Сегодня заступ на что-то натыкается. Она обкапывает это и отгребает землю пригоршнями.

Маленький череп ухмыляется ей в ответ. Она отряхивает землю. И поднимает его. За ним тянутся остальные маленькие кости.

И она думает: "Я окопала весь навес. Это первая. Первая маленькая девочка-череп, а я даже не помню ее имя. Я не помню ее имя".

- Джанин. Держи меня.

Маленькая челюсть движется, и Дитя-Череп начинает говорить, потому что это больше чем просто воспоминание.

Мудрость от Костей

- Мне так жаль.

- Я знаю, Джанин. Твое сердце трепещет; я парю, погруженная в его глубокую черную воду. Я вижу те воспоминания, что ты скрыла, и еще очень много вещей. У меня не будет имени, пока ты не вспомнишь его, но мои собственные воспоминания дополнят твои.

Кости связываются воедино, под челюстью Дитяти-Черепа. Они такие крохотные. Оно делает к ней неуверенный шаг, словно новорожденное.

- Покажи мне. Я все время вижу вещи… Я знаю, что я где-то, мне это снится… но оно такое настоящее. Мои сны, мои мысли – теперь они могут делать разные вещи.

- Сны, воспоминания – они создают тебя. Ты помнишь время, когда ты не была в ловушке, правильно? Ты помнишь школу, ты гордилась своим образованием.

Она видит вспышки этого. Разговаривать с друзьями, писать, уверенными глазами смотреть в зеркало прежде, чем выйти на улицу. Даже обтрепанные комнатушки были ярче, чем та муть, что опустилась после Джимми. Звуки были слаще, даже медленные лекции на занятиях по истории.

- История. Все рассказывали мне истории, учили меня насчет этих… Эвтанатос?

- И у тебя есть образование. Ты уже знаешь часть того, что ты должна знать. Я знаю другую часть.

Колониализм

Она прокручивает в голове старые уроки, упорядочивая их.

Она говорит:

- Дальше идет колониальная эпоха. Мне рассказывали об Индии. О португальцах в Индии, потом о британцах. Они хотели сахар, опиум и империю на Востоке.

Она видит это. Путешественники в тюрбанах отдыхают на выжженной солнцем поляне, и их белые летние одежды, кажется, сияют. Они смеются вместе, потом несколько из них глядят друг на друга. Их руки сгибаются.

Дальнейшее происходит за один-единственный стук сердца. Один из мужчин прижимает руки своего спутника к его бокам, а вокруг горла жертвы обвивается утяжеленная монетами ткань. Глаза второго выпучиваются, и он хрипит, роняет кошелек, который подхвачен и спрятан прежде, чем он – или сам человек, умерев через несколько секунд, - успел бы упасть на землю.

Наступает ночь. Убийцы негромко беседуют, закапывают тела, орудуя мотыгами.

- Люди презирают их. Ты когда-нибудь слышала о тугах? Они убивали во имя сопротивления и убивали во имя выгоды. Они знали время и место, чтобы убить, и закапывали свои жертвы согласно воле Кали.

- Кали. Они рассказывали мне о ней.

Она видит, как убийцы склоняются перед железной статуей. Четыре руки и изгиб бедер Богини обрамлены лунным светом.

- Некоторые из тех Эвтанатой, что будут тебя учить, когда-то были тугами, или сами получали наставления от древних мужчин и женщин, пивших освященный сахар и использовавших румал, чтобы останавливать дыхание своих врагов. Можешь ли ты поверить, что все они были бандитами-святыми, революционерами в своем роде?

- Нет.

- Хорошо. – Дитя-Череп, как всегда, улыбается. – Некоторые туги – многие туги – поддавались жадности. Золото искушает всех, но те, кто Пробужден для огней своего Атмана, как пробудилась ты, Джанин, - их искушают еще и души. Они пьют силу жизни и становятся Нараками. Или, возможно, они всегда были Нараками, и скрывали свои сердца, чтобы поучаствовать в убийстве и получить от него выгоду.

В Африке Великое Зимбабве пало, сокрушенное чумой, а потом работорговлей. Хранители призраков Мадзимбабве оставили твоих Эвтанатой и вернулись защищать свои собственные племена. Некоторые Пробудились по ту сторону морей, в Америке, обретя силу сокрушать цепи и утешать неприкаянные духи тех, кто умирал в этих цепях. Рука Британии стиснула Ирландию жесткой хваткой…

- …и, оказавшись между католиками и протестантами, вера Эвелин ослабела. Кого заботят старые боги, когда новые требуют сражаться?

- Ты завершаешь мои предложения. Мы растем вместе, Джанин. Держи меня.

Дитя-Череп приближается вихляющейся походкой. Теперь Джанин в комнате отеля, лежит на своей кровати. Кости ласково касаются ее ступней, и она встает. По ее телу проходит дрожь: Дитя-Череп подползает ближе, вдоль по нее ноге. Она позволяет своим рукам упасть и принимает холодное, мертвое дитя.

Туги Исторически туги были бандитами, душившими своих жертв на дорогах сельской Индии. Никто (кроме Эвтанатос в Мире Тьмы) не знает, насколько древней является практика тугов (слово происходит от "стханга" - "обманывать"). Мифы утверждают, что они появились еще в начале этого Цикла мира. Хотя большинство тугов почитали богиню Кали в том или ином воплощении, не все они были индуистами. Туги из мусульман и сикхов не видели никакого противоречия в том, чтобы убивать во славу Кали (и выгоды) и продолжать ходить в свои мечети и храмы. Местные правительства часто закрывали глаза на их деятельность. Подобное покровительственное отношение защищало от нападения тугов их самих, но стало неудобством для британцев из-за нарушения местной торговли. Как и Эвтанатой, туги практиковали Чакрапуджа, ритуалы, нарушающие табу, и потому праведно мыслящие индуисты относились к ним с отвращением. Чтобы защищать себя, они использовали тайный язык, состоящий из индийского сленга и метафор, под названием Рамаси. Хотя их "визитной карточкой" был румал – удавка, утяжеленная монетами, - туги не отказывались и от убийств с помощью клинков, ядов и других средств. Туги сначала искали знамения, определяющие корректное время и место для убийства. Далее на каждую жертву назначалось по двое-трое убийц: младшие туги обездвиживали жертву, старшие совершали само убийство. Затем тела рассекались мотыгой по суставам и закапывались. Туги обычно раз за разом закапывали своих жертв в одном и том же месте, хотя некоторые утверждали, что в Кали Югу (которой считалась после-колониальная эпоха) Богиня сама пожирала многие из тел. К 1840 году британские власти покончили с тугами как с повсеместной силой в Индии. Большинство Эвтанатой вздохнули с облегчением, поскольку британцам попадались в основном подражатели и любители наживы, плюс кое-кто из членов Апад-Дхарма. Те туги, кто противостоял британскому колониализму, просто изменили тактику, обрушивая неудачи и политические убийства равно на участников Ордена Рассудка и колониальных чиновников. Это, впрочем, не значит, что Традиция ничего не зарабатывала на убийствах. В конце концов, маги смерти не переносят, когда ресурсы пропадают впустую.

Порча войны

- Покачай меня, убаюкай. – Пустые глазницы глядят на нее снизу вверх, и она подчиняется. Она качает руками, неровными, нервными рывками.

- Расскажи мне о войне, а я расскажу тебе о войне, - говорит Дитя-Череп.

- Хорошо, - шепчет Джанин. – Ну, была Первая Мировая, ее разожгло убийство эрцгерцога Фердинанда из…

- Там горчичный газ. Смерть, наплывающая тяжелыми облаками. Там лошади, кричащие, когда их давят новые машины, милая Джанин. Разъяренные мертвые заполняют Нижний Мир до верхнего края. От соединенного убийства поднимается черная буря, и она вводит общество призраков в смятение.

Джанин чувствует, как ее горло горит. Стены ее комнаты рассеиваются, и вот на расстоянии вытянутой руки от нее люди в хаки бредут по пейзажу из грязи и разбитого дерева. На них газовые маски, и черные стекла смотрят вниз, на трупы, простертые в последней агонии.

- Некоторых Эвтанатой захлестывает призрачный тайфун, и, вернувшись, они приносят домой порчу смерти, Джор, и это если они вообще возвращаются. Хранители призраков сами становятся живыми призраками, и кто может их за это винить? Теперь люди несут мощь мертвых богов: туман, который сжигает легкие врагов, и металлические яйца, каждое из которых взрывается тысячей железных ножей. В прошлом смерть была вменяемой, сейчас она стала новым ужасом. Она приходит с неба и с земли, словно сам мир повернулся против человечества.

Один из людей в хаки закидывает винтовку на плечо и перепрыгивает обгоревшую изгородь. Земля кричит, и, как по волшебству, его левая нога исчезает. Его спутников осыпает кусками его плоти, а он глядит вниз и содрогается.

- Тогда Вторая Мировая должна была это закрепить, - говорит Джанин. – Сколько гневных призраков должен был породить Аушвиц? Мы – в смысле, Эвтанатос, - должны были приходить в такие места, чтобы утешать их, или чтобы убивать тех, кто был в ответе. Почему они не использовали свою магию?

Она чувствует дым. Глазами своего разума она следует за нитью колючей проволоки и изгибом железной ограды, потом отводит глаза. Она уже знает это место, и знает лживый лозунг на воротах: "Работа делает свободным".

- Не все маги – люди добродетельные, - говорит Дитя-Череп. – Некоторые не обращали внимания на газовые камеры, рабские лагеря и печи. Другие поддерживали все это или даже принимали участие. Для древних Смерть была личностью или природной силой. Вы оказывали этой силе честь, совершая Благую Смерть, ритуалы и молитвы. Теперь Смерть – это машина, с которой управляется технический персонал. В ней больше не осталось ничего святого, так что и старая мораль не действует.

- Но большинство людей, погибших в Холокост, было из групп, которые преследовались веками. В чем для убийц разница – как это происходит? Какая разница в этом для магов?

- Когда ты не используешь для убийства и пытки свои собственные руки и передоверяешь их системе, ты испытываешь чувство лживой чистоты. Ты больше не размахиваешь факелом, полный ненависти, ты просто отмечаешь цифры на планшете. Просто следуешь приказам. Эта отстраненность – сама по себе отрава: тебя пятнает злая карма, и ты никогда не можешь искупить ее, потому что не способен пробудить в себе искру совести и почувствовать сожаление.

Изо всех мистиков только Эвтанатой по-настоящему защищаются от подобной черствости, потому что ощущают идущий с ней Джор. Они предоставляют своим коллегам бесспорные доказательства творящегося изуверства, но уже поздно. Яд проник в другие Традиции. Потом, начиная с 1943 года, восемь магов, все известные симпатией к силам Оси, гибнут, и явно от магии. В Польше один Герметик, союзник Туле Гезельшафт, сгорает насмерть в огненном кубе. В Нанкине призрачный мечник сносит голову Брату Акаши, который занимался пытками для японской армии. Потом начинают действовать сами Традиции. Они берутся рука об руку и изгоняют демонов и злых магов, работавших за кулисами войны.

Видишь? У убийства есть своя добродетель.

Раскрытие изуверства В 1942 Майкл "Хлопушка" МакФерсон получает неоспоримое доказательство существования нацистских концлагерей в лице Фрица Аухмана, призрака и жертвы трудового лагеря Дахау. Некая неизвестная сторона (Аухман описывал ее только как "некий рабби") оставила на теле Аухмана отметину с мольбой о помощи и внушила ему идти на запад. Аухман рассказал молодому Рыцарю Радаманта о лагерях. МакФерсон передал сведения остальной фракции и через какое-то время добился поддержки Традиций. Благодаря незримой поддержки "рабби" Аухман назвал магов со всех сторон Войны Восхождения, которые участвовали в Холокосте. После того, как Альбирео перебили Традиционалистов из списка Аухмана, разделенный Совет двинул силы против Оси. В 1946 году объединенный трибунал Технократов и Традиционалистов судил и казнил Пробужденных военный преступников и обсудил распределение магических ресурсов. По вопросу порченого Нода рядом с Дахау трибунал разделился. Его следовало охранять; кому можно было доверить удерживать его извращенную силу без страха, что он попытается ее использовать? Был достигнут компромисс, и Нод передали Кровному Братству Вечной Радости. Трибунал рассудил, что иноземные маги (в то время большинство Дома Хелекара составляли индусы) с наименьшей вероятностью попытаются злоупотребить силой Нода, и в качестве одной из немногих Традиций, с самого начала противостоящих Оси, Эвтанатос казались идеальным выбором. Через несколько десятилетий выяснилось, насколько сильно они ошиблись в своем доверии.

Увенчанные лотосом огня: День Суда

- Бхагавад-Гита

- Но остается Кали-Юга, - говорит Джанин.

- Да. Запасать в арсеналах силу Шивы, готовить Бога для конца всего. Войны были одним знаком, и они так полностью и не закончились. Отравление мира было другим.

- А что насчет прав человека? Правосудия? Что насчет уроков, которые мы усвоили? Неужели Ганди и Мартин Лютер Кинг – это примеры дегенерации?

- Эпоха Железа – это не зло, дорогая Джанин. Поднимается хаос, и рождаются новые идеи, освобожденные от душащей руки тиранических правителей и от догматов учителей. Многие Эвтанатой научились ценить жизнь и нести справедливые смерти благодаря учителям, которых ты упомянула, даже если эти учителя не обязательно соглашались с идеей Благой Смерти. Но, хороший или плохой, конец в любом случае придет. Человеческие существа раскручивают Колесо все быстрее. Трение от его движения – как голодная искра.

- Тогда, - говорит Мир, входя в комнату отеля, - вот и пламя.

Шива сузил глаза

Какую-то секунду я держусь за стену, утратив ориентацию, и вижу одновременно две картины: своими глазами и разумом Джанин. Мир рассекает связь Манаса, и я оседаю в кресло. Джанин качает руками взад-вперед, баюкая свой невидимый Атман.

- Ядерное оружие было одним из последних знаков, Джанин, - говорит Мир. – Бомба, которую в сорок пятом сбросили на Хиросиму, тоже пошатнула Нижний Мир, но по другой причине. Боль и ярость сходящих вниз душ создавала бури прошлых лет, но первая атомная бомба оказалась оскорблением для самой ткани творения. Оппенгеймер цитировал слова Шивы из Вед: "Я стал Смертью, разрушителем Миров". Наука наконец-то открыла изначальный огонь, которым заканчиваются миры.

Она секунду смотрит вниз, на свое Дитя-Череп, кивает и отвечает:

- Холодная Война закончилась. Почему разница осталась?

- Разве ты не слушала свой Атман? Люди срезали себя с Колеса. Они отделили себя от последствий своих действий механическими процедурами и протоколами, которые замораживают их совесть.

Наш путь разделяет правильное и неправильное, эвтаназию и убийство. Технократия и ученые, которых она поддерживает, утратили понимание этих различий, и результатом стала Бомба. Они используют орудия богов без мудрости, нужной, чтобы знать, когда их использовать.

Вот тебе ситуация для примера. Помнишь тот циклон, что убил тысячи индийцев и бангладешцев в девяносто девятом?

- Да, я хотела об этом спросить, мы ведь оттуда родом. Я слышала, он повредил какую-то химическую фабрику, как при катастрофе "Юнион Карбид" в Бхопале.

Она сказала "мы".

Я приглядываюсь к ней повнимательнее. Она дышит ровно, сидит выпрямившись, с руками наготове и настороженным выражением на лице.

Она больше не та женщина, которую мы вытащили из дома Джимми Хоула.

- Это была не просто буря, - говорит Мир. – Это была череда атомных ударов, которыми Технократия уничтожила демона. Следы они замели.

- А. – На ее нервном лице проступает скептическое выражение. Мир открывает рот, но я успеваю вставить слово раньше, чем он заговорит.

- Хочешь узнать последствия этого? – Гневно спрашиваю я. – В Нижнем Мире был еще один шторм, сильнее всех прочих. Теперь мертвые не могут спать так же спокойно. Те, кому повезет, цепляются за свои трупы и вылезают из могил. Души других разорвало взрывом, и осколки их духов ранят любого, кто попытается перейти в другие миры. Они сломали вселенную, Джанин.

Мы потеряли один из наших старейших Марабутов. Погибли все, а мы даже не можем их оплакать. Нататапас пришлось скрыть это за всевозможным враньем, чтобы не допустить паники. Их нет, Джанин. Их души уничтожены, и они больше никогда не переродятся и не будут стремиться к мудрости.

Ты думала, что будет дальше? Тысячи душ, которым было суждено изменять мир, никогда этого не сделают. Может быть, тела, в которые им было суждено войти, родятся без искры Атмана? Может быть, Технократия уничтожила кого-то, кто мог бы исцелить мир? Мы не знаем.

Эвтанатой и День Суда В 1999 году демон-вампир, известный в различных кругах как Марасакти, Запатасура и Равана, поднялся из земли близ границы между Индией и Бангладеш. Нагачакра, оплот Нататапас, пострадал от тяжелых физических и энтропийных возмущений и предпочел эвакуацию, оставив минимум персонала, чтобы наблюдать за событиями и удерживать Марабут в качестве плацдарма для Традиционалистов. Рыцари Варгезе из Небесного Хора и отряд бойцов из Экстатиков Агори попытались загнать бедствие в границы и нанести ответный удар. Бури и ядерное оружие истребили их всех. Когда Нататапас вернулись, они обнаружили, что их Нод свободен от порчи и Резонанса зла, которые отравили землю вокруг. Они рассудили, что Традиционалисты защитили Нагачакру своим последним предсмертным усилием. Теперь этот Нод является оком постепенно стихающей мистической бури. Маги Индии с тех пор начал называть это место "Пупком Раваны"; тех, кто проходит сквозь него, не трогает Буря Аватаров. Нататапас осознали, что внимание со стороны Технократии лишит их этого дара, так что они подключились к масштабным действиям по сокрытию произошедшей битвы. С большей частью физических свидетельств удалось разобраться с помощью магии Энтропии и банальных взяток. Теперь восстановленный Марабут Нагачакра трудится над тем, чтобы ликвидировать мистические и физические последствия бедствия. Эффекты Разума и очищающие ритуалы даруют выжившим некоторый комфорт и заодно убирают следы вмешательства сверхъестественного в их жизнь. Падение Хелекара В 1990 году Герметик Марк Гиллан (Mark Gillan) (см: "Книга Традиции: Орден Гермеса") обнаружил в Кейптауне, Южная Африка, обезображенное тело молодой девушки, из которого была вытянута вся Квинтэссенция. Расследование убийства привело Гиллана к Ричарду Сомницу  (Richard Somnitz) из Кровного Братства Вечной Радости, и следом он открыл истину об этой скрытной секте. Великий Жнец Вурмас (Voormas) был сведен с ума Джором. Его последователи разделяли его безумие, убивая магов и смертных во имя личного удовлетворения и во имя таинственных потребностей владыки Дома Хелекара. Защищаемый порочными Герметиками и недовольными вмешательством извне Эвтанатой, Дом Хелекара (House of Helekar) (альтернативное наименование Кровного Братства, указывающее на магическую крепость, которая была штаб-квартирой культа) сопротивлялся формальному расследованию вплоть до 1996 года, когда нападения на Вербена и Сынов Эфира дали Совету основание арестовать Адепта Вурмаса, Теору Хетирк. Ей был предъявлен набор обвинений – от убийства и изнасилования до краж и саботажа. Поскольку она действовала из страха перед Кровным Братством, она была оправдана по большинству обвинений и передана на попечение Сенекса (и под его ответственность) на неопределенное время. Силы Совета одновременно с многих направлений прибыли к Дому Хелекара – и обнаружили, что ни крепости, ни ее господина давно нет на месте. Сенекс принял на себя роль распорядителя покинутой теперь Реальности Осколка (Shard Realm) Энтропии, и многие кабалы были направлены на поимку оставшихся членов культа. Дом насчитывал три кабала; Обитатели Бездны (Abyssians) были истреблены до последнего мага Рыцарями Радаманта, однако многие участники Бритвы Свободы (Freedom Razor) и Друзей Души (Friends of the Soul) все еще существуют. Ричард Сомниц, впрочем, был убит ученицей Сенекса, Амандой. Где находится и чем занят Парамагуру Вурмас, неизвестно, и мысль о том, что безумный архимаг может быть где угодно, наполняет большинство Эвтанатой чувством смутного ужаса. Дополнительную информацию о Доме Хелекара можно найти в Хрониках Мага, том первый. Там содержатся подробности о делах Кровного Братства до того, как его извращение стало достоянием общественности.

Надежда в Эпоху Железа

- Оно того стоило, - говорит Мир.

Он зажигает сигарету и плюхается на свой вещмешок. Мы на подъездной дорожке отеля. Джанин захотела провести немного времени наедине, и, по словам Мира, нам все равно скоро уезжать. У меня такое чувство, что я что-то забыла.

- Я знаю, но я не могу поверить, что серолицые не могли сделать все это другим способом. Мы – скальпель. Они – чертова бензопила. Я имею в виду, и что мы теперь с этого имеем? Осколки Атмана? Ходячих мертвых? Может, даже младенцев без души?

- Это просто еще одна жертва. Должна бы уже к ним привыкнуть.

- О да. Наша история, наши жертвоприношения. Я просто устала от этого, Мир. Я устала видеть, как хорошие Чакраванти идут по пути Вурмаса. Я устала от злых людей, которых мы вычищаем из мира, а они появляются так быстро и в таком количестве, что легче вырезать статую из речной воды. И ради чего все это? Ради Колеса? Какой-то воображаемой штуки, которая все оборачивает по-правильному? Да ничего оно не оборачивает, Мир. Оно сломано.

- Может, и так, но, может, мы можем даже это починить. Когда Кровное Братство Вечной Радости стало Нараками, мы с ними разобрались.

- Вурмас еще бегает.

- Да, но что если бы он остался в Реальности Энтропии? Он бы сумел "сломать вселенную", подчинив весь Тамас, вообще везде, своей воле. Сейчас Кровное Братство сгинуло, а за той Реальностью присматривает Сенекс. Если кто и сможет найти способ исправить урон, то он. Колесо обновляется. Разрушение несет возможность. Ты же знаешь эти вещи, Эв. Тебе просто надо снова почувствовать их в своем сердце.

Открывается дверь отеля, и мы оборачиваемся. Там Джанин. На обоих ее запястьях браслеты наручников; цепь перебита. Она снимает с плеча мой вещмешок и протягивает мне.

- Ты его забыла, - говорит она. – Ты была права.

 Она поднимает руки вверх:

 – Эти наручники – мои. Наверное, это моя история. Я думаю, я была ее пленником, и вашим.

Странная штука, эта история. Сбежать от нее нельзя, можно только изменить угол зрения. Наверное, так и надо себя обновлять, и так и работает Колесо.

Она смотрит на нас, не отводя взгляда.

- Ну, не знаю, - говорит Мир, растирая на земле последний пепел со своей сигареты. – Спроси свое Дитя-Череп.

- Она не Дитя-Череп, - хмурясь, отвечает Джанин. – Ее имя Эвелин. Пошли.