Анонимный пациент доктора Вильгельма Штекеля, цитируется по: «Герой с тысячей лиц» Кэмпбелла.
Я боюсь.
Каждый день я вожу свою машину с закрытыми окнами. Смог в воздухе вреден. Ветер может растрепать мои волосы, и я буду выглядеть как ненормальная. Я крепко сжимаю мою сумочку, чтобы отпугнуть возможных воров. Я слушаю новости и думаю обо всех тех ублюдках по всему миру, которые совершают убийства и избегают ответственности за них. И я размышляю о том, когда они выберут своей жертвой меня. И я жду молоток с неба, молоток мясника, который наконец-то подтвердит, что мои страхи имели под собой основание.
Была ли я такой всегда? Сложно сказать. Мы растем, боясь чужаков, грабителей, насмешек, одиночества. Мы боимся боли, а вокруг ее много, слишком много. Думаю, я боялась с самого детства. Трудно сказать, чего именно, но причин все равно более чем достаточно.
Я не трусиха. По крайней мере, я так не думаю. Позже я пойму, что ошибалась, но сейчас думаю, что я нормальная. Я думаю, что бояться – это нормально. Это наш естественный навык, нужный для выживания. Как я уже сказала, причины бояться есть. Наш мир слишком переполнен катастрофами.
Катастрофами вроде нее.
Она называет себя Ария. Это что-то вроде песни, как мне кажется. Ее волосы не похожи на мои, они темно-рыжие. Длинные и спутанные. Углы ее лица мягко проступают сквозь веснушчатую загорелую кожу, но пугают меня ее глаза. Голубые, яркие, большие, как если бы она была готова расплакаться и рассмеяться одновременно. Когда я гляжу в них, мир идет наперекосяк. Все слегка наклоняется, мои пальцы дрожат, ладони зудят. Знакомое кафе блекнет на фоне Арии. Внезапно она кажется единственным, что есть реального вокруг. Музыка из колонок (кажется, Бон Джови, но я не уверена) поднимается и подхватывает ее слова. Я напрягаюсь, чтобы услышать Арию, но музыка слишком громкая. Я чувствую себя влюбленной в нее, или даже лучше. Боже, пожалуйста, скажите мне, что у меня все в порядке с ориентацией.
Она подошла ко мне несколько минут назад и уселась, как старый друг. «Этот стул не занят, так?» - спросила она, отодвигая его от стола, плюхаясь на него и вытягивая ноги. Грубо. Моя содовая всколыхнулась в стакане, когда она усаживалась. Когда я подняла глаза, раздраженно, немного испуганно, она уставилась на меня, и мой маленький мирок сошел с ума.
«Кэсси, - сказала она, - ты выглядишь жалко».
Я только потом узнала, откуда ей известно мое имя.
- Извините? – Мой тон был как раз настолько резким, чтобы показать, что, да, я оскорблена, но я слишком вежлива, чтобы предложить ей уёбывать. Мои пальцы скользят по запотевшему стеклу стакана с содовой. Я поковырялась в еде: она уже остыла. Я непринужденно подняла стакан, как будто привыкла к ненормальным хиппи, пристающим ко мне в обеденный перерыв: «Вы искали кресло?»
«Я нашла то, что ищу. Вопрос в том, нашла ли ты? Очевидно, нет».
«Не возражаете?» Мой тон стал резче, стал острым, как боевой нож: девушки рано учатся вырабатывать такой тон. «Я обедаю. Хочешь стул – бери и уходи. Нет – пожалуйста, проваливай». Договорив, я отворачиваюсь.
«Кэсси, - жестко произнесла она. Ее тон стал таким же резким. – Просыпайся».
Я внимательно изучила свою еду. «Уходи».
Она за подбородок подняла мое лицо до уровня своего. «Заставь меня».
От ее прикосновения мое сердце начинает биться с сумасшедшей скоростью. Неужели мы подеремся? Здесь, в кафе? Я паникую, но потом вижу, что она улыбается. И я не хочу видеть ничего, кроме этих глаз. Мир поворачивается вокруг своей оси и накреняется. Приехали.
«Чего ты хочешь?» Сейчас мой голос звучит тихо даже по моим собственным меркам.
«Твоего внимания».
В ней нет ничего особенного, правда. Во всяком случае, на вид. Можно назвать ее манеру одеваться типично богемной. Свободный черный топ, открывающий живот. Джинсовая куртка с оторванными рукавами. Цыганская юбка янтарного цвета, заштопанная и залатанная. Вы могли бы рассчитывать увидеть на ней гроздья украшений – крестики, четки в виде черепов – но все, что она носит, это маленькое колечко в носу, и оно блестит в свете, падающем в окно кафе. Когда она говорит, то переплетает пальцы и опирается на них основанием носа. Ногти на ее пальцах короткие, кожа загрубевшая. Несмотря на то, что улица снаружи усыпана стеклом, Ария пришла босой. Позже я узнаю, что она всегда так ходит. Никто ее не останавливает. И если она и боится стекла, этого не заметно. Она выглядит, как одна из тысяч беспутных готичных девчонок, которые сидели и курили, пока я училась в университете. В ней нет ничего особенного. Кроме глаз – ярких и живых. Почти потрескивающих, как будто она видела самое сердце солнца. Я понятия не имею, чего хочет от меня эта наркоманка, но, когда я встречаюсь с ней глазами, мне внезапно становится все равно.
«Уходи» - повторяю я. Слабо. Мягко.
Она отпускает меня и проводит пальцами вдоль моего подбородка. Мое лицо горит от ее прикосновений. «Поверь, ты не хочешь, чтобы я так поступила».
Моя щека что, дергается? Позже я обнаружу, что приобрела нервный тик. Со временем он проходит, но сейчас я лишь смутно ощущаю его. Правда, из-за него я чувствую себя по-дурацки; страх проворачивает шестеренки и замораживает на моем лице выражение… надеюсь, это выражение приятной улыбки. Не самодовольная, не испуганная. Просто приятная улыбка.
«Ну ладно. Кто ты такая? И почему мое внимание так важно?»
«Я – Ария, и пришло время просыпаться. В тебе есть часть, которая провела большую часть твоей жизни, ходя во сне, как лунатик, и эта часть проголодалась. Я могу это видеть». Она переплетает пальцы, откидывается назад и опирается на них затылком. Если она и носит лифчик, этого не заметно. Она проводит больше времени на воздухе, и ее грудь больше моей. Эта женщина пугает меня. Она выглядит слишком бодрствующей, чтобы быть безобидной.
Я растеряна, застигнута врасплох. Ей это заметно. «Кэсси» - мягко командует ее голос, - «выслушай меня. Позволь мне объяснить, и после этого ты сможешь встать и уйти, если захочешь».
«Давай объясняй уже».
Она откидывается и обхватывает край столешницы пальцами ног. Спутанные рыжие волосы скрывают ее лицо, но глаза горят сквозь них. В них читается неуловимая насмешливость.
«Кто ты?»
«Друг. Я долго наблюдала за тобой. Ты, возможно, не узнаешь меня, но я знаю: ты чувствовала, что я наблюдаю».
«Полное дерьмо» - Несмотря на притягательность ее взгляда, я отступаю. – «Я никогда тебя не встречала. И, если ты и шпионила за мной, я никогда не замечала этого». Эта мысль пугает меня. Как же долго она за мной наблюдает? «Черт, да кто ты такая, - повторяю я, - и почему ты меня достаешь?»
«Я – возможность, Кэсси, я – ходячий кризис. Я – дверь, которая только что открылась для тебя, но я не останусь открытой надолго. Я уже много лет влюблена в тебя, но мы никогда не встречались. Ты никогда не слышала моего голоса, но ты знаешь меня» - она сбавляет тон, меняя позу и наклоняясь ближе, - «а я знаю тебя».
Против моей воли, мое дыхание учащается, сердце начинает биться чаще. Я сглатываю, но это занимает бесконечно много времени. Она, как кобра, одними глазами пригвоздила меня к креслу. «Ты не знаешь меня» - неуверенно возражаю я.
«Я знаю тебя очень хорошо. Думаю, лучше, чем ты сама. Я знаю твои секреты. Каждого мужчину, с которым ты ложилась в постель, я встречала. Каждую девушку, которую ты мечтала поцеловать, я видела. Обо всех рисках и авантюрах, на которые ты шла, я знаю. О том разе, когда ты напилась и вместе с Марси нагишом купалась в фонтане, о том, что ты утащила ту помаду из Уолл-Марта, о тех нескольких первых вечеринках вне кампуса, на которые ты сходила, о том разе, когда ты перепихнулась с Дэнни МакАлистером дома у Сары на дне рождении Джеффа, когда вы ели те печеньки. Может, меня и не было прямо там рядом, но, когда ты трахалась с Джорджем у себя в ванной, а твои родители спали в соседней комнате, я об этом слышала. Я знаю тебя лучше, чем любой из твоих так называемых «друзей», и, Кэсси, я все это одобряю».
«Так называемые друзья» - это в точку. Марси, как очевидно, скорее помрет, чем заткнется. Почему она стала говорить с этой бродягой? Ария знает слишком много, чтобы я продолжала чувствовать себя комфортно.
Она внезапно отодвигается от меня. «Но теперь ты превратилась в цыплячье дерьмо, Кэсси. Ты слишком беспокоишься о том, что подумают те или эти. Ты беспокоишься о СПИДе, о загрязнении окружающей среды, о страховке и банковском счете и арендной плате и тысяче других вещей. И это душит тебя, Кэсси. Это убивает тебя нахуй. Твой страх – как цемент, и ты тонешь в нем. В течение года ты станешь такой же, как весь остальной безмозглый планктон».
Попадание слишком близко к «яблочку». К черту эту девчонку. Я отодвигаю кресло от стола. «Вали. Оставь меня одну». Я пытаюсь говорить уверенно, пытаюсь прорычать эти слова, но ничего не выходит.
«Если ты хочешь именно этого». Она встает. Мой живот сводит холодом от взгляда, который она на меня бросает, а звон в ушах заглушает все, кроме ее голоса. «Но если я сейчас уйду, ты больше никогда меня не увидишь. И тебе останется всю оставшуюся жизнь думать о том, от чего ты отказалась».
«Чего ты хочешь?» Мой голос кажется мелким и напряженным.
Ария ухмыляется: «Поцелуй».
«Здесь?»
«Здесь. Сейчас. И к черту, что подумает кто-то, кроме тебя и меня».
Я делаю вдох. Дыхание дрожит на всем пути в мои легкие и, ежась, остается ждать там. Я готова поклясться, что чувствую, как пот проступает из моих пор. Все, что я могу видеть – сверкающие глаза Арии, так что закрываю свои. В темноте решиться намного легче. Без единого слова я выталкиваю себя из кресла. На то, чтобы подняться на ноги, уходит вечность, и я чувствую, как движется каждая мышца и работает каждый сустав, когда я шагаю в ее объятия. Я держу глаза закрытыми, когда мы прижимаемся друг к другу. Если кто-то уставился на нас, я не хочу этого видеть.
Боже, она хорошо целуется. Слишком хорошо. Я пропала.
Все избегают смотреть нам в глаза, когда две лесбиянки оплачивают счет и уходят. Господи, что я только что натворила?
***
Дома страх возвращается с новой силой. Физической силой, как кулак, бьющий по ребрам. Мои туфли слишком громко цокают по ступеням. Мои ключи бренчат с громкостью колоколов. Босые ноги Арии не издают ни звука. Дыхание посвистывает в ее ноздрях - мягко, чуть хрипловато.
Что я вообще собираюсь делать с этой женщиной? Я никогда раньше этого не делала, но не могу не признать, что хочу этого. Видел ли кто-нибудь, как мы вместе заходим сюда? Были ли мы похожи на лесбиянок на свидании? Если да – как я смогу смотреть в глаза Шелли из дома напротив, и Джеку, и Урсуле, и Марси? Выдержу ли я, когда они станут шептаться за моей спиной? Мои ключи не могут попасть в замок, который я открывала миллион раз до того, и в горле начинает складываться просьба уходить.
«Послушай», - говорю я, поворачиваясь. Слова звучат тихо, больше движения губ, чем речь. Я могу прекратить все это прямо сейчас. Слюна Арии все еще чувствуется на моем языке. Я подавляю желание сплюнуть. «Возможно, мы сможем сделать это позже… Сейчас неподходящее время…»
Рука Арии поддерживает меня. Теплые шершавые пальцы гладят мои, холодные, и прикосновение проходит глубоко в меня. Она поднимает один палец к моим губам, останавливая слова, и я замираю под взглядом этих бездонных глаз. «Нет, - шепчет она, - ты готова сейчас. Одолей свой страх. Свободное падение». Она тянется вперед и целует меня – медленно, нежно. Ключ попадает в замок и щелкает. Дверь квартиры открывается. Петли скрипят.
В моей квартире темно, но немного лунного света просачивается сквозь шторы. Разумеется, они задернуты. Я бы не хотела, чтобы кто-то заглядывал в мой дом.
«Заходи». Слова сказаны. Дверь открыта. Ария улыбается. Я шагаю в сторону, и она скользит через порог.
Свободное падение. Хорошее описание того, что я чувствую, заходя и закрывая дверь.