Глава 2. За правое дело

- Св. Бернар

Несущие слово

Дорогая Рахиль,

Зло бродило по Земле, и только я знал об этом. Речь шла не о греховности склонных к ошибкам людей, нет. И не о головоломных этических задачах, которые я решал всю свою жизнь, тех сложных вопросах, ответ на которые можно дать только при ясном понимании наиболее тонких моментов Торы. Нет. Настоящее зло. Зло, которое знало, чего оно хочет, и готово было поглотить все на своем пути.

Я должен был пойти к рабби Брауну. Я должен был пойти к ребе. Я хотел, как же я хотел этого. Но не смог. Может быть, Дьявол сделал так, чтобы я хранил молчание. А может, и нет. На самом деле мне было слишком стыдно. Я был запятнан, нечист, и даже миква не вернула бы мне чистоту. Само мое пребывание в сообществе загрязняло живущих здесь людей, как если бы я был прокаженным. Большую часть того утра я провел у себя в комнате, погрузившись в молитву. Когда в обед я вышел оттуда, казалось, все уже знали, что я плохо себя чувствую. Несколько человек спросили, не заболел ли я. Другие интересовались, почему я такой бледный. Я отвечал, что подхватил простуду. Простуду.

Чего я действительно хотел, так это бежать прочь от всех, кто подходил ко мне. Мне казалось, что, дотрагиваясь до меня, они касаются зла, как коснулся его я. Я словно был запятнан кровью и ощущал себя тем козлом, который может привести все стадо к гибели, если не поостережется. Впервые в жизни вид знакомых лиц не успокаивал меня. Лучше бы меня окружали тысячи незнакомцев.

Ты должна понять, что учеба была смыслом моей жизни. Конечно же, все хасиды знают, что Тора – это мир, а мир – это Тора. Но для ученого Тора поистине является хлебом и вином, дыханием самой жизни. Мог ли я не искать в ней ответов? И я начал убеждать себя, что справлюсь с этим. Что я смогу прогнать этого демона, будь на то Б-жья воля, ради блага всего нашего сообщества. Это был единственный ответ. Зачем еще, думал я, Б-г поместил меня в такие обстоятельства, если не для того, чтобы я преодолел их? Как иудей и служитель Б-жий я обязан был противостоять этой злобной твари, которая завладела моим двоюродным братом.

Так что я читал древние тексты и занимался разными приготовлениями – так, как я понимал их.

Когда наступил назначенный час, рабби Брауна с женой и детьми дома не было, к моему глубокому облегчению. Рабби вел занятия. Миссис Браун понесла суп заболевшему соседу. Дети ушли к друзьям. А потом он просто появился у меня в комнате. Дверь не открывалась. Не было никакого шума. Я почувствовал чей-то взгляд, оглянулся и увидел его.

- Рубен, - сказал он. – Мне не доставляет никакого удовольствия злиться на тебя.

Это прозвучало почти как извинение. Он казался каким-то опустошенным, от него буквально веяло усталостью. Может быть, все дело было в том, как он говорил. Он словно был на грани изнеможения.

- Я заберу книгу, - продолжил он. – А потом уйду. Ты меня больше не увидишь.

- Яаков, - сказал я, - ты знаешь историю рабби Ханина Бен Доса? Злой дух как-то оказал ему услугу. Позже рабби снова встретился с этим духом, когда тот терзал нищего. Дух спросил рабби, помнит ли тот об услуге, - голос у меня задрожал. Я замолчал, чтобы сглотнуть застрявший в горле комок.

- Ладно, - ответил Яаков, - я тебе подыграю. И что же ответил рабби?

- Он сказал "Не причиняй более зла этому сыну Авраама", - я посмотрел на книгу, которую держал в руках, и попытался запомнить, что Б-г любит меня. Я начал читать псалом, произнося слова как можно громче и четче. - Да услышит тебя Господь в день печали…

- Прекрати, - сказал Яаков. – Что ты делаешь?

Я бросил на пол перед ним бобы, потом – соль и травы. Это послужило сигналом. Они вышли из потайных мест за книжными полками – Ицхак и Моше Коген. Два брата-здоровяка из нашего сообщества. Оба тупые как пробки, Г-ди прости, но непоколебимы в вере. Я велел им повторять простейшие молитвы, и хотя они были худшими моими учениками, этим вечером их иврит был безупречен.

- Что это? – спросил Яаков, и его голос перекрыл наши заклинания. – Магическое шоу? Вы что, думаете, на меня это подействует?

- Я не боюсь тебя, диббук, - сказал я, надеясь, что говорю правду. – Сила Господа одолеет тебя. Да будешь ты покорен Ему. Моше, не выпускай его.

Яаков, не делая попытки уйти, смотрел, как Моше становится у двери. Его брат встал напротив Моше, так, что Яаков оказался между ними. Они не переставая читали молитвы, которые я записал для них.

- Меня это раздражает, - сказал Яаков.

Я продолжал читать молитву, одно за другим выкрикивая имена ангелов. Постепенно во мне крепла уверенность. Яаков не пытался бороться с нами. Он даже выглядел обеспокоенным.

А потом его руки сжались на шее Ицхака.

Все произошло очень быстро. Ицхак вцепился в Яакова и попытался оттолкнуть его. Руки у Ицхака были как у циркового борца. Хватка Яакова вроде бы начала слабеть. Моше подскочил к Яакову сзади и схватил его за плечи, стараясь оттащить от брата.

Яаков шевельнул плечами, и Моше, издав короткий жалобный крик, впечатался в стенку, голова его с треском ударилась о дверной косяк. Ицхак, побледнев от ужаса, посмотрел на своего брата, и тогда Яаков отшвырнул его прочь, как ненужную тряпку.

Потом Яаков подошел ко мне.

- Хватит, - он сделал какое-то движение, и книга выпала у меня из рук. – Рубен, Рубен, - продолжил он, качая головой. – Ты что, вообразил себя цадиком? Чудотворцем? Ты возомнил, что ты сильнее меня, а ведь даже сам Б-г не смог удержать меня в Аду. Что, теперь мир поддерживает твоя добродетель и радуга нам больше не нужна? Какое чудо ты сотворишь, чтобы защитить себя?

Я продолжал читать молитву, которую знал наизусть.

- Прекрати, - сказал он, и глотка у меня пересохла, а губы онемели. – Я не убью тебя, Рубен. Так просто ты не отделаешься. Ты будешь видеть, как умирают твои близкие. Как этот паренек, чьи мозги растеклись по твоему ковру. По одному соседу каждый день, до тех пор, пока ты не принесешь мне то, что мне нужно. А потом… а… потом…

Он схватился за голову.

- Я… - ноги у него подкосились, и он рухнул на пол.

От его кожи шел пар. На лице появились волдыри.

- Рубен, - позвал он меня. – Что со мной? Я не могу…

Дверь в спальню открылась. Рабби Браун окинул взглядом представшую перед ним картину: Ицхак, скорчившись на полу, цепляется за тело брата, Яаков посреди комнаты бьется в конвульсиях, я, задыхаясь от ужаса, оперся на кровать, чтобы не упасть.

- Что ж, - сказал рабби, - благословен есть Тот, кто дал нам жизнь. Все произошло так, как сказал ребе.

После этого я потерял сознание.

Джентльмены, приветствую вас от имени его святейшества, нашего господина и учителя, да живет он долго и счастливо.

От его имени я должен просить вас отложить все текущие занятия и встретиться со мною завтра в доме у ребе. Дела, касающиеся благополучия всего нашего сообщества, требуют вашего незамедлительного внимания. Дела эти грозят нам большой бедой и могут подвергнуть испытанию нашу веру и доверие Б-гу.

Я также должен просить вас от имени ребе ни с кем не обсуждать это письмо и все, что с ним связано. Ни с семьей, ни с друзьями, ни с советчиками. Да утаите вы ото всех это письмо и вызванные им последствия, как сейчас, так и до самого конца ваших жизней.

Прошу вас проявить в отношении этого послания такую же скрытность, которую я охотно проявлял по отношению к неким совершенным вами проступкам, которые стали известны мне, но, если будет на то воля Б-га, не станут известны никому другому, пока жив и хожу по Земле.

Кальман Браун

Соляная преграда

Дорогая Рахиль,

Куда бы я ни поехал, мне кажется, что они отстают от меня всего на неделю-другую. Лица разные, но всегда одинаковые уставшие, испуганные глаза. Обычно я замечаю этих людей в толпе, когда они подбираются ко мне. Я не знаю, кто они. И не знаю, как они меня находят.

Пока я приходил в себя, Моше похоронили.

Следующим воспоминанием после того, как я лишился сознания, стало пробуждение в моей собственной кровати. Комната была чисто прибрана. Тот день я провел в постели, страдая от слабости и лихорадки, но на следующее утро проснулся с ясной головой. Вскоре после рассвета я встал и оделся. Пока я молился, ноги у меня слегка дрожали, а голос плыл. Все произошедшее казалось не столько сном, сколько случайно услышанной историей о каком-нибудь незнакомце.

Рабби Браун рассказал мне, что, пока я боролся с Яаковом у себя в комнате, он с несколькими помощниками обходил улицы, растягивая проволоку. Они временно вынесли эрув, священную границу нашего квартала, за пределы Бликер-стрит, чтобы включить в нее дом рабби. "Мы заперли его за ограждением, как муху в бутылке", - сказал он. Это придумал ребе. Ребе все знал о Яакове.

Я шел по Тейлор-стрит, чувствуя себя глупцом. Конечно же, ребе знал. Разве мог он, цадик, не ощутить присутствия зла? Мне с самого начала надо было пойти к нему. Если бы я не попытался справиться со всем сам, Моше был бы жив. Я шел к кладбищу, и встречные прохожие не заговаривали со мной. Они смотрели на меня с выражением, которого я не мог понять. За спиной я слышал их шепот.

Не доходя до кладбища, я увидел рабби Брауна, который махал мне рукой с противоположной стороны улицы. Когда он подошел, я не смог посмотреть ему в глаза.

- Рубен, - сказал он. – Я как раз искал тебя. Идем.

Пока мы шли, я говорил о своей вине, не в силах прервать поток слов. Грехи окружали меня. Рабби слушал, не перебивая, пока я сам не замолчал, испугавшись, что сейчас рухну в изнеможении под тяжестью горя.

- Рубен, - сказал он наконец. – В каждом грехе есть семя раскаяния. Так Господь обращает проступок в благое деяние. Разве Тора возникла не благодаря ошибкам детей израилевых? Вот мы и пришли…

Я не обращал внимания на то, куда мы идем. Теперь я понял, где мы оказались: перед фасадом заброшенного магазина на пересечении 9-й улицы и Маркет-стрит. До недавнего времени там была лавка религиозной литературы. Новые обитатели еще не успели занять помещение.

- Зачем мы пришли сюда, рабби?

Он достал ключ и отпер металлическую решетку, потом открыл переднюю дверь.

- Чтобы ты увидел последствия принятых тобой решений. Здесь тебя ждет работа во славу Б-жью. Вместе мы, во имя Его, освободим душу от захватившего ее зла.

Он быстро шагала вперед, и я последовал за ним. Мы прошли через пустую лавку в заднюю комнату. Там была узкая дверь, а за ней – лестница. Поднявшись на три пролета, мы оказались на чердаке, где рабби отпер еще одну дверь. За ней нас ждали. Там был рабби Корнфилд, наверное, самый уважаемый человек в сообществе после ребе. Там был Гершель Сильверман, учитель и ученый, чьи комментарии я читал с тех пор, как мне исполнилось 12. Там был рабби Миллер, который вроде бы должен был находиться в Западной Вирджинии, помогая переселенцам из нашего сообщества.

И там был мой брат Яаков.

Его поместили в центр комнаты, наручниками приковав к тяжелому дубовому креслу, в которое сгрузили тело. В комнате было одно большое окно, закрытое белой простыней, и дневной свет образовывал на полу желтый квадрат, в середине которого сидел Яаков. Он казался худым, как тряпичное чучело, бледные губы были сжаты. Я боялся встретиться с ним глазами, но он не поднимал головы, уставившись в пол.

- Рабби…

- Не бойся, Рубен. Ребе все предусмотрел.

- Ребе…

- Как и сказал нам ребе, мы перенесли его сюда, за пределы эрув, чтобы диббук не был уничтожен до того, как освободит душу твоего брата. Мы держим его тело в нужде, чтобы он не смог призвать ужасные силы, - рабби поцеловал молитвенник, который держал в руках. – Мы обратились к подходящим текстам. Он не сможет пересечь круги.

Теперь я заметил несколько концентрических окружностей, нарисованных краской на деревянном полу. Между ними были вписаны священные буквы: пять хе, двойной йуд, 12-буквенное Имя, 22-буквенное Имя.

- Но… - я никак не мог понять, что тут происходит. – Это что… В смысле, что люди скажут?

- Никто не узнает об этом, Рубен, - сурово ответил он. – Знание о том, что здесь произойдет, мы унесем с собой в могилы.

Он подождал, не заговорю ли я, потом добавил:

- Это древнее знание. Верующие люди следуют высшим законам, а не уложениям бренного мира. Ты понимаешь?

- Вы… вы хотите сказать, что раньше уже делали что-то подобное?

Рабби покачал головой:

- Нет, Рубен. Но наши деды, прадеды, все те, кто был до нас, они знали, что нужно делать. Ребе вспомнил их слова и дал нам нужные наставления. Нам нечего бояться.

Я ожидал, что меня попросят остаться с ними и читать молитвы. Но задание оказалось более простым, соответствуя как моей неопытности, так и состоянию. Я должен был наблюдать за Яаковом между ритуалами. Помогать ему в удовлетворении физических нужд. Подносить ему воду и хлеб в тех малых количествах, которые были предписаны ребе для того, чтобы ослабить демона. Опорожнять ведро, которое ему подставили для отправления естественных надобностей. Убирать за ним, когда его вырвет. И следить за тем, чтобы он не попытался прервать свою жизнь – жизнь Яакова.

Я порадовался приземленности и унизительности этих поручений.

В тот день, когда я впервые оказался на чердаке, молитвы читались шесть часов подряд. Мужчины стояли в четырех точках, соответствовавших четырем сторонам света, с Яаковом посередине. Один из них громко читал молитву, а остальные молча раскачивались взад-вперед. Где-то раз в пять минут они сменяли друг друга. Я стоял в углу комнаты, наблюдая за ними и повторяя про себя знакомые молитвы. Таких было мало.

Прошло два часа, прежде чем Яаков заговорил.

- Рабби Браун, - сказал он. Голос его был подобен шуршанию наждачной бумаги, тихий, как птичий писк. Я не всегда мог расслышать его. – Рабби Браун, вы неправильно произносите эти слова.

- И во имя Уриила, и Рафаила, и Михаила, - читал рабби Браун, - И во имя Гавриила, и Зауриила, и Цефона, и Иммиила…

- У вас ужасное произношение. Когда мы впервые привнесли во тьму 10 сефирот, мы говорили не так.

- Господь воинств, Господь ветров, Господь вод повелевает тебе. Он, кто создал звезды на небе, Творец гор и океанов…

- По воле вашего Творца мы поместили сефирот в основание реальности, как камни кладут в основание фундамента, рабби. Разве вы не хотите овладеть всеми 32 путями? Я могу научить вас.

- Назови свое имя и положение, назови истинное имя, и звание, и воинство, по воле нашей. Повелеваем тебе назвать себя, во имя Метатрона и Офиила…

- Это просто, рабби. Так же просто, как перейти улицу. Годы и годы учебы и размышлений не дали вам ничего. Какая жалость. Но я могу вознести вас на вершину мироздания. Вы заслужили этого, рабби. Вы вели праведную жизнь. Почему бы не покинуть этот крохотный уголок мира и не посмотреть, что лежит за ним? Почему бы не перейти от оламот¹ к нешамот²?

Рабби Браун прервал молитву.

- Шаддай, Шемира, Шемура³, - прошептал он. Потом резко кивнул рабби Корнфилду, который продолжил моления.

Закончив, четверо мужчин перенесли кресло с Яаковом к узкой койке, которая стояла под скосом крыши. Тело его было податливым, как тряпка, глаза закрыты. Они отстегнули наручники и переложили его на кровать, затем приковали за лодыжку к спинке. Он даже не пошевелился.

- Оставайся с ним, - сказал мне рабби Браун. – Может дать ему хлеб и воду, которые лежат на столе, но ничего больше не давай. Мы вернемся на рассвете. Скорее всего, до тех пор он будет спать Если же он проснется, не пытайся разговорить его. Если он начнет буйствовать, позови меня. И молись как можно больше.

Я пообещал, что не подведу их.

- Себя не подведи, - ответил он с грустной улыбкой.

Поначалу сама мысль о том, чтобы остаться наедине с Яаковом, привела меня в ужас. Я думал о том, что видел тем вечером в его квартире, и исступленно молился. Потом я подтащил к койке стул. Наступила ночь. Лампочка на потолке отбрасывала пятно света, наполняя почти всю комнату тусклым сиянием. Когда я посмотрел на Яакова, страх немного отступил. Он казался слабым и беззащитным. Губы у него потрескались, кожа была желтой, почти как при желтухе, под глазами залегли темные круги. Во сне он тихонько стонал. Когда я больше не смог выносить этого, я взял часть воды, стоявшей на столе, смочил платок и прижал ткань к его губам.

Через минуту я поднял голову и увидел, что он смотрит на меня. Глаза у него были открыты, но прищурены и налиты кровью.

- Рубен, - прошептал он. Я не ответил.

- Рубен, - снова сказал он. – Я солгал тебе.

Я в недоумении уставился на него. Мне хотелось, чтобы он умолк. Но он, видимо, прочел замешательство на моем лице и продолжил, как если бы я попросил его объяснить, что он имеет в виду.

- В том ящике не было тела, Рубен. Только парик и несколько банок из-под супа, - он закашлялся, и мне показалось, что он пытается засмеяться. – Не было никакого убийства, Рубен. И никакого соседа по комнате. Все это было розыгрышем.

Я больше не мог молчать:

- Ты врешь, - выкрикнул я, не задумываясь о нелепости своих слов. – Ты пытаешься запутать меня.

- Я вру, - ответил он. – Я только что в этом сознался. Ну же, подумай. Разве можно хранить разлагающийся труп в деревянном ящике? Из-за него весь дом вонял бы, как скотобойня. Ты знаешь, как пахнет гниющая плоть? Сейчас эта вонь пропитала всю Святую землю.

- Это говорит Яаков? – спросил я. – Или проклятый дух? Я знаю, что ты такое.

Минуту он молчал, потом сказал:

- Прости.

- Я больше не буду с тобой разговаривать.

- Прости, - повторил он. – Тебе трудно поверить. Но мне и в самом деле жаль. Я вынужден был поступить так. Я знаю, как это звучит. Я… можно мне воды?

Я протянул ему стакан, но руки у него дрожали слишком сильно для того, чтобы удержать стеклянный сосуд. Так что я прижимал стакан к его губам, пока он пил.

- Они велели тебе не разговаривать со мной, - когда он напился, голос у него стал громче. Я не ответил. – Ну разумеется. Но они же не сказали, что мне нельзя говорить, да? Я просидел в этой комнате три дня, Рубен. И за все это время никто из твоих старейшин не удосужился выслушать меня. А теперь я вижу здесь тебя, перед которым я виноват сильнее всего. Конечно же, с моей стороны не будет наглостью воспользоваться этой возможностью и поговорить с тобой? Попытаться извиниться за то, что я сделал? Ты же не встанешь на пути у грешника, который хочет искупить свой грех? Это само по себе было бы грехом.

Я не ответил, но все же вынужден был согласиться с его логикой. Развернув стул я устроился так, чтобы не видеть его лица.

- Я очень слаб, Рубен. Это тело не получало пищи вот уже несколько дней. Долго я не протяну.

С огромным трудом я удержался от вопроса: кто не протянет? Яаков – или эта тварь в его теле?

- Ад не таков, каким ты его представляешь, - сказал он так тихо, что я едва смог разобрать слова. – Совсем не таков. Забудь про огненные озера. Забудь про каббалу и всю эту дребедень с сефиротами, которую я попытался скормить рабби Брауну. Ад – это одиночество. Ад – это ничто.

Я услышал, как он завозился на койке. Днище под ним затрещало, как если бы он попытался сесть и не смог.

- Ад, - сказал он, - это ничто. Или, иными словами, это то, что остается, когда все остальное у тебя отняли. Тепло. Холод. Свет. Тьма. Пространство. Время. Пустота. Ни одно из этих слов не годится для описания. Там у нас не было ничего. Ничего, кроме нас самих. Я не знаю, было ли это единственным проявлением милости со стороны Б-га или же жесточайшим наказанием. Все, что у нас было, это мы сами. Вообрази, каково это – купаться в чьей-то жалости, или ненависти, или гневе, или отчаянии. Через некоторые время ты уже не можешь отличить свои страдания от страданий тех, кто тебя окружает.

Он придумывает все это, сказал я себе. Мне хотелось думать о нем как о человеке с галлюцинациями, как о своем кузене, пострадавшем на войне. Или как о гипнотизере, которому на время удалось убедить меня в реальности своих видений.

- Когда я… когда Яаков учился в университете, у студентов была расхожая шутка. Почему на факультете так много подсиживаний и интриг? Да потому, что ставки слишком низкие. Так оно все и было. Запертые в пустоте, мы заключали сделки и союзы друг с другом, словно в нашей власти были целые королевства. Сильные подавляли слабых, слабые обманывали сильных. Союзы создавались, распадались, восстанавливались – и все ради чего? Чтобы убедить самих себя в том, что мы – не бессильные позабытые узники, которыми мы и являлись.

Сколько еще до рассвета? Я не носил часов. В комнате часов тоже не было. Я подумал, не сходить ли мне за рабби Брауном.

- А я, - продолжал он, - я был низшим среди низших. Мои обязанности и ранее были весьма скромны, а теперь я значил не больше, чем скамейка, которую владыки ставят себе под ноги. Я думал, что придет день, когда это изменится. Хотя дней там, само собой, не было.

Яаков закашлялся, прервав рассказ. Я повернулся, чтобы посмотреть на него. Его тело содрогалось от затяжных приступов кашля. Потом он слабым голосом попросил:

- Рубен, там еще есть хлеб?

Хлеба не было. Я отрицательно покачал головой. Он тоже покачал головой, словно подражая мне, а потом уставился в потолок. За следующие полчаса он не сказал ни слова. Потом он снова заговорил, словно и не замолкал, и голос у него был слабым, но ровным:

- Настал день, когда что-то изменилось. Перемена, после столь долгого безвременья. Мой… мой господин отправил меня к тому месту, где пустота… сузилась. Словно что-то давило на нее со всех сторон. Мой господин был слишком велик для того, чтобы пройти по этому коридору почти-пустоты. Но он повелел мне войти туда и посмотреть, не ведет ли проход, как на то указывали все признаки, к тому месту, где границы Ада соприкасаются с реальным миром.

Предвкушение, волнение, даже надежда - я так давно не испытывал этих чувств, что с трудом смог вспомнить их названия. Я запретил себе вспоминать о земном рае, но теперь передо мной была дверь, которая, возможно, вела в это утраченное королевство. Гармония. Свет. Сотворенная материя, озаренная любовью Творца. Неужели же я снова увижу это?

Так что я просил, умолял, заклинал не отправлять меня в это опасное путешествие. Я знал, что так вернее всего добьюсь того, чтобы выбор пал на меня. Владыки зашвырнули меня в эту выпуклость, повелев исследовать ее границы и доложить о результатах. А я заверил их в своей полной покорности, прекрасно зная, что даже если я заблужусь в бесконечном лабиринте, то предпочту остаться там навеки, лишь бы не возвращаться.

Я помчался туда со всей возможной скоростью. Я рвался вперед. Я пытался воссоздать в уме видения того мира, который когда-то покинул, видения первого рассвета и великолепия сада. Но ничего не менялось. Вонь ненависти, удушливый дым страха, глухая злоба, наполнявшая воздух гулом, - меня по-прежнему окружали знакомые пытки Ада.

А потом я понял, что выбрался из Ада. Я снова был в физической вселенной. Уже некоторое время.

Тут Яаков замолчал и до конца ночи не сказал ни слова.

Таким образом, мы переходим к вопросу о демонах. Многое было написано на эту тему, но мало что из написанного является правдой. А когда известна лишь доля правды, лучше не выносить ее на свет, ибо зрелище нескольких нитей ковра может ввести в заблуждение, заставив поверить, будто тебе ведом весь узор, если же некто ничего не видел, то он не сможет вообразить, будто обладает подобным знанием.

В "Зохар" говорится о трех видах демонов, которые описываются следующим образом:

Первые из них называются Незавершенными. Эти существа были созданы Б-гом в шестой день творения и, подобно ангелам, наделены умом и силой. Но шаббат настал до того, как Б-г завершил из создание, и они остались без тел и формы. Какова была их роль в творении, не ведомо никому. Они же взглянули на Человека и позавидовали ему, взревновав к приятному облику его. Они захотели отказаться от своих незримых тел и сойти к людям. И Б-г услышал об их зависти и проклял их, навеки оставив незавершенными. Незавершенные боятся Б-га и подчиняются Ему. Некоторые из них служат Ему, наказывая людей злых и неправедных. Те, кто ходит путями Г-да, может не опасаться их, если только не вызвал в них гнев недостойным обращением со священными книгами, ведьмовством или иными негодными деяниями, ибо "демоны терзают лишь тех людей, которые раздражают их", как поведал рабби Иегуда Хасид. Некоторые из Незавершенных ходят среди людей и принимают людской облик, и в таком обличье они могут жениться по законам иудейским и следовать законам Моисеевым. Царем Незавершенных является Ашмедай, также называемый Асмодеем, который взошел на Небеса ради изучения Торы и, как говорят, превзошел в мудрости самого Соломона.

Вторые – дети Лилит, той, которая была создана перед Евой и изгнана из Эдема. Ее дети числят себя среди врагов рода людского и вечно стремятся завлечь в ловушку детей Б-жьих и навредить им. Прекрасны обликом дочери Лилит, и вечно они ищут, как бы возлечь с сыновьями Адамовыми и тем самым преумножить свое число.

Третьи – Иные, те, кто обитает в Ситра Ахра⁴. Ибо все было сотворено Б-м и получило Его благословение, кроме Ситра Ахры, которая покинута Б-гом и не знает Его милости. Демоны, которые обитают там, не ведают уважения к Господу и детям Его и не заботятся ни о чем, кроме как о распространении зла и искажения.

Е. Б. Н.

Комментарий:

Рабби Н, да хранит его Господь, никогда не переставал объяснять чудеса творения и радовал Б-га проявлением великого ума, которым был наделен. Но я, в меру скромных сил моих, вынужден поправить его в том, что касается демонов и дьяволов.

Во-первых, есть лишь две разновидности, которые можно выделить среди всего множества демонов. Первые – Незримые, которых рабби Н. назвал Незавершенными. Эти создания столь многочисленны, что, стань они видимыми, воздух был бы заполнен, а земля покрыта ими. Лишь милостью Б-жьей остаются они невидимыми и неосязаемыми. У каждого из них есть своя ноша и свои обязанности, предписанные Б-гом. Эти незримые создания покорны Б-гу и не причиняют человечеству зла, если не будет на то воля Его, существуют же они лишь для того, чтобы исполнять свою роль во вселенной, понуждая людей становитсья ближе к Б-гу. При этом они могут принимать обличье, схожее с человеком или животным, но не вступают в брак с людьми и не живут среди них, как ошибочно полагал рабби Н., без сомнения, из-за неверного перевода текста Книги Сияния. Незримые не обращают свой гнев на детей Б-жьих, если те достойно обращаются с ними.

Второй разновидностью демонов являются шедим, дети четырех матерей: Лилит, Нааман, Агры и Магалат. Шедим обитают в пустошах. 2. Ночами они бродят по миру, причиняя вред тем, кто попадается им на пути, и обучая искусству волшебства и чародейства тех, кто оказался достаточно глуп для того, чтобы обратиться к ним. Жертвами шедим становятся слабые разумом, которых они оделяют золотом и серебром и на которых насылают сны, где правда мешается с вымыслом. Не принимайте от шедим ни мяса, ни питья, ни убежища, ни услуги, не смотрите им в глаза и не слушайте их, иначе они унесут вас с собой.

1. Юный рабби Л. достоин похвалы за свое упорство, но я буду молить Б-га, чтобы он никогда не столкнулся с Незавершенными. Ибо они не только могут ходить среди людей и жить с ними, но и обладают всеми свойственными людям слабостями и недостатками. Как и в случае с людьми, справедливое обращение не обязательно служит залогом ответной справедливости. Лучше вести праведную жизнь и соблюдать Б-жьи заповеди, ибо они боятся причинять вред тем, кого возлюбил Господь.

Е. Б. Н.

2. Рабби Л., похоже, забыл Писание, в котором ясно сказано, что Господь низверг демонов в преисподнюю. Или же он полагает, что врата Ада не затворены и не удерживают пленников внутри? Очевидно, как и говорит нам "Зохар", что существуют легионы демонов, которые не бродят по Земле и не летают по небу, но в цепях ожидают судного дня.

Е. Б. Н.

3. Я не настолько математически одарен, как рабби Л, и не могу объяснить, как у некоего существа может быть четыре матери. Тем не менее, я с благодарностью приму его предостережения насчет детей Лилит. Лучше не пускаться в путь ночью, ибо они всегда предпочитают тьму свету солнца.

Е. Б. Н.

Порванные узы

Следующие несколько недель мы разговаривали о том, как можно изгнать демона. Хотел бы я сказать, что мы были подготовленной боевой группой, готовой противостоять силам тьмы. Но на самом деле ни у кого из нас, кроме Лу, не было нужного опыта.

У меня был пистолет, но я ни разу не стрелял из него. Черт, да я даже ни разу никого не бил. Это упущение мы исправили. Брюс купил мне пропуск на стрельбище и взял с меня слово, что я буду каждый день там упражняться. На наших еженедельных встречах Лу пытался научить меня всем тем грязным приемам, которых нахватался за время жизни на улице.

Я по-прежнему спрашивал себя, во что же я ввязался. Мы сражались не с одной из уличных банд. Мы сражались с демонами. Чудовищами старше самого времени. Разве могли мы надеяться на победу?

Лу вечно со мной не соглашался.

- Посмотри на нас, - как-то сказал он мне. – Мы – доказательство того, что с ними можно справиться. Мой демон мертв.

Потом он ухватил меня за футболку и добавил:

- И твоему демону тоже лучше бы быть мертвым, - несколько секунд он холодно смотрел на меня, потом рассмеялся. Когда мой испуг прошел, я присоединился к нему, хоть и несколько нервно.

- Шутка, - сказал он. – Проверка, вот и все.

Проверка. Можно и так сказаться. Все дело в том, что мы не могли сказать, окончательно ли мы освободились от наших хозяев. Брюс сказал, что его демон подарил ему распятие, которое позволяет различать ложь. И воспользоваться этим распятием может только он сам. Именно вера в его способность пользоваться крестом держала нас вместе. Если он ошибся, то любой из нас мог быть предателем. Мне не хотелось думать об этом.

Бесс и Лу, похоже, доверяли Брюсу потому, что он создал группу. До этого Брюс был бухгалтером. Доступ к финансовой отчетности нескольких компаний, должно быть, сделали его ценным приобретением. Опыт общения с демонами, казалось, лишь сделал его более религиозным. Отсюда и прозвище – Преподобный.

Брюс заявлял, что его хозяин пытался обрести спасение. Якобы он выступил против своих бывших товарищей и присоединился к тем, кто хотел спасти человечество от уничтожения и обрести прощение от Господа.

В детали Брюс никогда не вдавался, но намекнул, что его демона убили. Когда Брюс понял, что свободен, он поклялся продолжить войну, которую вел его бывший хозяин. После не таких уж долгих поисков он вышел на Бесс и Лу, которые тоже лишились своих наставников.

Лу заявлял, что он сражался вместе со своим демоном. После того как он принял мистическую составляющую происходящего, все остальное представлялось ему еще одной войной банд. Только теперь банда, за которую он дрался, включала в себя все человечество.

Он настаивал на том, что демонов можно убить, и говорил, что сам помог прикончить парочку.

- Нужно только как следует обработать его, - пояснял он. – Если тело мертво, дух засасывается назад в Ад.

Иногда он усиленно намекал на спрятанные где-то в театре самодельные бомбы.

Все это казалось таким простым. Прикончить демона, расстреляв его или взорвав?

Когда я так говорил, он только качал головой и усмехался:

- Подожди, - говорил он. – Просто подожди.

Бесс, похоже, твердо верила в существование "хороших демонов". Она заявляла, что своими глазами видела, как ее хозяин пытался помочь больным и нуждающимся. Вряд ли он пытался таким образом купить себе билет назад на Небо, говорила она. Он, если только демона можно назвать "он", действительно любил людей. Я думаю, он никогда не забывал первый полученный им наказ. Он верил, что Бог больше не наблюдает за человечеством и что теперь он, бывший ангел, должен помогать детям Адама и Евы.

Когда демон умер, Бесс лишилась не только защитника, но и семьи. Часы, проведенные вдали от дома, поставили ее брак под угрозу. После смерти демона она, должно быть, поняла, какой опасности подвергает родных.

Поэтому она рассталась с ними. Она плакала, когда рассказывала об этом. Она не могла вынести даже мысли о том, что кто-то выследит ее, а потом придет к ней домой и убьет всю ее семью. Ее поступок был продиктован не пренебрежением, но любовью. Поступок, который, как она надеялась, ее дочь рано или поздно поймет.

Оставались еще Джей и я. Мы отличались от остальных. Джей и я были рабами настоящего чудовища, одного и того же чудовища. Судя по тому, как Бесс и Лу разговаривали с нами, они нам доверяли не до конца, чего бы там ни утверждал Брюс. Иногда казалось, что Лу согласился работать со мной только затем, чтобы держать меня в поле зрения.

Со своей стороны, Джей постоянно повторял, что он ненавидит всех демонов. Может быть, так оно и было на самом деле, но я подозревал, что так он доказывал свою преданность группе. Разве может он быть предателем, если он – самый воинственный среди нас? И все же я не мог не замечать, какими глазами смотрит на него Бесс, когда он заводит свою шарманку.

Что касается меня, я был новеньким. Я не был таким же горячим, как Джей. Я был слишком тихим. Лу не раз повторял, что мне нужно больше разговаривать, иначе они решат, что я что-то против них замышляю. Шуткой это было только наполовину. Думаю, Лу хотел верить в меня, но ему нужно было быть осторожным.

Наслушавшись чужих разговоров, невозможно было поверить в то, что чудовища все же могут поступать как ангелы, которыми они некогда были. Я думаю, ничего невероятного в этом не было. Только год назад я не верил в то, что демоны ходят по Земле. Откуда же мне было знать, кто из них хороший, а кто – по-настоящему злой? Один раз я уже ошибся. Так что я доверился группе, решив, что они выведут меня на кого надо. Тогда я верил, что спасение мое заключается в поиске худших монстров из всех и уничтожении их любыми доступными средствами.

Шанс на спасение появился быстрее, чем я ожидал. Примерно через два месяца после моего вступления в группу мы собрались на нашу еженедельную встречу. На этот раз мы снова встретились в заброшенном театре.

Брюс зажег фонарь и жестами приказал нам стать в круг.

- Возьмемся за руки, - сказал он.

Лу крепко сжал мою ладонь. Я взялся за руку Джея. Бесс неохотно сжала вторую руку.

- Давайте помолимся, - торжественно произнес Брюс и склонил голову. На этот раз наши головы опустились одновременно.

- Отец нас, мы, согрешив, умоляем простить нас. Мы просим, чтобы наши поступки в грядущие недели очистили нас от скверны и сделали нас достойными Твоей бесконечной милости. Да будет так во имя Твое. Аминь.

- Аминь, - хором повторили мы.

Брюс поднял голову, мы разжали руки.

- Пол, Джей сказал, что ты проводил с Джил много времени.

Я кивнул, чувствуя непонятный стыд.

- Я... да.

Брюс слегка улыбнулся, почувствовав мою неловкость.

- У тебя нет причин смущаться. Мы понимаем. Ты когда-нибудь был у нее дома?

- Да, - ответил я. – Она жила в Николс-хиллс вместе с мужем.

- Насколько хорошо ты знаешь дом?

Слишком хорошо.

- Я знаю, где она хранила личные документы, если вы об этом.

Брюс хмыкнул:

- Ты в теме, - он посмотрел на Бесс. – Я провел небольшое расследование, просмотрел записи Берна и пришел к выводу, что Джил Уилсон интересовалась культурой чероки. Так, я знаю, что она купила несколько изваяний, созданных после Гражданской войны, - он снова взглянул на Бесс. – Из тех бумаг, которые ты мне отправила, следует, что твой демон, Константин, узнал об этом.

Бесс кивнула.

Я тоже кивнул, хотя и не мог понять, как он добыл эту информацию.

- Она часто надевала ожерелье, которое вроде бы могло принадлежать чероки, - сказал я. – Я не специалист, но выглядело оно очень древним.

- Если подумать, - добавил Джей, - она однажды отправила меня в Талсу⁵ забрать какой-то сверток. Когда-то Талса была частью земель чероки.

- Но при чем тут ее дом? – спросил Лу.

Брюс повернулся к нему:

- Ну, если ее личные бумаги до сих пор там, мы, возможно, поймем, что же она пыталась найти.

- Может, она просто интересовалась искусством индейцев, - сказала Бесс. – Разве в это трудно поверить?

- Может быть, - ответил Брюс. После небольшой паузы он продолжил: – Может быть, она искала какой-нибудь артефакт или источник силы. Что-то такое, из-за чего ее убили.

- Если ее из-за этого убили, - вмешался Лу, - то откуда нам знать, может, ее убийцы там уже все обыскали?

Брюс пожал плечами:

- Ниоткуда. Надо самим посмотреть, - он повернулся ко мне. – У тебя же есть ключ?

Сердце у меня упало:

- Нет. У меня его и не было.

Брюс посмотрел на Лу:

- Тогда нам придется вломиться туда.

Лу закатил глаза:

- Я могу взломать замок, но мы говорим о Николс-хиллс. Копы арестуют меня просто за то, что я там появился.

- Бесс разведает обстановку. Когда все будет чисто, она позвонит нам…

- Нам? – спросила Бесс. – Без обид, но нам всем нужно быть там? В смысле…

Я вскинул руку.

- Да? – поинтересовался Брюс, и в голосе его проступило раздражение.

- Я знаю, где она хранила запасной ключ.

Бесс покачала головой:

- Почему же ты не сказал об этом?

- Я и говорю, - запротестовал я. Сердце забилось быстрее. Что я делаю? Собираюсь принять участие в преступлении. Даже когда я служил Джил, я никогда не нарушал закон.

- Тогда, похоже, у тебя будет шанс проявить себя, - сказал Джей.

Бесс посмотрела на меня, потом повернулась к Брюсу:

- Ладно, в доме нам всем делать нечего. Двух-трех человек хватит. Иначе незаметно мы не проберемся.

- Ее муж точно не выехал? - тихо спросил я.

Пару секунд все смотрели на меня.

- Я звонил туда вчера, и он взял трубку, - наконец ответил Брюс. – Пойдем я, Пол и Лу. Пол может провести нас в дом, а Лу способен уладить любую возникшую неприятность.

- Я могу дать тебе номера для автомобиля, - сказал Лу Бесс. – Они помогут тебе сбросить слежку.

- Мы займемся этим сегодня? – спросил я.

Брюс отрицательно покачал головой:

- Мы займемся этим в пятницу, - он посмотрел на меня. – Ее муж ходит по барам, да?

Я пожал плечами:

- Он уходил, когда я должен был зайти. Я не знаю, сейчас он ходит в бары или нет.

- Если нет, ты можешь вызвать его и сказать, что у тебя есть кое-что, принадлежащее Джил. Скажи ему, что он может встретиться с тобой где-нибудь подальше от дома. Когда он уйдет, у нас будет время обыскать дом.

Я вздохнул:

- Наверное.

- Эй, ты же не вздумал сдать назад? – спросил Лу, положив руку мне на плечо. Ничего ободряющего в этом жесте не было. – Поздновато уже.

Вообще-то все было еще хуже. Я собирался совершить преступление. Что если Трент будет дома? Что если Лу придется ударить его, или еще чего похуже? Я же стану пособником убийства. Разве так я хотел искупить свои грехи?

- Нет. Просто для меня это в новинку.

Лу на мгновение прижал меня к себе, потом отпустил:

- Ты справишься. Думай обо всех тех людях, который ты спасешь.

- Попробую.

- Я по-прежнему не понимаю, почему мы не можем отправиться туда сегодня, - резко бросила Бесс.

- А зачем спешить? – спросил Джей.

- Потому что если мы и дальше будем выжидать, - сказала она, - слишком много всего может пойти наперекосяк. В особенности с новенькими, - она посмотрела на меня. – Ничего личного.

Было в ее словах что-то странное. Я что, за два дня растеряю весь опыт или стану более уверенным? Потом до меня дошел смысл ее высказывания.

- Что ты имеешь в виду? – спросил Джей. Он встал. – Ты хочешь сказать, что Пол и я побежим к ближайшему демону и все ему выложим?

- Я всего лишь хочу сказать…

- И это говорит женщина, которая верит в хороших демонов, - перебил ее Джей.

Брюс поднялся:

- Хватит! – рявкнул он. – Обойдемся без этого, - он повернулся ко мне. – Пол, ты собираешься предать нас или выдать наши планы кому бы то ни было?

Несколько секунд я смотрел на Бесс. Она в ответ смотрела на меня, спокойно вынося мой взгляд. Наконец я повернулся к Брюсу. Подумай о людях, которых ты можешь спасти, сказал я себе.

- Нет, я не предам группу.

Брюс прикоснулся к распятию, потом сделал жест в сторону Бесс:

- Он говорит правду.

- Это все хорошо, но…

- Даже если им кто-нибудь управляет, распятие все равно распознало бы ложь.

Бесс перевела взгляд на меня:

- Хорошо.

Мы до конца разработали план и обсудили другие дела. Потом Брюс объявил, что мне нужно купить боеприпасы. Все скинулись деньгами. Это будет мой первый "выход за покупками", так что проблем со стороны полиции быть не должно. Если один и тот же человек постоянно будет закупаться патронами, полицейские могут что-нибудь заподозрить, так что эту обязанность поочередно выполняли все члены группы.

Да поможет меня Господь, но мы больше походили на террористов, чем на спасителей человечества.

Переступив черту

Следующие два дня пролетели быстро. Мой босс сказал, что я начинаю исправляться, но заметил, что выгляжу я уставшим. Он посоветовал мне побольше спать. Как будто у меня было время на сон.

С покупкой патронов проблем не было. Никто не скажет, что в Оклахома-сити мало оружейных магазинов.

Я радовался тому, что сейчас лето. Мне даже представлять не хотелось, как сильно пострадала бы моя учеба. Родители позвонили поинтересоваться, чем я занят. Я им соврал, сказав, что скучаю от безделья. Разве можно было рассказать им правду? Они немного поворчали и пригласили меня к себе в Мур⁶. Хотел бы я знать, увижу ли их еще когда-нибудь.

Наконец наступила пятница. Небо, последние два дня затянутое коричневой пылью, принесенной ветром из Техаса, сегодня полыхало ярко-красным закатом. Пока я ждал машину, ветер то и дело швырял мне в лицо пыль, заставляя ругаться. Я стоял рядом с пустой детской площадкой. Этим вечером детей на улице не было.

Вскоре рядом со мной затормозил автомобиль. За рулем была Бесс, на заднем сиденье я разглядел остальных. Джей открыл заднюю дверь. Я сбросил со спины тяжелый рюкзак и забрался в машину.

- Патроны купил? – спросил Лу, когда автомобиль тронулся с места.

- Ага, - откликнулся я, вытаскивая из рюкзака коробки.

- Сунь их под сиденье, - сказал Лу. – Не хочу, чтобы копы их видели.

Я начал убирать коробки под сиденье.

- Проблемы были? – спросил Лу.

- Нет. Продавец даже спросил, не занести ли меня в его список рассылок.

- Ты же…

- Разумеется, нет.

По дороге к Николс-хиллс мы почти не разговаривали. План я знал. Взять ключ, впустить остальных в дом, забрать бумаги Джил, потом убраться оттуда. Когда я думал о том, что мы собираемся сделать, у меня внутри все сжималось. Воровством в полном смысле слова это не было. Джил мертва, а информация может нам помочь. И все же все прежнее мое воспитание восставало против таких поступков. Смешно, но я боялся согрешить – я, который не так давно добровольно служил посланнице Сатаны.

Впечатление было такое, что церкви в этом районе стояли через каждые несколько кварталов. Зачем городу столько церквей? Даже на некоторых вывесках виднелись аккуратно выведенные цитаты из Библии. Возможно, это был знак от Господа. Я не знал.

Я не успел окончательно известись, как мы добрались до Николс-хиллс, богатого пригорода Оклахома-сити. Оставлять грузовой пикап на улице рядом с особняками стоимостью в несколько миллионов долларов запрещено законом. Моя мать называла такие места пристанищем снобов. Я считал, что местные жители просто-напросто озабочены тем, как они выглядят в глазах окружающих. Похоже, никто кроме нас не знал, что за тварь скрывалась здесь.

Бесс подняла голову от карты.

- Это где-то здесь.

Справа от себя я увидел знакомый дом. Над входной дверью горел свет, сам дом был погружен во тьму. Я указал на него:

- Вот он, - я сделал глубокий вдох. Теперь пути назад и в самом деле не было. – Лу и Брюс могут подождать на крыльце. Оно закрыто со всех сторон, так что вас там видно не будет. Я принесу ключ. Я здесь уже бывал, так что не должен вызвать у соседей подозрения.

Брюс посмотрел на Лу.

- Вроде годится, - ответил тот.

Бесс остановила машину почти притирку к бордюру.

- Дай нам 15 минут, - сказал ей Лу. – Потом подберешь нас у следующего перекрестка.

"Ну же, давай", - приказал я себе. – "Действуй, во благо всех людей".

Брюс открыл дверь:

- Пошли.

Я распахнул дверь со своей стороны и выбрался наружу. Мы не таясь пошли к бывшему дому Джил, у каждого на спине был рюкзак.

"Мы ведем себя так, словно находимся тут по делу", - подумал я. – "И мне тоже надо так себя вести". Так что я быстро догнал остальных и, больше не отставая пошел вместе с ними к дому. Я помнил, как пробирался сюда раньше, когда ее дом манил меня. Теперь же он казался насторожившимся желтым двухэтажным чудовищем. Оставалось надеяться, что без Джил он будет подобен пустой скорлупке.

Отделившись от остальных, я направился к клумбе. Я хотел было заговорить, но Лу жестом приказал мне молчать. Подойдя к декоративным булыжникам, я взглядом нашел четвертый камень от дорожки. Мысленно я взмолился: "Господи, пусть ключ будет на месте. Сделай так, чтобы Трент не нашел его. Пожалуйста, пусть все получится".

Прошептав "Аминь", я опустился на колени и поднял булыжник. Из-под него что-то блеснуло. Я протянул руку и нащупал ключ. Теперь он был грязнее, чем раньше, но все-таки он был на месте. Прежде чем я успел перевести дыхание, на крыльце зажглась лампа, залив весь передний двор резким белым светом. Я посмотрел туда и увидел, что Лу и Брюс стоят, не двигаясь с места. Я бросился к крыльцу. Если Трент был дома, возможно, я смог бы что-нибудь сочинить. Когда я добежал до передней двери, там никого не было. В доме по-прежнему было темно.

- Автоматическое освещение, - прошептал Лу.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я поднес ключ к замку.

- Перчатки, - шепнул мне Лу.

На секунду я запаниковал. Как меня угораздило забыть? Я быстро натянул пару резиновых перчаток.

Ключ медленно повернулся в замке. Услышав тихий щелчок, я осторожно открыл дверь и вошел. Все тот же старый коридор, даже в темноте. Ничего не изменилось. Одно болезненное мгновение я ожидал увидеть Джил, плавно спускающуюся по лестнице. Хуже всего было то, что я испытывал сожаление каждый раз, как вспоминал, что ее больше нет.

Я кивнул Брюсу и Лу, и мы вошли. После того, как я закрыл дверь, Брюс включил фонарик. Рассеиватель был закрыт красным фильтром, чтобы уменьшить яркость и снизить вероятность того, что нас заметят.

- Сюда, - сказал я, направляясь к лестнице. Когда мы начали подниматься по ступеням, я заметил, что сигнализация отключена. Мне это показалось странным, но Джил не раз говорила мне, что Трент бывает ужасно забывчивым.

Мы пробрались наверх и повернули к кабинету Джил. Меня удивляло то, как мало изменилось это место. Я открыл дверь и придержал ее, пропуская остальных.

Лу проскользнул в комнату. К тому времени, как я подошел к нему, чтобы посветить, он уже взломал замок и теперь копался в аккуратно сложенных бумагах в самом верхнем ящике стола.

Мы зарылись в ее папки, запихивая все найденные документы в рюкзаки. Счета, ненужные бумажки, письма, все подряд. Времени перебирать их у нас не было.

Я вспомнил, какое впечатление произвел на меня ее кабинет. Он казался таким официальным, таким строгим. Я уже начинал чувствовать себя вандалом.

Мы уже провели там минут 10, может, 15, когда до нас донесся шум. Впечатление было такое, словно кто-то вошел в заднюю дверь. Мы замерли, не решаясь дышать и вслушиваясь в чьи-то шаги.

Брюс ткнул пальцем в Лу:

- Иди проверь.

Лу вытащил пистолет и направился к двери.

Брюс посмотрел на меня?

- Прикрой его. Я закончу со столом.

Сердце у меня замерло, но я потянулся к рюкзаку и вытащил из него пистолет. Рука дрожала. Я не хотел никого убивать, но я буду делать то, что потребуется.

Лу и я пробрались к лестнице. Он жестом направил меня к комнате, где стоял телевизор. Мы разделились, и я пошел вперед. В комнате было темно, как в угольном чулане, но я помнил расположение мебели. Медленно я пробирался вперед, надеясь, что не врежусь во что-нибудь.

Внезапно раздалась череда громких хлопков. Я невольно задержал дыхание, а потом понял – увы, слишком поздно, - что наступил на пленку с пузырьками, расстеленную в проходе. Зажегся свет, на мгновение ослепив меня.

- Привет, Пол, - это был Трент.

Он стоял передо мной с пистолетом в руке. Я его едва узнал. Он был хорошо одет, как и всегда, но теперь его кожа сияла тем здоровым блеском, которого я раньше не замечал. Он выглядел намного лучше, чем я ожидал от вдовца Джил.

- Зачем тебе пистолет, Пол? – спросил он с улыбкой. – Собираешься убить меня?

Я опустил ствол.

- Нет, - в моем голосе слышалась нервозность. – Я подумал, что ты – взломщик.

Трент хмыкнул:

- Я подумал то же самое – но это же мой дом, в конце концов. Что ты здесь делаешь?

Я выдавил из себя улыбку:

- Хотел вернуть запасной ключ, который мне дала Джил.

- Мог бы бросить его в почтовый ящик.

- Ага, - ответил я. – Но ты сказал, что меня всегда здесь рады видеть. Я хотел дождаться тебя, - я сделал паузу. – Хотел поговорить с тобой о Джил. Я…

- Оставь это, - буркнул Трент, берясь за пистолет обеими руками. Он направился ко мне, выйдя из прохода, который вел в кабинет на нижнем этаже. – Я тоже хотел поговорить с тобой о Джил. И обо всех тех случаях, когда ты заявлял, что вы были только друзьями. Что между вами ничего не было.

По спине у меня пробежали мурашки.

- Ты же врал, да?

Голос вдруг стал хриплым:

- Трент, пойми…

- Скажи мне.

Я вспыхнул:

- Да. Между нами кое-что было. Не знаю, как объяснить…

- Думаю, ты удивишься, когда узнаешь, во что я готов поверить, - он направил пистолет мне в голову. – Видишь ли, я верил ее иллюзиям и вранью. Я думал, что все просто прекрасно. Она заставила меня так думать, понимаешь ли.

- Понимаю, - сказал я. – Я хочу…

- Не надо! – рявкнул Трент. – Не надо тебе ничего объяснять, потому что теперь я сам все вижу, - он рассмеялся, и в смехе его мне послышалась истерическая нотка. – Я различаю ложь. Я знаю, кем она была, и знаю, кто ты такой.

Он еще на шаг подошел ко мне. Меня бросило в дрожь:

- И кто я, по-твоему?

Он прицелился:

- Чудовище. Чудовище, которое она создала.

Я затряс головой:

- Больше нет. Она втащила меня во все это. Я не мог сопротивляться.

- У тебя был выбор, но ты ошибся.

- Знаю. Теперь знаю. Прошу тебя, выслушай. Я пытаюсь исправить то, что натворил.

- Расскажешь это Господу, - сказал Трент.

- Оставь его, - из коридора раздался голос Джея.

Трент, застигнутый врасплох, повернулся и быстро выстрелил в Джея, но промазал, выстрелом разбив стекло на каком-то индейском рисунке. Я вскинул пистолет, но Трент уже успела снова взять меня на прицел. Я выронил оружие. Он начал отступать по направлению к кабинету.

- Очень умно. Ангел запретил мне убивать безоружных.

У меня отвисла челюсть:

- Господи Иисусе! Трент, ты же не…

В этот момент в коридор выскочил Лу. Он схватил Трента сзади, приставив ему нож к глотке:

- Бросай пушку, или я тебя порежу, - потребовал Лу.

Трент уронил пистолет. Лу начал оттаскивать его от кабинета. Джей бежал впереди нас.

- Нам нужно убираться отсюда! – крикнул Джей, когда я нагнулся, чтобы подобрать свой пистолет.

Лу кивнул:

- Ну, ну, приятель, мы не причиним тебе вреда. Мы просто позаимствовали кое-какие бумаги…

- Нам пора уходить, - сказал Джей.

По комнате пронесся порыв ветра. Джей, пятясь, вышел из кухни. Лу дернул головой и внезапно рухнул на пол, получив удар сзади – словно из ниоткуда.

Лицо врага

Я обернулся. Из кухни появился высокий, невероятно худой человек. Потом я разглядел его нечеловечески большие птичьи глаза и понял, что человеком он не был. Трент бросился к нему. Я заметил, что пришелец окружен потоками воздуха.

- Скажите мне, кто вы и на кого работаете, - приказало это существо, и голос его был подобен холодному железу.

Я прицелился, стараясь скрыть страх. Демон обвел нас взглядом:

- Кто ваш хозяин? Говорите.

- У нас нет хозяина, - прохрипел я.

- И нового мы не ищем, - добавил Лу. Он встал. – Мы знаем твою тайну.

- Которую? – насмешливо поинтересовался демон.

- Что ты, говнюк, так же можешь истечь кровью, как и мы!

Монстр двинулся к нам, словно скользя в потоке ветра.

- А я могу убить вас одним словом. Не искушайте меня.

Лу навел пистолет на Трента:

- Давай проверим, как ты справишься без одной из своих шестерок.

Снова задул ветер, постепенно набирая силу.

Демон начал что-то говорить, когда на него набросился Джей, размахивая охотничьим ножом. Тварь посмотрена на Джея и произнесла какое-то непонятное слово. Джей рухнул на колени, хватая ртом воздух. Еще до того, как он упал на пол, лицо у него стало бледным, почти белым. Он свернулся калачиком, подвывая от боли.

Первый выстрел сделал Лу. Я тут же присоединился к нему. Одна из пуль вошла в тощий торс твари. Из дырки начала сочиться кровь.

Одним взглядом демон поднял в воздух все содержимое книжной полки и обрушил его на нас. Книги сыпались на меня градом, заставляя отбиваться. Когда книгопад закончился, я повернулся, снова поднимая пистолет. Что-то ударило меня в лицо. Нос хрустнул, и только потом пришла боль. С залитым кровью лицом я шарахнулся назад.

- Скажите, кто послал вас, или ваш друг умрет, - прошипел демон. Судя по голосу, пулевое ранение не причиняло ему особых хлопот. Почему-то это напугало меня сильнее, чем любое проявление ярости.

- Хрен тебе! – проорал Лу. Он снова выстрелил, проделав в твари вторую дырку. – Я не хочу тебя убивать, но…

Внезапно стало темно. Даже уличные фонари погасли. На мгновение все замерли. Я попытался нащупать свой рюкзак, чтобы достать оттуда фонарик.

В этот момент что-то вломилось в комнату через застекленный эркер. Я различил черную тень длиной примерно в девять футов, метнувшуюся к демону. Весь дом задрожал, когда она накинулась на свою жертву – и тут же отлетела к стене, отброшенная потоком воздуха.

Лу направил на новую тварь фонарик. Я в ужасе открыл рот. Все ее тело покрывала сбившаяся черная шерсть, на которой кое-где запеклась кровь. Лицо представляло собой кошмарное сочетание человеческого облика с мордами льва и гиены. Красные глаза отражали свет.

- Убирайтесь, - пророкотала тварь. После этого она снова набросилась на демона, и оба они вывалились через дверной проем в кухню.

- Идем! – крикнул Лу.

- А с Джеем что? – спросил я.

- Вытаскивай его.

Я подбежал к Джею, которого Лу высветил фонариком, и взял его за руку. Кожа у него была горячей. Лу ухватил его за вторую руку, и мы потащили его по коридору к выходу.

За нашими спинами грохотала настоящая буря, грозящая разнести дом по кирпичику. Демоны орали друг на друга на языке, которого я не понимал. Эти звуки разрывали воздух, по всему дому дребезжали окна. И я угрожал одному из них пистолетом?

Я увидел Брюса, бегом спускавшегося по лестнице. Вид у него был потрясенным и испуганным.

- Уходим отсюда! – крикнул я.

Он открыл перед нами дверь. Снаружи, на подъездной дорожке, стояли люди – на некоторых из них были халаты - и пялились на дом и на нас.

Может, все дело было в адреналине, а может, я был слишком напуган, чтобы беспокоиться из-за такой ерунды, но голос у меня зазвучал громко и отчетливо.

- Кто-нибудь, позвоните в полицию! – рявкнул я, пока мы волокли Джея вниз по ступенькам.

- Что случилось? – спросил мужчина лет сорока, когда мы добрались до лужайки перед домом.

- Тренту нужно… - начал я.

Но не успел я договорить, как один из демонов проломился через крышу, словно им выстрелили из пушки. Когда обломки улеглись, тварь выпрямилась и распахнула огромные совиные крылья. Грациозно скользнув к земле, она легко, как перышко, приземлилась в нескольких ярдах от нас. Толпа в ужасе смотрела на нее. Пожилая пара упала на колени и начала молиться. Мы побежали дальше.

Внезапно часть стены дома рухнула, разбрасывая обломки кирпичей и дерева, и в проломе появился второй демон. Он накинулся на крылатую тварь. Зрители, закричав, бросились бежать.

Мы добрались до перекрестка, где нас ждала Бесс.

- О Господи! – воскликнула она.

Я запрыгнул в машину и затащил за собой Джея. Брюс устроился на переднем сиденье.

- Трогай! – приказал он.

Лу едва успел заскочить внутрь, когда Бесс сорвалась с места. Уезжая, мы слышали позади себя шум битвы.

- Что случилось? – спросила Бесс. – Джей сказал, что он что-то заметил, и ушел.

Мы были слишком потрясены, чтобы отвечать. Примерно минуту все молчали. Потом я пощупал лоб Джея, лежавшего на коленях у меня и у Лу.

- Ему нужен доктор, - наконец сказал я.

- Я одного знаю, - ответил Лу. – Он мне должен.

Я откинул голову назад, на спинку сиденья.

- Похоже, мне тоже нужен доктор.

- Он и тебя посмотрит. Не переживай.

Не переживай? Мы только что столкнулись с нашим первым врагом и проиграли. Если бы не еще один демон, мы бы уже были мертвы. Переживать? Можно подумать, мне не о чем переживать.

Я закрыл глаза, поддаваясь навалившейся усталости. За шумом движения я слышал – и готов в этом поклясться, - как Джил зовет меня. Я распахнул глаза, но за окнами машины была только ночь.

Друзья и соседи

Пелхэм сказал, что ему надо проверить эту "тварь" и что он позвонит нам, когда закончит. Мы дожидались его в грязном гостиничном номере недалеко от Трентота, штат Нью-Джерси. Ощущение было такое, словно нас заперли в клетке. Мне каждую ночь снились сны. В них я видел Дьявола, и у него было много лиц. Иногда он был тем водителем. В другие ночи мне являлся Оверхольт. Несколько раз он даже предстал в облике карикатурного Сатаны с хвостом и вилами, но менее пугающим от этого не стал. Каждое утро я просыпался в поту, хотя в номере было холодно, и решал, что надо уезжать отсюда. Но так никуда и не уехал. Вместо этого я ходил по комнате. Или шел на заправочную станцию за углом. Или ворочался в кровати.

Как ни странно, но глотки мы друг другу не перегрызли. Хотя были недалеки от этого. Несколько раз Спаркс и Томми уже готовы были броситься друг на друга. До драки дело не дошло, но оба они явно не собирались отступать. Спаркс начинал вспоминать тот случай с монстром, когда Томми сидел у него на руках и плакал, как младенец в засранном подгузнике. Томми на это сказать было нечего, но он по-всякому обзывал Спаркса – кроманьонцем, неандертальцем или дикарем. Справедливости в этих высказываниях не было ни на грош.

Я их обоих и любил, и ненавидел. И кое-что узнал о них. Томми недавно переехал из Род-Айленда. Он вместе с женой и дочерью – трехлетней Лизой – перебрался на юг, где собирался руководить магазином компьютеров. Выходило, что он видел, как Оверхольт забрал девочку, и жена его после этого так и стала прежней. Сломавшаяся женщина, живущая со своей матерью, не желая ни говорить, ни принимать пищу. У меня создалось впечатление, что он ввязался во все это не столько ради дочери, сколько ради жены.

Спаркс, наоборот, взялся за это дело из-за детей. Насколько я понял, он не слишком-то любил свою жену. Томми как-то сказал мне, что Спаркс, как ему кажется, из того сорта людей, которые поколачивают своих супруг, но я так не считал. В любом случае, он хотел вернуть своих ребят. Они были светом его очей, его отрадой. Они быстро бегали, играли в футбол, встречались с девушками – а через них, думал я, все это было доступно и Спарксу. Так что, когда они исчезли, настало время поиграть в героя.

Мы уже готовы были сдаться. Мы почти не ели. Сон стал давно забытым воспоминанием. И все время мы были одержимы одной и той же невысказанной мыслью – чудовища существуют. Они забрали наших детей. А мы слабы, глупы и бессильны.

Прошло две недели, прежде чем раздался звонок. Когда зазвонил телефон, мы чуть не обоссались. Я взял трубку, ожидая, что на том конце провода будет дьявол, который произнесет мой смертный приговор, но это был Пелхэм.

По следу

Зима в Новой Англии, скажу я вам, это та еще жестокая сука. Все вокруг было серым и промозглым, взгляд то и дело натыкался на грязные сосульки, с которых, как с отравленных кинжалов, падали мутные капли. Я ненавидел эту зиму и ненавидел себя за то, что оказался здесь.

Пелхэм подъехал к мотелю. У него была новая машина, которая заменила фургон от "Аэрборн". Теперь он водил коричневый (точнее уж, цвета дерьма) Олдсмобиль Катлас 88 года. Эта приземистая уродливая машина повезет нас к нашей смерти – или к нашим детям. Мы забрались внутрь.

Он снова вручил нам картонные папки, как какой-нибудь сержант, раздающий приказы. Внутри были черно-белые фотографии. Крупный мужчина в рубахе с пуговицами на воротнике – галстука не было, только подтяжки. Над ушами, за которые цеплялись дужки очков в проволочной оправе, торчали пучки волос. Он стоял у трибуны, разговаривая с мужчинами в костюмах. В верхней части снимка маркером было выведено имя: Оливер Беттс.

Пелхэм коротко рассказал о нем. Беттс был политиком из Пенсильвании, денежным мешком, который нажил свое богатство, облагая налогами средний класс и пальцем не трогая крупных шишек с толстыми кошельками при условии получения от них "пожертвований". Беттс был нечист на руку, но и негодяем его назвать не получалось. Судимостей нет, в связях с проститутками и раскуривании травки не замечен, предпринимал кое-какие попытки по реформе местной системы образования. В этом не было ничего особенного. Выделялся он тем, что сидел на поводке у какого-то монстра.

- Что ты, черт тебя побери, хочешь сказать? Что кто-то из людей помогает этим тварям? – спросил я.

Пелхэм только рассмеялся в ответ:

- Да, а почему нет? Они дают силу. Влияние. Почему бы не упасть им на хвост и не урвать кусок? Беттс – один из таких. Заурядный политик, президентом ему не стать. Но своего он не упустит.

- Ну а нас-то это как касается? – спросил Томми. Я посмотрел на него и заметил, как блестят его глаза. Что-то в парнишке изменилось. Вот только я не мог понять – что.

- Беттс финансирует школы, - сказал Пелхэм. – И я сейчас говорю не о художественных школах. Красные школы. Скромный проект Оверхольта. Беттс вкладывает деньги и получает влияние, власть и голоса. На первый взгляд он кажется этаким добрым дядюшкой, который помогает детям получать образование. Но поскреби краску – и под ней увидишь гниль. Этот выродок помогает мучить детей, а не учить их. Готов поспорить, он может вывести нас на вожака.

Спаркс стиснул зубы:

- Что такое эти Красные школы? Там мучают наших ребят? Зачем, черт возьми? Чего им надо?

Пелхэм пожал плечами. Он свернул на мост, за которым уже начиналась Пенсильвания, и внезапно мы оказались в окружении антикварных магазинов и ресторанов – в одном из тех мест, где охотно принимают туристов.

- Я сам точно не знаю, чем занимаются Красные школы. Я только знаю, что там крутятся большие суммы и что дети продолжают пропадать. Наши дети. Их минимум семь – школ, я имею в виду. Их по всей стране содержат уроды типа Оливера Беттса. Вы, ребята, не откажетесь наведаться к нему, верно?

Первым заговорил Томми:

- Черт, нет. Как по мне, так к нему и стучаться не надо, обойдется.

- Отлично, - сказал Пелхэм. – Мне это нравится. У Беттса дом в 15 минутах езды отсюда. Я слышал, что его жена и трое детей сейчас в горах, катаются на лыжах. Так что он должен быть один. Возможно, у него найдутся какие-нибудь файлы или документы, которые помогут нам выйти на одну из школ. Если же нет, мы заставим его говорить.

Его слова эхом звенели у меня в голове – жена, трое детей. Чей-то тихий голосок шепнул: "Он не чудовище. У него есть семья, как и у тебя". Но я загнал эту мысль как можно глубже. Такие разговоры ни к чему хорошему не приведут. И Трейси не помогут. Если бы мать Тереза знала, где моя дочь, я бы все равно пошел на что угодно, лишь бы узнать ответ.

По крайней мере, я пытался убедить себя в этом.

Преступление и наказание

Беттс был на улице – посыпал солью выложенную булыжником дорожку, ведущую к шикарному дому. Тоненький голосок у меня в голове снова пробудился и поинтересовался: "Ну и что насчет этого типа, который не боится запачкать руки и охотно занимается такой ерундой? Не слишком-то похоже на обнаглевшего политика, а?" Я опять проигнорировал его.

Дом располагался посреди большой пустоши. Мы свернули на извилистое, скользкое шоссе, которое то поднималось на вершины холмов, то бежало вниз, и в конце концов выехали к длинной подъездной дороге, обсаженной по бокам соснами. Там было тихо – никакого движения, никаких звуков, кроме чириканья нескольких птиц.

Когда мы выбрались из машины, Беттс с любопытством посмотрел на нас. Выглядели мы, скорее всего, как кучка оборванцев. Я не был в душе три дня, но он лишь улыбнулся нам:

- Заблудились? – спросил он, опуская на землю мешок с каменной солью.

- Да, - ответил Пелхэм, а когда Беттс подошел поближе, с силой ударил его в челюсть. Беттс отлетел назад, из разбитой губы потекла кровь, заливая зубы. Он не закричал, не позвал на помощь. Возможно, знал, что толку от этого не будет. Или же знал, что пришло его время.

Томми налетел на него, как муха на дерьмо. Он пнул Беттса, и старик повалился на спину, как мешок с картошкой. Во все стороны полетела снежная каша. Томми продолжал наносить удары. По почкам, по животу. Лицо у него перекосилось, и я подумал, не пытается ли он наверстать упущенное тогда, в Шарлотт. Что-то в нем сломалось, решил я. И мне это не слишком нравилось.

- Тащите его внутрь, - сказал Пелхэм, указывая на Спаркса и Томми. Они потащили Беттса в дом, а он отбивался и что-то бормотал разбитыми губами. Потом Пелхэм посмотрел на меня:

- Уилл, ты – крепкий парень. Я хочу, чтобы ты этим занялся.

- Что?

- Ты понял. Избей его. Поколоти, только кости не ломай. Он будет визжать как свинья, если ты возьмешься за него, как считаешь?

Я ушам своим не верил. Сердце громко бухало у меня в груди, во рту пересохло, словно туда натолкали ваты. Пытка. Вот зачем мы сюда приехали. И он хочет, чтобы я за это взялся? Смотреть, как кто-то выполняет грязную работу, - это одно, но самому пачкать руки? Я знал, что могу превратить старика в отбивную, и Пелхэм это тоже знал. Но я не хотел. О чем и сказал ему.

- Ты не собираешься этого делать? – спросил Пелхэм, прищурившись так, словно не понимает меня. – А как насчет твоей дочери?

- А что насчет моей дочери?

Он закатил глаза:

- Да ничего, Уилл. Я тут в основном про похищения, жестокое обращение, а то и изнасилования говорю. Думаешь, в этих школах есть тихий час? Они похищают детей. А этот хуесос вкладывает туда деньги. Мы, блядь, говорим о детях! Не хочешь посмотреть, как его будет крючить?

В некотором смысле, я этого хотел. Я представил себе, что могу с ним сделать. Если я над ним поработаю, у него во рту не останется ни одного зуба, это я мог сказать точно. А если я дам волю гневу, загнать его назад под спуд будет не так-то просто. Но часть меня противилась такому решению. У этого человека были жена и дети. Он посыпал солью подъезд к собственному дому. Что-то во всем этом казалось мне неправильным.

- Я не могу, - сказал я. – Возможно, если ты дашь мне доказательство…

- Доказательство? Господи, у нас нет времени для доказательств. Я думал, ты в деле. Ладно. С работой справятся те двое. Ты жди здесь. Но если мы получим информацию, тебе придется решать, с нами ты или нет. Мне не нужны люди, которые боятся делать то, что от них требуется, слышишь? Томми в игре. Я думал, ты тоже.

- Слушай, Пелхэм, - начал я, но он уже умчался прочь. Он вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Похоже, меня внутрь не приглашали.

Признания

Они вышли из дома где-то через час. Я ждал снаружи, большую часть времени расхаживая по дорожке туда-сюда и жалея о том, что у меня нет сигарет. Я не курил с тех пор, как был подростком, но стоя здесь, на холоде, охотно сделал бы пару затяжек.

Когда дверь открылась, первое, что сделал Пелхэм, это вручил мне пачку денег. Толстую пачку. Сотни и двадцатки, судя по всему. Я увидел, что те двое тоже держат в руках такие же пачки и пересчитывают купюры.

- Что это за хрень? – спросил я.

- Деньги, - ответил Пелхэм, словно я был идиотом. – У Беттса в стенке был сейф. Вытянуть из него нужную комбинацию оказалось не так уж и сложно. Как и все остальное.

Они направились к машине. Я встал у них на пути, вскинув руки:

- Ого, мы что, теперь воры? И что там с нашим политиком?

Спаркс просто обошел меня, глядя на мокрый снег сбоку от дорожки:

- Томми, э, его слегка порезал, а потом…

- Я перерезал ему глотку, – сказал Томми. Гордости в его голосе я не уловил, но что-то сродни ей там было. Вроде ее кузины, да. Словно он взялся за что-то, к чему я и близко не подходил, успешно справился с работой и теперь рад тому, что может утереть мне нос. Спаркс был похож на побитую собаку. Возможно, до него начало доходить, что его взяли в игру, правила в которой устанавливает не он. Пелхэм стоял у автомобиля, облизывая большой палец и пересчитывая деньги. Пачка купюр тяжело лежала у меня в руке. Потом я увидел. Кровь на кромке верхней купюры. Кровь Беттса.

Пелхэм довольно хрюкнул. Часть меня ненавидела этого парня. Мне хотелось ударить его за то, что он втянул меня в этот кошмар.

- Ройс, - сказал он. – Я знаю, что ты не так все представлял. Мы получили информацию. По школам. Одна в Детройте. Одна в Массачусетсе. Мы проверим обе, но на это нам нужны деньги. Нам не платят зарплату, усек? У нас даже нет постоянного адреса. Так что, когда мы натыкаемся на богатого урода вроде Беттса и у нас появляется шанс заправить машину и, может, заплатить за посещение неоложки, надо пользоваться случаем. Дело не в деньгах как таковых, но они нам нужны.

- Ладно, ладно, - пробормотал я. Сукин сын говорил дело. Если одного из нас ранят, что тогда? Чем мы будем платить за гребанные гостиницы, в которых придется ночевать? За бесплатно ничего не дается, но мы, черт побери, вели себя как настоящие нахлебники. Клещи на спине у собаки. И все же знакомый тоненький голосок тихонько нашептывал мне, что было во всем этом что-то неправильное, что-то такое, чего я до конца не понимал, что-то… Я затолкал его поглубже в подсознание и решительно сказал остальным:

- Ну что, едем?

Я знал, что в конце концов наступил развязка. Что меч, занесенный над моей головой, рано или поздно опустится. Мне только оставалось надеяться, что когда это случится, я верну дочь.

Слишком много времени прошло, прежде чем нам понадобилось куда-то ехать или что-нибудь делать. Три долгих месяца, когда ты ешь потому, что нужно, а не потому, что хочется. Почти 90 чертовых ночей, проведенных в номерах мотелей, в чужих гостиных, когда ты не можешь почистить зубы, даже если уверен, что от твоего дыхания мухи дохнут. Никто не смеялся. Не шутил. Чтобы вызвать улыбку у нас на лицах, нас понадобилось бы пристрелить, потом подождать, пока пройдет трупное окоченение, и пальцами раздвинуть нам губы в ухмылку. Так много невысказанных угроз. Дьяволы, стучащие в дверь. Дурные сны, от которых не получается пробудиться. Полицейские, идущие по следу. Судьи и присяжные, готовые отправить нас в тюрьму. В конце концов, мы были преступниками. От одной этой мысли у меня начинало колотиться сердце.

Я никогда не был в Детройте и никогда больше туда не поеду. Город был подобен гноящейся язве на теле страны. Говорят, там есть и красивые районы, но черт нас побери, если мы их видели. Мы червяками проползли в подбрюшье города, чтобы поговорить с настоящим мешком дерьма. Первый встреченный мной торговец героином. Это было интересно. Тощий белый парень с такой бледной кожей, что я даже удивился, не увидев дерьма, текущего у него по венам. Пелхэм сказал, что этот Арти кое-что знает и работает у Оверхольта наблюдателем. Он выслеживал детей, которые легко могли "потеряться", потенциальных "учеников" Красных школ, о которых я столько слышал. Пелхэму нужна была информация, и мы ее получили.

Арти пытать не понадобилось. Немного "зелени" – и он сам разговорился. Похоже, его верность была отдана экономике США, а не Оверхольту. В каком-то переулке, где воняло как на помойке, дилер рассказал нам, что сам он не знает, что такое эти Красные школы, но в Детройте есть одна такая была. Она переехала. Они постоянно переезжают, как он сказал. Оверхольту нужны были дети, чье исчезновение не вызвало бы большого шума, и его вполне устраивало, что их накачивали какой-нибудь дрянью. Видимо, так дети становились более "покладистыми". Меня это разозлило. Они что, вкалывали моей девочке какое-то дерьмо?

- Так вот, - сказал Арти. – Я не против вам все рассказать. У меня свои интересы. В игре есть кое-кто еще, сечете? Такой же крутой, как и Оверхольт. Такой же, как он, если вы понимаете, о чем я. Наркобарон в гребанной Бирме, с нехилой армией, по-крупному торгует героином. Я в его команде. И Оверхольту я не должен ничего.

Пелхэм сказал, что это здорово, и поблагодарил Арти за информацию. Мы ушли оттуда, и тогда он сказал мне вернуться в переулок и убить дилера. Я ответил, что не понимаю его.

- Он, может, и не в команде Оверхольта, - объяснил Пелхэм, - но он все равно выбрал не ту сторону. Демон – это демон, Ройс.

Потом он напомнил мне о дочери, но, честно говоря, необходимости в этом не было. Я мысленно представлял ее в сотне разных обличий – избитую, в кровоподтеках, накачанную наркотой, кричащую, улыбающуюся, плачущую, с пустыми глазницами, с отрезанными веками, с зашитыми глазами. И каждое новое лицо усиливало мой гнев. Томми сказал было Пелхэму, что сам со всем разберется, но я, не дожидаясь, пока он замолчит, развернулся и вернулся в переулок. Когда Арти спросил, чего еще мне надо, я сжал руками его цыплячью шейку и задушил его. Тело я оставил лежать на мусорной куче. На секунду я почувствовал себя лучше, но по-прежнему продолжал видеть постоянно меняющееся лицо дочери.

Я услышал, что позади меня кто-то есть, и резко обернулся. Но там был всего лишь Пелхэм. Он улыбнулся и пожал мне руку, словно я только что прошел какую-то инициацию. Потом он проверил карманы Арти, забрал деньги, которыми мы заплатили за информацию, и еще кое-какую наличность, и мы двинулись прочь.

Ошибки

После этого я видел разные части страны, но в памяти остались далеко не все из них. Большую часть времени я находился в каком-то оцепенении, которое затронуло и мои глаза. Все, что я видел, будь то горы Поконо⁷ или вонючие болота Джорджии, просто проходило мимо меня. Как масляная пленка на воде. Не держится на одном месте, ни с чем не смешивается.

Мы разговаривали со все новыми и новыми "компаньонами" Красной школы. Банкир из Фремингема. Бухгалтер в Олбани. Школьная учительница в Милуоки, мужчина-проститутка в Гэри. Люди, которые, по словам Пелхэма, выкормили чудовищ – или Оверхольта напрямую, или тех, кто работал с ним. И слово "разговаривали" я тут употребляю в переносном смысле. Разговоры мы вели с помощью кулаков, угроз и крови. Уйти от нас удалось только учительнице, которая, прежде чем выбежать в дверь патио, воткнула Спарксу в руку острый столовый нож. Жаль, что мы ее упустили, потому что она была одной из худших. Она притворялась милой доброй дамой. Но она была прикрытием. Она оценивала отбираемых для школы детей. Она даже немного помогала возиться с ними. Помогала похищать их из семьи, от друзей, из нормальной жизни, чтобы поместить… в то, чем были на самом деле эти Красные школы. Она многое нам рассказала. Сказала, что школы растут, что их становится все больше. Что ничего мы не добьемся. Все дети дают Оверхольту силу – они верят в него. А из избранных даже могут получиться другие подобные ему. Как я уже сказал, жаль, что мы ее упустили.

Какой же мукой было не знать, не иметь возможности найти то, что нам было нужно. Каждый раз, когда нам казалось, что мы наконец обнаружили школу, выяснялось, что она уже закрылась. Или сгорела. Каждое забранное досками окно лишь усиливало мое отчаянное желание вернуть Трейси домой. И все проще становилось причинять боль людям. Меня это беспокоило.

Спаркс все сильнее замыкался в себе, и как-то ночью на стоянке у мотеля я заговорил с ним об этом. По его словам, все мы бы прокляты, мы зашли слишком далеко. Но его это, как ни странно, не беспокоило. Цена была высока, но он готов был заплатить ее, чтобы вернуть своих ребят. Ради того, чтобы снова увидеть их лица, он пошел бы на все, что угодно.

Томми, с другой стороны, с каждым днем чувствовал себя свободней. Он, похоже, не знал, как ему ко мне относиться. Восхищался ли он мной за то, на что я теперь оказался способен? Или же завидовал тому, что Пелхэм именно мне получает разбираться с действительно важными делами? Тогда в фургоне, много-много дней назад, Томми провалил главное испытание. И он об этом знал. Все мы знали эту тайну, но помалкивали, чтобы не смущать его.

Думаю, Пелхэму я нравился. Он вечно отзывал меня в сторону, чтобы поговорить – "пообщаться", как он выражался. Он передал мне все, что знал о демонах, потому что, как он сказал, рано или поздно мы встретимся с одним из них – не с их "кошельками" или охотниками за рабами, но с проклятой Богом тварью, такой же, как тот шофер лимузина. Или даже с самом Оверхольтом. Пелхэм рассказал мне о книгах, в которых были нужные сведения, ритуалы и имена. Старые книги, вроде бы даже средневековые. Он сказал, что может передать часть этих книг мне, чтобы я помог ему разобраться, но я отказался. Я был зол, чувствовал себя каким-то отупевшим и не хотел копаться во всем этом. Тот случай, когда я застрелил Вига? Там мне все было понятно. Злость. А не книги из библиотеки.

Но наш бесстрашный вождь, похоже, вознамерился обучать меня – по крайней мере, он всячески подчеркивал, как много он знает, хотя на самом деле знал совсем не много. Но черт бы со всем этим. Если ему нужны уши, я стану его ушами. И руками, и ружьем. Я стану его ядерной бомбой, если понадобится. Что угодно, лишь бы вернуть Трейси. Что угодно.

На протяжении всех этих месяцев у меня было время подумать. Накопилось немало вопросов, и где-то имелись ответы на все из них. Что такое Красные школы? Что там делают с нашими детьми? И кто такие эти чудовища?

И был еще один вопрос, на который не было и не могло быть готового ответа. Почему я этим занимаюсь? Этот вопрос постоянно звучал у меня в голове. Я потерял все, что у меня было. Жена ушла. Я никогда не смогу вернуться в общество, стать простым здравомыслящим человеком. Я никогда не верну себе статус обычного гражданина. Теперь я преступник, потому что людские законы не учитывают существование монстров. Но я говорил себе, что мы поступаем правильно. Бог, ад и прочие бредни меня не интересовали. Пусть с этим разбирается Пелхэм. Мы поступаем правильно. Нравственно. Справедливо, я бы сказал. Каждый раз, когда я думал, что придется выступить против еще одной из этих тварей, я не знал, хватит ли мне сил. Можно было сколько угодно напускать на себя браваду, говорить "Да я в этой заднице еще одну дырку сделаю!", вот только я понимал, что когда дойдет до дела, все будет совсем не просто. Нам придется пройти через кошмар и, возможно, это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Но я говорил себе, что если смогу еще раз увидеть Трейси, то оно того стоит.

Время от времени я вспоминал о прошлой жизни – жизни, которая на самом деле была у меня не так уж давно. По моим подсчетам, еще и шести месяцев не прошло с тех пор, как я оставил дом, но ощущались эти месяцы как целая жизнь. Хуже того, я смотрел на себя-прошлого как на совершенно постороннего человека, призрака, бродящего по коридорам моей памяти. Иногда призрак подавал голос, просил заглянуть домой и посмотреть, что там Марджори готовит на ужин, но я знал, что этому не бывать. Ее я потерял точно так же, как и все остальное. Когда-нибудь я все верну, думал я, когда-нибудь я совмещу новое и старое "я", и тогда мы закатим отпадную вечеринку. И Трейси будет там. Это будет настоящий праздник.

Конец пути

Когда это произошло, мы были в Дейтоне. Закупали в "Уолмарте" провизию и боеприпасы, потому что Пелхэм сказал, что цель уже совсем близко. Мы вышли на Красную школу, которая только что открылась в Чикаго, и собирались обрушиться на нее, как молот на наковальню.

Спаркс и Томми обсуждали, что нам нужно купить, и, по-моему, ни один из них не знал, о чем именно они спорят. Куда делся Пелхэм, я не знал, так что я решил пройтись по магазину. Мне нужны были новые туфли. На моих подошва уже отваливалась, а так как после встречи с бухгалтером у нас были лишние деньги…

Я никак не мог найти обувной отдел. Рядом с одеждой и носками его не было, но потом я заметил витрину с обувным кремом и решил, что мне туда. По дороге я прошел мимо полок с лампами, канделябрами и рамками для фотографий. Я продолжал идти, но что-то показалось мне забавным, хотя я и не понял, что именно – и смеяться при виде этого чего-то вовсе не хотелось. Я сдал назад и принялся внимательно рассматривать выстроившиеся на полке рамки.

В несколько рамок была вставлена фотография дочки Пелхэма. Уверен, это была она. Поначалу мне это показалось до чертиков странным. С чего бы фото дочки Пелхэма будет во всех этих рамках? Она что, профессиональная модель или кто-то в этом роде? И фотография была точно такой же, как и у Пелхэма…

Потом до меня дошло. Господи, да это же не его дочка. Просто картинка, которую продают вместе с рамкой. Или с его чертовым бумажником. Я снова и снова возвращался к этой мысли, как язык постоянно возвращается к дырявому зубу. У Пелхэма вообще не было дочери. Меня это разозлило и сбило с толку, я хотел было просто уйти, чтобы оказаться подальше от всего этого, но потом решил найти его. Так что я начал высматривать Пелхэма. Я шел по рядам, мимо подушек, занавесок для душевых и стопок DVD, пока наконец не увидел его.

Он был в отделе игрушек. Держал в руках несколько пластмассовых водяных пистолетов, самых дешевых, три штуки за бакс. Он заметил меня на подходе.

- Уилл, - сказал он. – Что ты скажешь насчет святой воды? Как думаешь, если мы попросим какого-нибудь священника благословить воду и потом зальем ее в эти штуки, она подействует на ублюдков? То есть, я знаю, что звучит это немного глупо, но…

Я рывком бросился на него, заломил ему руку за спину и затолкал в конец прохода. Потом я с силой ударил его лицом о коробку с "Монополией", разбив ее.

- У тебя нет дочери, - прорычал я. – Ты обманул нас, ты, кусок дерьма. Та фотография продавалась вместе с бумажником!

- Ройс, отцепись от меня, - начал он, пытаясь вырваться, но я парень крепкий. Я впечатал ему кулак туда, где находится почка, заставляя опуститься на колени.

- Господи! Больно!

- Это хорошо, - сказал я, возвышаясь над ним. – На твоем месте я бы все рассказал, Колин, или, клянусь, я разбросаю твои зубы по всему полу. И не ври. Говори все как есть.

- Ладно, Уилл, как есть, - выдавил он, ловя ртом воздух. – Ты прав. У меня нет дочери. Тут ты меня поймал. Я гоняюсь за Оверхольтом не потому, что он забрал у меня ребенка, а потому, что он обдурил меня. Я был одним из инвесторов. Клянусь, я не знал, во что вкладываю деньги. Я дал ему много денег, целую кучу, чтобы начать дело. Венчурный капитал и прочее дерьмо в том же духе. Я всегда любил рискнуть, понимаешь? Деньги делают деньги.

Я наклонился и обхватил его шею руками, как раньше с Арти.

- Ты знал, что он такое? Ты знал про детей?

Пелхэм пробулькал:

- Я знать не знал ни о каких детях. Но я знал, что из себя представляет Оверхольт. Это было частью сделки. Я просто… дал ему денег. Он заявился ко мне, показал свое… э… свое истинное я, как ты бы выразился. И я продался ему. По крайней мере, я так думал, - лицо у него стало багрово-красным, и я разжал руки. – На самом деле он меня купил. Со всеми потрохами. Он меня полностью обчистил, Уилл. До последнего пенни. На лужайке у моего дома появился знак "Продается", и поставил его туда не я. Все имевшиеся у меня активы были выбраны до донышка. Я положил начало Красным школам и даже не знал об этом. Я дал ему начальный капитал и ничего не получил взамен. Я пытаюсь исправить это упущение.

- Эгоистичный ублюдок, - сказал я. – Я выхожу из игры. Хватит. Мне надо было бы убить тебя прямо здесь, но я не стану. Я расскажу обо всем остальным, а потом свалю отсюда.

- Подожди, - он встал и протянул ко мне руки. – Красные школы существуют, Уилл. Там твоя дочь. Это не шутка. Я могу провести нас туда. Прошу прощения за ложь, но игра все еще продолжается. Я не отступлюсь. Вместе мы справимся с этим. Ты не обязан любить меня, но я знаю, что ты хочешь вернуть ее. Ведь так? Останься со мной. Мы все уладим. Не говори остальным. Они не поймут. Ты остаешься? Скажи, что ты остаешься.

Глаза у меня сузились:

- Мы ведь не первая группа, да?

Он сглотнул:

- Нет. Третья. Остальные…

- Заткнись, - рыкнул я. От всего этого у меня голова шла кругом. Сколько их было – до нас? Я хотел умереть. Я хотел убить этого человека, но он слишком много знал. Какие были бы у нас шансы, будь Пелхэм мертв? Я пытался все просчитать. Трейси. Демоны. Красные школы. Кулаки у меня сжимались так, что я мог бы выдавить кровь из бриллиантов.

- Они умерли, мы выживем. Мы дойдем до конца, понятно? Я ничего не скажу остальным. Но если я узнаю, что ты скрываешь что-то еще, клянусь, я убью тебя.

---

¹ — Термин для обозначения различных степеней "желания получать". [Наверх]

² — Высший компонент души, обусловленный постижением божественного. [Наверх]

³ — Буквально "Всемогущий", "защита", "щит". [Наверх]

⁴ — арам. "другая сторона". [Наверх]

⁵ — Город в США, штат Оклахома. [Наверх]

⁶ — Южный пригород Оклахома-сити. [Наверх]

⁷ — Горная гряда в США, штат Пенсильвания. [Наверх]