Тому, кто прочтет эти строки...
Знай, что эта книга стала результатом нескольких столетий работы. Я не могу назвать ее своим трудом, ибо, скорее, она принадлежит перу тех авторов, которых я цитирую здесь, а также тем, деяния кого они описывали. Мои собственные усилия ограничиваются тремя годами сбора информации и неустанных расспросов, тремя годами внимательного изучения того, о чем мне рассказывали другие, пока сам я поспешно пытался записать их слова, а также тремя годами попыток перевести с чужестранных языков то, о чем ты читаешь сейчас.
Я не собираюсь разделять то, чему суждено предстать перед твоими глазами, на правду и ложь. Я считаю, что читатель должен сам решить для себя, что является истиной, а что – обманом, ибо, как утверждали некоторые из создателей этой книги, тот, кому суждено познать истину, сразу же узнает ее, как только она предстанет перед его глазами. Что же касается оставшихся, то я верю, что ищущий всенепременно обрящет, но, что именно ему суждено обнаружить здесь, уже не является моей заботой.
Что же касается меня самого, то я не могу рассказать о том, как случилось так, что я согласился стать хронистом всех этих Сородичей. Я действительно никогда не был врагом Потомков Саулота, и во времена моей юности мне довелось насладиться близостью с некоторыми из них в Иерусалиме. Тем не менее, никто из них не был мне особенно близок, и с течением лет наша дружба стала гораздо слабее, чем ранее. Тем не менее, с появлением Узурпаторов наши отношения приняли иной окрас. За последние двадцать лет мне не раз приходилось с печалью вспоминать павших, которые погибали как от руки самих Узурпаторов, так и в результате действий их марионеток, среди которых были как смертные, так и Каиниты. Я немало думал о тех вопросах, которые я когда-то хотел задать им, словах, которые мне так и не удалось произнести, и случались минуты, когда мне казалось, что я вечно буду сожалеть об этом, ибо весь мир был настроен против того, чтобы дать мне хотя бы один шанс снять с плеч эту горькую ношу.
А затем, три года назад, со мной произошло воистину странное и удивительное событие. Худощавый юноша с ясным и светлым лицом, которое напомнило мне лицо смертного мальчика, невзирая на то, что его истинный возраст превышал мнимый на несколько десятилетий, пришел в мой дом, и назвал имя самого дорогого моего друга, происходившего из клана Саулота. Моя дорогая спутница задумала создать хронику, которая увековечила бы имена и деяния представителей ее клана на этой земле, даже, невзирая на то, что в эти ночи их безжалостно старались стереть из памяти, как живых, так и мертвых. Она хотела, чтобы мое имя стало известным ее клану, став символом доверия и чести, и ее Сородичи знали, к кому они смогут обратиться, желая поведать о своей трагической судьбе. Эта честь оказалась абсолютно неожиданной для меня, но, в ту ночь, я открыл двери своего дома для этого юноши. С тех пор, я принял бесчисленное множество подобных ему, ибо многие желали помочь мне в составлении этой хроники. Любопытно, что мои гости происходили не только из рода Саулота; ко мне приходили их спутники и те, кто был связан с ними клятвами верности, и вместе с ними мой дом посещали истории о бесчисленных преданных и убитых, которым суждено было превратиться в пепел. Хроника, которую ты держишь в своих руках, является лишь незначительной частью того, что я узнал за эти годы.
Некоторые могут попытаться усомниться в истинности того, что написано здесь, так как мои истории лишены имен, которыми я мог бы снабдить их, подобно путеводным огням, свидетельствующим о правильности избранного мною пути. В ответ я могу спросить вас, не вызывают ли у вас подобных сомнений рассказы, приносимые с полей боя бардами и многократно переписанные летописцами? В этих рассказах очень редко упоминаются имена воинов, гибнущих в первых рядах, но, в то же время, мы не называем этих сказителей лжецами. Сколько легенд и древних сказаний передается из рода в род, как в случае с Каинитами, так и в случае со смертными, на протяжении бесчисленных лет? Пытался ли кто-либо назвать автора и создателя каждого из этих слов? Мы, Каиниты, принимаем истинность Книги Нод, подобно тому, как смертные принимают Святую Библию или Тору, тогда как вопросы авторства уготовано решать мужам, обладающим гораздо большей мудростью, нежели мы. Но даже они в своей безграничной мудрости способны дать нам лишь часть ответов. Только сам читатель может решить для себя, найдет ли он здесь правду или выдумку, и все, о чем я прошу, это чтобы он не придирался к малочисленности имен, упомянутых здесь.
Среди некоторых летописцев уже стало доброй традицией посвящать свои труды кому-то из достойных этого людей, или же тем, кто приложил наибольшие усилия для успешного осуществления их работы (в древние дни, этих благородных людей было принято именовать музами). Я считал этот обычай недостойным своего внимания до тех пор, пока на свет не появилась эта книга, что стало возможным лишь благодаря ласковому напутствию моего друга, о судьбе которого мне сейчас ничего неизвестно. Именно поэтому, я посвящаю свое перо и свои старания моему давнему спутнику и дорогому другу, Трисале, правнучке Саулота, а так же воспоминаниям о теплых ночах в Уйджаине, наполненных дурманящим запахом лотоса.
- Симон Бен-Яков
Клан
Прежде всего, знай, что даже среди самих Салюбри существуют определенные различия. Один беглый взгляд на структуру этого клана позволяет понять, что он разделен на две, а то и три очень отличных друг от друга группы. Прежде всего, следует запомнить, что наибольшие различия присутствуют между группами, которые можно назвать только "кастами". Этих каст насчитывается две или три. Наиболее известными, конечно же, являются Целители, представляющие собой Салюбри, которых в результате наветов Тремере все остальные Сородичи считают злыми и отвратительными порождениями тьмы. Кроме них есть еще и Воители – те, кто отвечают Узурпаторам ударом на удар, и охотятся за проклятыми Баали в темных уголках нашего мира.
Кроме того, может существовать (хотя об этом вряд ли можно говорить с полной уверенностью) третья каста Салюбри, представители которой называют себя "Хранителями". Их собратья не слишком-то любят их. Хотя обычаи и умения Целителей и Воинов достаточно хорошо известны, мы практически ничего не знаем о Хранителях, если, конечно же, не считать тех обрывков информации, которые мне удалось собрать здесь.
Об обычаях
Салюбри всегда были очень своеобразным кланом. Еще во времена Еноха они предпочитали одиночество и долгие странствия чьему-либо обществу, если, конечно же, не считать тех случаев, когда отряды Воителей отправлялись на поиски кровавых сражений, или же Сиры занимались обучением своих Потомков. В прошлом они иногда устраивали многолюдные собрания, но подобные встречи не проводились с момента начала преследований Тремере. Салюбри боялись, что большие собрания членов их клана только помогут Узурпаторам, и потому разошлись на все четыре стороны, стремясь держаться друг от друга как можно дальше. Если кому-то из них суждено будет оказаться в руках своих преследователей, он все равно не сможет выдать своих собратьев (что, в противном случае, может произойти даже в том случае, если он не желает этого), ибо он просто не будет знать, где они.
Путь Воителя
Хотя до меня доходило множество историй о воинской касте Потомков Саулота, я испытываю наибольшее доверие к словам Нуриэля, Кадиэля и Скаты-Колумбкилл, которые долго и подробно рассказывали мне о своих собратьях. Записи Нуриэля и рассказы Скаты были настолько интересными и полными, что все последующие источники информации могли лишь в незначительной степени дополнить их.
Несмотря на то, что я поклялся сохранять в тайне имена тех, кто помогал мне в написании этой книги, я считают, что Ската-Колумбкилл заслуживает особого упоминания. Эта воительница, выводящая свой род из Ирландии, взяла свое имя из древних легенд, повествующих о знаменитой королеве-воительнице ее земли, и рассказов об одной из первых святых тех мест. Она практически не уступала в росте ее спутникам-мужчинам и, однажды, мне случилось наблюдать ее поединок с чужаком-Вентру, завершившийся тем, что противник Скаты едва не погрузился в беспробудный сон, вызванный страшной раной, которую она нанесла ему. При этом я должен отметить, что она справилась с ним, не прибегая к Дисциплине своего клана (которую она сочла ненужной и, следовательно, недостойной применения в битве со столь жалким врагом). Кадиэль утверждал, что Скате было даровано право носить оружие и управлять колесницей одного из королей ее родной страны, хотя он не упоминал, когда именно она была наделена столь великой честью. Самой Скате было достаточно сложно сказать, когда она получила Становление (во многом это было связано с тем, что летоисчисление Ирландии и наш собственный счет лет несколько отличаются друг от друга), но, если ее расчеты были верны, это произошло где-то в 700 году от Рождества Христова.
Завершая это краткое вступление, я скажу следующее: Если бы Самиэль не был бы столь непокорным Потомком, то Воители никогда бы не пришли в этот мир. Они обязаны ему своей кастой и посмертным уделом. Они являются плодом его стремления наносить неправедным раны, которые суждено было исцелять его собратьям, и, в то же время, корни Воителей происходят из семян, брошенных в землю еще Саулотом и Каином.
Удел Воителя-Салюбри очень сильно отличается от удела дикого Гангрела, хвастливого Бруджи или даже отважного Вентру. Любой двуногий зверь может взять в руки дубину и начать размахивать ею в направлении некой цели, угодив ею, в конце концов, по чему-то или кому-то. Мудрецу известно, что даже слепому льву иногда удается поймать добычу. Зверь может научиться загонять и убивать своих врагов, но, невзирая на это, он остается зверем. Удел одного из последователей Самиэля не означает главенство силы или хитрости; впрочем, он также не подразумевает верности изорванному знамени идеала или чести. Он требует наличия всего того, что является сутью воина, жреца и человека, слитого воедино, доведенного до совершенства и закаленного кровью Сира. Каждую ночь Воители сражаются за это и требуют не меньшего от своих Потомков. Более того, в эти ужасные дни, им приходится требовать от них даже больше.
Время Воителя
Я – Нуриэль, Потомок Акразиэля и я готов подтвердить это своей рукой и словами. По левую руку от меня стоит Кадиэль, Потомок Докиэля, а по правую руку – Ската-Колумбкилл, Потомок Барадиэля. Оба они возложили рукояти своих мечей на эти страницы и поклялись, что эти листы не увидят ничего, кроме истины.
Каста Воителей возникла во времена Еноха, а то и ранее, когда Самиэль, дитя Саулота, отказался быть миролюбивым Целителем. Он не творил какого-либо зла, и не причинял вреда, но просто понимал, что путь познания и спокойного труда не был уготован ему. Почему Саулот решил дать Становление человеку, обладавшему столь беспокойным духом, остается загадкой для многих, хотя никто не осмеливается поддавать сомнению его мудрость. Возможно, Саулот уже знал о том, что ожидает его клан в будущем благодаря одному из своих видений. В других историях говорится, что сначала Самиэль спокойно следовал пути Салюбри, и лишь затем его дух начал изменяться. Как бы то ни было, Саулот даровал Самиэлю свободу выбора, и тот отправился к Бруджа и Гангрелам, понимая, что только среди воинов он сумеет обрести покой.
Говорят, что под руководством своих наставников, Самиэль стал сильным и умелым бойцом. Он покинул своего Сира недовольным и беспокойным дитем, но вернулся мудрым и закаленным молодым воителем. В легендах говорится, что он сражался с различными зверями, сумел обратить вспять течение реки, и выжил без оружия и одежды в безжизненных пустошах Земли Нод. Рассказы о том, как он собрал свой отряд и наставлял своих братьев в искусстве боя, многочисленны, как звезды на небе, но в большинстве легенд говорится, что Самиэля сопровождало пятнадцать воинов, когда настал час судьбоносных событий в долине Геенны.
[Стоит отметить один любопытный момент: Дело в том, что Ската упомянула несколько историй о Самиэле, крайне напоминающих Фенийский Цикл, отрывки из которого мне не раз приходилось встречать в ирландских сагах. Впрочем, легенды о воине, который подвергался испытаниям во время поиска спутников, и спутнике, который преодолевал различные препятствия, чтобы присоединиться к великому воину, далеко не ограничиваются Ирландией: я подозреваю, что если мне доведется побеседовать с тосканским Воителем, представителем далеких русских степей, а то и Воителем из немецких земель, я услышу истории о Самиэле, которые будут очень похожи на лучшие воинские циклы этих далеких стран].
Итак, настал час, когда суждено было зародиться легенде о долине Геенны. Все началось с того, что в Енохе начал звучать испуганный шепот, распространяющий истории о культе зловещих инферналистов, которые принесли клятву верности темным силам. Из этого шепота родился великий страх, что эти инферналисты станут настолько сильны, что нападут на Енох, возвышающийся под защитой своих высоких стен. И тогда собрался великий совет, и было решено, что Самиэль отправит туда четырех своих лучших воинов, которые узнают, что происходит в той долине. Так и произошло, и вновь потекли ночи, пока, спустя два новолунья, слово о судьбе посланников не достигло Самиэля.
Из четырех Воителей, отправившихся в долину, вернулся только один, едва не обезумевший от голода и ужаса. Его лечением занялся Целитель, который был Потомком Сира его Сира, но прошло некоторое время, прежде чем посланец наконец-то заговорил. Но, когда он все же растворил уста, оттуда вырвалась история о похищенной крови и ужасе, которая была настолько страшна, что заставила содрогаться даже Тзимицу. Когда же эта печальная повесть достигла своего конца, мы узнали, что души двоих из нашего числа были выпиты отверженными изгоями, которые называли себя Баали, а сам отравленный ужасом посланник предпочел положить конец своему существованию, встретив лучи рассвета.
Саулот был взбешен тем, что кто-то посмел поднять руку на его внуков, и призвал к войне против Баали, призванной отплатить им кровью за кровь, и помешать этим чудовищам использовать свои отвратительные способности для сотворения ужасов, которых никогда еще не видел мир.
В легендах говорится, что многие Сородичи были поражены тем, что непоколебимое самообладание Саулота изменило ему, но из всех его собратьев только Малкав мог даровать его сердцу успокоение, не виня за тот выбор, который он сделал. Самиэль вместе со своими Воителями и объединенными силами всех остальных кланов спустился в долину Геенны, неся на себе благословение своего Сира и незримое присутствие Сира своего Сира.
Я никогда не решился бы возложить на себя бесконечно скорбную ношу создания хроники Войн Баали или же горестного пересказа деяний исчадий Ада и ужасных жертв, принесенных для победы над ними, как, впрочем, и страданий, которым подвергались Воители, и которым они подвергали своих врагов. Эту историю я оставлю для других рассказчиков, которые будут искушены в искусстве владения словом больше меня. Мне остается лишь поведать о последствиях этого кровавого конфликта, что будет гораздо более простым, ибо тогда Салюбри потеряли самого Самиэля и более половины его последователей. Те, кто остались существовать в этом мире, сначала не желали ничего более от своего посмертия, и безграничная скорбь их прародителя не приносила им ни успокоения, ни отваги для новых битв. Большую часть времени Саулот проводил в объятьях своей скорби, отказываясь принимать кого-либо, за исключением Малкава и его возлюбленного Потомка, которую звали Райциэль, тогда как оставшиеся Воители были обречены влачить безрадостное существование, преисполненное печали.
Говорят, что один из них, который устами самого Самиэля был назван Уриэлем, обнаружил записи Самиэля, которые стали Кодексом Воителей. Именно Уриэль, имя которого происходило от древнего имени ангела Солнца, взвалил на себя тяжелую ношу лидера Воителей, последовавших за ним. Все те, кто теперь идут по пути Воителей, выводят свое происхождение от одного из этих пяти родоначальников нашей касты – Уриэля, За'афиэля, Эзраэля, Аариэля и Габриэля. Именно о них теперь скорбят Воители, уделом которых стала жестокая и беспощадная смерть в ледяной ночи скорби по Саулоту.
Следуя Кодексу Самиэля, Воители вновь вернули себе прежнюю мощь, после чего начали странствовать по миру, выискивая наставников в искусствах войны, которыми они отчаянно стремились овладеть. Они также искали учеников в этих землях, давая им Становление в соответствии с Кодексом и наставляя так, как когда-то наставляли их самих. Так, постепенно, количество Воителей вновь достигло прежнего числа, а затем их стало гораздо больше, чем во времена Самиэля. Впрочем, многие считали, что Саулот радовался этому гораздо меньше, чем раньше, ибо теперь его возлюбленный Потомок, породивший некогда Воителей, не мог возглавить их, возрадовавшись возрожденной силе своих последователей.
Но там, где есть хорошие воины, всегда найдется возможность для войны, и так случилось с Сирами наших Сиров. Они сражались с ламмитами в земле Кана, дрались с ассирийцами на раскаленных равнинах их страны, противостояли последователям Молоха в речных долинах, и, когда поблизости не оказывалось войн смертных, в которых они могли принять участие, Воины отправлялись на поиски Баали, не давая им покоя до тех пор, пока им не удавалось отогнать служителей Тьмы как можно дальше от жилищ добрых людей. Так проходили годы, посвященные обучению и Кровоточению юных Воителей, сражениям с новыми врагами и пересказам старых историй, пока не наступила Гибельная Ночь.
Так заканчивается эта история.
[Создается впечатление, будто бы конфликты притягивают Воителей, подобно светлячкам, летящим на свет костра, хотя это больше связано не с радостью битвы или звоном клинков, веселящим сердца Бруджа, а необходимостью служить благой цели и бороться с несправедливостью. Верность последователей Самиэля избранной ими цели, их вера и стойкость перед лицом их священного покровителя являются безмерными и неизменными. Если Воитель сходит со своего пути, это, несомненно, свидетельствует о том, что он представляет собой исключительно опасное и несчастное существо, так как ему уже нечего терять, даже в случае дальнейшего падения].
Избрание
Во время встреч и бесед с Воителями, мне так и не удалось понять, на основе чего они избирают смертных, которые становятся новыми представителями их касты, получая Становление. Некоторые из новообращенных привлекли внимание своих будущих Сиров еще во время их смертного рыцарского служения, тогда как другие были избраны из числа умирающих на поле боя, как если бы на них обратился взгляд одной из легендарных валькирий. Однажды, Нуриэль поведал мне о своем Становлении, и, в соответствии с его историей, он был избран после того, как выстоял в бою против своего Сира, защищая храм Митры. Некоторые из Воителей практически не умели владеть оружием, тогда как другие были искушенными бойцами задолго до того, как встали на путь Самиэля. Последние стали особенно многочисленны среди новообращенных представителей касты в нынешние ночи, подобно Кадиэлю, который принял участие в своих последних сражениях в качестве смертного во время одного из крестовых походов в Святую Землю.
Будучи знакомым со Скатой-Колумбкилл я не могу не поведать о женщинах-воинах, происходящих из рода Самиэля. И Кадиэль, и Нуриэль предпочитали как можно реже касаться этого вопроса, хотя мне до сих пор неведомо, с чем это связано. Ската утверждает, что во время своих странствий она встретила всего лишь Воительницу, но мне известно очень немногое о том, каковыми были взгляды Самиэля на Становление и подготовку женщин. В конце концов, один из Служителей согласился ответить на мой вопрос, но с условием, что я никому не открою его имени. Он поведал мне следующее:
Самиэль никогда не разрешал даровать Кровоточение женщинам, но, в то же время, он никогда не запрещал этого, и потому во время наших странствий неоднократно случалось так, что мы встречали достойных женщин, которые носили оружие тогда, когда для этого не доставало мужских рук, или же мужчины этих народов находили их достойными этого. Те, кто все же получали Становление, нередко должны были продемонстрировать исключительное мастерство и мудрость, ибо многие в наше время находят нежелательным дарование Кровоточения женщине, дабы та служила Самиэлю и нашему делу.
В свою очередь, Ската не предоставила мне ни единого повода для того, чтобы я смог усомниться в том, что женщины подвергаются меньшим испытаниям, нежели мужчины, ибо я не раз видел, как она практиковалась в поединках с другими воинами в вечерний час, и очень часто выходила из них победительницей, не уступая ни в чем тем, с кем она сходилась в схватке. Ската рассказывала, что Каиниты других кланов не принимали и не соглашались обучать женщину, даже невзирая на то, что она подкрепляла свои просьбы письмами от своего Сира. Тем не менее, она предпочитала не слишком распространяться об этом, упомянув лишь, что ей было отказано в обучении в одном из залов греческих Бруджа и двух твердынях Вентру. Она была очень удивлена тем, что некоторые из отказавших ей Сородичей утверждали, что делают это по велению Господа, жрецы которого в наши дни запрещают женщине носить оружие.
Хотя не существует определенного типа личности, который наиболее подходит для удела Воителя, мне удалось выделить определенные грани духа, которые, на мой взгляд, чаще всего влияют на окончательное решение будущего Сира:
Прежде всего, новообращенный должен владеть оружием, пускай даже в незначительной степени. Некоторые Воители утверждают, что были обычными детьми, играющими с клинками, когда их будущий Сир впервые заговорил с ними, чтобы лишь спустя много лет, в соответствии с заветами Саулота, даровать им Становление.
Во-вторых, будущий Воитель должен обладать силой духа, даже если она заключается в горделивом осознании собственного неведения. Очень редко мне довелось встречаться с Воителями, которые отличались нерешительностью или склонностью к долгим раздумьям; даже в случае собственной неправоты они продолжали стоять на своем с упорством ястреба, сжимающего когти на теле своей добычи до тех пор, пока кто-то не сумеет разжать их.
В-третьих, стоит упомянуть о беспокойной природе души Воителя, которая отчаянно стремится к поиску своего призвания и верного пути. Некоторые Салюбри утверждали, что не осознавали этого до момента своего Становления. Это томление духа часто именуется Заветом Самиэля, особенно в том случае, если оно проявляется среди Целителей клана.
В-четвертых, все новообращенные в той или иной форме испытывали горячку боя, вне зависимости от того, наблюдали ли они за величественным сражением еще детьми или же сражались в самой гуще схватки. Я никогда не встречал Воителя, который впервые вступал в сражение после Становления или Кровоточения.
В-пятых, некоторые из них получали знак, указывающий на их предназначение. Это является менее распространенным, но некоторые из лучших Воителей упоминали о видениях, снах или других знамениях, указывающих на то, что они были избраны для этой жизни.
Обучение
Из всех Воинов, которые были моими гостями, Кадиэль был самым молодым, лишь недавно завершив свою подготовку и пройдя Кровоточение. Тем не менее, мне бы не хотелось использовать в его отношении эпитет "юный", ибо он, как и многие из его собратьев, состарился раньше своего срока, столкнувшись со всеми ужасами охоты, направленной на него и его клан. По велению Нуриэля, он поведал мне историю своего обучения. Слова Кадиэля могут относиться ко многим другим новообращенным Воителям, или, во всяком случае, так утверждает Ската, которая сказала, что, за исключением нескольких незначительных деталей, поведанное им вполне могло бы стать историей ее собственного обучения. Вот как звучала эта история:
Мое имя Кадиэль, я принадлежу к роду Аариэля, и желаю поведать о моей подготовке, за которой наблюдал мой верный наставник и господин, Нуриэль.
Сразу же после моего Становления, мой Сир рассказал мне о жизни Каинитов, нашей истории и генеалогии нашего клана. После того, как я постиг эти знания, он преподал мне первый урок в искусстве владения клинком. Хотя при жизни я был солдатом, мой Сир сказал мне, что я должен научиться владению клинку вновь, на этот раз, под его руководством, так как в противном случае я не смогу учиться дальше. По мере обучения я изучил основы Валерена и других Дисциплин, и успешно использовал их в поединках со своим Сиром и господином. Когда я не занимался в тренировочном зале, я проводил время в библиотеке или часовне, постигая философию нашего клана и Кодекс Самиэля.
Я занимался в качестве Неоната уже три года, когда мой Сир решил, что я должен поучиться у кого-то другого; моим новым наставником стал Старейшина клана Бруджа, который занимался со всеми Потомками моего Сира, и которого тот считал своим товарищем и другом Я отправился к нему, и он приказал мне защищаться, прежде чем он будет говорить со мной. Я забыл большую часть своих старых приемов, и потому напоминал ребенка с палкой в руках. Я был почти повержен, но он не нанес последний удар, и, протянув руку, помог мне подняться, сказав, что так он испытывает всех, кто приходит в его дом, для того, чтобы знать, как лучше учить их.
Если когда-то раньше я думал, что мой Сир был требовательным наставником, который многого ожидал от меня, то старейшина Бруджа доказал мне, как сильно я ошибался. Он учил меня не только искусству войны и владению оружием, но также философии и науке. Он испытывал меня во время игры в шахматы, которая сменялась долгими пробежками в окружающих его дом лесах. Теперь я понимаю, что был нелегким учеником, и хотя мой Сир позволил наставнику убить меня в том случае, если я окажусь непокорным или просто плохим учеником, тот решил, что пускай лучше я сам накажу себя своей глупостью, что и случилось, когда один из его учеников поверг меня во время поединка.
Спустя один год обучения, мой Сир пришел ко мне для того, чтобы оценить достигнутые результаты, и определить, готов ли я к следующему этапу обучения – этапу испытаний. Я слышал о том, что именно на этом этапе отделяются все недостойные, так как провалившиеся на испытаниях очень часто не переживали своих неудач. Я согрешу, если скажу, что прошел все испытания без единой ошибки или неудачи, но я согрешу и в том случае, если скажу, что достиг успеха только благодаря великодушию своего Сира. Гораздо важнее успеха, достигнутого мною в физических занятиях, или умения претерпевать невообразимое напряжение, был момент, когда я оказался ночью в пустыне без оружия и одежды. Я должен был медитировать, думая о Самиэле, Саулоте и задаче, которая стояла передо мной. Я не благословен языком мудреца или удачей целителя, и потому не буду преуменьшать, что я увидел, неуклюжими и поспешными словами. Я знаю лишь то, что в эту ночь мне стало понятно все, что касалось Воителей, и моего места среди них.
Следующие два года я снова провел в занятиях, посвященных законам религии, тактики и истории. Я даже научился писать, хотя раньше я едва мог изобразить на пергаменте свое имя, и, более того, постиг особенности латыни, французского и древнееврейского языков, как, впрочем, и наречие Еноха. Как только я изучил последний язык, мы с Сиром стали очень часто общаться на нем, не привлекая при этом внимания других Сородичей.
[Когда Салюбри встречаются друг с другом, и хотят, чтобы их разговор не стал достоянием чужих ушей, они используют язык Еноха. Если один из них не знает этого языка, они будут общаться на древнееврейском, хотя сразу же после этого, Салюбри постараются как можно быстрее научить своего товарища этому древнему наречию. Так как язык Еноха считается мертвым и забытым языком даже среди старейших из Каинитов, у Салюбри есть прекрасная возможность общаться так, чтобы их не понял никто другой].
Как бы то ни было, потребовалось семь лет для того, чтобы сделать из меня достойного наследника рода Самиэля. Когда мой Сир решил, что я достиг совершенства во всех своих занятиях, мне было даровано Кровоточение. Но пускай никто из вас не считает, будто бы обучение Воителя завершается после прохождения этого ритуала, ибо даже сейчас я продолжают учиться у воинов других земель, постигая их искусства и внимая тому, как именно они привыкли сражаться – и я также готов поделиться своим опытом с теми, кто захочет внять моим словам.
Я спросил у Кадиэля, собирается ли он воспитать своего собственного Потомка так же, как воспитывал его Сир, и он ответил мне, что считает подобное воспитание единственно достойным и никогда не покинет своих Потомков на произвол судьбы, ибо ленивый или неумелый Воитель не принесет славы роду Самиэля. Он не упомянул о том, даровал ли он уже кому-то Становление на момент нашего разговора.
Кровоточение
Кровоточение остается одной из величайших загадок, связанных с представителями этой касты, как, впрочем, и объектом исключительной осторожности с их стороны. Ската-Колумбкилл сравнила его со священным экстазом святого или первой брачной ночью влюбленной пары, ибо Кровоточение является столь же запретным для чужих глаз. Она так ничего и не рассказала мне о нем. Нуриэль также отказался поведать мне о пережитом им в те далекие дни, сказав лишь, что Кровоточение представляет собой нечто более важное, нежели Становление. Кадиэль согласился говорить со мной о нем, но так и не рассказал ничего, что пролило бы свет на эту тайну.
В конце концов, случилось так, что больше всего об этом странном ритуале мне довелось узнать от старого оруженосца, который передал мне дневники своего погибшего господина. Рассказывая мне об этом, он не сумел удержаться от слез, оплакивая в равной степени гибель своего лорда и воспоминания о том, что, в один из дней, он так отчаянно надеялся обрести.
Ниже приведен отрывок из этих дневников, связанный с Кровоточением Сульена де Лессьена, так же именуемого Натаниэлем, Потомком Израэля.
Мой Сир привел меня на прогалину в лесу, повелев взять с собой оружие и доспехи. Затем, он приказал мне раздеться и положить все, что я принес с собой, на землю. Я сделал это, а затем мы молились в течение нескольких часов. Ночь, окружавшая нас, была удивительно спокойной, и я не слышал ни зверя, ни птицы, которые могли бы нарушить нашу сосредоточенность. Небо над нами было освещено лишь тысячами звезд, и, хотя ночь была очень ясной, я вскоре начал дрожать от холода.
Затем, мой Сир приказал мне встать в круг, который он приготовил для меня, после чего начал осторожно обходить его, задавая вопросы, связанные с моей подготовкой и знаниями. Если я медлил с ответом или ошибался, он награждал меня хлестким ударом. Я знал, что это испытание моего гнева, и потому всеми силами сдерживал его. Он обращался ко мне на языке Еноха, затем, на иудейском, и я отвечал ему теми же словами. Я помнил, что, прежде всего, я должен сдерживать свой гнев и не разрешать ему поглотить меня, ибо, в противном случае, это перечеркнет все, чего я сумел достичь.
После десяти ударов я истекал кровью, и запах моей Витэ витал в воздухе. Хотя меня шатало, я продолжал стоять на ногах. Затем, мой Сир приказал мне процитировать Кодекс, которому он научил меня, и я сделал это, не совершив ни единой ошибки и ни разу не запнувшись. Когда я закончил, он спросил: "Кто ты, тот, кто клянется дорожить этим Кодексом так же, как кровью своей жизни? Кто ты, тот, кто собирается служить Господу и именоваться одним из потомков Самиэля?" Он спрашивал не о том имени, которое я получил при рождении, но о том, под которым я буду известен до Страшного Суда, имени, назвав которое Самиэль призовет меня из моей могилы. Хотя я немало думал об этом раньше, я не мог вспомнить имя, которое я избрал для себя. И, внезапно, я услышал голос отца, который как будто бы раздавался откуда-то издалека, и этот голос произнес: "Пускай он зовется Натаниэлем". Очевидно, что это был знак судьбы и благословение, и я повторил это имя моему Сиру. Мой Сир начертил в воздухе знак и сказал: "Тогда именуйся же Натаниэлем, и повтори мне Кодекс так, как это подобает Воителю". Я сделал это, и тогда мой Сир сказал: "Теперь ты мой Сын по крови и брат по мечу. Я буду стоять с тобой спина к спине против всех, кто пожелает нам зла, и буду с тобой в день Страшного Суда, когда придет час собирать великое воинство". Я принес ту же клятву, а затем почувствовал, как боль от ран начинает овладевать мною.
Мой Сир принес мне мех Витэ, который я осушил, после чего я закрыл свои раны одним лишь повелением воли. Я облачился в доспех и препоясался клинком, после чего мы вернулись в наше убежище, когда рассвет начал брезжить на горизонте. На следующую ночь, когда мы встретили лорда Каинитов из числа Вентру, мой Сир сказал ему: "Это мой брат и Дитя моей крови, Натаниэль".
Те, кто сражаются
Помимо тех, с кем мне довелось побеседовать лично, мне также довелось услышать несколько имен легендарных Воителей. Я не могу сказать, сколько из них до сих пор странствуют по земле, хотя я верю, что многие из них предпочли укрыться где-то в потайных местах, не столько ради того, чтобы обеспечить свою безопасность, сколько для того, чтобы защитить наследие Самиэля.
Яэль, о которой рассказала мне Ската, была, если верить слухам, еще более древней, чем она сама, предположительно получив Становление во времена древних греков. Если верить рассказам, она была исключительно грациозной женщиной, сильной, но, в то же время, изящной, и во всем подобной прекрасной лани. Она происходила из далеких, северных земель и принадлежала к племени скотоводов, среди которых она была известна как великая воительница и лучница. Яэль предположительно изучила оба пути Валерена и владела ими с великой искусностью к бесконечному раздражению многих инферналистов. В конце концов, это стало для нее немалым испытанием, ибо ее крестовый поход против Баали и их смертных последователей навлек на нее гнев не только этих чудовищ, но и их адских владык.
Гершель был немецким юношей, который едва вышел из возраста пажа, когда наступил его черед пасть на поле битвы, сжимая в руках штандарт своего господина. Его сир, который сражался поблизости, внезапно узрел знак, который возвещал о том, что он должен спасти мальчика. Он сделал это. Гершель получил Становление спустя несколько лет, когда достиг должного возраста и роста для того, чтобы получить рыцарский титул среди смертных. Он отказался смириться с крестовым походом Тремере против его клана и продолжает оставаться одним из самых безжалостных и могущественных их врагов, всячески препятствуя их попыткам возвести Часовни в своих родных землях.
Орениэль аль-Нур, о котором поведал мне Кадиэль, был уже немолодым человеком, когда кто-то избрал этого старого солдата персидского происхождения для Становления. В последние годы своей жизни он старался следовать по пути аскета, но когда его народ столкнулся с захватчиками, он отринул добровольное уединение для того, чтобы прийти на помощь своим собратьям. Другой воитель был восхищен тактическими и командирскими качествами старого солдата, как, впрочем, и тем, насколько искусно тот владел мечом. Когда ему впервые предложили Становление, аль-Нур отказался, не приняв также и второе предложение. В конце концов, последовало третье, и тогда он согласился, сказав, что ему было видение ангела, взирающего на него с высокой сосны, который повелел ему принять предложение Воителей. Говорят, что он до сих пор живет в Персии, обучая следующее поколение новых Воителей древнему искусству тактики и стратегии.
Воители и Голконда
Путь, которым следуют к Голконде Салюбри, вызывает немалое замешательство у тех, кто не принадлежит к числу Единорогов. Может показаться странным – более того, даже противоестественным – что Воитель, который никогда не расстается с окровавленным мечом, может стремиться к этому благословленному состоянию и, в конце концов, достичь его. Ответ на этот вопрос дала мне Ската-Колумбкилл:
“Благословение Голконды является не таким чуждым для нас, как может показаться. В конце концов, что такое Голконда, как не поддержание равновесия между гневом Зверя и разумом Человека? Для Воителя это означает сохранение равновесия в сердце, которое гонит кровь в сторону его рук, сжимающих меч. Мы не убиваем ради удовольствия, и не охотимся на кого-то просто ради самой охоты. Мы не выпиваем души наших павших противников, так как это является отвратительным. Одно лишь это говорит немало о наших деяниях, но есть еще одно, и это то, что является для нас анафемой. Мы не предаемся бессмысленной жестокости и не издеваемся над побежденными, ибо так поступают лишь звери и демоны. Мы делаем то, что должны, но не находим радости в убийствах”.
Я спросил, известны ли случаи, когда Воительнавсегда откладывал меч, полностью посвящая себя Голконде, и Ската ответила мне: "Среди нас были те, кто совершал подобное".
Я хотел спросить еще о многом, но мое благоразумие подсказало мне, что пока лучше воздержаться от дальнейших расспросов. Мне показалось, что все вышесказанное свидетельствует о том, что многим Воителям так и не удалось достичь этого благословенного состояния, хотя бы в силу того, что у них вряд ли когда-либо появлялась возможность отложить меч – тем более, навсегда.
Грядущие Дни
В эти дни Воителизастыли на распутье, не зная, что лучше: нападать или отступать. Их слишком мало для того, чтобы сражаться с Узурпаторами на равных, и выстоять в открытом бою с ними, но они не могут оставить без ответа Амарант Саулота и беспощадное уничтожение своего клана. За каждый удар, нанесенный по Узурпаторам, еще один Салюбри выходит из тени, и платит за это смертельную цену. Тем не менее, расплата за смерть каждого Салюбри также оказывается быстрой и жестокой, в результате чего сгорает еще одна Часовня, умирает еще один Узурпатор, или гибнет еще одна пешка. Но, прежде всего, Воителиопасаются, что из-за крестового похода против Тремере, они не смогут должным образом бороться против служителей Ада. По мере того, как уменьшается их численность, оставшиеся Воителипогружаются в бездну гнева и отчаяния. Они пытаются использовать эту ярость в благих целях, но все их старания обращаются против них самих. Существует ли место, где они могут найти безопасное убежище, когда даже Церковь, в рядах которой пытались обрести пристанище столь многие Салюбри, стала смертоносным оружием, направленным против них?
Нуриэль упоминал о клятвах гостеприимства, принесенных некогда кланом Тзимицу, и что верность этим клятвам позволила спастись многим Воителям. Он поведал об этом очень немногое, лишь сказав однажды, что восточные земли, раскинувшиеся среди лесов и ледяных озер Карпат, могут оказаться для его клана гораздо более гостеприимными, чем кто-либо мог предположить. Он так же произнес слова "Орест и Афина", которые должны были стать ключом к этой странной загадке. В силу того, что мне еще не удалось побеседовать с кем-либо из Демонов, я не смог расспросить их об этом, и был вынужден обратиться к Гесиоду и Эсхилу, которые не сумели оказать мне какой-либо значительной помощи в разгадке данной тайны.
Песня Целителя
Мне посчастливилось принимать в своем доме четырех Целителей, но это число покажется очень незначительным, если вспомнить легенды о том, какими многочисленными некогда были эти Каиниты. В этих легендах говорится, что когда-то Целителей было гораздо больше, но все они пали под ударами Узурпаторов, подобно снопам зерна, падающим под ударами серпа. Одна юная Целительница, именуемая Женевьевой, согласилась пролить свет на истинную историю своего рода впервые за много столетий, осветив эти потаенные глубины светом своей души, тогда как другая Старейшина пересказала мне тексты, прочитанные ею еще в молодости, разделив со мной тайны, живущие в ее памяти. Они были не только предвестниками исцеления, но и хранителями мудрости, способной поразить даже тех, кто мнит себя мудрейшим из мудрых (хотя, конечно же, это может быть заблуждением престарелого Каинита, вызванным редчайшим из всех возможных даров: достойным обществом).
Самой запоминающейся чертой тех Целителей, с которыми мне довелось повстречаться, было то, что большая их часть искренне верила в то, что их долгом является забота о раненных телах и измученных душах. Эта вера ощущалась в звонком голосе Женевьевы и изящных движениях женщины, стремившейся восстановить страницу бесценного текста, которую так называемый Мастер вырвал в ходе своих исследований. Эти преследуемые заводили союзников и друзей среди тех, у кого реже всего появлялись друзья, примером чего могут послужить их отношения с Потомками Малкава и Носферату. Кроме того, их путешествия нередко приводили их в общество тех, кого считают париями сами смертные, как это нередко происходит с евреями или теми, кого Церковь объявляет еретиками. Нередко это приводит к великим бедам для Целителей. Военачальник правителя города, испытывающий неприязнь к Прокаженным, и пытающийся изгнать их из города, может сокрушить в ходе этого оказавшегося среди них Целителя, тогда как смертный владыка, изгоняющий со своих земель евреев, может даже не подозревать о Каинитах, скрывающихся среди детей Авраама.
К моему глубочайшему сожалению, я должен отметить, что получил большую часть историй и рассказов о Целителях из чужих рук, вместо того, чтобы выслушать их от самих Целителей. Лишь горсточка Потомков Саулота посетила мое пристанище; остальные прибыли туда с чужими словами, переданными мне через пергаменты и рассказы бардов и их прежних спутников.
Путь Целителя
Описанная ниже история была рассказана мне Старейшиной, которая посетила мое пристанище четыре года назад. Хотя я произвел некоторые изменения в свете последних событий, основа этого рассказа осталась неизменной. Эта женщина немало странствовала, и была искушена в священных учениях индуизма, Торы и Будды не меньше, чем в речах Святой Библии. Ее образованность была удивительной для женщины этого времени. Она получила Становление незадолго до конца своей жизни три века назад, и утверждала, что не могла представить себе изменения, произошедшие в мире в последующие годы, при жизни.
Все то, что я собираюсь поведать вам, является результатом неустанных трудов моего Сира, и Сира моего Сира. Я собираюсь поведать об этом для того, чтобы их достояние стало моим даром всемогущему Господу.
Существует немного рассказов о временах Еноха, которые не были бы легендами, но все они являются легендами в той же степени, что библейские сказания или великие тексты Индии. Это, в определенной степени, наша собственная легенда, и мы позволяем ей оставаться легендой, но, в любом случае, речь здесь пойдет о сказаниях, произрастающих из зерен истины.
Если верить легендам, наш отец, Саулот, был юношей во Втором Городе, искушенным в науке медицины и исцеления, и обладавшим также необычными талантами. Лишь небольшие фрагменты описаний его внешнего облика дошли до наших дней, и многие из них противоречат друг другу. Тем не менее, все они сходятся на том, что его волосы ниспадали ниже плеч, были, возможно, темны, как у большинства обитателей тех земель, что он не был слишком высок, и те, кто заглядывал ему в глаза, чувствовали себя так, как если бы их взгляд был устремлен в бездонный и неподвижный колодец. Говорят, что Отец Каин увидел, как Саулот работает в полях, ухаживая за больными животными, и, благодаря этому, благодаря его милосердной и доброй душе, попросил одного из своих потомков даровать Саулоту Становление. Душа Саулота не изменилась после Становления, и потому Отец Каин столь сблизился с ним. Его собратья не слишком завидовали ему, ибо Саулот не злоупотреблял благоволением Каина, и всегда был добр с ними (особенно, со своим братом, Малкавом).
[Я слышал подобные рассказы от Старейшин других кланов, нередко упоминавших о том, что Саулот был одним из любимцев Каина, что объяснялось его характером, мудростью и некой особенностью, которая особенно тешила Каина. Я нередко задумывался над тем, вспоминая о легенде, повествующей о нашем прародителе, не напоминал ли Саулот Каину о его несчастном брате, Авеле.]
После Становления, Саулот решил посвятить себя созданию новых целительных методик. Мы верим, что великие дары Валерена стали творением его крови в сочетании с учениями мудрецов, живших к востоку от Города. Он обучал им тех, кому давал Становление, и они овладевали этими методиками с такой же легкостью, как Гангрелы овладевали искусством изменения облика, а Бруджа – умением двигаться с огромной скоростью и демонстрировать чудеса силы. Обучаясь среди восточных мудрецов и мистиков, Саулот познал определенные принципы медитации и очищения духа. Он заметил, что когда он пренебрегал этими практиками, его способности оказывались странным образом искаженными, и действовали себя не так, как ему хотелось. Его потомки были подвержены этому в меньшей степени, но они также обнаружили, что должны следовать строгой дисциплине, ибо, в противном случае, их способности могли послужить Злу.
В силу этого, Саулот пришел к выводу, что он и его потомки должны следовать определенным принципам чистоты, мира и духовности, чтобы сохранить дары Каина незапятнанными и благостными. Мы считаем, что именно эти заветы и практики заложили первые камни в основание дороги, ведущей к Голконде. Мы продолжили следовать им под руководством нашего отца, и немалым образом преуспели в этом, выполняя обязанности мистиков, целителей, предсказателей или тех, кто заботился о смертных отарах.
Говорят, что третий глаз, которым мы все владеем, некогда был необходим нам, ибо с его помощью мы могли видеть другие миры, земли духов и высшие сферы. Я не знаю, почему все эти чудеса стали недоступными для нас теперь.
[Я также слышал об этом от Старейшин других кланов. Некоторые указывали на третий глаз, как свидетельство необходимости уничтожения Салюбри, ибо он, предположительно, являлся доказательством того, что силы потомков Саулота происходили не от Каина, а из некоего зловещего источника на Востоке. Сторонники этой теории приводят в качестве доказательства тот факт, что Баали в древности также скрывались на Востоке, очевидным образом игнорируя то, что культы смертных инферналистов, положивших начало Баали, не упоминаются в пересказах или текстах на протяжении нескольких веков после завершения эпохи Еноха. Схожим образом, неизвестно в точности, куда путешествовал Саулот, если не считать того факта, что обычно он отправлялся на восток. На основании дискуссий с моей спутницей, Трисалой, у меня сложилось впечатление, что Саулот, скорее всего, посещал земли, лежащие за Индом. Тем не менее, идея того, что мы получили не все наши дары от Каина, или что Каин владел не всеми нашими способностями, кажется мне любопытной. В конце концов, ни в одной из историй не говорится о том, чтобы Каин использовал Валерен, или же был искушен в колдовских умениях Узурпаторов.
Из рассказов Малкавиан и Носферату складывается впечатление, что Салюбри обладали репутацией мистиков задолго до легендарных трансов Саулота. Это не так уж удивительно – в конце концов, медицина и религия издавна шли рука об руку, и легенды Вавилона, вместе с молитвенными стихами Библии, напоминают нам о том, какое значение для успешного выздоровления могло иметь своевременное жертвоприношение Богу или богам.]
Появление Воителей в ночи, наступившие после первого путешествия Саулота, не было встречено всеобщим восторгом. Немало Салюбри ворчали, что Самиэль был всего лишь ожесточенным и недовольным глупцом, который заслуживал обычной порки, подобно блудному сыну. Но Саулот поддержал его, и это значило, что мы все должны были подчиниться его воле. Некоторые боялись, что, посвятив себя подготовке к войне, мы окажемся поглощены ею. Другие продолжали изучать свой целительский дар, но уже иным образом, стремясь помочь Воителям, тогда как сам Самиэль создал дары, являющиеся зеркальным отражением умений его сира и братьев, ибо эти способности были призваны приносить смерть подобно тому, как наши умения приносили жизнь.
Войны Баали стали чумой, обрушившейся на землю, подобно описанным в Книге Исхода карам Господним, опустившимся на Египет. Некоторые из нас отказались сражаться с инферналистами, но другие подстрекали их к действию, заявляя, что если у нас не хватит отваги выступить против сил Ада, то почему это должны будут делать другие кланы? Могло ли нечто побудить к действию Вентру и Гангрелов больше, чем возможность узреть силу и веру Целителей, подобно знаменам, вздымающимся над этими темными равнинами? Столь многие Целители и Воители пришли туда, и столь немногие вернулись обратно. Целители гибли в разгар своих трудов, зачастую работая без охраны, или же отдавая жизнь ради того, чтобы их подопечные сумели спастись.
Потеря столь многих из его потомков стала тяжелым ударом для Саулота. Мне рассказывали, что он на много дней уединился в своих покоях, разрешая лишь Райциэль и, время от времени, своему брату, Малкаву, посещать его. Он не пришел на равнину, где лежали павшие, скитаясь в пучине мрака, окутавшего его разум и душу. Его скорбь была настолько велика, что начала отравлять его дар, и Зверь выл в его душе, желая вырваться на свободу. Некоторые страшились того, что он может причинить вред себе или другим, погрузившись в свое безумие. А затем, в одну из ночей, он покинул Город, не сообщив никому о своем уходе. Оставшиеся Сородичи прилагали все усилия для того, чтобы найти его, но никому так и не удалось узнать ничего о судьбе Саулота. Род его потомков, оставшийся без своего отца, начал хиреть и увядать. Многие Салюбри отправились в свои собственные странствия, стремясь найти и вернуть Саулота. Никто из них так и не вернулся, и никому до сих пор не известна их судьба.
Прошли годы. В записях, связанных с тем временем, говорится, что ровно спустя 10 лет [или 100, ибо источники здесь странным образом расходятся] странная фигура появилась перед вратами Города, потребовав, чтобы ее впустили. Это был Саулот, вернувшийся из очередного путешествия на Восток. Его манеры и поведение очень сильно изменились, что, по его собственным словам, объяснялось мистическими тайнами, которые он познал благодаря мудрецам и старейшинам, живущим за пределами речной долины. В частности, он нередко упоминал о состоянии Нирваны, о котором узнал благодаря мудрецу, который странствовал по миру подобно ему самому.
[И вновь мы сталкиваемся с вопросом, куда именно путешествовал Саулот. Я уверен, что он возвращался в Индию, где провел некоторое время, после чего отправился в земли Китая. Его рассказы очень напоминают учения последователей богов, которым поклоняются в этих землях.
Мне несколько сложно поверить в истории, повествующие о том, что Саулот встречался с Буддой. То же самое касается рассказов о том, что он якобы общался с Иисусом Христом и пророком Магометом, но Салюбри, являющиеся последователями различных религий, твердо верят в то, что он встречался с основателями их вероучений. Я подозреваю, что существующие легенды предназначены исключительно для того, чтобы придать определенный налет истины некоторым еретическим отклонениям, и не имеют ничего общего с реальными событиями. Как бы то ни было, восстановить точную хронологию событий представляется крайне проблематичным, как, впрочем, и определить то, совершил ли Саулот два или три путешествия на Восток. Я склонен придерживаться последней точки зрения, хотя, в данном рассказе вы найдете упоминания только о двух его путешествия].
После своего возвращения, Саулот решил приободрить своих упавших духом потомков, поведав им о чудесах и великих мыслителях, с которыми он встречался во время своих странствий. Он восхвалял Итуриэля и других Воителей, сохранивших наследие его потомка, Самиэля, и вселил в сердца Целителей уверенность, даровав им новую цель. Он открыл им новые методы медитации и очищения, которые, по его словам, позволили ему достичь нынешнего состояния, даровав его душе мир. Многие верили, что он наконец-то вернулся к ним, и радовались этому. Но, на самом деле, все оказалось не так хорошо, как они думали. Саулот стал подвержен странным видениям и трансам, которые не мог контролировать. В некоторые ночи никто не мог пробудить его от дневного сна, ибо он очень глубоко погружался в свои грезы. Мудрейшие из его потомков и некоторые из детей Малкава всячески заботились о нем, но даже они не могли перевести слова, которые он произносил на странных языках, или же объяснить, почему он кричал или плакал кровавыми слезами во сне. Со временем он научился контролировать эти сны и видения, заставляя их проявляться лишь тогда, когда он медитировал или молился. Ходили слухи, что даже Малкава напугали трансы Саулота, и поэтому он отвернулся от своего брата.
Спустя несколько лет с момента его возвращения с Востока, Саулот однажды медитировал ночью в саду, когда его посетило очередное видение. Но, после того как оно закончилось, он поднялся на ноги со странным и диким выражением глаз. Он издал оглушительный крик, и бросился куда-то за пределы городских стен, повторяя, что ему удалось найти ответ, который он искал все это время. О Саулоте ничего не было слышно на протяжении целой недели, и когда он все же вернулся, его тело выглядело слабым и исхудавшим. Складывалось впечатление, будто бы он окружен неясным светом. Странным голосом он поведал о том, что ему удалось обнаружить то, о чем ему рассказывал древний мудрец, и что ему наконец-то удалось понять. Он назвал это состояние Голкондой, ибо так называлось место в Индии, где он впервые встретился с мудрецом, направившим его на эту дорогу, и он впервые стал его учеником.
Саулот также стремился вдохновить своих потомков и собратьев на поиски Голконды. Некоторые из них последовали его советам. Тем не менее, многие посчитали путь чистоты и молитв и достойных деяний слишком сложным для них, хотя Саулот призывал их стремиться к этому. Возможно, им действительно не удалось бы достичь его сразу же – многие из Воителей с сожалением отмечали, что если они последуют его учению, то им придется навсегда отложить свои мечи – но Саулот повторял, что если они начнут готовиться к этому пути прямо сейчас, то смогут достичь Голконды в будущем, когда у них будет меньше забот. В свою очередь, Целители обнаружили, что им было гораздо легче обрести благословенное состояние, чем другим Каинитам. Практики, которым Саулот обучил каждого Целителя в начале его пути с целью сохранения даров исцеления незапятнанными, стали прекрасной отправной точкой.
Те, кто сумели достичь Голконды, узнали, что Голод не исчезает полностью, но перестает управлять ими и вызывать ярость, как прежде. Душа Каинита в Голконде пребывала в равновесии, обретая золотую середину между демоном и человеком. Подобное равновесие даровало мир и свободу от багровой ярости Голода тем Каинитам, которые достигали Голконды. Они также обнаружили, что могут без труда постичь любую удивительную способность, как если бы они оказались ближе к крови своего прародителя, Каина. Некоторые из них осознали, что могут теперь выносить прикосновение слабых лучей солнечного света или питаться ничтожным количеством человеческой крови. Голконда не была возвращением к смертному состоянию, как надеялись многие, но Саулот верил, что это состояние было последней остановкой на пути, ведущем к этой благой цели.
Прошли годы, и однажды настал день, когда Второй Город пал. Во время его разрушения, Салюбри пострадали не так сильно, как в ходе Войн Баали. В последующие ночи они немало путешествовали, посещая новые земли в поисках знания, способного углубить их понимание Голконды и священных тайн, а также исцеляя слабых и немощных, как завещал им Саулот. В это время, многие Сородичи утверждали, что видели Целителей, сопровождавших Воителей в ходе экспедиций в речную долину, где они выискивали гнезда Баали.
Мне известно очень немногое относительно того, почему Саулот погрузился в торпор, но я расскажу вам то, что поведал мне мой Сир. Саулот, будучи уверенным в том, что его потомки сильны, а его обязательства – выполнены, решил вернуться на Восток для того, чтобы завершить обучение у мистиков, которые обучали его прежде. Неизвестно, умерли ли они, или же у них не было ответов, которые он искал. Все, что известно обитателям Запада, сводится к тому, что он вернулся, спокойный и безрадостный, и удалился в пещеру, где погрузился в долгий торпор.
Что же касается ночей, последовавших за падением Второго Города, то, что еще я могу поведать из того, что неизвестно вам самим? Мы продолжали делать то, что было завещано нам изначально, исцеляя и даруя успокоение перед лицом ужасов этого мира. Мы были учителями и хранителями легенд, врачами и сенешалями, мистиками и шутами. На протяжении многих веков Каиниты обращались к нам и нашей мудрости, а также нашим дарам. На протяжении многих веков нас ценили и любили.
С какого момента я должна выводить начало последних дней нашего рода? С огней пожаров Рима? С падения Эллады? Или же той ужасной ночи, когда столь многие из нас проснулись, крича от кошмара, который опустился на нас. И повсюду свечи, которые освещали наш путь через тьму, начали гаснуть одна за другой.
Избрание
Известно немного признаков, благодаря которым можно выделить будущего Целителя-Салюбри из смертной отары. На основе многих историй, которые мне довелось услышать, и немногочисленных встреч, которые мне удалось организовать, у меня сложилось впечатление, что не существует фактора, который можно было бы назвать универсальным, и единственно необходимым для того, чтобы стать Целителем.
Одной из немногочисленных общих черт, если, конечно же, это можно так назвать, может выступать то, что немало Целителей, так или иначе, были связаны с церковными орденами. Некоторые из них лишь недавно вступили в них, и даже не успели принести необходимые обеты. Я был знаком с диаконом, выполнявшим внецерковные обязанности, который после Становления решил укрыться среди служителей одного из монашеских орденов. Женевьева упоминала, что едва успела вступить в орден в поисках ответов на свои вопросы, когда ей довелось встретиться с Сиром. Хотя многие Целители, так или иначе, оказываются связаны с церковными орденами, что не удивительно, принимая во внимание то, что медицина в наше время тесно связана с церковью, они не всегда начинают свой путь именно там.
Хотя Целители стараются не давать Становление слишком юным смертным, среди них встречаются представители самых различных возрастов. Начиная невинными девами, которые только что испытали первое кровотечение, и, заканчивая почтенными старцами, все семь возрастов людей присутствуют средь их числа. В отличие от Воителей, у Целителей нет каких-либо возрастных предпочтений в плане Становления. Хотя после достижения определенного возраста муж вряд ли сумеет держать в руках меч, почтенные годы не помешают ему перевязать чужую рану или попытаться образумить или выслушать собеседника. Более того, немало уважаемых Целителей давно уже распрощались с днями своей юности, благодаря чему их почтенный возраст внушает уважение и дарует успокоение душам больных, которые при одном взгляде на них понимают, что оказались в руках мудрого и опытного врача.
Многих из них при жизни считали "добрыми людьми", хотя я слышал об одном или двух случаях, когда Целитель получил Становление в качестве жестокого урока. Я никогда не встречался с кем-либо подобным, и потому не могу сказать, насколько хорошо усваивались подобные уроки.
Становление
Целители уделяют огромное внимание Становлению и воспитанию своих Потомков. Возможно, они возлагают даже большую ношу на своих Потомков, чем Воители, что особенно заметно в нынешние ночи. Целителю недостаточно овладеть искусством медицины – он должен быть учителем, дипломатом, хранителем знаний, мудрецом, человеком, способным исцелить раненное сердце, и стать другом тому, у кого никогда не было друзей. Для того чтобы успешно справиться с подобной ношей, он должен обладать непоколебимым и стойким характером. Некоторые Воители утверждали (нередко делая это весьма многословно и рьяно), что Потомок Воителя может закалить свою душу после Становления, даже если первоначально он не был готов к этому уделу. В свою очередь, Потомкам Целителей редко предоставляется подобная роскошь. Учитывая все это, можно ли удивляться тому, что Целители уделяют такое внимание выбору будущих Потомков?
В идеальных обстоятельствах Целители посвящают немалое время наблюдению за будущим Потомком. Они часто встречаются со смертным, скрываясь под какой-нибудь безобидной маской, и могут постараться установить с ним более тесные отношения, став постоянным спутником или даже родственником. Сир может подвергнуть потенциального Потомка ряду испытаний, призванных измерить глубины его духа и определить степень присущего ему сострадания. Другие Сородичи могут посчитать это ненужной формальностью, но лишь немногие Целители осмелятся избежать этапа испытаний, при наличии у них возможности осуществить его. Неудача или неопределенные результаты могут избавить Целителя от огромного грядущего разочарования, неизбежного в том случае, если его Потомок не будет соответствовать высоким стандартам этого клана.
Если смертному удается проявить все те качества, которые Целитель стремится видеть в своем Потомке – силу, отвагу, сострадание, веселье, стойкость и честь – то Целитель обращается к нему с предложением Становления. В эти дни подобные предложения нередко облачаются в духовные метафоры, настраивая смертного на то, чтобы тот отнесся к этому решению так же, как к принесению священных обетов. Единственным, что отличает их, является то, что обеты Целителей посвящены всему живому, в отличие от клятв, которые приносит будущий монах. Лишь в самых крайних обстоятельствах Целитель осмелится открыть свою истинную природу потенциальному Потомку – во многих случаях, это становится прямой дорогой на костер Инквизиции. Если смертный отказывается, Целитель не возвращается к этому вопросу – возможно, в течение нескольких месяцев, возможно – никогда. Время и Фортуна нередко поворачивают колесо дней самым неожиданным образом. Если смертный соглашается, Целитель открывает ему преимущества, предоставляемые подобным существованием, а также ту цену, которую ему потребуется заплатить. Если смертный все равно соглашается, все остальное проходит довольно быстро.
Целители предпочитают даровать Становление в спокойной обстановке и с запасами крови, находящимися в заранее подготовленных сосудах. Даже в среде клана, известного своим спокойным нравом и хладнокровием, Потомки подвержены приступам голода после Становления, и Сиры стараются сделать процесс изменения настолько гладким, насколько только возможно. Как только голод и первое потрясение от изменения уходят, Сир может начать наставлять Потомка всему тому, что понадобится ему для того, чтобы выжить в эти ночи.
В прошлые годы воспитание нередко занимало долгое время. Более того, это считалось абсолютно нормальным, учитывая значительное количество знаний, которые должен был постичь Целитель, Дисциплин, которыми он должен был овладеть, а также принципов, на основе которых он должен был строить свое отношение к другим обитателям мира, начиная Каинитами, и заканчивая зверями, и которые он должен был принять сердцем. После периода воспитания, который продолжался до пяти лет, если не больше, Потомок признавался полноправным Целителем в ходе церемонии, которая во многом напоминала ритуал инициации, символизировавший достижение зрелости.
Тем не менее, в эти ночи многие Потомки лишены преимущества в виде заботливых наставлений и неторопливой подготовки и обучения, которое было доступно их Сирам и Сирам их Сиров. Многие из них даже не подвергаются необходимым испытаниям, так как считается, что их дела и репутация являются достаточным доказательством их умений. Их Становление становится поспешным, и они получают только зачатки знаний, необходимых для выживания, прежде чем их выбрасывает в мир, нередко, против воли их самих и их Сиров. Узурпаторы поняли, что, подобно новорожденным животным, только что получившие Становление Каиниты слабы и неумелы, а их Сиры нередко оказываются обессилены Становлением. Истории о Потомках, которые просыпались в окружении Узурпаторов или подле праха своих Сиров, в последнее время становятся слишком частыми.
Время Испытаний
В отличие от Воителей, среди которых распространен этот обычай, Целители не слишком много времени уделяют испытанию своих чад. Среди них принято учиться на деле, и некоторые Целители могут провести первые свои ночи, практикуя новообретенные дары подле своих Сиров. Само по себе Становление становится главным доказательством того, что все необходимые уроки были усвоены Неонатом.
Несколько иначе обстоит дело в случае с поисками Голконды. Большинство Целителей верит, что учитель должен сделать как минимум несколько шагов по этому пути прежде, чем начать давать какие-либо наставления ученику, тогда как другие настаивают, что Салюбри не должен пытаться научить чему-либо других прежде, чем сам достигнет Голконды. Практически все они сходятся на том, что учитель должен действовать со всей возможной осторожностью, и внимательно следить за собственным душевным состоянием. Есть время отвергать глас сомнения, раздающийся в душе, но есть время прислушиваться к нему, особенно, сталкиваясь с риском открыть ученику слишком многое. Женевьева поведала мне, что раскрыла нескольким Каинитам основные принципы необходимого для достижения Голконды поведения, стремясь успокоить их мысли и сердца, но никогда не осмеливалась направлять их по дороге, на которую сама она лишь недавно вступила.
Самый старый Целитель, с которым мне довелось переговорить, утверждал, что процесс познания, и, следовательно, испытания, не имеет конца. Всегда будут оставаться тайны, которые потребуется раскрыть и постичь, новые истины, которые можно изучить и испытать в горниле мира, и всегда Создатель будет подвергать испытаниям все сущее, чтобы проверить надежность веры, вложенной в него.
Те, кто служат
Это лишь немногие из тех выдающихся Целителей, о которых мне довелось услышать, или же которых я принимал в своем пристанище. Включив сюда их истории, я был вынужден исключить из этой книги некоторые другие запоминающиеся рассказы. Это ни в коем случае не является признаком моего желания причинить обиду или оскорбление этим выдающимся Сородичам, так как причины этого связаны лишь с недостатком пергамента, на котором я пишу эти слова. Тем не менее, я записал немало заслуживающих внимания историй, в надежде, что однажды мне удастся составить второй том, для которого у меня без сомнения хватит материала.
Миновал десятый год посмертия Женевьевы дю Фортин, когда она пришла в мою пещеру. Хотя после Становления цвет жизни навсегда сошел с ее щек, она была такой же прекрасной, как и те смертные девы, которых я знал во времена моей давно минувшей молодости. Обстоятельства сложились так, что при нашей встрече я был уже седым старцем, а она принадлежала к одному из священных орденов, и потому наши отношения были гораздо менее близкими, чем утверждали слухи. Будучи девой благородного происхождения, она решила постричься в монахини, чтобы избежать особенно неприятного ей замужества, и, будучи еще новопосвященной, испытала видение, в котором немолодой Салюбри открыл ей тайну посмертия, и предложил возложить на себя эту нелегкую ношу. Несмотря на свой юный возраст, она овладела многими врачебными секретами и добилась немалой известности в качестве повитухи. Ее постоянным спутником, призванным проследить за тем, чтобы наши встречи не перешли грань дозволенного, был шотландский Гангрел, которого звали Шансом, и который проявлял исключительную заботу о благополучии Женевьевы.
Во многих историях упоминается, что Райциэль была одним из любимых Потомков Саулота, а также сестрой Самиэля. Обученная искусствам Целителей, она исцеляла не столько руками, сколько своим выдающимся умом и доброй душой. При жизни она была рабыней в Енохе, которая играла на лире или арфе, и пела так сладко, что птицы замолкали, чтобы послушать ее, не желая, чтобы их грубые трели прерывали ее удивительное пение. Саулот обнаружил, что ее музыка успокаивает его и помогает ему в медитациях, и когда он скорбел о гибели Самиэля и других Воителей, только Райциэль удавалось заставить его улыбнуться. Некоторые считали, что отношения между Саулотом и Райциэль больше напоминали отношения между любовниками, чем между Сиром и Потомком. Сохранившийся фрагмент одной из ее песен, которая называлась "Нет света, кроме твоего", указывает на исключительную близость между ними, но не содержит каких-либо доказательств чего-либо неподобающего. Разве не подобные слова находим мы в Песни Песней Соломона? Судьба Райциэль остается неизвестной – складывается впечатление, что после того, как Саулот погрузился в торпор, она отошла от мирских дел, и поэтому последующие упоминания о ней остаются крайне немногочисленными. Многие считают, что после Амаранта своего Сира она могла принять смерть по собственной воле, но другие указывают на новые песни, появляющиеся в мире, которые, как утверждают некоторые, несут на себе отпечаток ее таланта.
Если верить рассказам, Маттиас, Целитель, принадлежащий к церковным орденам Англии, встретился с Яэль, когда она пришла в его монастырь в поисках исцеления после битвы с опытным и могущественными Баали. Между ними возникло природное влечение, и он решил поддержать ее в крестовом походе против сил Преисподней. Маттиас редко путешествует с Яэль в открытую, предпочитая выискивать ее добычу среди служителей Церкви или собирать земные сокровища, и помогать Яэль, когда она нуждается в этом. Их заметки, посвященные силам Ада, которые часто цитируются в этом тексте, считаются образцовой работой на эту тему. Вряд ли кто-либо сумеет оспорить данный факт. Маттиаса обычно описывают как мужчину средних лет, живого, доброго и хорошо искушенного как в мирских делах, так и служении Церкви. Считается, что он уже успел проделать немалый путь к Голконде, и многие почитают его за это.
[Я верил, что Маттиас все еще жив, но Безумец, недавно посетивший меня, поведал мне ужасную историю о том, как Маттиас был убит Узурпаторами, стремившимися заманить в ловушку Яэль. Он рассказал мне об ужасных мучениях Маттиаса и отвратительных жестокостях Узурпаторов, и том, как в последний миг третий глаз Маттиаса открылся, залив все вокруг прекрасным светом, и сам он как будто бы увидел нечто, заставившее его возрадоваться в миг страшнейших мучений. Безумец отказался поведать мне, что увидел Маттиас, заявив, что этом позволено узнать лишь Яэль].
Еретики
Я понимаю, что подобное название может показаться странным, но я использовал его, согласно совету Мария, который впервые заговорил со мной об этом.
В те годы, когда по земле странствовал Христос, и, особенно, после его распятия, нашлось немало так называемых "пророков", которые стремились присвоить себе заслуги Сына Божьего. Некоторые утверждали, что являются воскресшим Иисусом, тогда как другие называли себя предсказанным Мессией, о пришествии которого говорилось в пророчестве. Хотя многие из них были обычными безумцами или искренне заблуждающимися людьми, которым хотелось надеяться на то, что они смогут изменить мир, находилось немало мошенников и шарлатанов, которые хотели обмануть простых людей, отчаянно желавших обрести надежду и духовное исцеление. Подобные движения часто раздражали провинциальные власти, которые объявляли облавы, если последователи очередного безумца становились слишком многочисленными, или же в его тирадах начинали звучать призывы к свержению власти.
Следует отметить, что многим из этих шарлатанов приписывались чудесные исцеления и спасения жизней. Марий, которые не раз наблюдал за деятельностью этих мошенников, настаивал на том, что некоторые из них обладали способностями, доступными лишь Целителям Саулота. В частности, он не раз упоминал об Амфилокте, мужчине, который утверждал, что является римским рабом, обратившим своего господина в христианство с помощью чудесных видений Христа. Амфилокт не только демонстрировал некоторые способности, известные лишь мастерам Валерена, но обладал удивительными умениями, которые, казалось, полностью соответствовали Дисциплинам Прорицания и Стойкости. Апофеозом его непревзойденной надменности стало основание поселения неподалеку от Акры, напоминавшее поспешную попытку возродить недавно уничтоженный Карфаген. У меня сложилось впечатление, что это поселение было уничтожено одной из бесчисленных группировок, которые проходили через него.
От себя я могу добавить следующее: всегда найдутся те, кто искренне верит, что их дары выгодно отличают их от множества им подобных, независимо от того, являются ли они смертными или Каинитами. Конечно же, некоторые из них рано или поздно уверятся в том, что это позволяет им использовать эти дары в целях собственного обогащения или самовосхваления. Салюбри, независимо от того, насколько осторожно они подходят к вопросам Становления и воспитания Потомков, не менее уязвимы к подобным соблазнам. Это весьма прискорбно, не говоря уже о том, что этот факт отчасти подрывает те прекрасные легенды, которыми они издавна окружали себя.
Раздорожье
В эти дни Целители столкнулись с парадоксом, сложность которого ничуть не уступает знаменитому парадоксу Зенона. Хотя их призванием является забота о тех, кто страдает расстройствами тела и разума, успокоение израненных сердец и наставление заблудших душ, которые вновь желают вернуться на путь истинный, это нередко заводит их ловушку, делая легкой добычей бесчестных и подлых людей. Истории о Целителях, обманутых Тремере, которые использовали заблудших или раненных смертных для того, чтобы завлечь Салюбри в свою западню, или же учителях, предаваемых своими учениками, которых, в свою очередь, предавала Церковь и их служители, известны повсюду от Ирландии до Святой Земли. Столь много воззваний о помощи звучит в эти дни, но, сколько из них являются приманкой обманщиков, а сколько исходят от тех, кто действительно нуждается в помощи? Захочет ли Целитель рискнуть своим немертвым существованием для того, чтобы выполнить свой извечный долг, или же предпочтет заткнуть уши, чтобы не слышать крики умирающих, и надеяться, что ему удастся избежать западни, которая рано или поздно будет ожидать его? С этой дилеммой рано или поздно сталкиваются все Целители.
В отличие от своих собратьев-Воителей, Целители должны постоянно полагаться на чужую помощь для того, чтобы выжить в эти ночи. В результате этого они пытаются найти пристанище среди смертных, в одиноких убежищах или среди других Каинитов, предоставляя в обмен на защиту лечение и ценные советы. Тем не менее, последний вариант становится все более и более ненадежным, так как многие Каиниты становятся жертвами шантажа, лжи или воздействия на разум со стороны Тремере. Те же, кто обращаются к Церкви, нередко сталкиваются с тем, что Судьи демонстрируют завидную готовность к сотрудничеству с Узурпаторами.
Из всех детей Саулота, которые скитаются по Земле в эти ночи, судьба Целителей кажется самой неясной. Дары, которые некогда делали их одними из самых редких и удивительных творений этого мира, теперь считаются признаком служения силам Преисподней. Их третий глаз называют меткой Сатаны, а их самих подвергают настолько яростному преследованию, что у Целителей даже не возникает мысли о том, чтобы объединиться, так как в этом случае их попросту уничтожат всем скопом. Я могу лишь надеяться на то, что грядущие ночи станут более гостеприимны для них или же павшие обретут то, что они искали в ходе своего посмертия, ибо при текущем положении дел шансы добрейших детей Саулота на выживание только уменьшаются.
Блевотина Хранителя
Все, что изложено ниже, представляет, по большей части, сборище догадок и предположений, которые, впрочем, не смогли ни опровергнуть, ни подтвердить более авторитетные источники. Ската-Колумбкилл вздрогнула, и сделала защитный знак против сглаза, когда я упомянул при ней о Хранителях, тогда как Нуриэль нашел эту идею слишком абсурдной. Целитель, имя которого я поклялся не открывать, был очень обеспокоен моим вопросом, тогда как другой намекнул, что слышал истории о чем-то подобном, но отказался рассказывать больше. Женевьева сказала мне, что я должен отказать любому из них, кто попросит пристанища в моем доме, если, конечно же, я действительно почитаю ее клан так, как я утверждаю на словах.
Это поставило меня в весьма затруднительное положение. Должен ли я распространять ложь, которая может угрожать многим достойным Сородичам, с целью приукрашения своего повествования? Или же мне лучше промолчать, поставив под угрозу тех, кому может отчаянно понадобиться подобное знание, чтобы сделать свои странствия более безопасными? В конце концов, я пришел к следующему выводу: человеческая история начиналась, как обычный рассказ, и вся последующая история, насколько бы правдивой и объективной она не казалась, продолжает оставаться чьим-то рассказом.
Что ж, начнем.
Моя собеседница назвала себя просто "Пазией" и сказала, что если я хочу прикоснуться к ее знанию, я должен записывать все, что она произнесет, смиренно внимая словам, вырывающимся из ее уст. Я согласился, хотя все же осмелился время от времени прерывать ее рассказ своими собственными комментариями.
Я получила Становление во времена императрицы Феодосии, благодаря Венцеслаусу, Салюбри, который прибыл из восточных земель, где теперь располагается Вена. Он научил меня основам пути Целителя, и я поставила свои умения на службу моей императрице и ее фаворитам. Я продолжала служить Византийской империи до тех пор, пока не произошло Великое Событие.
[Примечание: Пазия никогда напрямую не упоминала о дьяблери Саулота, и когда я открыто спросил ее об этом, она восприняла это как величайшее оскорбление. Она не отрицала истинность этого события - она просто не видела смысла упоминать о нем. Я заметил, что другие Салюбри, подобные ей, использовали в отношении произошедшей трагедии схожие формулировки, среди которых стоит упомянуть Великий Катаклизм, Первую Ночь или Проклятый День].
Мы с моими собратьями едва не обезумели от горя. Как кто-то сумеет описать, что случилось со мной и со всеми нами? Наш отец был убит, пав от руки существ, которые стремились завладеть тем, что никогда им не принадлежало. Как описать те ночи, на протяжении которых мы скорбели, преисполняясь безмолвного страдания, пока древние богини, Фурии, преследующие тех, кто поднимает руку на своих собратьев, не пробудились в своих забытых могилах от звука нашего плача. Наши сестры были подобны детям, лишенным руководства и напуганным, страшащимся, что их убьют следующими, но, в то же время, не желающими убегать. Наш отец сказал нам, что мы не должны сражаться с теми, кто ополчился против нас. Наши братья стояли с мечами в руках, ожидая лишь слова, которое указало бы им на тень, которую необходимо разрубить, ибо в речах Самиэля не говорилось о времени, когда наш клан столкнется со столь ужасным предательством, свершенным руками чудовищ, возвещающих о своей чистоте.
Если бы мы только видели взмах того клинка, который впервые поверг наших сестер! Горе вам, кроткие духом, ибо ваши горла были рассечены Узурпаторами! Но даже тогда наши братья не смогли нанести удар, медля, когда наши враги были еще слабы. И так продолжалась резня, ложь и проклятья. Когда-то мы были жемчужинами в коронах королей Каинитов – драгоценными и бесконечно ценимыми жемчужинами – но теперь мы оказались выброшены по слову незаконнорожденных колдунов. Это было ужасное время, и оно остается таковым и по сей день.
Случилось так, что несколько Каинитов из нашего рода прибыли в город Дамаск, стремясь найти там пристанище, и среди них была я вместе со своим Сиром. В этом городе велось множество разговоров об ужасах, которые ожидали нас в мире, раскинувшемся за его стенами. Слова Саулота гласили, что мы не должны отвечать ненавистью на ненависть, требуя платы кровью за кровь, но, в то же время, он никогда не просил, чтобы мы подставляли горла тиранам, стоящим у наших дверей. И тогда мы поняли, что должны сделать выбор: сражаться или умереть, ибо, в противном случае, весь наш род сгорит в лучах солнца, не вызвав у других детей Каина ни сожаления, ни печали.
Наши сестры, Целители, испытали великие страдания в те дни, но наши сердца не должны наполняться чрезмерной жалостью. Разве наш отец не сказал, что в любой резне должны быть невинные агнцы, а те, кто пал, должны стать этими агнцами? В силу этого, мы будем скорбеть о них, как пожелал бы наш отец, но не более.
Наши братья, Воители, застыли в потрясении, отдавшись войне с тенями, и желая отмщения, но, в то же время, не зная, на кого именно обрушить свой гнев. Именно нам придется направить их клинки, обратив их силу против тех, кто воистину достоин их ненависти. Разве не сделали бы этого любящие родичи для своих несчастных, запутавшихся братьев, дабы их клинки не оказались направлены в неверном направлении, а сила – не пропала впустую?
[Примечание: Пазия обращается к Целителям исключительно как "сестрам", используя женский род, тогда как все Воители стали "братьями". Я не уверен в том, что это была обычная метафора, и подозреваю, что за этим может скрываться нечто большее. Схожим образом, она весьма неуважительно упоминала о Целителях, питая, при этом, странное преклонение перед "братьями" – Воителями, которые вызывают у меня немалое беспокойство своим неприкрытым желанием начать резню].
Вскоре после ухода Пазии, я получил письмо, прибывшее ко мне на остров. Я счел его содержание достаточно беспокойным для того, чтобы принять его во внимание и включить в текст этой книги. (Отсутствие каких-либо упоминаний о Целителях в этом отрывке позволяет мне сделать достаточно неприятные выводы относительно их взаимоотношений с так называемыми Хранителями).
Мастеру Симону
Добрый сир, может показаться, что я не совсем точно изложила суть миссии, которую возложили на себя Хранители. Мне хотелось бы поведать вам, что это не было моим сознательным намерением, а, всего лишь, некоторым упущением с моей стороны. В силу того, что вы часто беседуете с моими собратьями, я хочу передать вам это послание, дабы вы, в свою очередь, смогли разделить с ними необходимое знание.
Наблюдая за дверью Цеориса, мы узнали странный и потенциально важный секрет, связанный с нашим отцом. Как высокомерный колдун, который лишь недавно вкусил нашей крови, мог вообразить, что ему с такой легкостью удастся поглотить душу того, кто видел расцвет древних империй и творил историю мира своими собственными поступками? Воистину, жалкий прах – вот истинный удел Узурпатора, и его племя еще познает на себе последствия его глупости. Мое сердце радуется при одной мысли об этом, ибо я представляю руку Тремере, поднимающуюся на своих Потомков со всей присущей ему гордыней.
Мои братья, будьте готовы, ибо ваши клинки понадобятся нам в грядущие дни. С каждой новой нежизнью, отнятой вами, вы возвышаете имя своего отца и мстите за его убийство. Будьте подобны Фуриям, преследующим его убийц, и будьте готовы, ибо вскоре врата Цеориса откроются, и вы познаете истину.
Я остаюсь вашей сестрой во всем. Помните об этом, и доверяйте мне.